Воробьиная сила

Глава 20 Свары богов

Ни он, ни мы не делали попыток атаковать внезапно, пытаться застать друг друга врасплох. Раз он заранее знал о нашем визите то мог подготовиться как ему было угодно, напасть раньше, чем мы его увидели. Для нас во внезапном нападении тоже не было смысла — противник ожидал его в любой миг. Так что наша битва чем-то напоминала дуэль из исторических романов — когда противники расходятся в разные стороны и только потом взводят пистолеты.

Атаковали мы одновременно. Я вошёл в форсированный режим, максимально разгоняя мозг и используя те заготовки, которые разработал во время анализа ауры Эгора. Вокруг членов команды вспыхнул сильный защитный барьер, отрезающий их от окружающего мира. Пока я точечными ударами разрушал чары Эгора, а он своими контратаками рушил мои чары, моя команда готовилась.

Проблему количества защитных и атакующих артефактов мы решили очень просто. Чтобы Цитадель не смогла опознать активные магические системы, определить в них оружие или неподобающие для мирных посетителей щиты, мы их просто не заряжали. У Кениры, а уж тем более у Мирены имелся огромный запас элир, истратить который они не смогли бы даже за несколько суток самого ожесточённого боя. Благодаря реликвиям Фаолонде, каждый из нас троих имел прямой доступ к магии друг друга, что объединяло нашу элир в один общий объём. И хотя я до сих пор обладал относительно скромным резервом, это позволяло обойти очень многие ограничения. Конечно, по силе я с женой так и не сравнился, колдовать приходилось лишь на доступном мне уровне, зато об истощении мог просто-напросто забыть.

Броня Хартана и Ксандаша теперь представляла собой сложные артефактные комплексы, чьи приёмные площадки я вывел сзади за воротник. И к каждой из них устремился жгут элир, такой плотный, что выглядел извивающейся стеклянной колонной, усеянной изнутри ослепительно-яркими синеватыми искрами. Прошло не более полутора секунд, как раскрылись все свёрнутые структуры, пустые накопители в пространственных карманах наполнились под завязку, а вокруг бойцов развернулись веера многослойных барьеров. Кенира перестала удерживать общий щит и кинулась мне на помощь, пока остальные расходились широким полукругом, чтобы атаковать Эгора с разных сторон.

Повелитель Чар усмехнулся. Если бы я мог испытывать чувства, то таким чувством стала бы досада — наше с ним фехтование чарами оказалось вовсе не боем не на жизнь, а на смерть, Эгор всего лишь проверял, как хорошо я сделал домашнюю работу, так что, когда ко мне присоединились помощники, принялся за нас всерьёз. К счастью, у меня появилась короткая передышка, во время которой я успел создать аватара. Конечно, мне приходилось разделять внимание, растрачивая ментальные ресурсы, но, благодаря элир Кениры и уменьшению нагрузки на органический мозг, теперь я мог это себе позволить. Быстро открыв подсумок на поясе, я принялся наощупь выхватывать эликсиры и с размаху вкалывать себе в шею. Когда последний шприц полетел в сторону, я вновь ринулся в атаку. Члены моей команды, прикрывая друг друга, тоже применили эликсиры, но их движения не ускорились, а словно наоборот замедлились — даже сквозь форсированный режим я почувствовал, как разгоняется моё восприятие.

Рядом с Эгором возник такой же двойник, и ситуация, начавшая клониться в нашу сторону, вновь стала тяжёлой. Каменный пол под нами задрожал, словно где-то по прерии пробежало стадо буйволов.

— Големы! — закричал Ксандаш. — Много!

Через восприятие двойника я видел, что со всех сторон надвигается бронзовая волна — впереди неслись Ирвизы, за ними дробно семенило лапами целое полчище Таагов, а сзади, размеренно переставляя ноги-колонны, топали массивные платформы големов Кирутал.

Тааг-18, до сих пор стоявший неподвижно, игнорирующий творящийся вокруг Армагеддон, встрепенулся. Из-под его кожуха взметнулись два щупальца, на концах которых ослепительно сияли эффекторы декомпозиционых резаков. Не скажу, что не ожидал чего-то подобного, но, если бы сейчас мог испытывать эмоции, у меня бы сжалось сердце.

— Протоколль тройбрух! — воскликнул я.

Тааг рухнул, словно марионетка с обрезанными нитями, распластав щупальца по каменному полу. Тускло-зелёное сияние в его фасетчатых глазах погасло, потоки элир внутри его корпуса прекратили циркуляцию. Кенира вытянула руку, и Тааг исчез в пространстве её кольца. Хотелось бы похвастаться своей предусмотрительностью, решить, что я заранее предвидел действия Эгора и предсказал превращение голема в «троянского коня». Вот только это было бы очень далеко от правды.

Во время инспекции Таага, изучения его логики и плетений я установил несколько прерывателей главных энергетических магистралей, завязав их на первичные когнитивные функции. Пусть я и выбрал в качестве кодового слова «предательство», но ничего такого я не подозревал. Мне просто показалось разумным оградить себя от возможных сюрпризов, если Цитадель каким-то образом перехватит управление, обратив верного друга и союзника против меня самого. Простой и грубый прерыватель не отображался на схемах, игнорировался системой восстановления, а кодовые слова, что я выбрал для активации, являлись для жителей этого мира бессмысленным сочетанием звуков.

Эгор не обратил на отключение голема ни малейшего внимания. Он и не делал на него никаких ставок — видать, развернул против нас просто потому, что это было бы «хорошей практикой». Без эмоциональной немоты форсированного режима от такой небрежности мне стало бы очень обидно, как и от того, что Эгор пока явно не выкладывался на полную. Он использовал только стихийные атаки, мощные, но предсказуемые. Противостоять плазменным шарам, воздушным лезвиям, каменным шипам и пучкам когерентного света оказалось несложно — против классических атак имелись такие же классические способы защиты, а по чистому объёму элир для подпитки чар мы ему ничуть не уступали.

Моё разделённое надвое сознание с бешеной скоростью анализировало атаки Эгора, его двойника и армии големов, просчитывало векторы и силу, подбирало способы противодействия. К сожалению, реликвии Фаолонде не позволяли объединить нашу команду в подобие роевого разума, но на необходимые подсказки хватило даже этого.

Множество алых лучей ударило из глаз Ирвизов, концентрируясь на Кенире. Та подставила модулированный рефракционный барьер, превращающий смертоносную атаку в безобидную световую вспышку. Ксандаш вскинул руку, из которой вылетела яркая искра и полетела по дуге в сторону армии големов. Полыхнуло огненное кольцо, расходясь широкой волной, но големы объединились, установили общий щит, который с лёгкостью выдержал атаку. Мирена составила вместе обе ладони и выпустила ослепительный зеленоватый луч, который преодолел защиту и поразил несколько големов. Тана послал вслед лучу два десятка энергетических конструктов, летящих по непредсказуемой виляющей траектории, которые успели влететь в не до конца затянувшуюся дыру и вгрызлись в двоих Ирвизов.

Тем временем мы с Кенирой непрерывно давили двоих Эгоров, комбинируя наши атаки, составляя их так, чтобы против них требовались разные способы защиты. Вот только Повелитель Чар не только умудрялся их отражать, но и даже удерживал на лице — двух лицах близнецов — снисходительную усмешку, словно взрослый, наблюдающий за играющими детьми. Его атаки становились всё сильнее и сильнее, одновременно прибавляя в сложности. И через некоторое время мне пришлось сосредоточить сознание на основном теле, просто для того чтобы выжить.

Впрочем, с совокупным нападением армии големов команда справлялась прекрасно. В своё время я прекрасно изучил конструкцию каждой модели, знал обо всём имеющемся оружии и защитных контурах. Не один субъективный год тренировок включал в себя штурм Цитадели, и сейчас не происходило ничего, чего бы мы не ожидали и к чему бы не готовились. Так что серые разлагающие органику лучи Кируталов, яркие искры их дезинтеграционных орудий, выстрелы встроенных в руки Ирвизов Толстушек Берт, а также множественные плазменные шары, пучки света и излучений, разогнанные до гиперзвуковых скоростей снаряды дестабилизированной материи и прочие смертоносные подарки неизменно наталкивались на соответствующее противодействие.

Как мы выяснили давным-давно, божественные силы являлись чистыми концепциями, так что ограничение дальности Связи Сердец не зависело, является ли реликвия Фаолонде материальным предметом, или же создана из той же псевдоматерии, что и тело моей проекции. Когда Ксандаш, Хартан и Мирена бросились к армии големов, их сопровождал мой аватар, подсказывая, координируя и направляя. Команда прикрывала друг друга, наносила совместные удары и действовала, словно постоянно пребывала в сложном, но очень красивом танце. Артефактные комплексы обеспечивали надёжную защиту, а бурлящие в крови специально подобранные эликсиры позволяли выложиться гораздо сильнее, чем это было доступно даже самому тренированному человеку. Поэтому армия врагов постепенно редела, пусть и не с той скоростью, которой бы хотелось.

Эгор словно закончил какую-то свою проверку. Как только ситуация начала клониться в нашу сторону, он резко изменил интенсивность и, главное, характер атак. В ход пошла пространственная магия, фрактальные разломы, сдвиги мерностей и полчища автономных атакующих структур-паразитов. Мне пришлось почти полностью забросить аватар, оставив ему лишь столько умственной активности, чтобы тот мог передвигаться, не путаясь в ногах. Проанализировав паразитические конструкты, я принялся за контрмеры, создав свой рой структур-перехватчиков. Они вгрызались в блоки наведения и распознавания и перенаправляли чары на своего создателя. К сожалению, всё перехватить не удалось, так что часть из них Кенира отразила щитом.

Удивительное дело, но пространственная магия Эгора, какой бы убийственной и страшной ни была, оказалась наименьшей проблемой. То особое чутьё, которое я унаследовал от воробья, позволяло не только ощущать все изменения, но и на них влиять. После целой вечности ожесточённой борьбы — целых восемнадцати с половиной секунд — мне пришлось откинуть часть рациональности и положиться на инстинкты. Пространство рвалось и шло трещинами, летели разноцветные лучи и гремели взрывы, каменный пол пересекали глубокие проломы, в которых чернела бесконечная тьма. Мы с Кенирой двигались, словно одно целое, дополняли движения и чары друг друга, выстраивая совместные цепочки атак и эшелонированные бастионы защит.

Несмотря на что инстинкты воробья являлись полной противоположностью рациональному разуму, совершенно иным способом мышления, чтобы выжить, мне пришлось искать какой-то баланс. Сначала это удавалось не слишком хорошо, поэтому множественные чары Эгора сокрушили несколько наших щитов, и Кенире пришлось прекратить атаки, выстраивая всё новые и новые слои защиты. Вокруг нас сжимались кольца света, выстреливали игольчатые деревья замёрзшего времени, плескались потоки плазмы и пролетали пучки частиц. Некоторые из воздействий являлись полностью материальными, но против токсинов и ядовитых газов у нас имелись артефакты активных фильтров частиц, пропускающие только молекулы кислорода и азота, а когда Эгор поместил нас в зону полного вакуума, нормальное дыхание обеспечили коронки на коренных зубах. Пусть запас воздуха в пространственном хранилище этих артефактов был не очень большим и его хватило бы лишь на пару часов, но я не верил, что этот бой продлится дольше.

Мы проигрывали. Мирена, Ксандаш и Хартан увязли в бесконечной волне големов, нас с Кенирой теснил Повелитель чар. И пусть мы пока держались, все вычисления и прогнозы показывали, что поражение неизбежно. И у нас не оставалось особых козырей, чтобы переломить сражение в нашу пользу.

Прозрение пришло внезапно. Пусть я и разделял убеждения Эгора, что у мага должен торжествовать разум, унаследовал его скепсис в отношении медитаций и путей духовного совершенствования, но, видимо, в моей голове накопилась какая-то критическая масса данных, выводящая мышление на новый уровень. Окружающий мир будто застыл, всё в нём стало двигаться гораздо медленней, словно я попал в сон и смотрел наружу глазами Склаве. Чувства и эмоции, которые ушли прочь вследствие использования форсированного режима, вернулись, но не стали мешать, а превратились в новый слой информации. Страх, ярость и отчаяние, захлестнувшие душу, были взяты под контроль рациональной частью разума и теперь лишь придавали сил. А воробьиные инстинкты, врождённая магия моих духовных собратьев, дополнили картину мира, открывая целые мириады новых возможностей.

Я шагнул к Кенире, взял её под руку и сделал шаг вперёд. Пространство, ставшее таким понятным и податливым, расступилось, и мы очутились рядом со сражающимися друзьями. Вокруг, сколько хватало глаз лежали оплавленные, искорёженные и иссечённые големы, которые, как я знал, ещё не были окончательно мертвы, во многом — моими стараниями. Мой двойник и я вскинули вместе руки, и на пути бьющих в нас лучей, шаров и искр заколебался воздух, поглощая атаки и выпуская в рядах врагов. Одну из точек выхода я создал совсем рядом с Эгором. Раздалась серия взрывов, разметавшая бронзовую армию, и мы кинулись в самую гущу боя, понимая друг друга без слов. Мы крошили, рубили и взрывали големов, направляли их атаки против них же самих, оставляли за собой заслоны и щиты, чтобы задержать преследующего нас Эгора — одного-единственного, видать залп Кирутала уничтожил двойника.

Я почувствовал, как тело переполняет полный восторг, рациональная часть разума и инстинкты работают в полной гармонии, дополняя и усиливая друг друга. Я словно прорвался из кокона личинки и расправил крылья, став бабочкой. Если раньше для создания пространственных плетений требовалось время, то теперь хватало лишь намерения и желания, ну а высвободившиеся мощности суперкомпьютера в моём мозгу занялись контролем обстановки, прогнозами и определением целей.

Я почувствовал, что хохочу, упиваясь боем, словно какой-то из коллег Ксандаша или боец Больших Игр. Пространство изгибалось и размывалось, наша команда появлялась каждый раз в новом месте, и огромный объём элир Кениры и Мирены не был препятствием, наоборот, ощущался частью меня самого. Эгор не стоял без дела, он непрерывно атаковал, используя всё новые и новые чары. Но теперь мы являлись теми самыми неуловимыми воробьями, сражающимися с фениксом и выходящими из этой схватки победителями.

Големы закончились как-то внезапно. Вот ещё десяток мгновений назад нам противостоит целая армия, пять мгновений — отряд, а мгновением ранее последняя платформа Кирутал в сопровождении тройки Таагов превращается в груду искорёженного металла. Вот мы разворачиваемся к Эгору и атакуем его всеми имеющимися силами, уже ощущая неизбежную победу.

Ох, сколь же обманчивым оказалось это чувство, сколь же ложными вышли надежды! Я успел лишь заметить на лице Эгора новую довольную улыбку, как на нас обрушился ад.

Галадийр Эгор Рундриг ауф Каапо, как оказалось, не просто превосходил Рагдраже. Мирикеш зря попался в его ловушку и оказался застигнут врасплох. Ничто в моём прошлом не могло подготовить меня к настоящей силе своего бывшего рабовладельца, никакие знания не позволили оценить все его возможности.

Я вновь попытался увести команду из-под шквала атак, но пространство стало медленным и неподатливым, вязким, словно смола. Обрушившиеся на нас удары разнонаправленных стихийных окрасов, сложные каскадные структуры чередовались с таранами огромной силы. Рои почти невидимой мошкары, имеющие не только материальное тело, но и магические плетения, которые комбинировались друг с другом, присасывались к щитам и поглощали их энергию, перестраивая и делая своей.

Мне тоже пришлось развеять аватар, чтобы сосредоточиться на одном теле. Ошеломлённые напором, мы пытались выстоять, колдовали, не жалея элир, выкладывались до последнего. Но этого было мало.

Первым пал Ксандаш. Несколько радужный лучей пробили его защиту, лишь на мгновение задержавшись на прочнейшем доспехе из шкуры одного из самых сильных монстров. По какой-то нелепой иронии атака испепелила руку и ногу, сделав Ксандаша таким же инвалидом, что он и был до нашей встречи, пусть на этот раз пострадали противоположные конечности. Когда в Ксандаша ударил третий луч, сработал Последний Шанс. Вот только та пространственная аномалия, что препятствовала переносу на поле боя, стала преградой и для телепортации. Сработали вспомогательные меры, тело Ксандаша словно очутилось в кристалле чистейшего алмаза, а луч, ударивший ему в грудь, просто бесследно исчез.

Второй пала Мирена. Пространственное искажение, которому я не смог ничего противопоставить, разорвало её тело на части. Не знаю, почему реликвия Ризвинн сработала так поздно, возможно, богиня не считала ранение смертельным, но лёд времени, окруживший Мирену, успел охватить лишь две половины. Сердце сжалось — женщина, к которой я испытывал столько чувств, пусть и не была окончательно мертва, но спасти её я бы смог только в случае успешной победы над Эгором.

Я чувствовал всю боль Кениры, всё её отчаяние, но не мог послать ей даже утешения — не хватало времени даже на то, чтобы дышать.

Хартан получил несколько скверных ран, пробивших броню и задевших руку и бок. Но эликсиры, кипящие у него в крови, не давали почувствовать боль, так что наш сын сражался с решительным отчаянием. Тана оказался везучим, ведь следующий удар шёл в голову и должен был стать смертельным, так что оковы времени заточили его в сравнительно целом состоянии.

Мы с Кенирой накинулись на Эгора, вкладывая своё отчаяние в каждую из атак. Пространство кипело и пузырилось, битва происходила в воздухе — нам приходилось зачаровывать под ногами опору, чтобы не рухнуть в пропасть. Я просчитал несколько сложных чар, использующих особенности ауры Эгора, способных комбинироваться с ней и перестраивать её, обращая против владельца. Части этих чар я замаскировал под наши с Кенирой разрозненные атаки, а когда Эгор их разрушил, его ожидал очень неприятный сюрприз.

Его окутало яркое сияние, фиксирующее тело в пространстве, и Повелитель Чар, столь сильный и умелый, застыл на месте, неспособный двигаться или колдовать. Это длилось всего лишь считанные мгновения, Эгор тут же подстроил структуру собственной элир, избавляясь от оков, но этого мгновения мы не упустили.

Луч, выравшийся из наших с Кенирой вытянутых рук, был настолько ослепительным, что казался не белым, а чёрным. Он ударил Эгора в грудь, пробивая его навылет, а потом пошёл вверх, испепеляя шею и голову. Мы не стали глазеть на смерть врага, словно деревенские зеваки, а бросились в сторону, повторив атаку ещё раз, а потом ещё и ещё. Я не мог поверить в победу, подозревал, что есть какой-то подвох, но моё зрение феникса подсказывало, что это было настоящее тело нашего врага, а не один из аватаров, типа проекции, развеянной чуть ранее. Так что мы ударили снова, сжигая само пространство, где стоял Эгор.

И, как оказалось, сомневался я не зря. Луч, ударивший из маленького солнца, внутри которого должен был погибнуть Повелитель Чар, выглядел по сравнению с нашими атаками тонким и тусклым. Вот только он попал Кенире в живот, прошивая мою жену насквозь. А когда он погас, я увидел в теле любимой сквозную дыру, из которой ещё не успела потечь кровь или начать вываливаться остатки внутренних органов. Следующий луч ударил Кенире в сердце, но сработал Последний Шанс, и моя жена застыла в прозрачном кристалле временной заморозки.

Я закричал — страшно, дико и безумно. Отбросив любые попытки удержаться за здравый рассудок, бросился в последнюю отчаянную атаку. Я впал в ту самую воробьиную фугу, но до конца себя не потерял, наоборот, пытался помочь подступившему безумию каждой нейронной связью моего изменённого разума. Меня одолела одержимость одной-единственной мыслью — если не победить врага, то хотя бы уничтожить, забрав его с собой.

Эгор выскользнул из пылающего инферно и обрушил на меня серию ударов. Его вид уже не был столь изящным — от ранее безупречных изысканных одеяний остались жалкие ошмётки, богато расшитый дублет представлял из себя остатки рукавов, кое-как удерживающихся на запястьях. Вот только наша с Кенирой атака не оставила на его голой и неожиданно мускулистой груди ни царапинки, а смазливое лицо искажала широкая ухмылка.

Я не знаю, что именно произошло. Была ли это запоздалая помощь богов, либо же у меня открылось второе дыхание, но я странным образом стал понимать, куда прилетит следующий удар. Мне удавалось реагировать раньше, чем происходила атака, находить малейшие бреши в защите и обрушивать туда шквал чар, умудряясь каким-то образом остаться в живых. Время словно расслоилось. Внутреннее чутьё фиксировало то, что ещё не произошло, но это был не веер вероятностей или возможных событий, каким-то непостижимым образом я знал, что это непременно случится. Я отражал удары и наносил свои — и вот ещё несколько лучей пронзили тело Эгора, пространственная аномалия изломало пространство, где он стоял, а огненная вспышка испепелила его останки. Я бил, бил и снова бил до тех пор, пока не почувствовал, что задыхаюсь, что тело покидают силы и приходит характерная боль тяжёлого магического истощения. Вернувшийся разум подсказал, что теперь, когда Мирена и Кенира пребывают в безвременьи, доступа к их магии я больше не имею, так что приходится рассчитывать только на свои невеликие запасы.

Это ещё был не конец, у меня имелись накопители, заполненные магией прямо во время боя, так что я потянулся к ним и стал поглощать элир, чтобы ударить хотя бы ещё один разок.

Среди ада бушующих чар показалась тёмная фигура. Эгор вышел спокойной неумолимой походкой, словно робот-убийца из будущего, вот только представлял он собой вовсе не металлический скелет. Пусть от одежды не осталось и следа, тело ничуть не пострадало. Проклятье, даже выложившись до последнего кванта элир, я не смог растрепать ему причёску! Я принялся лихорадочно сплетать чары, прекрасно понимая бесполезность этой затеи. Но сделать ничего не успел.

— Quoth the raven, «Nevermore»! — почему-то по-английски сказал Эгор.

Конечно, я опознал цитату, но не стал отвечать, а лишь нанёс свой удар. Вернее, попытался нанести, так как тело мне больше не подчинялось. Я с ужасом попытался пошевелить рукой или ногой, направить магические потоки, но всё, что у меня получилось — издать неопределённый возглас.

— Определённая ирония заключается в том, — сказал Эгор, — что точно такую же меру предосторожности ты применил к Таагу-18.

Его тело окутало лёгкое сияние, а когда оно спало, то маг оказался полностью одетым, пусть и в другой комплект одежды.

Я понимал, что проиграл, знал, что всё потеряно. Что он всё время со мной играл, ведь сказать кодовую фразу мог в любой момент. Я не имел ни малейшего понятия, как он умудрился наложить принуждение на человека, обладающего магией, но отчаяние, захлестнувшее мой разум, не позволяло думать ни о чём, кроме умирающей жены и друзей.

— Всем известно, что наложить Узду на разумного человека невозможно, — лекторским тоном сказал Эгор. — Ведь разум неизбежно сбрасывает любое принуждение. И с тех пор, как ты обрёл магию, все мои старания должны были поплыть вниз по реке, верно?

Я ничего не ответил, почти не слыша его слов. Меня не интересовало ни что он сделал, ни как. Мне хотелось лишь поскорее умереть, присоединившись к сыну, другу и любимым женщинам, кануть в небытие или же возродиться, лишённым воспоминаний о столь мучительном поражении.

— Э, так дело не пойдёт, — покачал головой Эгор. — У меня слишком долго не было хорошего собеседника, чтобы терять такую возможность сейчас.

Он картинно вытянул руку, и неразрушимые кристаллы с телами членов моей команды взлетели в воздух и плавно приземлились от нас неподалёку. Я, словно заворожённый, проводил их взглядом, краем сознания отметив, что могу двигать шеей и головой. Мне было не до конца понятно, чего хочет добиться Эгор — то ли помучить меня видом окровавленных и умирающих близких, то ли каким-то образом принудить к разговору, угрожая их жизням. Если последнее — то бесполезно: стазис продлится не менее шести часов, а за это время ни одна сила в мире не сможет повлиять на содержимое.

Эгор вновь повёл рукой, и ямы вокруг нас, ведущие в сочащуюся тьмой бездну, бесследно исчезли, превратившись в столь же ровный бесконечный каменный пол. Он сжал ладонь, словно комкая лист бумаги. Неразрушимая, казалось бы, капсула замороженного времени, в которую была заключена Кенира, засветилась и лопнула с оглушительным звоном, опровергая все мои представления о магии. Раздался запоздалый крик моей жены, только сейчас осознавшей, что получила несовместимое с жизнью ранение. Я сжал зубы до крошащейся эмали, удерживая крик — если Эгор собрался сделать мне больно, у него это прекрасно получилось.

Кенира дёрнулась несколько раз в невидимых путах, но ничего не добилась — лишь из дыры в животе хлынула кровь и вывалились внутренности.

— Успокойся, — раздражённо сказал Эгор. — Мешаешь.

Я открыл было рот, чтобы закричать, обрушить на него поток проклятий, но так и замер с отвисшей челюстью. Кровь, хлынувшая из ран Кениры, не потекла на пол, а, презрев все законы физики, вернулась обратно. Сквозная дыра в животе моей жены заполнилась ярким жёлтым светом, а когда тот схлынул, я увидел безупречно гладкую кожу. Кенира опустила руки, ощупала дыру в кожаных доспехах, провела пальцами по целому животу, а потом посмотрела на Повелителя Чар расширенными глазами.

Она благоразумно решила не атаковать, и Эгор довольно кивнул, приветствуя такой выбор. Кенира кинулась ко мне, заключила меня в объятия, а потом отстранилась, пытаясь понять, всё ли со мной в порядке.

— Отойди и не вмешивайся, — сказал Эгор. — Он пока что не может двигаться, не заставляй делать с тобой то же самое.

Вторым лопнул кокон Мирены. Та закричала от боли, но из-за загустевшего воздуха до нас не донеслось и звука. Обе половины её тела перевернулись, заняли правильное положение, а затем зияющая дыра между ними засветилась и исчезла. Целая и невредимая Мирена бросилась к нам с Кенирой, но, оценив обстановку, ничего не сказала, лишь стала рядом со мной и дочкой.

Эгор высвободил Ксандаша, вырастил ему недостающие конечности, вот только, в отличие от Кениры и Мирены, плавно опускать на пол не стал. Впрочем, навыки тренированного бойца справились с этим маленьким испытанием без проблем, так что Ксандаш легко приземлился на ноги, шлёпнув босой ступнёй по камням. Последним из стазиса был извлечён Хартан. Эгор по-быстрому подлатал раны нашего сына и уронил с той же небрежностью, что и Санда. Наша команда вновь оказалась в полном сборе, не хватало только Таага.

— Ну так вот, о чём я говорил? — спросил Повелитель Чар.

— Подчинение… — пробормотал я, поперхнувшись от удивления, что каким-то образом могу разговаривать.

— Да, именно, о подчинении, — довольно кивнул Эгор. — Тебе, вероятно, казалось, что после обретения магии удалось избавиться ото всех ограничений. Ведь ты сумел рассказать о Цитадели, раскрыть все мои тайны — вернее, то, что ими считал. Я прав?

— Да, — вынужден был признать я.

Я не имел ни малейшего понятия, когда Эгор заложил в мой мозг эти команды, но, честно говоря, сейчас меня это мало волновало. Меня разрывали противоречивые чувства — счастье от того, что любимые люди живы, и страх за их дальнейшую судьбу и судьбу госпожи Ирулин.

— Тут очень просто, — беззаботным тоном продолжил маг. — Разум человека борется только с активным принуждением. Только с тем, что он способен зарегистрировать. Казалось бы, можно лишить кого-то сознания, воздействовать во сне, заложить скрытые команды, призванные сработать в определённый момент, верно?

Его спокойный и доброжелательный тон позволил мне немного прийти в себя, так что я кивнул.

— Нет, неверно! — торжественно воскликнул Эгор. — Как бы глубоко ни спал человек, и сколь бы сильной ни была потеря сознания, его магия всё равно действует. В Империи в своё время проводилось немало исследований, разработка казалась очень перспективной. Но проект пришлось свернуть. На эту тему было опубликовано немало отчётов и монографий, большая часть тиража уничтожена, но, конечно, все нужные экземпляры хранятся в моей библиотеке. Вот только ты, Ульрих, являешься ярчайшим исключением и сильно отличаешься от любого живого существа. И я говорю не о твоих модификациях — мало кто из сильных магов не баловался чем-то подобным, пусть и не в таких объёмах. Раньше магии у тебя не было, так что и нечему было реагировать на воздействие. Ну а потом, когда ты её обрёл, твоя душа воспринимала принуждение, как исходные данные, как отправную точку. Теперь, понятное дело, принуждение со временем спадёт. Но меня это уже мало волнует — все необходимые экспериментальные данные я получил.

— Когда?.. — начал я и осёкся.

Вопрос был глуп — у Эгора имелось сорок лет на любые эксперименты над моим телом.

— Ну же, не стесняйся, — усмехнулся маг. — Ты хотел спросить, когда я это сделал. У тебя не получается построить предположение, так как не хватает отправной точки. И я с удовольствием удовлетворю твоё любопытство. Пока ты находился в Цитадели, попыток обрести магию не предпринимал, так что устанавливать триггер не имело ни малейшего смысла. Но после твоего побега я ощутил некоторую надежду. Проще всего, конечно, было внедрить чары во время твоего неудавшегося самоубийства, но я сделал это позже, пока волок тебя к тому торгашу зверьём.

— Вы, я вижу, пребываете в прекрасном настроении, — мрачно сказал я.

— Несомненно, пусть и не по той причине, о которой ты думаешь. Приятно, когда твои ожидания не просто подтверждаются, а делают это настолько точно. Вы очень неплохо подготовились, — сказал Эгор, оглядывая нас пристальным взглядом. — Подготовились и проиграли.

— Ничего, ещё ничего не зако… — воскликнул Хартан, но замолк, оборвавшись на полуслове, после того как поймал строгий взгляд Повелителя Чар.

— Сейчас предполагается, что вы все молчите и слушаете, — сказал Эгор неодобрительно. — Все, кроме Ульриха. Пусть я и всё равно собирался вас всех подлечить, но сделал это сейчас только для того, чтобы он отбросил мысли о глупостях и оказался способен к разговору. Понятно?

Все, включая Тану, кивнули.

— Это был отличный бой, — повторил Эгор с неожиданно доброй и тёплой улыбкой. — Ты, Ульрих, напоследок меня даже удивил. Уже понял, что это было?

Я мотнул головой.

— Никогда о подобном не читал и не испытывал сам, — признался я. — У меня словно появилось чувство предвидения. Но не настоящее предвидение, а словно…

— Будто ты видишь, слышишь и чувствуешь то, что вот-вот должно обязательно произойти, — закончил за меня Эгор, — а всего остального словно не существует. Верно?

Я лишь ошарашенно кивнул.

— Высшие Маги не очень любят распространяться о подобном феномене, — пояснил он. — Но любой, кто достаточно глубоко занимается пространственной магией, рано или поздно узнаёт, что пространство и время — две части одного целого. Взор такого мага достигает лишь очень недалёкого будущего, на считанные доли секунды вперёд, но сложно переоценить, насколько это помогает в бою.

— Я думал, на нарушения причинности способны одни лишь боги, — сказал я, испытывая теперь, когда мои близкие оказались вне немедленной опасности, искренний интерес.

— Это не нарушения причинности! — скривился Эгор. — Да, признаю, кое-какое внешнее сходство есть. Вот только маг может видеть и чувствовать лишь то, что обязательно произойдёт, и произойдёт там, куда достигают его чувства в этот момент будущего. Сила богов же опровергает любые понятия о здравом смысле. Я думаю, ты и сталкивался с чем-то подобным. К примеру, не исключено, что встречу с женой тебе устроил Фаолонде, хотя тут очень трудно судить наверняка.

— Если это так, то я ему бесконечно благодарен, — улыбнулся я.

Если Единитель Судеб свёл меня с будущим сыном, то и встречу с женщиной, которую я в итоге настолько полюбил, он мог бы устроить с не меньшей лёгкостью. Я не знал, так ли это, да и не желал знать. В любом случае, если удастся выбраться отсюда живым, я отблагодарю его единственным известным мне способом — через одну знакомую жрицу, к нашему с ней общему удовольствию.

— Молодость, — усмехнулся в ответ Эгор.

Он вновь окинул нашу компанию долгим взглядом, после чего продолжил:

— Вы с лёгкостью разобрались с моими големами, так что придётся их немного доработать.

— Не скажу, что было легко, — проворчал Ксандаш.

— Тем не менее вы не должны были выстоять вообще, а тем более не нанести серьёзный ущерб, — не стал злиться на непрошенную реплику Эгор. — К счастью, проблема легко разрешима. Ты, Ульрих, собрал в замке целую коллекцию разнородных големов. Это глупо, но к достоинствам унификации ты когда-нибудь придёшь и сам.

— Приду? — удивился я. — Вы так говорите, будто я смогу вернуться домой живым и с нетронутым разумом.

Эгор скривился, словно я сказал что-то глупое.

— Ульрих, ну не надо этой драмы. Как думаешь, стал бы я тратить столько усилий на лечение твоих спутников, если бы просто решил вас убить? Мне, конечно, хотелось с тобой поболтать, но не до такой же степени! Будь я злодеем одной из глупых иллюзий про Броттора, или же антагонистом ваших земных фильмов, у меня не осталось бы выбора просто по законам жанра. Я бы вывалил детали своего зловещего плана перед поверженным героем, давая ему время и возможность собраться с силами и одним последним ударом превратить победу в поражение.

— По-моему, вы именно так и делаете! — пискнул Хартан, на всякий случай втянув голову в плечи.

Эгор не разозлился, а, наоборот, рассмеялся.

— Действительно, внешне очень похоже. Но, во-первых, я не собираюсь выбалтывать вам какие-то секреты, да и скидывать вас в Бездну Зазубренных Клыков, оставив выполнение приказа на верного приспешника, тоже не намерен.

— А какую именно судьбу вы нам всё-таки приготовили? — поинтересовался я.

Сейчас, когда непосредственная опасность отступила, в моей голове метались мысли о богине. Я пытался придумать хоть один-единственный вариант, как я смогу её освободить, но в голову ничего не приходило.

— Отпустить, — ответил Эгор. — Да, не удивляйся, просто отпустить. Отправить обратно домой в ваш замок, или же куда-то в глушь, чтобы развеять вашу скуку небольшой цепочкой приключений по дороге домой. В последнем нет смысла — ты сумеешь сориентироваться по известным маякам, а если и нет, то справишься с помощью доступной тебе пространственной магии.

— Но почему? — удивился я. — Не может же быть, что вы воспылали чувствами учителя по отношению к прилежному ученику и решили простить все прегрешения!

— А почему бы и нет? — усмехнулся маг. — Ты оказался одним из моих лучших студентов, дав мне немало поводов испытать гордость. Да и твои собственные ученики тоже очень неплохи, хотя, конечно, учёбой с некоторыми ученицами ты занимаешься слишком тесно. Но не буду отрицать, основная причина в другом. Ты — священник моей богини, а две твои женщины — её жрицы. С твоим блудливым нравом рано или поздно появятся новые жрицы, так что культ продолжит расширение. Убить вас всех стало бы большой глупостью. И даже не всех — смерь твоих пасынка и друга мне просто ничего не даст.

Меня неприятно царапнуло «моей богини», но я промолчал, лишь крепче сцепив зубы.

— Кончено, ты будешь одержим мыслью вернуться, — продолжил Эгор. — Продолжишь изучать науку и развивать собственную магию. Станешь по-настоящему могущественным, а рядом с тобой появится команда людей, каждый из которых сможет называться Повелителем Чар. Собственно, твоя жена могла бы носить это имя, если бы занялась исследованиями и научной работой, да и тёще… или кто она тебе теперь? Любовница? Вторая жена? Так вот, Мирене осталось идти не так уж далеко. Ты будешь жаждать реванша, предпримешь всё новые и новые попытки одолеть меня и освободить свою госпожу. И, конечно, тебе это не удастся, все необходимые меры я предприму. Ты попытаешься зайти с другой стороны — сделать культ Ирулин бесконечно могущественным, дать своей госпоже сил, подарить надежду вырваться из оков. Вот только то направление, в котором тебе придётся подталкивать мир — это именно то, что я хочу. И даже зная, что твои действия идут мне на пользу, ты не сможешь поступить как-то иначе. Другой, не обладающий твоей волей и упорством, мог бы сдаться, прекратить сопротивление, попытаться нанести мне ущерб хотя бы своим бездействием. Вот только кому, как не тебе, знать, что человек не всегда может выбирать свои поступки, если, конечно, он хочет остаться собой. Как считаешь, я прав?

Мне не хотелось доставлять ему удовольствия, так что я в который раз сцепил зубы. Эгора этот детский бунт заставил всего лишь засмеяться.

— Вы с самого начала контролировали ситуацию, — подала голос Кенира, — могли нас уничтожить в любой момент. Активировать триггер в разуме Ули, убить нас поодиночке. Я это прекрасно понимаю, но…

— Но? — заинтересованно спросил Эгор, взглянув на мою жену, словно увидел её впервые.

— Но мне показалось, что тогда, в конце… Что мы с Ули вас всё-таки достали. Пробили не только защиту, но и тело, уничтожили сердце и голову. То, что мы провалились — понятно, но именно тут я не могу понять где.

— Ты совершенно права, девочка, — польщённо улыбнулся Эгор. — Я действительно мог вас уничтожить в любой момент, просто-напросто застав врасплох и не дав развернуть защитные чары и артефакты. Но и насчёт последних атак твою правоту тоже признаю. Вы действительно меня достали, очень изобретательно использовав мои силы против меня самого. И если бы я сражался честно, то, конечно, погиб бы. Конечно, я принял меры, чтобы такая гибель не стала бы окончательной, но, сама понимаешь, это крайний случай и до подобного лучше не доводить.

— Сражался честно? — удивлённо воскликнул я. — А вы разве когда-то так делали?

Эгор у меня никогда не ассоциировался с человеком, придерживающимся правил, ну а в данном случае я просто не понимал о чём речь.

— Ты прав, очень редко, — кивнул Повелитель Чар. — Любое сражение — не турнир, а придерживаться каких-то правил следует лишь тогда, когда их нарушение приведёт к нежелательному результату. Моя цель заключалась в удовлетворении интереса, а не в предоставлении вам возможности меня убить. То есть жульничеством свои действия я бы не назвал, но и Керуват бы их точно не одобрила.

— Я всё равно не понимаю, почему последние атаки не удались, — сказал я. — У меня не получилось заметить никаких чар или мер противодействия, да и в этом случае ваша одежда не пострадала бы.

— Видимо, я недостаточно ясно выразился, — ответил Эгор. — Атаки удались. Они меня настигли и должны были бы убить. Именно в отсутствии результата заключается то, что я назвал «нечестностью». Не делайте такие лица, всё расскажу и покажу. Я всё ещё человек, так что испытываю порою низменные желания — в том числе и желание похвастаться. Вы, в конце концов, единственные мои гости за много лет, так что глупо упускать такую возможность.

Признаюсь, пусть мои мысли всё метались по кругу в попытках найти хоть какой-то способ помочь богине, но сейчас мне стало по-настоящему интересно. Настолько, что я даже задержал дыхание.

— Всё дело в том, что Цитадель Ашрад — место моей силы, — продолжал Эгор. — И с тех пор, как у меня появился стабильный источник фел, она стала неким подобием Царства.

При словах об «источнике фел», я до боли сжал кулаки, прекрасно понимая, кого он имеет в виду.

— В Царствах богов правят понятия и концепции — тебе, Ульрих, об этом рассказывать не надо. Но так как я не бог, то и не подчиняюсь божественным ограничениям, а значит, могу устанавливать концептуальные правила произвольно. Вернее, почти произвольно — кое-какие рамки всё-таки остаются. Не буду вываливать на вас все секреты, но в данном случае речь идёт об фундаментальном правиле — мне не может быть причинён никакой вред. То есть вы не могли навредить мне ни телесно, ни ментально, ни морально, какие бы методы воздействия ни использовали. Магия ли, физические ли воздействия, либо же божественные силы — против меня это бесполезно.

Я открыл рот, чтобы возразить — меня настолько охватило отчаяние от его слов, что захотелось вступить в бесполезный спор, подловив его на слове, словно это смогло бы что-то изменить.

— Ты, наверное, хочешь сказать, что вы нанесли мне вред, — угадал мои мысли Эгор. — Порвали одежду, разрушили одно из пространств Цитадели, превратили в металлический лом моих големов, верно?

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

— Во время экспериментов я не считаю затраты на материалы и реактивы «вредом», наоборот, считаю, что так они исполняют своё предназначение. А сегодня происходил по сути эксперимент, проверка возможностей моего почти что ученика, и на такое не жалко никаких затрат. Но в данном случае дело не в этом. Вред не может быть нанесён мне, а не моему имуществу. Я не собирался очерчивать концепции слишком широкие рамки — это привело бы к каким-нибудь лазейкам. К примеру, тот факт, что ты, Ульрих, являешься моей собственностью, мог бы сделать тебя неуязвимым. К тому же, как такового ущерба моё имущество не получило. Големов Цитадель уже восстанавливает, а пространство… Смотри сам.

Эгор провёл рукой, и каменный зал, в котором кое-где до сих пор зияли провалы, а над кладбищем искорёженных големов гуляли молнии систем восстановления, пропал. Вокруг раскинулось поле лиловых облаков, обрывающееся в нескольких сотнях ярдов бесконечной пустотой. Я не смог сдержать возгласа отчаяния.

Неподалёку от нас, но одновременно возвышаясь над горизонтом, стояла Ирулин. Её золотые глаза были открыты, руки раскинуты в стороны, запястья обхватывали браслеты кандалов, цепи с которых уходили в стороны, исчезая в пустоте. Мои чувства священника и паладина окатило новым пониманием. Несмотря на то, что кандалы выглядели несерьёзно, и тут тело Ирулин не пронзали многочисленные трубки и шипы, вырваться из этих оков было невозможно. Стало сразу понятно, что ни уничтожение алтаря, ни даже тела госпожи вместе с ним, не дало бы ей свободы. Я служил своей богине, укреплял её силы, её культ, но именно мои старания приводили ко всё большему её порабощению. И то, что она смогла несколько раз явиться в мой сон, один раз при этом спасая жизнь своего глупого паладина, являлось с её стороны актом величайшей отваги и самопожертвования. Любовь к госпоже вспыхнула в моём сердце с новой силой. Любовь, желание помочь, и ощущение полной абсолютной беспомощности.

Я переступил с ноги на ногу, отмечая, что мой разум уже преодолел принуждение. Но кидаться на Эгора не осталось ни малейшего смысла. Я знал, что он говорил правду, и даже не потому, что считал ложь уделом слабых. Тут, рядом с госпожой, я понимал особенности этого места глубинами души. К тому же неизвестно, сколько ещё «троянских коней» скрыто в моём разуме, не упаду ли я после нового кодового слова, пуская изо рта пену.

— Вынужден вас всех огорчить, но на этом наша встреча подошла к концу, — сказал Эгор. — Надеюсь, ваше любопытство я удовлетворил. Не стану говорить, что мы никогда не увидимся, но в ближайшие несколько сотен или тысяч лет этого точно не произойдёт. Я заброшу вас в Нирвину, оттуда вы спокойно доберётесь домой. Ульрих, я вижу, как ты пытаешься сжечь меня взглядом. Если хочешь, можешь попытаться снова напасть. Ещё раз напомню, что тебе не удастся ни убить меня, ни забрать у меня богиню.

После того, как Кенира и Мирена вышли из временной заморозки, у меня опять появился бесконечный запас элир. И я действительно почти что кинулся в атаку, пусть и осознавал всю её бесполезность. Мой мозг работал на полную мощность, пытаясь найти хоть какой-то выход, хоть какой-то способ если не убить Эгора, то хотя бы вышвырнуть его куда-то достаточно далеко, чтобы попытаться дать свободу госпоже. Но суперкомпьютер в голове, так сильно выручавший меня всё это время, на этот раз подвёл. Разум с отчётливой ясностью обрисовал всю безнадёжность любых попыток. Горечь поражения пробилась даже через форсированный режим, так что мне не оставалось ничего другого, как вернуть себе обычное восприятие. Приняв неизбежное, я поднял голову и взглянул в глаза Ирулин, не просто богини, а женщины, которую я так любил и которой посвятил свою жизнь.

Осознание накатило с такой внезапностью, что я даже покачнулся, и Кенире пришлось сделать шаг, подхватывая меня под руку. Я перевёл взгляд на Эгора, но увидел перед собой не ярого врага, а того, кем он для меня являлся. Мудрого наставника, великого мага, ищущего знания, безусловного авторитета во всём, что не касалось судьбы богини моего сердца. Возможно, во мне говорили остатки личности Нриза, но я действительно не желал ему навредить, наши разногласия вызывали во мне лишь чувство бесконечной печали.

Ирулин — любимая женщина, Эгор — мой уважаемый учитель. И я, паладин, которому наплевать на божественный статус его госпожи, который любит именно её саму. Ту, что десятки лет являлась моим единственным другом и собеседником, что спасла мне душу, которая делилась своей болью и желаниями, переживала за мою судьбу и поддерживала во всех начинаниях, даже когда они грозили самим её сути и существованию.

Мой бывший хозяин жаждал силы госпожи? Ему нужны были храмы и последователи, фел, которую они давали? Да пусть забирает, мне совершенно не жалко! Я неправильный священник, фальшивый паладин, потому что мне важна не богиня, а любимая женщина!

Эгор что-то увидел в моих глазах и среагировал молниеносно. Вот только здесь, рядом с богиней, искреннее желание, беззвучная мольба и стремление моего сердца уже воплотились в реальности. Нацеленные на меня полусформированные смертельные чары вспыхнули и рассыпались облаком безобидных искр.

Лиловые облака под ногами Эгора затвердели, превращаясь в страницы книг, усеянные сложными магическими диаграммами и текстами на Высшем Эсвеш — языке магии и науки. В одной Повелителя Чар руке появилась книга, а в другой скипетр, а над головой вспыхнуло облако света, медленно формируя Закрытое Око — тот же Символ, что сейчас сиял над Ирулин.

— О, Ночной Проводник, Повелительница Грёз, Хозяйка Сновидений и моя прекрасная госпожа, — нараспев произнёс я, облачая веление сердца в формальную молитву. — Ты, Стражница Тёмных Залов, Покровительница Ночных Путей и владычица моей души. Я, Ульрих Зиберт, взываю к тебе не как паладин и священник, а как тот, кому ты стала другом и светом в бесконечной тьме! Отрекись от своего Царства, отринь божественные силы, передай свой Престол Галадийру Эгору Рундригу ауф Каапо, моему наставнику и учителю, хранителю знаний и величайшему магу в мире! Исчезни, Владычица Снов, пади богиня, но вернись ко мне, о Ирулин!

— Что ты наделал? — прошептал Эгор, и его негромкий голос сотряс весь мир.

— Отдаю вам то, к чему вы так стремились, — любезно подсказал я, не удержавшись от нотки торжества в голосе.

— Я убью тебя, уничтожу вас всех! — воскликнул он.

— Не выйдет, — качнул головой я. — Пока я был Нризом, то вас по-настоящему боготворил, да и когда вновь стал собой, эти чувства не сильно изменились. Я вас бесконечно уважаю и восхищаюсь вами, разделяю вашу любовь к магии и тягу к знаниям. Я поклоняюсь вам, Галадийр, а ни одно божество не причинит вред своему верному последователю!

Я нисколько не врал. Сейчас, когда исчезли разделяющие нас противоречия, когда злость, накопленная за сорок лет рабства стала казаться детскими капризами, я действительно восхищался этим человеком. Миру Итшес не хватало бога знаний, но теперь я наблюдал за его рождением.

Эгор… вернее, бог Галадийр, стоящий рядом с нами, словно вырос, возносясь над горизонтом. Закрытое Око, Символ над его головой, внезапно раскрылось, явив в качестве зрачка гранёный кристалл. Листы книг, струящиеся под ногами нового бога начали всё быстрее и быстрее поглощать окружающие облака. Цветок каралии и перо Ночного Странника в руках Ирулин исчезли, а Символ над головой погас. Гигантская затмевающая мир фигура стала быстро уменьшаться, исчезла божественная двойственность, теперь рост Ирулин стал ростом очень высокого человека. Крылья за её спиной пропали, а туманное платье материализовалось, став обычной белой тканью.

С миром вокруг происходили метаморфозы. Вокруг Галадийра стремительно взметнулись усеянные кристаллами ажурные конструкции артефактов. Безоблачное небо расчертили сложные магические плетения, которые гипнотически изменялись, складываясь в новые и новые структуры, каждая из которых была исполнена смысла и несла своё предназначение.

Чутьём священника я видел, как где-то там на Итшес изменяются статуи и реликвии, полностью переписывают себя священные тексты. Как культ богини снов исчезает, сменяясь культом бога знаний, как ослабевают, не уходя до конца, концепции телесного исцеления, но усиливаются концепции исцеления духовного. Знал, что новый бог продолжает повелевать снами, что эти сны ещё быстрее исцелить выгорание, помогут получить знания и опыт, не отрицая, впрочем, и тех развлечений, которым так любили предаваться мы с женой. Я понимал, что со временем некоторые аспекты уйдут в прошлое, а некоторые неизбежно усилятся, но меня совершенно не волновали эти изменения. Ведь в любом случае я, Ульрих Зиберт, паладин своего господина, Ночного Учёного, Хранителя Библиотеки и Вечного Профессора буду с гордостью и честью делиться с миром его учением.

Ну а пока что со мной остаются друзья и любимые женщины, одна из которых до сих пор ждёт, когда к ней на спасение придёт её верный рыцарь.

Я посмотрел на Ирулин и мягко ей улыбнулся, наблюдая, как она тает вместе с окружающим нас Царством нового бога.

★☆★☆★

● «Протоколль тройбрух!… Пусть я и выбрал в качестве кодового слова 'предательство» — der Treubruch состоит из двух частей: слов die Treue (верность, преданность) и der Bruch (слом, ломка), то есть буквально «слом верности» или «нарушение преданности». Ну и в немецком языке л произносится мягко (яволь — jawohl), так что слово das Protokoll, звучит именно как «протоколль».