Волны словно кенгуру. Повести о далеких плаваниях

ПЕДРО, КОТОРЫЙ ГОВОРИЛ ПО-РУССКИ

Как только кончилась разгрузка, мы стали собираться к отплытию. Прощай, Гавана!

Гудели машины. На причале стояли грузчики, впереди всех размахивал сомбреро Франциско и кричал:

— Приходите снова!

Я тоже махал своему другу рукавицей и смотрел, смотрел, как исчезают вдали пальмы, Капитолий и «Гавана либре».

На следующий день, в воскресенье, мы остановились в маленьком жарком порту Касильда. На причале блестели железные склады, за ними дымился от зноя песок, а дальше, в горах, среди зелени белел, как горка мела, городок Трини-дад.

Я сбежал по трапу вниз. Перед нами среди сверкающей воды на сваях стояли домики. Около них на привязи толкались лодки. Пахло рыбой. Из-под единственной пальмы к нам направился могучий охранник — барбудо и махнул рукой на пляж.

— Буэнос, амигос! — сказал он. — Сегодня доминго, воскресенье. Все на Плая! Жара!

Делать в порту было нечего, и капитан, к нашей радости, сказал:

— Спускайте бот! На Плая!

Рыжий Степан, наш кладовщик, захватил мяч, мы сели в бот и поплыли к пляжу.

Пляж был коричневым от купальщиков, как хлеб от повидла. Не утерпел я и прямо из бота — бултых в воду! И тут же вынырнул: море горячее, словно забрался в нагретую ванну. Огляделся, а в воде уже и другие. Вокруг полно ребят, прыгают, кувыркаются так, что и нам захотелось. Забрался я Степану на спину и с него — вниз. А потом Степан с меня. Тяжёлый, брызги от него во всё небо. Смотрим, и мальчишки начали по-нашему. Карабкаются друг на друга, только пятки мелькают.

А мы давай по-другому: станем вчетвером, стул из рук сделаем, а пятый заберётся, усядется, раскачаем его и пружиной вверх. Тут полпляжа сбежалось. Никогда такого не видели. Разглядывают нас, лезут на руки, кричат:

— Руссо, сальто!

Полпляжа вверх тормашками полетело! Мужчины, мальчишки! Только женщины стоят посмеиваются.

Степан принёс мяч и вверх подбросил. Я поймал его, ищу, кому бы передать дальше. А впереди кто-то как закричит:

— Давай! Сюда давай!

Я повернулся — никого из наших рядом нет. А тот же голос опять кричит:

— Давай! Мне давай!

Смотрю, кубинский мальчишка по-русски кричит и смеётся. Удивился я, бросил ему мяч и поплыл вперёд. Степан за мальчишкой погнался, а тот снова мяч мне перебросил. Я плыву и рукой вперёд его подгоняю. И дальше, дальше. Берег уже далеко.

— Не надо дальше! — крикнул Степан. — Акулы здесь!

У меня по ногам вдруг что-то как скользнёт! Бросился я в сторону, а это из-под ног мальчишка вынырнул.

— Плывём обратно! — крикнул он и поманил рукой.

Нырнул он, а я за ним, и вдруг мы оказались перед большой, натянутой до самого дна сеткой, обросшей бархатными травинками. Акулам не перебраться! Мальчишка уцепился за неё, я тоже. Тут же следом подплыл Степан. Ухватились все втроём за сетку и раскачиваемся, словно травинки. Смотрим, над головой тень мелькнула. Мяч. Вынырнули мы разом и стали мяч передавать к берегу.

Вылезли из воды, сели на песок, а мальчишка зарылся в него, только голова и руки торчат.

— Хорошо ты по-русски разговариваешь, — говорю я ему.

— Нет, неважно! — поморщился он. — Если бы книги были! Всего не купишь…

— Пойдём ко мне, у меня книг много! Он задумался. Покачал головой.

— Сегодня нельзя. Вечером я учу стариков. Завтра я буду работать с грузчиками у вас на палубе! Встретимся. Буэно?

— Буэно, — сказал я и спросил: — А как зовут тебя?

— Меня зовут Педро!