Воробьиная сила

Глава 16 Родственные чувства

Признаюсь честно, теперь, после всех этих усилий, после переживаний и бесконечности ожидания, я жалел, что не придумал ничего умнее, чем без затей выбраться огромной алмазной банки и встать на пол. Следовало добавить каких-нибудь спецэффектов: проиграть торжественную музыку, дополнив её красочной иллюзией, либо даже устроить настоящий пиротехнический фейерверк.

Так что когда магические потоки подхватили моё тело, убирая с него капли медицинского геля, когда я, надсадно надрываясь, выкашлял из лёгких остатки жидкости и перенёсся на небольшой круглый постамент, то от обыденности происшедшего ощутил некоторое разочарование. Впрочем, надувать губки, словно капризный ребёнок, не осталось времени — меня ждала тысяча дел. Я потянулся всем телом, ощущая, как играет каждый мускул, как холодит кожу лёгкое дуновение воздуха, увлекаемого структурами климатического контроля. Оглянулся по сторонам, поражаясь противоестественной чёткости зрения и гораздо большему спектру цветов, чем мои глаза привыкли воспринимать до этого. Сделав шаг вперёд, я легко наклонился, согнувшись практически пополам, поднял брошенную вечность назад пижаму, теперь напоминающую больничную робу. Зажмурившись от удовольствия, отдался всему многообразию тактильных ощущений, испытывая непередаваемый восторг просто от того, что плотная ткань касается моей кожи. Вновь осмотрев ритуальный зал, я мысленно выделил магический, ультрафиолетовый и инфракрасный диапазоны, сосредоточился на маленьком участке ритуального контура и сознательным усилием его приблизил — зрение сфокусировалось не хуже настоящего микроскопа.

Пусть картина окружающего мира отличалась от обычной, пусть предметы играли другими цветами и оттенками, повсюду вокруг сверкали искорки магии, меня поразило, насколько привычным и естественным всё это воспринималось. Вытянув вперёд руку, я долго стоял, почти отвесив челюсть, разглядывая потоки магии, которые плясали над ладонью. Мой новый взор не только превосходил возможности протеза в разрешении и диапазонах видимого спектра, но ещё и давал невероятное динамическое восприятие.

Спохватившись, я понял, что, вместо того чтобы провести необходимые проверки, гипнотизирую собственную руку. Так что, усмехнувшись, создал перед собой иллюзию зеркальной поверхности, решив начать с визуального осмотра.

Человек, отражавшийся передо мной, несомненно, являлся Ульрихом Зибертом, его улучшенным и идеализированным вариантом. Он был выше старого Ульриха на добрых восемь дюймов, его рост приближался к десяти футам или двум земным метрам. Лицо сохранило узнаваемость, вот только каждая из чёрт имела небольшие отличия. Губы были немного полнее, скулы выше, а подбородок массивней — маленький штрих то там, то там превращал меня из непримечательного мужчины с очень средней внешностью в яркого мужественного красавца. Я довольно улыбнулся — отражение повторило мою улыбку, продемонстрировав два ряда идеально ровных белых зубов.

С моей головы сошла седина, а короткие ярко-рыжие волосы, отличавшиеся от волос Кениры лишь оттенком, после магической сушки стояли дыбом. Во время ритуала я отпустил их лишь на полдюйма, но после этого они отросли чуть больше необходимого. Именно из-за длительности реабилитации я стал обладателем то ли длинной щетины, то ли короткой бородки.

Раньше я раздумывал над тем, стоит ли убирать растительность насовсем, но в итоге решил оставить её в качестве признака мужественности, о чём теперь пожалел. Поэтому провёл рукой по подбородку, сплетая бытовые чары — и щетина, его покрывавшая, упала на пол, продемонстрировав новое лицо во всём его великолепии.

Как и все рыжие люди, раньше я обладал белой кожей, краснеющей и идущей ожогами, вместо того чтобы загореть. Но внесённые изменения сделали её очень смуглой, почти что тёмной. И пусть эффект был непреднамеренный, теперь внешне я стал походить на собственную жену.

Я изменил плетение иллюзии, и картинка, отображаемая в «зеркале», начала крутиться вокруг своей оси. Пристально оглядев новые «эльфийские» уши, я остался вполне довольным — они выглядели почти столь же гармонично, как ушки госпожи Ирулин. Сосредоточившись, я дёрнул ухом, словно собака. Попробовал развернуть ушные раковины по сторонам, и у меня это прекрасно получилось. В ритуальном зале отсутствовали источники звука, впрочем, это было легко исправить — я создал ещё одно плетение, создающее акустические колебания заданной частоты. Я проверил слышимый диапазон, ультра и инфразвук, уменьшил и увеличил громкость. Как и ожидалось, я мог регулировать сенсорный поток, так что слишком большая громкость не оглушала, а подвижные ушные раковины помогали легко отслеживать точку, из которой раздавался шум.

Вновь повернув отражение к себе лицом, я присмотрелся к новым глазам, имевшим теперь светло-зелёный цвет, ближе к краю перетекавший в ярко-оранжевый. В них не было ничего необычного, разве что радужная оболочка стала немного больше обычной человеческой. Но даже если глаза выглядели почти нормально, то возможности, которые они давали, просто ошеломляли.

Я вновь сплёл простые чары — короткое воздушное лезвие, и направил его в раскрытую ладонь. Кожа не поддавалась, довольно долго оказывая сопротивление, но затем на ладони появился тонкий разрез, из которого потекла кровь неожиданно тёмного цвета. Уставившись на собственную кровоточащую руку, я несколько минут зачарованно наблюдал, как перестаёт течь кровь и смыкается разрез, не оставляя за собой и следа.

Совершенно неожиданно забурлил желудок, ненавязчиво напоминая, что за всю свою короткую жизнь это тело ещё ничего не ело, а лишь поглощало питательные вещества прямиком из медицинского геля. Появилось нестерпимое желание чего-то выпить — не обязательно алкоголь, любую жидкость, которая смогла бы вымыть из горла тянущую сухость. Так что я решил заканчивать: теперь моё новое тело никуда не денется, а любые его особенности я выясню, так сказать, во время эксплуатации.

Напоследок я сделал самую последнюю проверку. Оттянув эластичный пояс штанов, заглянул внутрь и не смог удержаться от довольной улыбки. Я прекрасно знал, что размер — это не главное, и никогда не жаловался на то, чем меня одарила природа. Вот только имея возможность сконструировать своё тело заново, не воспользоваться подвернувшимся случаем было бы просто глупо. Вот и я не смог удержаться, добавив модификацию, которая не преследовала никакой практической цели, лишь тешила самодовольство.

Пребывая в самом превосходном настроении, я направился к двери. Послав кодовую последовательность управляющей системе, я снял защитные барьеры и механические замки, после чего шагнул в открывшуюся дверь.

Налетевший на меня рыжий вихрь оказался столь стремительным, что, даже будучи к этому готов заранее, я успел среагировать только благодаря обновлённой нервной системе и усовершенствованному динамическому зрению. Подхватив на руки жену, я закружил её в воздухе, прижимая к себе её стройное тело. С новым приступом самодовольства я отметил, что теперь стал на полголовы выше Кениры.

Она исступлённо покрывала моё лицо поцелуями, я не оставался в долгу, пока мы, наконец, не замерли, сжав друг друга в объятиях и отключившись от всего мира. Но долго так продолжаться не могло — Кениру разбирало любопытство, да и мне не терпелось показаться во всей своей новоявленной красе. Она отстранилась, взяла моё лицо в ладони и принялась внимательно осматривать, поворачивая то в одну сторону, то в другую.

— Не вижу ни гребня, ни чешуи, — наконец, сказала она. — Да и про копыта ты самым преступным образом позабыл.

— Надеюсь, ты сможешь полюбить меня без копыт, — усмехнулся я. — И смиришься с тем, что в твоей постели окажется красавчик. Ты же их, насколько помню, очень недолюбливаешь.

— Ули, у меня нет проблем с памятью, я помню, каким ты был во снах, — сказала Кенира. — И сомневаюсь, что в молодости ты выглядел именно так.

— Виноват! — засмеялся я. — Зато теперь, увидев нас вместе, все скажут, что мы красивая пара, не воробей рядом с фениксом!

У Кениры на языке крутилась какая-то остроумная отповедь, но ответить она не успела, так как я тут же прильнул к её губам.

— Кенри, я бы не хотела быть слишком уж назойливой, — послышался голос Мирены, и я с удивлением понял, что она всё это время стояла рядом с нами, — но может уступишь на мгновение своего мужа?

— Прости, мам, — ничуть не извиняющимся тоном ответила жена, но всё-таки отстранилась. — Когда я почувствовала, что он вновь вернулся, все остальные мысли просто вылетели из головы.

Мирена подошла поближе, встала от меня в одном шаге и принялась внимательно разглядывать с ног до головы. Я в долгу не остался и отвечал тем же. Похоже, моё пробуждение застало обоих женщин врасплох, так как они не успели переодеться и, как и я, носили пижамы. Мирена выглядела всё так же превосходно: пижамная курточка ничуть не скрывала фигуру, особенно пышную грудь, а моё новое усовершенствованное зрение позволяло насладиться зрелищем в мельчайших деталях. Наконец, она шагнула ко мне и крепко обняла. Я обнял её в ответ, принудительно взяв под контроль функции организма. Мне не хотелось, чтобы Мирена ощутила, насколько приятны мне её объятия.

— Отлично получилось, Ули, — сказала она мне, и её тёплое дыхание прокатилось по моему удлинённому уху. — Немного непривычно, но быть красавчиком тебе идёт. А вот уши… Рано или поздно мы привыкнем.

— Тана удержаться не сможет, — заметила Кенира. — Мы много раз сравнивали его с тем ослом, а теперь большие уши у тебя.

— Переживу, — фыркнул я. — А, кстати, где он и остальные?

— Ну, для начала ты можешь отпустить маму, и я всё расскажу, — рассмеялась жена.

Я с неловкостью понял, что до сих пор прижимаю Мирену к себе, а мои руки находятся ниже, чем им следовало бы быть. Стесняться и оправдываться было бы просто глупо, так что я решил этот инцидент замять. Вытянув руку, ухватил жену за талию и прижал к себе их обоих, после чего совершенно искренне сказал:

— О богиня, как же я рад вас видеть!

Женщины, не сговариваясь, чмокнули меня в обе щёки, подхватили под руки и потащили к выходу из подземелья, по пути вводя в курс дела.

— Сейчас уже почти пять, так что они разбежались, — сообщила Мирена. — Если бы ты пришёл в себя час назад, то застал бы всех.

— Лексна, как обычно, в своей клинике, Пала учится, Незель в храме, а Ксандаш с Таной собирались что-то купить для нового замка, — добавила Кенира. — Будут только вечером. Их ожидает большой сюрприз!

— Надеюсь, они меня хотя бы узнают, — усмехнулся я.

Мой желудок вновь издал трель.

— Хочешь есть? — участливо спросила Кенира.

— Хочу. А ещё чего-нибудь бы попил, — ответил я. — После этого ритуала першит в горле.

— Могу принести напитки на террасу или в столовую, — предложила Мирена, — либо же просто пошли на кухню.

— На кухню! — решил я. — Сейчас, когда никого нет, столовая и терраса пустоваты.

Выбравшись из подземелий, мы подошли к центральной лестнице. Всё ещё чувствуя распирающую меня энергию, я подхватил обеих женщин на руки и, смеясь, взлетел вверх по ступенькам. Пусть после перестройки организма мои мышцы уменьшились в объёме, но прибавили в эффективности. Сейчас я превосходил по силе любого земного культуриста, а распирающая меня энергия требовала выхода.

Дождавшись, когда я её поставлю на землю, Мирена отпустила мне шутливый подзатыльник. Кенира чувствовала мою радость и подарила мне горячий поцелуй.

— Твоя реакция мне понравилась намного больше, — ухмыльнулся я, когда мы оторвались друг от друга.

— Я так тоже могу! — надула губки Мирена.

Меня до сих пор не отпускала эйфория. Замок переливался необычными цветами, множеством невидимых раньше потоков магии, которая вспыхивала то тут, то там маленькими искорками. Пусть я ходил здесь множество раз, проклятье, я восстанавливал это место из руин, а потом здесь жил, но теперь всё казалось совершенно новым и непривычным. Сам себе я напоминал близорукого человека, который впервые в жизни надел очки или контактные линзы. Усталого трудягу, который безустанно работал на тяжёлой изматывающей работе, а теперь, получив отпуск, сумел выспаться до обеда.

Заскочив в кухню, я воспользовался всей невероятной мощью моего многократно модифицированного разума: уселся на один из высоких стульев за нашим каменным столом так, чтобы со своего места видеть всё помещение. Конечно же, пребывая в собственном замке, паранойей я не страдал, просто с этого места мог наблюдать за обеими красавицами, почти не поворачивая головы. Кенира, читающая мои мысли, улыбнулась и села напротив, чуть откинувшись назад, чтобы натянувшиеся полы халата лучше подчеркнули грудь. Мирена, ничего не заметив, послала короткий импульс магии, приказав артефакту-кофемашине начать приготовление кофе. Раздался лёгкий свист плетений воздуха, смешанный с треском размалываемых зёрен, слышимые только моими усовершенствованными ушами. Под носик артефакта скользнула белоснежная чашка из материала, напоминающего полупрозрачное стекло. Дождавшись, когда чашка наполнится, Мирена водрузила её на блюдце и поставила передо мной. Стол на кухне был очень широким, так что ей пришлось сильно наклониться, и я с как бы невзначай уставился в вырез курточки её пижамы. Видать, я себя чем-то выдал: Мирена лукаво усмехнулась и подвинула чашку ближе, наклонившись ещё дальше.

— Ули, мы столько времени вместе, но я впервые готовлю тебе кофе, — призналась она. — Как ты пьёшь? Сахар, сливки? Какие-то специи? Незель любит со сливками, но без сахара, Кенри пьёт чёрный без ничего.

— Ули тоже пьёт чёрный, — сообщила Кенира. — Сладкое он сильно не любит, сама знаешь почему.

— Обычно да, — кивнул я. — Но сегодня бы выпил с сахаром.

Кенира тихо хихикнула — она знала и понимала меня слишком хорошо. Я действительно возненавидел сахар, мёд и глюкозу — перед каждым серьёзным ритуалом или серией вычислений их приходилось пить в промышленных масштабах. С тех пор ничего не изменилось — хотя, конечно, теперь я обзавёлся более чувствительными вкусовыми рецепторами, и сладкому следовало дать ещё один шанс. Вот только я мыслил стратегически: банка с сахаром стояла на верхней полке, и, чтобы её достать, следовало воспользоваться магией, взять стул или же просто потянуться. Как я и ожидал, Мирена выбрала последний вариант, позволив моему идеальному зрению фиксировать, как натянувшаяся курточка пижамы обрисовывает ей грудь, приоткрывает рельефные мышцы спины и тонкую талию. Пижамные штанишки в это время плотно охватили ягодицы и обнажили щиколотки. Зрелище оказалось неожиданно завораживающим, так что пришлось сделать сознательное усилие, чтобы не отвесить челюсть.

Как оказалось, Мирена видела все мои карты.

— Нравится зрелище? — спросила Мирена лукаво. — Если хочешь, просто попроси!

Я буркнул что-то невразумительное, но взгляд отводить не стал, подождав, когда она столь же эротично передаст через стол банку с сахаром. В голове мелькнула отстранённая мысль: является ли моя нынешняя озабоченность каким-то непредвиденным побочным эффектом ритуала, следствием потока гормонов от обретения новой молодости, либо же я просто недооцениваю звериное начало в собственном геноме?

Мирена достала из ящика ложечку и медленно её мне протянула, томно глядя в глаза. Я благодарно улыбнулся.

Мною управляет разум, а не инстинкты или гормоны, так что переживать из-за этих изменений не стоит. К тому же стоящие передо мной задачи слишком грандиозны, чтобы бояться собственного повышенного либидо.

Я зачерпнул сахар из банки. Новые глаза снова играли странные шутки — кристаллики в ложке выглядели немного больше привычного, имели голубоватый оттенок, а внутри них словно мерцали искорки магии. Я мотнул головой, прогоняя одурь, и высыпал сахар в чашку. Подумав, я добавил ещё ложку и перемешал.

Мирена сделала кофе себе и Кенире, мы мирно расположились на уютной кухне и принялись пить этот божественный напиток.

Как я и предполагал, новые рецепторы сделали вкус напитка совершенно другим. Я ощущал слишком сильную горечь и одновременно приторную сладость. Язык будто покалывали маленькие иголочки, а когда я делал глоток, по пищеводу прокатывалась, несмотря на то что кофе оставался горячим, холодная волна. На текущий момент изменение вкуса оказалось единственным откровенно негативным последствием ритуала, но невольно приходилось задумываться, какие сюрпризы ещё ожидают меня в будущем. Возможно, со временем мозг перестроится, и я привыкну. Если нет — придётся принудительно занижать чувствительность рецепторов и принимать еду, как лекарство.

— Что-нибудь перекусишь? — спросила Мирена.

Предложение прозвучало очень кстати — так я не только смог бы наполнить желудок, но и выяснить, смогу ли я получать удовольствие от еды.

— С удовольствием, — ответил я.

Разогревать готовые блюда Мирена не стала. Она активировала плиту, нагнулась к одному из нижних шкафчиков, достала из него кастрюлю, набрала воды и поставила кипятить. Выудив из продуктового ларя несколько овощей, которые мой внутренний переводчик считал помидорами, начала их крошить на доске. Я с нескрываемым удовольствием наблюдал за её суетой. Особенно мне нравилось, когда ей приходилось низко нагибаться — зрелище получалось незабываемым. Кенира, подарив мне лукавую улыбку, присоединилась к маме, так что перед моим взором предстали две прекрасные женщины, суетящиеся, чтобы удовлетворить мои желания.

Я почувствовал, как по телу пробежала волна жара, а дотронувшись до лба, с удивлением ощутил, что на нём выступил пот. Мне не казалось, что тут настолько уж жарко, но, возможно, терморегуляция моего организма тоже пока что не пришла в норму. На такие мелочи отвлекаться совершенно не хотелось, так что я перенёс внимание туда, где оно требовалось больше всего: на женщин в очень лёгких и очень соблазнительных одеждах, которые почти ничего не скрывали. Мирена как раз снова потянулась на верхнюю полку, чтобы ухватить картонную коробку с макаронами. Ракурс отсюда оказался очень удачный, так что я смог рассмотреть каждый изгиб её великолепного тела.

Голову озарила потрясающая идея, и я удивлённо замер, не понимая, почему я не додумался до такого раньше. Отодвинув пустую чашку и банку с сахаром, я встал, обошёл вокруг стола, развернул к себе Мирену и впился ей в губы поцелуем. Она застыла, ошарашенно уставившись на меня своими красивыми глазами, чем я и воспользовался, чтобы подхватить её под ягодицы и понести в сторону ближайшей горизонтальной поверхности, которой являлся стол.

Я смутно припоминал, что в прошлом имелись какие-то факторы, препятствия, казавшиеся непреодолимыми. Пребывая во дворце Раэ, Мирена пережила моральную травму, подверглась пыткам и насилию со стороны принца. Тот не только над ней надругался, но и изувечил тело, а потом оставил в таком виде, бросив, словно сломанную игрушку. Больной ублюдок испортил такую красоту, превратил шедевр, созданный природой и богами в вызывающее тошноту уродство. Но к счастью, я всё исправил, так что не насладиться получившимся результатом было бы вопиющей глупостью.

Помню, Мирена боялась мужчин, сама мысль разделить с кем-нибудь из них постель вызывала у неё ужас. И этот факт каким-то нелепым образом останавливал меня от попыток сорвать столь заманчивый плод, находящийся на расстоянии вытянутой руки. Я расхохотался. Каким же глупцом я был! Какие же ничтожные причины находил, чтобы лишить себя истинного наслаждения!

Я усадил Мирену на стол и резким движением распахнул полы пижамы, обрывая пуговицы. Пожирая глазами открывшееся зрелище, я наполовину стянул курточку вниз, оголяя Мирене плечи. Во рту внезапно пересохло. Она смотрела на меня всё тем же удивлённым взглядом, словно не в силах поверить, что это происходит в реальности.

— Какая же ты красивая, — медленно сказал я охрипшим голосом.

Почувствовав поток изумления от своей жены, я вновь ухмыльнулся. Не волнуйся, Кенира, скоро наступит и твой черёд, а пока что твой проголодавшийся муж распробует новое блюдо! Я бесцеремонно схватил Мирену за спину и вжал лицо в её огромные, великолепные и упругие груди с такими заманчивыми небольшими сосками. Ухватив один из них губами, я стал его жадно посасывать и прикусывать. Похоже, я не соразмерил усилия и укусил слишком сильно, так как она издала тихий стон.

Оторвавшись от её груди, я толкнул её, укладывая на спину, придержав при этом за руки, чтобы она не ударилась о каменную столешницу затылком. Затем положил ладони ей на груди и начал мять — жадно, грубо и бесцеремонно. Ощущая пальцами эту упругую плоть, я вновь и вновь задавался вопросом: как же мне, человеку с форсированным разумом, способным вычислять в уме сложнейшие формулы и строить грандиозные планы, не додумался до настолько очевидной идеи? Почему, рассматривая тысячи вариантов каждого действия, не сделал то, что приносило настолько сильное наслаждение?

Не в силах больше терпеть, я опустил руки ей на бёдра, туда, где последним ненадёжным препятствием служили свободные штанишки. Потянув их вниз вместе с изящными кружевными трусиками, я досадливо поморщился — из-за шершавой каменной столешницы одежда не поддавалась. Чтобы решить проблему, не понадобилось даже сознательного усилия — подчиняясь моей воле, магия сформировала десятки воздушных лезвий, и тонкая ткань рассыпалась клочками. Мой контроль был настолько высок, что ни одно из этих лезвий даже не коснулось кожи. Подчиняясь внезапному импульсу, я наклонился вниз и лизнул, раздвигая языком безволосые губы. Странные сенсорные аномалии, испортившие вкус кофе, на этот раз куда-то ушли, так что я даже тихо взрыкнул от удовольствия. Не меньшее удовольствие доставил удивлённый вскрик Мирены.

Не в силах больше терпеть, я сорвал с себя куртку пижамы и спустил штаны, вновь радостно засмеявшись, увидев свой новый размер во всеоружии. Собравшись резко войти, я заколебался. Потянувшись к магии, сконденсировал из воздуха большую каплю воды, после чего изменил её межмолекулярные связи, доводя консистенцию до уровня густого геля. Нанеся этот гель, я тут же сделал движение бёдрами, преодолев лёгкое сопротивление. Мирена вновь вскрикнула. Я подался назад и с удивлением замер, увидев кровь. Факт, что исцеление Мирены оказалось по-настоящему полным, как-то затерялся на задворках сознания, так что тут меня подстерёг сюрприз.

Мысль о том, что я лишил собственную тёщу девственности, показалась безумно абсурдной и одновременно столь же возбуждающей. Но кровь мне не нравилась — она напоминала мне про ублюдочного принца, про пытки и страдания. Я применил исцеляющие чары и продолжил прерванное дело, вновь положив руки на эту великолепную грудь. С каждым моим движением Мирена вскрикивала, но я ни на секунду не останавливался, сосредоточившись на ощущениях своего обновлённого организма. Повышенная сенсорная чувствительность делала и без того приятный процесс незабываемым, так что я принялся поглаживать тело своей тёщи, наслаждаясь тактильными ощущениями. Похоже, та, ошеломлённая напором, потеряла всю волю к сопротивлению. Так что я принялся двигаться быстрее, а её гладить сильнее, сосредоточившись на столь манящих полушариях груди с красивыми сосками. Сколько это длилось — не знаю, время перестало иметь значение. Я смотрел на лежащую предо мной Мирену, испытывая удовольствие от ощущения упругости этого тела и шелковистости кожи, наслаждаясь красотой лица. Особое возбуждение вызывало осознание, что сорванный мною плод ранее был запретным, что передо мной лежит собственная тёща, а жена за всем этим наблюдает. Почувствовав приближение кульминации, я ускорил движения и Мирена, распростёртая предо мной, напряглась. Это меня только раззадорило: вновь ускорившись, я зарычал и, не сдерживаясь, излился прямо в неё. Видать, я не соразмерил усилия и сделал ей больно, так что она закричала тоже.

Я сделал шаг назад, чтобы полюбоваться ею — словно художник, положив на холст последний штрих, оценивает свою картину. Вынужден признать, что, если людей сравнивать с произведениями искусства, Мирена являлась настоящим шедевром. Я почувствовал, что взгляд на её стройные ноги, мускулистый животик, красивое лицо и пышную грудь вновь пробуждает меня к жизни.

То, что я с ней сделал, тут же напомнило о происходящем в этом замке во время нашего рейда на работорговцев. Эти воспоминания оказались столь болезненными, что я скривился. Тогда я ещё не обладал такой ясностью мысли, так что отправил всех рабынь по домам, вместо того чтобы заставить их проявить благодарность к своему освободителю. Вынужден признать, Хартан в этом деле своего отца сильно обошёл — он сделал с некоторыми из рабынь наяву то, что мы с Кенирой лишь повторили в Царстве богини. Мысль о прекрасной Ирулин, её великолепном теле, укрытом лишь платьем из такого непостоянного тумана, принесла новый стон. Каким же болваном я был, сколько возможностей упустил! Позволил каким-то глупым предрассудкам встать не только между мной и Ирулин, но и между Кенирой в образе Ирулин! Как хорошо, что я женился на такой прекрасной женщине, которая всегда подталкивала меня к открытию новых горизонтов!

Схватив Мирену за талию, я подтянул её немного ближе. Вновь сконденсировав из воздуха воду и превратив её в гель, я приступил ко второму раунду, решив на этот раз последовать примеру того работорговца. Пусть меня не слишком беспокоили чувства Мирены, но причинять ей лишнюю боль тоже не хотел, так что действовал решительно, но осторожно. Обильная смазка сделала своё дело, так что всё получилось без особых сложностей. Глаза Мирены вновь округлились, рот раскрылся в сдавленном крике. Но я уже не обращал внимания ни на что, кроме великолепия её груди, длинных стройных ног, шелковистой кожи и прекрасного лица, которое сейчас казалось таким ошеломлённым и беззащитным. Я двигался, увеличивая усилия и наращивая темп, мои руки обшаривали тело Мирены, а сверхъестественно чувствительные уши улавливали её стоны и звуки столкновения наших тел. В мою страстную сосредоточенность вливался поток чувств Кениры, но я просто не имел возможности отвлечься, понять, что у неё на уме. Вновь стал приближаться момент кульминации, так что я снова зарычал. И лишь когда в голове немного прояснилось, смог создать бытовые гигиенические чары, очищающие наши тела от пота и выделений, после чего повернулся к жене.

Кенира стояла неподалёку, смотрела на нас огромными округлёнными глазами, её дыхание было сбивчивым, а смуглые щёки раскраснелись. Она выглядела столь очаровательно, что мне не осталось ничего другого, как сплести потоки воздуха, охватить её ими, и притянуть к себе. Проведя ей рукой по одежде, я превратил её в раскиданные по полу небольшие клочки. А подом вновь воспользовался магией, укладывая жену сверху на её же маму. Новые потоки элир — и по всей кухне возникли иллюзорные экраны, показывающие два прекрасных женских тела со всех сторон. Светлая кожа Мирены и смуглая Кениры составляли восхитительный контраст, а прижавшиеся друг к другу груди выглядели столь аппетитно, что я тут же ощутил новый прилив энергии.

Какая-то часть моего мозга, отвечающая за рациональное, не отступила под жаром сжигающей меня страсти. Вот только мысли, которые приходили вторым слоем сознания, оказались совершенно неуместными. Биологический отец Кениры имел светлую кожу, даже светлее кожи Мирены. Поэтому смуглость Кениры могла иметь источником кого-то из дедушек и бабушек, рецессивным геном, проявляющемся через поколение. Я мог взять генетические пробы жены, а также заново секвенировать геном её матери. Мог перенестись в Королевство и навестить Харакада Раэ восьмого, забирая образец ДНК, желательно в виде парочки пальцев. И тогда бы узнал точный ответ.

Женщины, лежавшие на столе, имевшем такую замечательную и удобную высоту, пошевелились и сделали попытку разъединиться. Я тут же отогнал все глупые мысли и сосредоточился на главной цели: подскочил к ним и резко вошёл, на этот раз избрав своей жертвой жену. Кенира издала громкий стон, и я начал двигаться, наблюдая отражения этой сцены во всех ракурсах. Передо мной лежали две ослепительно прекрасные женщины, но как мужчина теперь я им ничем не уступал. Моё новое смуглое тело имело широкие плечи, рельефные мускулы и узкие бёдра. Да и остальным я был укомплектован не хуже иного порноактёра!

Я положил руку Кенире на затылок и надавил, заставив наклоняться до тех пор, пока её губы не коснулись губ мамы, а сам принялся совершать новые движения. Иллюзии послушно показывали двух неохотно целующихся женщин, а осознание, что это мать и её дочка, делало ситуацию ещё более пикантной и возбуждающей. Я почувствовал, как где-то в глубинах моей души отступает зависть к собственному сыну, который умудрился провернуть то же самое раньше меня. Конечно, Хартан меня опередил, но я брал не скоростью и количеством, а качеством: насколько бы ни были красивы Сианна и её дочери, до Кениры и Мирены они не дотягивали. Ну а если брать объективные критерии, которые обожал мой изменённый разум, то размером груди с Миреной не могла сравниться ни одна из известных мне женщин.

Не знаю, сколько это продолжалось, я потерял счёт времени. Я чередовал своих партнёрш, менял их позы, заставлял делать любые вещи, что только приходили в мою изобретательную и извращённую голову. Я был с Миреной, с Кенирой и с ними обоими, с дотошностью настоящего учёного изучал их тела, исследовав как тактильно, так и попробовав на вкус. Но после очередной кульминации переполнявшая меня энергия начала резко куда-то уходить, пол покачнулся под ногами, и я бы упал, если бы не Кенира, вовремя подхватившая меня под руку, магией поднявшая один из упавших стульев, и усадившая за стол отдышаться. К счастью, я уничтожил ей только одежду, но не тронул кольцо. Так что она извлекла оттуда два пушистых халата, один из которых отдала маме, чью курточку пижамы настигла судьба штанов.

А затем Мирена сделала нам всем ещё по одной чашке кофе. И когда я его пригубил, то понял, что теперь вкус у напитка совершенно нормальный, разве что более насыщенный и тонкий. Голова кружилась, жар, сжигающий тело медленно отступал, а в мозгу потихоньку прояснялось. Вновь включилась рациональная часть сознания, способная трезво оценить, что именно произошло. Меня охватила настоящая паника.

Я изнасиловал собственную тёщу. Человека, когда-то доверившего мне свою жизнь и судьбу. Я сотворил с ней то же самое, что когда-то сделал Харакад, а потом и его ублюдочный сыночек. Я был ничем не лучше ни короля, ни его сына-садиста, да чего уж там, клянусь богиней, ничем не лучше пойманных нами работорговцев. После короля и принца Мирена стала бояться мужчин, и я доказал, что эта боязнь была не напрасной. Я грязь, гной и подонок, мразь, не заслуживающая права на существование, ведь такую вину искупить невозможно!

Конечно, изнасиловал я и свою жену, этот проступок был не менее тяжёлым. Вот только поток чувств, идущих от Кениры, не нёс никакого негатива, наоборот, она лучилась довольством, словно сытая кошка, лежащая в солнечной луже. Мирена попыталась скрыть свои истинные чувства, тоже продемонстрировав удовлетворение. У неё это неплохо получалось: если бы я не знал о её моральных травмах, о глубоких психологических ранах, которые не смогла исцелить даже сила богини, то решил бы, что вижу перед собой довольную жизнью женщину, у которой произошло что-то очень хорошее. Я не надеялся хоть как-то ликвидировать ущерб, это было невозможно. Но это не значило, что я не должен был попытаться.

— Мирена, прости! — сказал я тихо.

Та посмотрела на меня своими прекрасными чистыми серо-зелёными глазами и ответила, вполне правдоподобно демонстрируя удивление:

— За что?

— Ты знаешь за что, — ещё тише пробормотал я.

— Ну, ты был слишком напористым, — сказала она, нацепив на лицо улыбку. — Честно говоря, ты мне казался мужчиной того типа, который подобной импульсивности не подвержен.

Мирена, похоже, пыталась свести всё к шутке, пощадить моё самолюбие, всячески преуменьшить тяжесть моего проступка. Она до сих пор считала мне обязанной за исцеление, так что делала всё возможное, чтобы я не чувствовал себя настолько плохо.

— Не знаю, что на меня нашло, — сказал я. — Но каковыми бы причины ни были, это не оправдание!

— Ули, — мягко ответила Мирена, — ты только отошёл от сложнейшего ритуала, получил новое юное тело. Причём, твой геном не до конца человеческий. Привыкнуть к новой эндокринной системе ещё не успел, так что всё закономерно. Из старика ты превратился в подростка, а кому как не мне знать, насколько это бьёт по мозгам?

Моя тёща — святая женщина, я просто недостоин находиться с ней в одной комнате. Хотя, возможно, это просто какая-то разновидность стокгольмского синдрома, механизм психологической защиты, включившийся, чтобы не позволить картине мира Мирены разбиться после ужасных действий человека, которому она доверяла.

— Не скажу, что мне не понравилось, — продолжала она, — но я предпочла бы меньше напора и больше нежности. В таком, конечно, тоже есть своё очарование, но твой размер… Он больше, чем я ожидала.

Несмотря на могильную серьёзность ситуации, я почувствовал, как мои губы искривляются в самодовольной улыбке. Мысленно отхлестав себя по щекам, собрался вернуться предмету нашего неприятного разговора.

— Я знаю Ули гораздо лучше, чем кто-либо на свете, — сказала Кенира. — И либо меня подводит память, либо же с ним произошли большие перемены.

Обе женщины повернули ко мне головы и уставились подозрительным взглядом. Мне мгновенно стало неловко, я решил увести разговор со щекотливой темы, вернув его к своему ужасному проступку.

— Миру, я не принимал во внимание твои чувства! Лишил тебя девственности!

— О да! — согласилась она. — Мои чувства ты игнорировал очень, очень долго. Что касается девственности, с этим-то проблем нет. Это был, можно сказать, первый раз для нас обоих.

И вновь Мирена оказалась права. Не по поводу девственности, конечно — пусть в моём теле не осталось ни одной старой клетки, но первым разом я это не считал. С тех пор как на меня нашло затмение, я не обращал никакого внимания на их с Кенирой желания, думая только о своём удовлетворении. И происходило это непозволительно долго, хотя в подобных вещах даже мгновение — слишком много.

Хуже всего, несмотря на терзающее меня чувство вины, что-то внутри меня ни о чём не жалело. Меня привлекала Мирена и продолжала привлекать, так что хотелось повторения, желательно как можно более регулярного. Она была красивой, весёлой и умной, обладала всеми качествами моего идеала женщины. Да, близости душ, как та, что связывала меня с Кенирой, между нами не было, но в этой вселенной таким похвастаться могла лишь госпожа Ирулин.

Но теперь, разумеется, всё закончено. Все призрачные шансы на близость с тёщей исчезли навсегда. Теперь я подонок и насильник, и никакая сила в мире не может этого изменить.

Я вновь поднял глаза на Мирену. Она всё это время не сводила с меня взгляда, на её лице играла улыбка, которая в другое время мне показалась бы милой и приветливой. Но теперь-то я прекрасно понимал, что она значит на самом деле.

Мне хотелось что-то сделать, хоть как-то искупить вину, но я прекрасно знал, что это невозможно. Что свершилось — то уже свершилось, и единственное, что я мог бы сделать — разобраться в произошедшем, чтобы избежать повторения в будущем. Я закрыл глаза и начал перебирать весь день после пробуждения, выискивая странности и несоответствия. Сделать это оказалось не очень легко — в новом теле всё казалось таким же новым и необычным. С самого начала моё поведение было очень раскованным, я позволял себе немало лишнего, вот только за грань не переходил. Однако событие, после которого всё пошло наперекосяк, выявить оказалось нетрудно. Разум отказал сразу или почти сразу после того, как я выпил свою чашку кофе. С самим напитком всё было нормально — его пил не только я, но и обе женщины. Конечно, мой новый организм мог по-другому отреагировать на кофеин, но имелось объяснение попроще.

— Мне кажется, я понял, что произошло, — сказал я.

Вытянув руку, я сплёл потоки элир, и банка, из которой я единственный брал сахар, скользнула в руку. Сняв крышку, я зачерпнул магией немного песка и поднял перед собой в воздух. Теперь, когда я перестал списывать странности на последствия ритуала, было нетрудно заметить, что каждый кристаллик сахара был действительно больше обычного, а голубой оттенок на просвет проступал гораздо отчётливей. Маленькие искорки элир, роившиеся внутри этого вещества, которое точно не являлось сахаром, не выглядели упорядоченной магической структурой, но и случайными теперь тоже не казались. Так что под пристальными взглядами двух женщин я создал чары глубокого сканирования, призванные исследовать артефакты и эликсиры.

Для обычного человека исследование артефакта являлось очень сложной вещью. Всегда мешали материалы, наслоения энергетических структур и изменения магических метрик. Регулярными были также случаи, когда маги намеренно усложняли схемы, чтобы затруднить их изучение. Если применить земные аналоги, то это походило на попытку скопировать сложный электронный прибор, типа компьютера. Причём, препарировать все эти микрочипы приходилось во время работы устройства.

Но, благодаря обновлённому разуму, я справился с лёгкостью, которая удивила даже меня самого. Меняя режимы и физический угол сканирования, я умудрился построить неплохую модель содержащихся в веществе магических схем, а потом выделить отдельные структурные участки. Кто бы ни создавал этот «сахар», он был одновременно безумным и гениальным. Странные иллогичные переплетения потоков в каждой «сахаринке» сами по себе являлись ошмётками чего-то большего. Но стоило растворить носитель в жидкости, использовав количество, превышающее некую минимальную критическую границу, как фрагменты чар объединялись, рекомбинировались и группировались в несколько автономных плетений, привязанных ко всё тому же химическому веществу, пусть и сменившему агрегатное состояние. И в таком виде чары становились пероральным эликсиром, служившим мощным афродизиаком и одновременно изменяющим сознание, снижая критичность мышления и убирая моральные запреты. И те две ложки, которые я добавил в кофе, это самое критическое количество превышали многократно.

Эти магические структуры не совпадали ни с одной из известных систем и школ мира Итшес. Они имели вид, который я за неимением лучшего слова назвал бы органическим и инопланетным. И именно эта инопланетность давала превосходный намёк, кто же стоял за их созданием. Это мог быть только я сам — вернее, моё тело, движимое приступами воробьиного безумия.

— Не могу до конца понять, что делает эта штука, — сказала Кенира. — Всё настолько странное и дикое.

— Смотри сама, — ответил я, создавая иллюзию с отдельными элементами структурных групп. — По сути это эликсир. Вот эти четыре блока отвечают за интеграцию с магией жертвы, подпитываются от её элир. Вот тут идёт атака на внутренние железы, усиливается выработка отдельных гормонов. А вот тут — работа с разумом. Смотри, в самих чарах нет никаких поведенческих программ, они убирают лишь моральные запреты.

— То есть ты всё сделал из-за этого порошка? — мрачно спросила Мирена. — И без него бы ничего не было?

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Но, конечно, это меня никак не оправдывает.

Лицо Мирены скривилось в гримасе злости. Воздух загустел, в помещении стало темнее, а на плечи навалилась неподъёмная тяжесть.

— Я ждала, — почти прошипела Мирена. — Не только делала тысячи намёков, но и несколько раз говорила почти в открытую. Я разве что не садилась тебе на лицо или не ложилась, раздвинув ноги. Мне казалось, что тебе нравлюсь, но ты меня всё равно отвергал. Я думала, что, возможно, я не совсем в твоём вкусе, может тебя отвращает то, через что мне пришлось пройти, и ты испытываешь брезгливость. Возможно, тебя пугает собственный возраст, и ты почему-то считаешь себя недостойным. Когда ты завершил ритуал, когда почти в открытую выразил желание, у меня появилась надежда. А потом ты сделал то, что сделал, и мне показалось, что ты просто проявил толику решимости. И пусть всё вышло очень неожиданно и немного резковато, как на мой вкус, но мне было очень хорошо. Намного лучше, чем когда-либо в моей жизни, хотя, конечно, примеры для сравнения у меня ещё те. И ты хочешь сказать, что всё дело в каком-то сраном порошке, что без пригоршни наркотика ты бы продолжал меня игнорировать и дальше? В чём дело, Ули? Что же со мной не так? Я так сильно тебе не нравлюсь?

Давление магии Мирены настолько возросло, что мне стало тяжело дышать.

— Ты прекрасна, Мирена, — ответив я твёрдо. — Прекрасна и желанна. Твои лицо и фигура сводят меня с ума с того момента, как я впервые увидел тебя после исцеления. Проклятье, ты настолько красива, что способна соблазнить хоть мужчину, хоть женщину, хоть каменную статую!

— Но не тебя, — опустила голову она. — Значит, дело в моём характере?

— О, с этим у тебя тоже более чем в порядке! — горячо возразил я. — Ты смелая, сильная, весёлая, умная и упорная. Тебя не сломили такие испытания, которые сокрушили бы любого сильного духом человека. Если бы мне предложили назвать идеальную женщину, ты бы шла сразу после госпожи Ирулин и твоей дочери, которые в моей душе делят первое место.

— Но? — требовательно спросила она.

— Никаких «но», — ответил я. — Не буду говорить, что сдерживался из-за любви к жене — Кенира в твою постель разве что не загоняла пинками. Просто из-за трагедий в твоей жизни ты не переносишь мужчин. Ну а я был дряхлым уродливым стариком, ты же достойна лучшего.

— Ты не просто какой-то мужчина, Ули, — сказала Мирена. — Ты человек, который спас мою дочь, вытянул нас обоих из бесконечной тьмы. Ты исполнил каждое наше желание, сколь бы безумным оно ни было. Ты всегда был сильным, пусть и не всегда физически, решительным, умным и изобретательным. Не было ничего в этом мире, что бы ты не смог совершить. Я люблю Незель, она свет моей души, но даже её я встретила, благодаря тебе. Говоришь, старый и уродливый? Я намного старше тебя, да и выглядел ты симпатичным даже тогда. Я не испытываю отвращения от мыслей о постели с мужчиной, вовсе наоборот, просто у меня очень плохо с доверием. Но ты… Кому я могу доверять в этом мире, как не тебе?

— И я это доверие предал, — ответил я. — Накинулся на тебя, словно животное. Принудил. Взял силой.

Мирена посмотрела на меня внимательным взглядом и покачала головой. О богиня, как же грозен был её вид, и как же она была красива!

— Силой? — спросила Мирена низким голосом. — Ты думаешь, что меня кто-то смог бы к чему-то принудить, если бы я этого не хотела? Что бы мне помешало сделать вот так?

Её пальцы сомкнулись на краю столешницы и сжались. Брызнула каменная крошка и большой обломок оказался в её руке. Она сжала руку ещё больше и на пол посыпались куски камня.

— … или вот так? — продолжила Мирена.

Она вытянула руку в сторону стены, и поток сырой силы ударил в стену, проламывая её, словно огромным тараном, вываливая наружу крошево камней. В помещение с улицы хлынул холодный ветер.

— … или даже так? — каменные края пролома начали нагреваться, раскалившись докрасна и стекая потоками лавы. В кухне стало очень жарко.

— Мам, хватит! — сказала Кенира. — Мне кажется, что твою мысль он уже уловил.

Мирена вздохнула и отвернулась, уставившись куда-то в пространство. Управляющая система, получив сведения о повреждениях, принялась их заращивать. Каменные обломки на полу поднялись в воздух и полетели к столешнице, по пути превращаясь в капли и заполняя выломанную часть. Пролом в стене также стал уменьшаться, пока окончательно не исчез, оставив за собой только пятно серого камня, окружённое почерневшими и до сих пор тлеющими обоями.

Я заворожённо наблюдал за этим зрелищем, пока в голове крутилась одна-единственная мысль: «Как же выбираться из положения, в которое я себя загнал?» К счастью, один раз ответ на этот вопрос я уже находил. Решительно встав и подойдя к Мирене, я схватил её и, преодолевая сопротивление, заключил в объятия. Её тело было напряжено, но я прекрасно осознавал, какая сила скрывается в этой стройной фигуре, так что воспринял это, словно обиженно надутые губки. И в эти самые губки я немедленно впился поцелуем. Мирена крепко поджала рот, не отвечая на поцелуй. И в другое время я бы отступил, но не сейчас.

— Мирена, ты восхитительна и желанна, а я был полным дураком, — сказал я, отстранившись и глядя ей в глаза. — Пусть всё произошло под действием наркотиков, но мне с тобой было очень хорошо, и я хочу, чтобы точно так же хорошо было тебе. Чтобы ты ни говорила, но я всё равно виноват. Виноват, что слушал тебя, но не слышал, виноват, что позволил своим заблуждениям застлать мне глаза, тем самым тебя обидев. Но если я как-то могу всё исправить, то приложу для этого любые усилия!

Вновь наклонившись, я осторожно коснулся губами её губ. И на этот раз она ответила на поцелуй. Прошло несколько секунд, и мы уже страстно исступлённо целовались. Мои руки проникли под её халат и опустились на ягодицы, а её пышные полушария прижались к моей груди.

Кенира засмеялась, подошла к маме и обняла её сзади. Я оторвался от губ Мирены и поцеловал её дочь.

— Может покинем эту маленькую кухню и пойдём в спальню на огромную кровать? — спросила Кенира, хитро улыбаясь.

Я обижено засопел — не уловить намёк было сложно.

— Пойдём, — согласилась Мирена. — Но надо спрятать банку, пока эта крошечная проблема не превратилась в очень большие неприятности.

Они обе не только делали ударение, но и растягивали слова, чтобы я эти недвусмысленные намёки ни в коем случае не пропустил. Я одарил их обоих испепеляющим взглядом, который их не задел, а лишь заставил хихикнуть. Кенира спрятала злополучный «сахар» в кольцо, выключила плиту, на которой продолжала кипеть забытая кастрюля, и мы действительно перебрались в спальню. У меня на душе царил полный покой — всё-таки мы с Миреной взрослые люди, которые действительно нравятся друг другу, оба хотим одного и того же, а наши возлюбленные не просто ничего не имеют против нашей близости, но и всячески к ней подталкивают. Теперь, после выяснения отношений, все предыдущие переживания казались мне глупыми. Я сильно переусложнял то, что на самом деле являлось предельно простым, и, если бы не этот нелепый случай, ничего бы не предпринимал очень долго, скорее всего никогда.

И действительно, время мы провели прекрасно. Ну а вечером, когда управляющая система сигнализировала о возвращении обитателей, мы, полностью одетые, как ни в чём ни бывало встретили их в гостиной.

Хартан и Ксандаш, похоже, заскочили к Незель, чтобы воспользоваться её порталом, так как прибыли они вместе. И сколь невинный вид мы трое ни пытались бы сохранить, ничего не получилось.

Ксандаш, увидев наши застывшие лица, просто закатил глаза, Незель одарила яркой улыбкой, а Хартан внимательно посмотрел на меня, но не сказал ни слова. Затем его взгляд скользнул на Кениру и Мирену, а потом снова вернулся ко мне. Не оборачиваясь, он требовательно вытянул руку с поднятой в верх ладонью. Ксандаш глубоко вздохнул и шлёпнул ему на ладонь купюру в тысячу курзо.

★☆★☆★

● «Мирена видела все мои карты» — jemandem in die Karten schauen, раскрыть уловки, видеть насквозь.