Восстание

ГЛАВА XI

Когда конная колонна приблизилась к Лондиниуму, дорога была запружена повозками, телегами и пешими людьми, женщины несли младенцев и тащили детей за собой. Повозки были перегружены, а тягловые животные напрягались в упряжи, чтобы удержать колеса. Катон, ехавший во главе колонны, подумал, не приказать ли мирным жителям расступиться, чтобы освободить дорогу римлянам, но потом понял, что быстрее будет ехать вдоль дороги, даже если это замедлит их продвижение. Оглянувшись через плечо, он увидел, что наместник Светоний и его свита следуют за Восьмой когортой, не пытаясь освободить дорогу. Это принесло Катону небольшое облегчение. С каждым днем, прошедшим с тех пор, как колонна покинула Деву, Светоний проявлял все меньше высокомерия.

Это были тяжелые и долгие дни, и люди и лошади в колонне были измотаны и покрыты грязью и копотью. Буря, бушевавшая всю ночь и почти весь следующий день, усугубила их неудобства, промочив снаряжение и одежду, превратив неубранные участки дороги в трясину, которая засасывала обувь людей, вынужденных спускаться, и лошадей, которых они вели, замедляя продвижение. Пайки, выданные в Деве и дополненные по дороге, были исчерпаны еще сутки назад, и всадники и их лошади были не только измотаны, но и голодны. В первые два дня лишь немногим пришлось выбыть из колонны из-за хромоты лошадей, но по мере продвижения их число росло, и из тысячи с лишним человек, отправившихся в путь впереди основной массы армии, бредущей из Моны, осталось меньше половины. Хотя в восьмой когорте было меньше всего отставших, в их число вошел и Требоний, и Катон не преминул воспользоваться провизией своего слуги, который до конца похода довольствовался стандартным пайком.

Светоний и его подчиненные были вынуждены спать под открытым небом вместе с остальными солдатами, поскольку палатки наместника и удобства, предоставляемые его личным багажом, остались позади, и теперь они ели те же пайки и использовали в качестве постели ту же твердую землю, что и простые солдаты. Отсутствие привычных рабов означало, что их некому было брить и чистить, и теперь они были такими же бородатыми и грязными, как и те, кем они командовали. Единственное, что отличало их звание, — это гребни на шлемах. Однако наместник ни разу не пожаловался на это Катону. Более того, он даже остановился, чтобы сказать несколько слов ободрения отставшему солдату, который выбился из колонны.

За последние несколько дней Катон проникся к своему командиру не только уважением, но и симпатией. Решение проблемы восстания должно было стать высшим испытанием в карьере наместника. Немногие люди в его положении отвечали за судьбу целой провинции. Его решение вторгнуться на Мону в надежде добиться славы сыграло на руку мятежникам. Только полная победа давала ему шанс спасти свою репутацию. Если же, боги не будут милостивы, и он потерпит поражение, то честь потребует, чтобы он хотя бы погиб как герой в бою. В противном случае ему пришлось бы покончить с собой, чтобы искупить свою неудачу и спасти от катастрофы то немногое, что он мог сделать с честью, как это сделал Вар, который повел три легиона навстречу их гибели в глубине германских лесов.

Впереди показалась веха, и когда Катон увидел, что до Лондиниума осталось всего восемь километров, он почувствовал прилив облегчения от того, что тяготы последних дней остались позади, и одновременно тревогу за то, что он там обнаружит. Он старался не думать о том, какая судьба могла постигнуть Клавдия, Луция и Петронеллу, не вспоминать о падении Камулодунума и уничтожении Девятого легиона, хотя и тешил себя надеждой, что его друг Макрон каким-то образом избежал печальной участи колонии ветеранов.

Спустя полчаса день начал подходить к концу, и длинные тени сумерек растянулись по пологому ландшафту, заливая его неярким кроваво-красным сиянием. Дорога поднялась на последний невысокий хребет, и впереди, на берегу великой реки Тамесис, которая широкими петлями спокойно текла к далекому морю, раскинулся самый большой город Британии. Катон с удивлением увидел, что причалы и пирсы все еще заполнены кораблями. Он предполагал, что большинство из них уже уплыли в безопасное место, а палубы заполнены теми, кто бежал из города вместе с нажитым имуществом. На дороге перед ним, а также на дороге, ведущей на запад, было много людей и повозок, рассредоточенных вдоль пути. Узкий мост, пересекавший реку и обозначавший самое дальнее место для морских судов, был запружен людьми, которые переходили на южный берег и ехали по дороге, ведущей к побережью.

Катон задавался вопросом, сколько жителей осталось в городе и насколько безопасно будет на улицах, когда порядок начнет рушиться. Возможно, прибытие наместника и конной колонны поднимет боевой дух жителей и обеспечит авторитет и силу, необходимые для сохранения контроля. По крайней мере, до тех пор, пока орда повстанцев не достигнет Лондиниума.

Со своего места он имел хороший обзор города, и было ясно, что оборонять его невозможно. Только административный квартал был защищен стеной, но и она разрушилась, а мусор и отходы засыпали участки рва так, что враг мог легко перебраться через него. Эти оборонительные сооружения относились к форту, построенному для защиты первоначального военного моста через Тамесис. Когда форпост превратился в процветающий порт, его укрепления разобрали. В то же время была построена новая стена и ров, чтобы охватить пристань, склады, магазины, бани и дома быстро растущего города. Через несколько лет Лондиниум разросся, и дополнительные оборонительные сооружения пришли в запустение. Теперь город был открыт для атаки с любого направления к северу от Тамесиса. Причиной неспособности поддерживать оборону стало самонадеянное предположение сменявших друг друга наместников, что южные равнины новой провинции умиротворены и нет необходимости защищать крупнейшее поселение Британии. Теперь их глупость стала очевидной.

Катон махнул Туберону рукой и отъехал в сторону, чтобы подождать, пока Светоний нагонит его. Правитель внимательно осмотрел город и прищурился на восток, где не было никаких признаков врага или даже отрядов разведчиков.

— Трудно поверить, что мы их опередили. — Он почесал щетину на подбородке. — Повстанцам пришлось преодолеть лишь малую часть того расстояния, которое пришлось преодолеть нам. Я боялся, что они будут здесь задолго до нашего прибытия.

— Да, господин. Я тоже этого боялся.

— Так что же их задержало? Это теряет весь смысл. Где они во имя Плутона? Они же не могли оставаться в окрестностях Камулодунума. Инициатива за ними. Почему они упускают предоставленную им возможность? — Глаза Светония сузились. — Что задумала эта иценская ведьма?

Очевидного ответа на вопрос наместника не было, и Катон пожал плечами.

— Нам противостоит не обычная армия, господин. Боудикка, возможно, скорее номинальная фигура, чем лидер восставших. Кто может сказать, насколько велика ее власть над теми, кто идет за ней? И если ее последователи больше озабочены тем, чтобы грабить то, что лежит перед ними, а не думать о стратегической ситуации, то, скорее всего, они двинутся дальше только тогда, когда у них закончится продовольствие. Однако Лондиниум предлагает богатую добычу, и я смею предположить, что эта перспектива привлечет их сюда скорее рано, чем поздно.

— Есть еще один вариант, — предложил один из трибунов. Высокий молодой человек с высокими тонкими скулами и чуткими глазами, он как будто собирался продолжить, но потом потерял уверенность.

Светоний устало повернулся к нему. — Поделись с нами своими мыслями, трибун Агрикола.

— Слушаюсь, господин. — Трибун колебался. — Возможно, у противника не хватает духу продолжать наступление, господин. Они могут сомневаться, что у них хватит сил для нападения на крупное поселение. Кроме того, они должно быть уверены, что вы сосредоточите свои силы для подавления восстания.

— Я сомневаюсь, что дело в недостатке смелости, молодой человек. Они достаточно хорошо справились с колонией ветеранов в Камулодунуме и Девятым легионом. Чего-чего, но дерзости у них в избытке.

— При всем уважении, полководец, колонию защищали старики, а Девятый легион состоял в основном из тех, кто был признан непригодным для участия в кампании на Моне. Кроме того, смею предположить, что мятежники знают об этом, и они будут гораздо более обеспокоены тем, что им придется столкнуться с гораздо более сложной задачей, когда они встретятся с лучшей частью наших сил здесь, в Британии.

Катон был раздражен небрежным высказыванием в отношении ветеранов под командованием Макрона и почувствовал себя обязанным защитить честь своего друга, обращаясь к наместнику.

— При всем уважении к точке зрения трибуна Агриколы, господин, я сомневаюсь, что бритты легко одолели центуриона Макрона и его ветеранов. Есть причина, по которой ветераны становятся ветеранами. Возможно, трибун когда-нибудь узнает об этом, если проживет достаточно долго.

Отвернувшись от трибуна, Светоний подавил смешок.

— Будем надеяться, что он проживет достаточно долго, а? — Выражение его лица снова стало серьезным. — Какова бы ни была причина задержки врага, мы должны быть ему благодарны. Сейчас нам нужно успокоить нервы наших людей в Лондиниуме и посмотреть, что можно сделать для подготовки к нападению. Идемте.

Колонне пришлось ждать у северных ворот, ведущих в город, пока дозорные из гарнизона расчищали путь беженцам. После того как им удалось войти, они прошли по одной из главных улиц города. Многие из уходящих граждан, а также те, кто еще не определился или решил остаться, смотрели на них с удивлением и облегчением.

Поднялся крик.

— Наместник вернулся! Армия здесь! Теперь мы покажем этим проклятым мятежникам!

Другие были менее воодушевлены и, когда Светоний проезжал мимо, восклицали: — Правда ли то, что говорят о Девятом легионе? Правда ли это? Мы заслуживаем того, чтобы нам рассказали!

Светоний ничего не ответил, выпрямившись в седле и стараясь выглядеть как можно более достойно, несмотря на свое изможденное и грязное состояние.

Когда они добрались до перекрестка и приготовились ехать налево, к штаб-квартире наместника, Катон замешкался и посмотрел в противоположную сторону, на постоялый двор «Олень и собака». Именно там он надеялся найти своего сына и его друзей, и, прежде чем свернуть с дороги, почувствовал, что сердце его радуется этой перспективе. Прежде чем ему разрешат заняться личными делами, он должен будет позаботиться о размещении и снабжении провизией своих людей, а также присутствовать при наместнике, пока тот будет оценивать ситуацию. Он подумал о том, чтобы послать на постоялый двор человека с сообщением о своем прибытии, но решил, что предпочел бы сделать это лично.

Настроение в городе было навеяно боязливым напряжением, которое он замечал почти на каждом лице, проезжая мимо. На полпути к штаб-квартире они наткнулись на разграбленную лавку торговца. Двери были разнесены в щепки, через порог и внутри помещения валялись разбитые кастрюли и стеклянная посуда. Пожилой мужчина в вышитой тунике наводил порядок и остановился, увидев проезжавших мимо наместника и его офицеров.

— Где же армия, когда она нам так нужна? — Он вышел на улицу, чтобы позвать Светония. — Я римский гражданин! Я плачу налоги! Почему Рим не защищает нас?

— Хотите, чтобы я заставил старого дурака замолчать, господин? — обратился к наместнику Агрикола.

— А что это даст?

— Городу нужен порядок, господин. Дисциплина и уважение к власти. Как только мы позволим плебсу оскорблять нас на улице, начнутся…

— Как только мы начнём избивать плебс, который имеет право требовать нашей защиты, вот тогда уважение к власти исчезнет, трибун.

— Я полагаю, что да…

Светоний бросил на своего подчиненного свирепый взгляд, и Агрикола кивнул.

— Я имею в виду, да, господин!

Наместник обменялся быстрым взглядом с Катоном и закатил глаза.

Катон усмехнулся. — Похоже, мальчика все-таки можно чему-то научить, господин. Возможно, он еще далеко пойдет.

— Чем дальше, тем лучше, — прорычал Светоний.

Они наткнулись на еще две лавки торговцев вдоль улицы. Обе были взломаны и лишены остатков товаров. Ни в одной из них никого не было, и Катон решил, что хозяева их покинули.

Укрепленные ворота при въезде на территорию охранялись целым контубернием из состава гарнизона — восемь человек под началом опциона.

Узнав всадника во главе колонны, опцион быстро призвал своих людей к вниманию и отсалютовал. Светоний устало кивнул, проезжая мимо в огромный внутренний двор, за которым следовала остальная часть колонны. Он приостановился, чтобы отдать распоряжение своей небольшой группе штабных офицеров найти себе помещения в казармах, а затем отпустил их. По одну сторону от главного корпуса стояло несколько телег, и люди из гарнизона деловито нагружали их сундуками и мебелью. Наместник натянул поводья у ступеней, ведущих ко входу в главное здание, и спешился, с облегчением потирая свой зад. Внутри послышался шум, и он вздохнул про себя, прежде чем повернуться к Катону.

— Префект, прикажи своему центуриону позаботиться о людях и присоединяйся ко мне внутри.

— Слушаюсь, господин.

Катон спешился и передал поводья одному из слуг, которые поспешили из казарм в сторону внутреннего двора, как только увидели наместника. Он размял спину, направляясь к Туберону, и передал приказ.

— И проследи, чтобы парни оставались во дворе. Я не хочу, чтобы они, как только закончат дежурство, разбрелись по городу в поисках женщин и выпивки. Они первым делом должны быть готовы завтра вернуться в седло. Я не хочу посылать отряды, чтобы выискивать их и приводить обратно.

Туберон удивленно изогнул бровь.

— Завтра?

— Кто знает? Что бы ни случилось, я хочу, чтобы Восьмая была к этому готова.

— Хорошо, господин, будет выполнено.

Оно отсалютовали друг другу после чего Катон повернулся ко входу в штаб и тяжело поднялся по ступеням. Внутри шум нарастал до оглушительного, толпа граждан вступала в спор с вереницей клерков и несколькими солдатами из гарнизона, которые удерживали их у кабинетов прокуратора в дальнем конце здания. Несколько человек уже заметили Светония и повернулись, чтобы подойти к нему. Катон остановился на пороге и окликнул Туберона.

— Центурион! Я хочу, чтобы десять человек поднялись сюда…нет, давай в двойном составе и быстро!

Он поспешил к наместнику, которого уже толкал круглолицый человек со свиными чертами лица, тыча пальцем: — Мы требуем, чтобы вы нас защитили! Защитите наши предприятия! Или мы обратимся с жалобами к самому императору.

Другие люди кивнули в знак согласия, когда круглолицый мужчина выпрямился, его щеки задрожали от негодования.

— И кто же ты такой? — Светоний спросил с ледяным спокойствием.

— Я? Я Меций Грамий, господин. Владелец самого быстрорастущего предприятия по импорту бетона в Лондиниуме. Я — лидер Гильдии торговцев. Когда я говорю, люди слушают! И я говорю, что мы требуем защиты!

Вокруг собралось еще больше народу, и теперь они выкрикивали слова поддержки. Катон видел гнев и тревогу на их лицах и оглянулся через плечо, услышав, как Туберон и его люди вошли в зал и направились к месту противостояния. Светоний обвел взглядом купцов и устремил глаза на их представителя.

— Ты определенно много болтаешь, Грамий. Интересно, ты тоже будешь сражаться? Ты и твои друзья что присутствуют здесь. Потому что именно к этому все и может привести в ближайшие дни. Достаточно ли ты привязан к своим предприятиям, чтобы защищать их? Или ты оставишь эту работу другим?

— Вот за это мы и платим налоги, господин. Долбанные налоги, которые в Британии гораздо выше, чем в других провинциях, где я торговал в прошлом. Мы выполнили свою часть договора. Теперь наместник Рима и его солдаты должны выполнить свои обязательства перед нами.

В поддержку Граммия раздались восторженные возгласы, и Катон увидел, что вокруг наместника собралось до сотни человек. Он занял место за плечом Светония и указал Туберону, чтобы тот выстроил своих людей по обе стороны. Прибытие солдат было встречено толпой настороженно, и крики стали стихать. Когда стало достаточно тихо, чтобы его услышали, Светоний продолжил.

— Хватит вашей болтовни! Я — наместник Британии, и моя власть исходит от императора и римского Сената. Я не позволю, чтобы со мной разговаривали, как с мелким чиновником. Как ты смеешь думать, что можешь предъявлять мне требования?

Возмущение Грамия было на мгновение сдержано резкой отповедью наместника, и он ответил более умеренным тоном.

— Господин, я уважаю ваш авторитет. В ваше отсутствие вместо вас действует прокуратор, но он отказывается выполнять наши требования. Последние дни он даже отказывается с нами встречаться. Его никто не видел. Он исчез, когда в нем больше всего нуждались, и мы хотим получить ответы. Мы хотим знать, какие шаги он предпринял для защиты нас, наших торговых предприятий и наших семей.

— Исчез? — Светоний нахмурился.

— О, он здесь. — Грамий указал на коридор, где стояли клерки и люди из гарнизона. — Его видели у окон его таблиния, но он отказывается выйти, чтобы разобраться с нашими требованиями… Я имею в виду просьбами. Нужно что-то делать, господин. Необходимо действовать. Власть на улицах рушится. Повсеместно происходят грабежи и насилие. Только вчера был взломан один из складов импортеров вина, и уже через несколько часов по главной улице двигалась пьяная толпа, в то время как солдаты гарнизона ничего не предпринимали. Дом моего друга Кефосуллина, — он указал на одного из лучше одетых мужчин, стоявших рядом с ним, — был взломан, а его жена и семья подверглись насилию. Толпа украла все, а затем сожгла дом дотла. Чудом удалось спастись Кефосуллину и его семье. Что вы можете сказать на это?

— Я скажу, что не потерплю беззакония. Я верну порядок на улицы. Порядок и уважение к власти.

— Каким образом? — перебил Кефосуллин наместника.

Светоний указал на Катона и солдат по обе стороны от него. — Это власть. И я не потерплю, чтобы мне указывали на мои обязанности какие-то жадные до денег купцы, стонущие о своих делах, когда на карту поставлено будущее всей провинции. А теперь убирайтесь с глаз моих и идите, и скажите жителям Лондиниума, что наместник вернулся к власти и что с теми, кто угрожает беспорядками, я разберусь по всей строгости. Вы поняли?

Грамий кивнул.

— Тогда уходите, пока я не приказал своим солдатам начать здесь и сейчас и сделать из вас всех пример для других.

Грамию не было необходимости брать на себя инициативу, поскольку толпа расступилась и поспешила ко входу. Купец подобострастно поклонился и последовал за ними. Светоний раздраженно зашипел: — С ними разобрались. Теперь выясним, во имя Плутона, во что играет этот проклятый дурак Дециан. Центурион Туберон!

— Господин.

— Ты и твои люди должны очистить территорию от гражданских лиц. Проследи за этим.

Когда ауксилларии удалились, наместник жестом велел Катону следовать за ним и направился к клеркам и солдатам гарнизона, которые все еще стояли и образовывали свободное пространство по всему залу.

— Кто здесь главный?

Молодой человек выступил вперед и отсалютовал: — Опцион Лабиний, господин.

— Где твой командир?

— Центурион Веспилл у прокуратора, господин. — Он указал на коридор, ведущий к таблинию, отведенному Дециану и его подчинённым.

Остальные поспешили отойти в сторону, чтобы пропустить Светония и Катона, и они вышли в коридор. В некоторых помещениях сидели писари, упаковывая свитки и другие записи в ящики и корзины, в других помещениях уже было пусто и тихо. В конце коридора находилась дверь со скамьями по обе стороны: таблиний и покои прокуратора. Светоний поднял задвижку и бесцеремонно вошел.

Внутри оказалась просторная комната с большим письменным столом, за которым сидел худой лысый мужчина и читал восковую табличку. Стол был завален другими табличками и свитками. Он удивленно посмотрел на вошедшего, затем встал и отсалютовал, узнав наместника.

— Пропретор, я не был проинформирован… — начал он извиняющимся тоном.

— Где Дециан?

— Прокуратор?

— О ком еще, по-твоему, я спрашиваю, дурак? Где он? Он прислал депешу, что отплывает в Галлию, но я слышал, что он все еще в Лондиниуме.

— Да, господин, прокуратор находится в своих личных покоях. — Веспилл указал на дверь в углу за его спиной. — Он там уже десять дней, господин.

Прошла пауза, прежде чем наместник спросил. — Что? В разгар кризиса?! Он что, болен?

— Нет, господин. Я был вынужден его задержать, — нервно сказал Веспилл, и было видно, что его снедает беспокойство. Катон, однако, был рад, что тому удалось предотвратить бегство Дециана. Ведь именно прокуратор был главным виновником начала восстания. Теперь ему придется отвечать за последствия своих действий вместе с остальными.

— Ради всего святого, за что? — поинтересовался Светоний.

— Прошу прощения, господин, но прокуратор попытался покинуть провинцию. Он попросил погрузить его личные вещи на зафрахтованный им корабль, чтобы отвезти его в Галлию, и написал приказ, чтобы я принял командование в его отсутствие, пока вы не вернетесь или не прибудет более старший офицер.

— Он оставил тебя за главного? — недоверчиво переспросил Светоний.

— Да, господин. Я сказал ему, что он не должен уходить, господин. Я сказал ему, что он нужен здесь и что его долг — поддерживать порядок до вашего возвращения. Когда он сказал, что все равно собирается уехать, я указал, что прокуратор не имеет права покидать свой пост без разрешения императора.

— Совершенно верно. А потом?

— Тогда он отстранил меня, господин. Но я собрал людей и заточил его в его покоях.

— Очень хорошо. — Светоний смягчил свой суровый тон. — Ты поступил правильно, центурион Веспилл.

Катон увидел, как плечи Веспилла опустились от облегчения, и подумал, не было ли истинным побуждением этого человека избежать ответственности. Пока Дециан вольно или невольно оставался в Лондиниуме, вина за то, что случилось с городом, будет лежать на нем.

— Мы видели следы мародерства на улицах, — продолжал наместник, — и, как я понял из разговоров с купцами, которых я только что выгнал из штаба, оно носит массовый характер.

— Верно, господин.

— Тогда какие меры ты предпринял для восстановления порядка, центурион?

Веспилл был застигнут врасплох. — Нам только удалось сохранить контроль над штабом, господин. В гарнизоне осталось едва ли пятьдесят человек.

— Пятьдесят? А где остальные? Когда я уходил, здесь была почти полная когорта. Более четырехсот человек. Что случилось с остальными?

— Прокуратор послал двести человек для усиления колонии ветеранов в Камулодунуме, господин. Это было последнее, что мы о них слышали. Полагаю, они погибли вместе с другими защитниками или попали в засаду по дороге. Что касается остальных пропавших, то у всех у них здесь были родственники, господин. Они покинули Лондиниум за последние несколько дней.

— Дезертиры. — Светоний нахмурился. — Мне нужен список их имен, чтобы можно было предъявить им обвинение, когда с мятежом будет покончено. Передай его трибуну Агриколе, как только составишь.

— Слушаюсь, господин.

Катон взглянул на наместника, пораженный его уверенностью в победе над Боудиккой и ее последователями. Возможно, она была реальной, а возможно, он таким образом подчеркивал важность дисциплины и порядка, чтобы привить чувство порядка и поднять боевой дух.

— Теперь иди и приведи ко мне Дециана.

— Да, господин. — Веспиллий отсалютовал и исчез через дверь в углу.

Светоний нетерпеливо вздохнул. — Достаточно того, что приходится иметь дело с кровожадной кучкой варваров, намеревающихся забрать наши головы в качестве трофеев, так еще и разбираться с этим безобразием. Нам нужно восстановить порядок на улицах. Остановить мародерство.

— Да, господин. — Катон кивнул. — Это правда. Но если мы не сможем удержать город, то в конечном итоге это мало что изменит. Нам нужно подумать об эвакуации.

Светоний резко обернулся к нему. — Я не хочу слушать подобные разговоры, префект. По крайней мере, пока. Паники и так хватает.

Катон почувствовал, как в нем закипает гнев, и от усталости он не смог сдержать своего протеста. — Я не паникую, пропретор.

Наместник уставился на него. — Нет. Конечно, нет. Ты человек с крепкими нервами, Катон. Я знаю это. И ты прав в том, что у нас должен быть план эвакуации города, если придется, но мы должны действовать осторожно. Сейчас в Лондиниуме много людей, которые рассчитывают, что мы их защитим. Они все еще верят, что я смогу это сделать. Если эта вера рухнет, начнется массовая паника, когда все, кто остался, попытаются выбраться наружу. Шаг за шагом, а? Мы восстановим контроль над улицами, оценим, что можно сделать с обороной, и будем ждать прибытия Второго легиона. Дополнительные пять тысяч легионеров могут сыграть решающую роль.

— Я надеюсь на это, господин.

Их прервал звук шагов и гневный голос Дециана. — Я прикажу выпороть тебя за это безобразие! Клянусь честью моей семьи…

В таблиний вошел прокуратор, обращаясь через плечо к незадачливому Веспиллу. Увидев Светония, он улыбнулся. — Наместник! Я очень рад, что ты здесь. Я должен сообщить, что этот человек, центурион Веспилл, совершил возмутительное деяние. Не иначе как мятеж. Я требую, чтобы его заковали в цепи и судили под твоей властью. Хвала Юпитеру, что ты вернулся, чтобы исправить эту ужасную ошибку.

— Замолчи. Я уже достаточно натерпелся сегодня от людей, выдвигающих требования. — Светоний повернулся к Веспиллу. — Ты можешь идти. Проследи, чтобы нас не беспокоили.

— Слушаюсь, господин, — с готовностью ответил центурион, он вышел из комнаты в коридор и закрыл дверь. Острый взгляд Дециана проследил за ним, а затем переключился на наместника.

— С этим негодяем нужно разобраться. Он продержал меня в моих покоях под вооруженной охраной десять дней.

— Тебе повезло, что он не запер тебя в камере. — Катон ткнул большим пальцем в сторону пола, указывая на мрачные темницы под зданием штаба. При взгляде на тощую фигуру прокуратора, щеки которого были покрыты щетиной, у него с отвращением сжались внутренности. Его поразила не внешность этого человека, а то, что в отсутствие наместника он пытался спасти свою шкуру и отказаться от должности, не заботясь о людях, которым он должен был служить и защищать. Более того, именно этот человек в прошлом жестоко обращался с иценами и вполне мог сыграть решающую роль в провоцировании восстания, тем самым предопределив судьбу Макрона и его товарищей в Камулодунуме.

— Прошу прощения? — Дециан принял возмущенный вид.

Прежде чем Катон успел ответить, в дело вмешался наместник.

— Я разберусь с этим, префект Катон… Во-первых, центурион Веспилл прав. У тебя не было разрешения покидать провинцию.

— В обычных обстоятельствах — нет, — отрезал Дециан. — Но сейчас время великой опасности, и обычные правила не действуют.

— Об этом пусть судит император. Надеюсь, он не решит, что мотивом твоего бегства из Лондиниума была трусость.

— Не трусость, а благоразумие, господин. Я намеревался поднять тревогу в Галлии и попросить прислать подкрепление в Британию. Подкрепления, в которых вы отчаянно нуждаетесь.

— Одного сообщения было бы достаточно.

— Я чувствовал, что должен был лично изложить суть дела, господин.

— Послание будет отправлено, даже если весть уже достигла Галлии. Но ты останешься здесь до тех пор, пока восстание не будет подавлено, или умрешь вместе с нами, если мы потерпим поражение. — Светоний мрачно улыбнулся. — Ты наслаждался привилегиями своей должности, Дециан. Теперь пришло время их заслужить. Мне понадобятся все свободные люди, когда я встречусь с мятежниками, хотя в твоем случае я употребляю этот термин легкомысленно. Ты доказал, что являешься силой хаоса и коррупции в этой провинции. Может быть, ты и низкий, скользкий, корыстный негодяй, но у тебя будет шанс искупить свою вину, когда в твою руку вложат меч и ты займешь свое место в наших рядах.

Дециан покачал головой.

— Я — императорский прокуратор. Я служу по воле императора. Ты не имеешь права заставлять меня сражаться, как обычного солдата.

— Я позволю тебе обсудить это с Нероном, если мы оба доживем до этого дня. А пока я хочу, чтобы ты не попадался мне на глаза. Префект Катон, проводи прокуратора в его покои и проследи, чтобы его комната оставалась под охраной.

— С удовольствием, господин. — Катон сделал шаг вперед и увидел, как прокуратор вздрогнул. — Пошли.

Бросив последний враждебный взгляд на наместника, Дециан направился к дверному проему в углу комнаты. Катон легонько подтолкнул его.

— Поторопись. — Выйдя в коридор, он пристроился рядом с прокуратором и заговорил низким, угрожающим тоном. — Я еще не знаю точно, какую роль ты сыграл в этой катастрофе, но скажу тебе сейчас: если я узнаю, что ты хоть в какой-то мере виновен в гибели центуриона Макрона и других ветеранов в Камулодунуме, я убью тебя.

Дециан бросил на него испуганный взгляд, но ничего не ответил, и мгновение спустя они добрались до двух комнат в конце коридора, которые служили ему жилыми помещениями. Один из солдат гарнизона стоял за дверью и попытался вытянуться по стойке смирно, когда Катон подошел и жестом пригласил Дециана войти. Он закрыл дверь и повернулся к часовому.

— Он будет сидеть тут до тех пор, пока наместник не скажет иначе. Его не выпускать и не пускать к нему посетителей. Ясно?

— Да, господин.

Катон вернулся в таблиний, где Светоний удобно устроился на мягком табурете за письменным столом. Правитель сложил руки и на мгновение задумался, прежде чем заговорить.

— Хочу отметить, что Дециан оставил нам чертовски большой беспорядок.

С этим предложением спорить не приходится, — согласился Катон. — Согласен господин.

— Кроме того то, что сделал Веспилл, ситуации не помогло. Нет, может быть, он и был прав, не позволив Дециану уехать, но, заперев прокуратора в его покоях, он выпустил контроль над городом из своих рук.

— Он не может быть привлечен к ответственности за отправку людей в Камулодунум, господин. Как и за дезертирство.

— Я не знаю насчет последнего… В любом случае, он должен был что-то сделать, чтобы исправить ситуацию. — Светоний пристально посмотрел на Катона. — Я уверен, что ты бы справился с этой ситуацией.

Это был скорее вопрос, чем утверждение, и Катон знал, что его командир проверяет его. Он напрягал свой усталый мозг в поисках подходящего ответа.

— На его месте я бы нанял несколько хороших людей из города, чтобы заменить дезертиров. Заставил их принести военную присягу, а затем снабдил их снаряжением из запасов. Возможно, они и не были настоящими солдатами, но выглядели бы соответственно и вышли на улицы в достаточном количестве, чтобы поддерживать порядок.

— Вполне разумное решение, и так поступил бы любой порядочный командир. Веспилл не подходит под это описание, но именно поэтому он служит в гарнизоне, а не в передовом подразделении. Если бы у меня было достаточно квалифицированных людей, я мог бы позволить себе оставить несколько лишних человек для обеспечения безопасности провинции на время похода армии. Вместо того чтобы полагаться на некомпетентных, как Веспилл, или продажных, как этот пресмыкающийся Дециан.

— Да, господин. — Катон часто задавался вопросом о мудрости кампании и сроках ее проведения, но если он осмелится поднять этот вопрос сейчас, то все будет потеряно. Кроме того, какая разница? Все, что оставалось, — это сделать все наилучшим образом, используя имеющиеся под рукой ресурсы. И молиться.

— Что ж, — продолжал Светоний. — Наша первая обязанность — вернуть контроль над Лондиниумом. Я хочу, чтобы сегодня ночью ты вывел на улицы сотню своих людей. Я ввожу военное положение и комендантский час. Они должны использовать все необходимые средства для установления моей власти.

— Наместник?

— Ты меня прекрасно понял, префект Катон. Мне все равно, скольких нам придется убить, но мы должны восстановить порядок. Проследи за этим. Свободен.