Восстание

ГЛАВА IV

— Господин!

Чья-то рука энергично тряхнула его за плечо, и глаза Катона резко открылись. Он мгновенно сел, глядя на Туберона при слабом мерцании пламени в ближайшей жаровне. Оглянувшись, он не увидел никаких признаков света вокруг рам ставен и небольших щелей в бревнах зернохранилища. Было еще темно. Вокруг него люди зашевелились, а их офицеры начали выкрикивать приказы вооружиться и выстроиться снаружи.

— Что происходит? — спросил Катон, потянувшись за своим чешуйчатым доспехом и поясом с мечом. Он все еще со вчерашнего дня был в калигах. Спина и конечности у него болели после вчерашней поездки, он стоял скованно и крутил шеей.

— За фортом наблюдается движение, господин.

— Движение?

— Насколько я могу судить, их сотни. Сразу за бродом.

Уши Катона напрягались, пытаясь уловить звуки боя, но ничего не было. — Светонию сообщили?

Туберон кивнул. — Послал к нему человека, прежде чем пришел за вами.

— Верно… — Катон ненадолго закрыл глаза, борясь с усталостью, затуманившей его мысли. — Выведи наших людей на вал, обращенный к реке, и скажи им, чтобы они были готовы к атаке.

Туберон поспешил уйти. Перекинув через плечо перевязь с мечом и держа чешуйчатый доспех под левой рукой, Катон присоединился к темной массе людей, выкатившихся из зернохранилища в холодный ночной воздух. Солдаты из других частей колонны и вспомогательного гарнизона также хлюпали по грязной земле, направляясь к валам. Он пошел в сторону реки и поднялся по лестнице надвратной башни, обращенной к броду. Трое часовых отошли в сторону своего командира, и он осмотрел темный пейзаж на западе. Он легко мог различить черную линию реки и некоторые детали на возвышении за бродом. Еще мгновение Катон смотрел на темную массу, которая, казалось, двигалась по склону, и понял, что смотрит на достаточно большую группу людей, по его оценкам, сотни, как и сообщал Туберон.

Он взглянул через плечо на темную линию гор на востоке, смутно различимую на фоне звезд и клубков облаков. До рассвета оставался еще час или около того. Если бы противник намеревался атаковать форт под покровом темноты, ему пришлось бы нанести удар быстро и без элемента внезапности. Краем глаза он уловил отблеск света и, обернувшись, увидел солдата, несущего наверх пылающий факел, который вел Светония и его штабных офицеров к сторожке. Он повернулся к ближайшему часовому.

— Сообщи, как только бритты сделают хоть малейшее движение к броду.

— Да, господин.

Спустившись по лестнице, он поспешил к наместнику и отсалютовал.

— Префект Катон, какова ситуация? — спросил Светоний. — На нас напали?

— Еще нет, господин. На дальней стороне брода собирается большая группа вражеских воинов. Если они нападут, мои люди будут к ним готовы. Но даже если они попытаются, я сомневаюсь, что у них хватит сил прорваться в форт.

— Тогда что они там делают?

— Я не знаю, господин. Мы получим лучшее представление, когда будет достаточно света, чтобы все рассмотреть. — Он указал на восток, где, как он был уверен, обнаружил более четкое различие между темной массой гор и небом над головой. — Не долго, теперь.

Краткий разговор был прерван, когда подбежал, тяжело дыша, молодой ауксилларий из гарнизона. — Приветствие от центуриона Раминия, господин. Он просит сообщить вам, что к востоку от лагеря формируется еще один вражеский отряд.

— Сколько их? — спросил Катон.

Ауксилларий покачал головой. — Центурион ничего не сказал, господин. Я не видел.

Наступило короткое напряженное молчание, прежде чем Светоний сказал: — Кажется, они загнали нас между двумя силами. Мы могли бы продержаться до прибытия основных сил армии. Они должны достичь Кановиума не позднее полудня завтрашнего дня… Марс Всемогущий, эта задержка — последнее, что нам нужно. — Он взглянул на восточный горизонт. — Мы сделаем ход, когда наступит рассвет. А пока я хочу, чтобы люди подготовили своих лошадей к маршу. Мы будем делать это по два отряда за раз. Остальные займут оборону на вале. Начнем с твоих парней, префект Катон, и с твоих, Фортин. Действуйте.

Катон подошел к штандарту когорты, где находился Туберон, и передал приказы. Как только его люди отступили от вала, оставшиеся ауксилларии гарнизона выглядели удручающе рассредоточенными, но со стороны противника по-прежнему не было никаких признаков движения. Он положил руки на частокол, размышляя о затруднительном положении наместника.

Светоний был прав насчет того, что основные силы армии достигнут форта на следующий день, и Катон был уверен, что конная колонна сможет продержаться до тех пор. Кельты часто полагались на дикую атаку в бою, и она редко приносила результат против хорошо обученных и решительных защитников. Критической проблемой была потеря полутора суток, в течение которых командующий ожидал бы, пока пехота подойдет и расчистит путь в сторону Девы. Конечно, он мог бы попытаться прорвать линию противника на другой стороне лагеря и продолжить марш, но это повлекло бы за собой потери, которые он не мог себе позволить. Существовала также опасность разгрома гарнизона Кановиума и разграбления склада с перспективой попадания значительного количества припасов и оружия в руки врага. Хотя Мона была взята и горные племена региона понесли тяжелые потери, вполне возможно, что даже скромная победа над захватчиком могла бы дать достаточный стимул для выживших воинов племен возобновить свою борьбу с новой энергией.

Предстояло сделать тщательно сбалансированный выбор между жертвованием временем или людьми. Катон на мгновение почувствовал симпатию к своему командиру. Если Светоний задержится, император и Сенат могут списать это на недостаток мужества. Если бы он попытался прорваться и понес тяжелые потери, его могли бы счесть слишком опрометчивым за то, что он не дождался прибытия своей пехоты. Тем, кто находится далеко, всегда было легко вынести суждение постфактум — неизбежное бремя для полевых командиров. Было бы интересно посмотреть, что он решит. Судьба Лондиниума, крупнейшего римского поселения в новой провинции, должна была стать решающим фактором, повлиявшим на его выбор.

Итак, прорыв, заключил Катон. Пока силы противника, преграждавшие им путь, не были настолько многочисленными, чтобы сделать попытку самоубийственной.

На другом берегу брода внезапно послышался крик, а мгновение спустя за ним последовали крики вызова и оскорблений в адрес защитников форта. Катон мрачно улыбнулся. Он слышал это много раз раньше: браваду кельтов, пока они набирались смелости для предстоящей битвы. Она будет нарастать постепенно, достигая крещендо, когда присоединятся боевые рожки, прежде чем вражеские вожди решат спустить с поводка своих воинов.

— Яйца Юпитера… — пробормотал ауксилларий, стоявший ближе всего к Катону. Катон увидел, что его копье дрожит в его руке. Он приблизился к солдату достаточно, что смог рассмотреть его черты и понять, что он всего лишь еще юноша.

— Это все хвастовство и чушь, — сказал он. — Им нужно поднять свой боевой дух. Римским солдатам не нужна вся эта бравада, потому что у нас есть правильная подготовка, дисциплина и снаряжение. Стой твердо и верь в себя и своих товарищей, ауксилларий. Ты меня понял?

Молодой человек кивнул и глубоко вздохнул.

— Конечно, — продолжал Катон, — ты также можешь вознести несколько молитв богам, пока мы ждем. Для страховки.

В ответ тот нервно хихикнул. Катон похлопал юношу по плечу, прежде чем отправиться на поиски центуриона Раминия.

Командир гарнизона находился в сторожке на дальней стороне аванпоста, повернулся и кивнул в знак приветствия, когда Катон поднялся на платформу. Небо на востоке начало светлеть, и стали проясняться детали ландшафта и вражеских сил, расположившихся в стороне на пути к Деве. Катон теперь мог легко оценить численность и состав противника, формировавшегося на возвышенности за пределами форта. По меньшей мере две тысячи человек, многие из них в шлемах и со щитами, а некоторые даже в доспехах. Как и их товарищи на дальней стороне форта, они производили много шума, размахивая кулаками и оружием в сторону защитников, вместо того, чтобы готовить какие-либо полевые укрепления. Катон слегка улыбнулся, удовлетворившись тем небольшим преимуществом, которое уже было получено. Несмотря на это, линия врага тянулась через долину, через которую проходил маршрут, а склоны с обеих сторон были достаточно крутыми и усыпанными камнями, чтобы сделать невозможным для Светония и его людей попытку обойти декеанглиев. Если бы римляне попытались обойти подножие любого холма, они подверглись бы фланговой атаке с катастрофическими последствиями.

— Похоже, они нас заперли, — сказал он. — Единственный выход — через этот участок.

— Да, господин, — Раминий кивнул. — Думаете, командующий попытается это сделать?

— Почти наверняка. Это будет кровавое дело, даже если нам удастся прорвать их линию. Скажи-ка, есть ли у вас на складе запасы пилумов?

Раминий немного подумал, затем кивнул. — Я прикажу принести их к валам на случай, если эти ублюдки окажутся в пределах досягаемости.

— Хорошо… — Катон позволил себе легкую улыбку. — А если они не подойдут в пределы досягаемости, то, возможно, нам просто придется отнести им эти дротики.

— Господин?

— Неважно. Давай подождем до рассвета и посмотрим, что произойдет.

По мере того как свет усиливался, шум распаляющегося врага не стихал. Катон видел, как их лидеры двигались вдоль первой шеренги, подбадривая солдат. Он понял, что в построении было что-то особенное, и тогда эта мысль пришла к нему. Ни одного друида не было видно! Предположительно, все они погибли вместе со своими последователями на Моне в их последней битве против римских захватчиков. Отсутствие их фанатичных призывов и проклятий не могло не сказываться на боевом духе противника, который ранее рассчитывал на то, что они разожгут страсти своих воинов и призовут поддержку кельтских богов. В свете этого, у не менее суеверных римлян было меньше причин опасаться своих противников.

Внутри форта лошади конной колонны были оседланы, нагружены снаряжением и припасами и теперь стояли группами по четыре, их поводья держали дежурные всадники, а остальные их товарищи оставались на валах.

Вскоре после того, как Раминий ушел за копьями, Светоний поднялся на башню и присоединился к Катону. Он внимательно осмотрел линию врага, прежде чем глубоко вздохнул. — Нам придется пробиваться через них. Я не могу позволить им держать нас здесь до подхода основных сил.

— Да, господин.

— Ты не выглядишь очень удивленным, префект.

— Я не вижу, чтобы у вас был большой выбор в этом вопросе, командующий. Учитывая более широкую перспективу последствий.

— Действительно. Римская толпа плохо понимает стратегические реалии, но имеет решительную жажду мгновенного суждения о тех из нас, кто знает свое дело. Тебе будет полезно понять это, если ты когда-нибудь добьешься старшего командования. — Светоний поморщился. — Возможно, этого следует избегать.

— Возможно, господин. С моим прошлым я сомневаюсь, что у меня когда-нибудь будет такой шанс. Милости происхождения и все такое.

— Не делай на это ставку. У тебя прекрасная репутация, но времена меняются. Императоры играли с такими традициями быстро и свободно с тех пор, как пала Республика. Возможно, однажды ты удивишь себя, префект Катон. Если этот день наступит, ты узнаешь, каково это, когда каждый солдат в армии ждет от тебя спасения и победы.

Светоний повернулся и прижал руки ко рту, крича внутрь форта. — Колонна, готовиться к маршу! Отзовите всех людей в свои подразделения и будьте готовы к команде!

Пока офицеры повторяли приказ и кричали на любого, кто двигался слишком медленно, Катон оглядел периметр склада и увидел, насколько тонко рассредоточен гарнизон. — Если мы вырвемся, у Раминия и его людей не будет шансов сдержать врага.

— Я знаю, — ответил Светоний. — Я приказал ему сжечь все, что можно, прежде чем он отступит в гарнизонный форт. Он и его люди смогут удерживать его, пока не подойдет основная колонна.

— Надеюсь на это, господин, — Катон указал на врага, ожидающего в двухстах шагах за внешним рвом. — Могу я спросить, как вы намерены прорваться?

— Сначала мы отправим Фортина, так как его когорта самая сильная. Построение клином должно выполнить свою работу, а остальная часть колонны сможет прорваться через брешь.

Пока Светоний говорил, послышался рев боевого рога, и оба офицера обернулись, чтобы увидеть, как враг отступает вверх по склону на возвышенность, где долина была уже. На мгновение настроение Катона поднялось при виде врага, который ушел с дороги, вместо того чтобы рискнуть вступить в бой. Затем их истинная цель стала очевидной, когда они остановились и скорректировали свою линию так, чтобы она была глубже и лучше могла противостоять предстоящей атаке римской кавалерии. В первом ряду почти каждый бритт держал щит и копье. Шансы Светония и его людей только что резко ухудшились.

— Похоже, мы утратили элемент неожиданности. — Наместник в отчаянии стиснул челюсти, затем резко повернулся, чтобы спуститься со сторожки. Катон последовал за ним.

Бойцы четырех когорт, составлявших колонну, вместе с эскортом Светония и штабными офицерами сели на коней, взобравшись в седла. Лошади фыркали и чавкали, пока их всадники сжимали поводья передним захватом под щитами, поправляли перевязи с мечами и готовили копья. Катон ждал рядом с Тубероном, впереди знаменосца и буцинатора, он надежно натянул шлем и затянул ремень на подбородке, прежде чем взять в руки свой щит. Как только каждый из командиров когорт объявил, что их люди готовы, Светоний кивнул ауксиллариям у ворот.

— Открыть!

Ворота заскрипели на деревянных опорах, когда крякающие ауксилларии втащили их внутрь и отступили в сторону, пропуская кавалерию. Когорта Фортина, насчитывавшая почти четыреста человек, шла впереди и продвинулась на небольшое расстояние, прежде чем он проревел приказ сформировать клин. За ними ехал Светоний и его отряд, затем отряд Катона и оставшиеся малочисленные когорты, образуя линию позади передового отряда Фортина. Как только последний из бойцов клина занял позицию, их командир выкрикнул приказ наступать. Когда между острием клина и стеной вражеских щитов, которые ощетинились выставленными вперед копьями, готовыми принять атаку, оставалась всего лишь сотня шагов, Фортин позволил строю на мгновение продвинуться еще вперед, а затем увеличил темп до галопа. В то мгновение, когда разрыв между двумя сторонами сократился до минимума, он проревел приказ атаковать.

Сквозь стук копыт по грязной земле Катон услышал стук оружия, ударяющего по щитам, паническое ржание лошадей и боевые кличи декеанглийских воинов. Он повернулся в седле лицом к своим людям.

— Готовьтесь к наступлению!

Когда он повернул назад, чтобы следить за боем дальше вверх по склону, он увидел, что Фортин и голова его клина ворвались в строй врага, но атака, похоже, захлебнулась, и декеанглии давили на фланги, бросаясь вперед и вперед, чтобы нанести удары всадникам или их скакунам, некоторые пытались вытащить римлян из седел, чтобы их зарубили на земле. Со своей стороны, конники, коля копьями, поворачивали лошадей то в одну, то в другую сторону, пытаясь отбросить врага.

— Им не пройти, — тихо сказал Туберон.

Катон уже пришел к такому же выводу и посмотрел на Светония, желая, чтобы его командир скомандовал к отступлению. Но не было необходимости подавать сигнал. Первый из людей Фортина отступил, затем за ним последовали другие, пока наконец декеанглии не почувствовали вкус победы и нанесли удар по голове клина, заставляя его спуститься по склону до тех пор, пока строй, по своей воле, поспешно не вышел из боя и поскакал обратно к форту, оставив позади тела людей и корчащихся лошадей. Воздух наполнился торжествующим ревом, пока противник праздновал отражение атаки. Катон с облегчением увидел, что Фортин все еще жив, когда префект последовал за своими людьми и призвал своих офицеров переформировать свои турмы.

— Вот и все, — сказал Туберон, прежде чем сплюнуть в сторону. — Что теперь?

Катон инстинктивно хотел сказать этому человеку заткнуться, но он был слишком занят размышлениями о затруднительном положении, в котором оказалась колонна. Склон, и без того грязный, теперь был изрыт копытами когорты Фортина, и никакая новая атака не могла надеяться поразить линию противника с достаточной силой, чтобы прорвать ее. Требовалась другая тактика. Он повернулся к Туберону.

— Возьми двадцать человек и вернитесь в форт. Принесите столько легких дротиков, сколько сможете унести, и раздайте их нашим людям.

Туберон поколебался, а затем отдал честь. — Да, господин.

Когда центурион развернул лошадь и призвал ближайшую турму следовать за ним обратно к сторожке, Катон двинул своего коня вперед и направился к Светонию. Он натянул поводья рядом с полководцем, когда тот отдавал приказ одному из своих трибунов сказать Фортину, чтобы тот перестроил свой клин для второй атаки.

— Господин! — прервал его Катон. — Это не сработает. Состояние земли против нас, и линия врага слишком сильна.

Светоний пристально посмотрел на него. — Как ты смеешь…

— Есть еще один способ сломить декеанглиев, господин. С вашего разрешения…?

Наместник кивнул ему, чтобы тот продолжил.

Как только Катон изложил свое намерение, Светоний обдумал изменение тактики и затем дал свое согласие.

— Это может сработать. Однако нам все равно придется идти в атаку.

— По крайней мере, в следующий раз у нас будет больше шансов, господин.

— Очень хорошо. Подготовь своих людей, префект Катон. И пусть боги даруют вам удачу. Если вам не удастся добиться того, что нам нужно, нам придется отказаться от дальнейших попыток и ждать, пока подойдет пехота и расчистит нам путь.

Не было необходимости объяснять, какую задержку это повлечет за собой, и Катон в знак приветствия коснулся края своего шлема и повернул лошадь, чтобы присоединиться к своей когорте, куда Туберон и его отряд вернулись с дротиками.

— Офицеры ко мне! — крикнул он.

Когда вокруг него собрались центурионы и декурионы, Катон объяснил свой план. — Важнейшая часть этого — поддерживать движение строя и снабжать копьями идущих вперед людей. Если все пойдет хорошо, и мы нарушим их строй, колонна сможет прорваться. Он остановился и оглянулся. — Вам все ясно, что нужно делать?

Его офицеры кивнули.

— Давайте готовиться к атаке. Я поведу первую турму.

Туберон открыл было рот, чтобы возразить, но Катон опередил своего подчиненного и заговорил первым. — А ты будешь заниматься перевооружением атакующих. Не забудь вовремя прислать дополнительные дротики, если они понадобятся.

— Да, господин.

Катон подъехал к первой турме. — Хорошо, парни, оставьте свои щиты и копья. Они вам не понадобятся, — он указал на связки копий, привезенные из форта. — Каждый человек должен взять по два таких и быть готовым следовать за мной в одной колонне. Мы подарим их этим ублюдкамнаверху, пока будем скакать вдоль их фронта. Не должно быть никаких попыток вступить с ними в контакт. Бросайте свои дротики, а затем возвращайтесь назад, чтобы подобрать еще. Если кто-то из врагов попытается наброситься на нас, нацельтесь на них и двигайтесь дальше. Всем все понятно? Хорошо, тогда готовьте оружие и ждите моего приказа.

Он вручил свой щит Требонию и взял два легких копья, короче и тоньше, чем кавалерийские копья, и версии тяжелого легионера, которое его учили использовать, когда он впервые присоединился ко Второму легиону много лет назад. Хотя у них все еще были четырехгранные наконечники, последние были из кованого железа в виде тонкого стержня, идущего назад к утяжеленной рукоятке. Переложив один дротик в кожаные ножны, свисающие с седла, он взял другой в правую руку и взвесил, чтобы почувствовать равновесие, прежде чем крепко сжать.

Когда он увидел, что остальная часть когорты так же вооружена и стоит наготове, он крикнул: — Первая турма будет продвигаться в моем темпе!

Он двинул лошадь вперед, сначала рысью, а затем галопом по направлению к врагу. Впереди он мог видеть, что продвижение единственной линии римских всадников спровоцировало новое размахивание оружием, а новые насмешки и боевые кличи переросли в оглушительное крещендо, которое эхом разносилось по крутым склонам по обе стороны долины. Он сосредоточился на точке в рядах противника в двадцати шагах справа от центра и выбрал цель — большого воина с обнаженной грудью, шипастыми желтыми волосами и закрученными татуировками на щеках. Направив лошадь галопом вдоль передней части стены щитов, он метнул в воина первое копье. Он не стал ждать, чтобы увидеть, попал ли дротик в цель, а выхватил второе оружие из левой руки и швырнул его так, что оно пролетело над линией щитов и вонзилось в плотные ряды за ней.

Повернув коня по широкой дуге к тылу своей когорты, он оглянулся и увидел, как люди, следовавшие за ним, обрушили свои дротики на врага, прежде чем уйти. Он натянул поводья, добравшись до Туберона, и наблюдал, как его люди продолжали свою атаку, описывая поле боя неровным овалом, выпуская дротики, прежде чем вернуться за новым оружием.

Постоянное причинение потерь вскоре оказало влияние на моральный дух противника. Хвастливые крики и насмешки прежних минут стихли, и когда разочарование заставило отдельные лица и небольшие группы разорвать ряды и атаковать, их лидерам пришлось заставить их вернуться в строй резкими криками и жестокими тычками. Между тем, римляне отступали всякий раз, когда враг пытался наброситься на них, вызывая еще большее разочарование у декеанглиев, которые начинали выкрикивать гневные оскорбления вслед отступающим всадникам. Время от времени одно из копий, которое не попало в цель и оставалось целым, отбрасывалось назад. Одно попало в лошадь, всадник которой сразу рухнул на землю, был мгновенно атакован и зарублен прежде, чем тот смог подняться на ноги. Другому римляину также не повезло: его ранили в шею — дротик пронзил плоть и позвоночник, так что он некоторое время неподвижно валялся в седле, прежде чем упасть на землю.

Свет постепенно набирал силу, и теперь солнце появилось над гребнем холмов позади врага и осветило сцену коричнево-красным сиянием. Катону пришлось поднять руку, чтобы прикрыть глаза, глядя на линию врага. Его люди сосредоточили свои усилия против центра, и он мог видеть, что ряды там ощутимо поредели, и часть воинов хромала в тыл, некоторым помогали их товарищи, которые, несомненно, одновременно стремились уйти из досягаемости дротиков… Он решил, что момент для удара близок и направил лошадь к Светонию.

— Твои люди отлично работают, — удовлетворенно кивнул пропретор. — Десятки жертв против потери двоих наших.

— Да, господин. Их центр должен быть достаточно слабым, чтобы мы могли рискнуть новой атакой сейчас.

Светоний внимательно осмотрел имеющееся брожение в центре линии декеанглиев и кивнул. — Очень хорошо, продолжай в том же духе. Когорта Фортина может возглавить атаку через твоих людей. Сыпани им еще напоследок от нас подарков, чтобы отомстить за первый отпор. Твои парни могут последовать за нами, когда мы прорвемся.

Катон воссоединился с Тубероном и небольшим командным отрядом когорты. Он объяснил намерения полководца.

— Атаковать через наших ребят? — спросил Туберон. — Это может быть рискованно, господин.

— Согласен, но если мы отзовем их перед атакой, это даст противнику шанс укрепить свой центр. Риск приемлем. Передайте людям приказ: еще один круг, а затем они должны забрать свои щиты и копья и выстроиться в колонну.

— Да, господин.

Катон жестом приказал своему ординарцу вернуть щит и держал его наготове. Трое трибунов отправились к командирам других когорт, чтобы отдать приказы командующего, в то время как люди Катона продолжали атаковать с расстояния линию врага. Серия нот раздалась из буцин позади Светония, а мгновением позже эхом отозвались буцины когорты Фортина. Первая когорта двинулась вперед клином, за ней следовали остальные широкой колонной по десять человек в ряд. Они галопом поднялись по склону, частично прикрытые людьми Катона, едущими впереди них. В последний момент последние развернулся в сторону, и, к облегчению Катона, клин проскакал все пространство без происшествий. Буцина дала сигнал к атаке, и всадники передовой когорты выдвинули копья, наклонившись вперед в седлах и подгоняя лошадей. Боевые кличи врага затихли, когда они приготовились принять атаку под приглушенный стук сотен копыт по взрыхленной почве склона.

В какой-то момент время, казалось, заметно замедлилось, затем послышался глухой грохот копий и конской плоти о щиты, за которым последовал резкий стук клинков и ржание лошадей. На этот раз римский строй прорвался сквозь ослабленные ряды противника, разрезав линию на две части.

— Они прошли! — Туберон ударил кулаком в воздух. — Задай им жару, Фортин!

Катон не сводил глаз с боя на склоне. Последующие турмы прибыли в пролом и боролись за его расширение и свертывание линии противника, прежде чем они оправятся достаточно, чтобы оказать какое-либо энергичное сопротивление. Наместника и его сопровождающие повели вторую когорту вперед, без проблем прошли через брешь и поднялись по склону, уничтожая раненых врагов и других, пытающихся бежать. Последние из тех, кто бросал дротики во врага, вернулись в Восьмую когорту и забрали свои щиты и копья. Осталась лишь горстка копий, и Катон надеялся, что Раминию хватит ума забрать их, прежде чем они будут захвачены врагом.

— Готовьтесь к наступлению! — крикнул он. Всадники поставили своих лошадей на место, и он взмахнул рукой вперед. — Вперед!

Он повел их вверх по склону рысью, затем галопом. Он не стал увеличивать темп дальше, желая сохранить людей в хорошем состоянии, пока они не дойдут до битвы, бушующей в центре вражеской линии. Когорта впереди них тоже прошла, но Катон видел, что напор людей Фортина угас, и их уже оттесняли назад. Он обогнул раненую ранее лошадь и достиг кордона мертвых и раненых там, где когда-то находился центр противника. Примятая трава была забрызгана кровью. Копья были разбросаны по склону, некоторые древки были воткнуты в землю и представляли опасность для всадников, проходящих через это пространство. Он уже почти достиг открытой местности, когда несколько воинов прорвались между людьми Фортина справа от него и бросились к нему.

— Первые десять человек за мной! — крикнул он и повернулся навстречу врагу, выхватив кавалерийский меч и дернув поводья в сторону опасности. Он направил своего скакуна на группу воинов, заставив их разбежаться, а затем нанес удар мечом, покачивая конем из стороны в сторону, используя его массу, чтобы удерживать врага на расстоянии. Его первых ударов можно было легко избежать или заблокировать щитами, но его противники не смогли нанести ответный удар в течение нескольких мгновений, которые потребовались Туберону и остальным, чтобы прийти ему на помощь. Короткая стычка была односторонней, и трое воинов были убиты, прежде чем остальные отступили и повернулись, чтобы снова присоединиться к бою вместе с ауксиллариями Фортина.

Туберон хотел было последовать за ними, но Катон остановил его. — Нет! Пройди через брешь и заново построй когорту, как приказал наместник!

Центурион зарычал от разочарования, но призвал людей присоединиться к колонне всадников, проходящих рысью, пробираясь сквозь тела и отдельные стычки битвы.

Катон удерживал свою позицию, наблюдая за сражением перед собой. Люди Фортина неуклонно сдавали позиции. Он вычислил красный герб префекта и, когда последний из всадников Восьмой Иллирийской проскакал мимо него, направил лошадь к Фортину, который на мгновение выпрямился в седле в стороне от потока боя. Его лицо и плечи были забрызганы кровью, а грудь тяжело вздымалась от напряжения.

— Пришло время отозвать твоих людей, — сказал Катон. — Остальная часть колонны прошла. Мы должны продолжить движение на Лондиниум.

— Идти? — ответил Фортин сквозь стиснутые зубы. — Член Юпитера! Мы могли бы уничтожить этих ублюдков, если Светоний прикажет ввести всю колонну в бой.

— Мы не можем позволить себе терять больше людей, — возразил Катон. — А теперь отводи отсюда свою когорту. Следуй своим приказам, — добавил он с акцентом.

Фортин повернулся, чтобы найти своего знаменосца, и направил лошадь к нему, крича во всю глотку: — Подними штандарт!

Катон увел своего скакуна подальше от поля боя и ускорил шаг до галопа, погоняя его вверх по склону, чтобы он присоединился к своему отряду. Первые две когорты уже продвигались по долине, между ними ехал Светоний и его отряд. Катон разместил своих людей поперек склона по обе стороны дороги, чтобы прикрыть когорту Фортина, пока они выходили из боя и отступали, чтобы присоединиться к колонне. Многим раненым, которых можно было спасти, помогали их товарищи, а другие отгоняли воинов-бриттов, отиравшихся поблизости. Затем, с последним вызывающим криком: «Да здравствует Рим!» — префект развернул лошадь и поскакал прочь от декеанглиев. Катон почувствовал облегчение от того, что последние не проявили желания продолжать бой, а вместо этого начали осматривать своих раненых и грабить тела павших римлян. Как это было принято у кельтов, началась борьба за трофеи в виде погибших врагов, и он почувствовал, как у него внутри все сжалось от гнева, когда он увидел, как воины поднимают отрубленные головы, чтобы похвастаться перед своими товарищами.

Фортин обменялся кивком с Катоном, когда тот проезжал мимо, чтобы присоединиться к своей когорте, выстроившейся на дороге, прежде чем они пойдут следом за остальной частью колонны. Катон подождал еще немного, чтобы дать им время дистанцироваться от врага. Удовлетворенный тем, что не было предпринято никаких попыток собрать воинов для начала преследования, он отдал приказ Восьмой когорте вернуться на дорогу и оставить Кановиум позади. Столбы дыма уже поднимались в утренний воздух, когда гарнизон поджег оставшиеся припасы, прежде чем отступить в укрепленный комплекс в углу склада. Если повезет, декеанглии поймут, что затея с захватом склада провалилась, и отступят в горы до прибытия основной колонны армии Светония. Катон пробормотал краткие молитвы Фортуне и Марсу о сохранении жизней Раминия и его людей, а затем галопом добрался к своей когорте, чтобы занять место во главе ее.

По его оценкам, было потеряно более двух часов и не менее пятидесяти человек. И они преодолели лишь часть расстояния до Лондиниума. На сердце его было тяжело от беспокойства обо всех, кто мог находиться на пути к Боудикке и ее мятежным силам. Среди них были его сын и женщина, которую он любил.