Война меча и сковородки (СИ)

Глава 14 (начало)

И все же разговор с леди Фледой не прошел даром.

На следующий день, узнав, что Годрик еще на рассвете отбыл в деревню кузнецов, Эмер решила попросить святую Медану помочь в любви. Дома Эмер была не слишком-то религиозна, и всеми правдами-неправдами старалась улизнуть с воскресной службы, но когда дело коснулось неуступчивого Годрика, обнадеженная словами свекрови Эмер сразу уверовала и готова была горячо молиться. Она даже пообещала небесам тысячу поклонов, чтобы муж переменил холодность на милость.

Избавившись от горничных и проводив свекровь отдыхать после полудня, Эмер приступила к выполнению обета. Но ее сразу же постигла неудача. Двери собора были заперты, а перед входом стояли двое послушников — высоких и широкоплечих, с необыкновенно тупыми лицами. Они преградили дорогу и сказали, что церковь закрыта по особому распоряжению епископа.

— Вы не поняли? Я — хозяйка Дарема, — вспылила Эмер. — Это мой замок и мой собор! Немедленно откройте!

— Сожалею, миледи, — ответил ей старший из послушников, не выказав ни страха, ни сомнений. — Церковь находится в ведении епископа, и я подчиняюсь только ему.

— Чурбан! — пробормотала Эмер, после того, как потратила четверть часа и поняла, что бессильна. Она удалилась, собрав остатки благородного достоинства, и злясь на пустоголовых фанатиков, которых по недоразумению пропустили в замок.

Чтобы успокоить вскипевшую кровь, Эмер вышла на замковую стену, но сегодня вместо Тилвина обход совершал сэр Рено, и поболтать с начальником стражи ей не удалось. Стало совсем грустно, и она занялась тем, что швыряла камни, стараясь попасть по медным щитам.

Колокол в соборе пробил два часа по полудни, и взгляд Эмер скользнул по стене собора, мимо бойниц в церковной башне. И тут же камни и щиты были забыты. Если ее не пускают через главный вход в собор, то никто не помешает перелезть через стену, пройти по карнизу, залезть в бойницу и… помолиться вдосталь. Несомненно, святая Медана оценит такое усердие и поможет охотнее.

Придумано — сделано. Эмер огляделась, убедившись, что нет свидетелей ее религиозному рвению, подобрала юбки и в мгновение ока перемахнула стену. Балансируя и стараясь не смотреть вниз, девушка мелкими шажками двинулась по кирпичному карнизу. Кирпичи карниза были шириной в две ладони — как раз поставить ногу на носок. Благополучно добравшись до окна, Эмер вскарабкалась на подоконник и спрыгнула внутрь.

После света и жары снаружи, в соборе было прохладно и сумрачно. Эмер немного постояла, привыкая к полумраку, и хотела пройти до алтаря, но тут же спряталась за колонну, стараясь дышать тише и реже. Потому что у алтаря застыла долговязая фигура епископа Ларгеля.

«Яркое пламя! Только бы не заметил!» — горячо взмолилась Эмер и на цыпочках двинулась к окну, чтобы убраться вон тем же путем, что пришла. Но не успела она сделать и трёх шагов, как странные звуки остановили её, и она оглянулась, потрясённая.

Ларгель Азо плакал. Жестокий епископ, отправивший на тот свет сотни колдунов, ведьм, упырей и невинных мужчин и женщин (а Эмер была уверена, что большинство из них были невиновны, потому как не может Эстландия вся кишеть нечистью и еретиками), сейчас плакал, как самый обычный человек.

Он встал на колени, прислонившись головой к изножью саркофага с мощами святой Меданы, и под куполом собора раздавались, преумноженные эхом, его рыдания, которые он с трудом пытался сдержать.

Эмер с ужасом и брезгливостью смотрела, как жестокий Ларгель тычется лицом в золотую ковку и драгоценные камни, и рукавом утирает слезы, и закусывает руку в перчатке, в порыве бессильного отчаяния. Вдруг он вскочил и принялся пылко целовать крышку саркофага, прижимаясь к ней, оглаживая, и поднимаясь от изножья выше и выше. Это было так страстно, так потаённо и… так походило на действия любовника у постели возлюбленной, что Эмер снова спряталась за колонну, не находя сил уйти, но и не имея сил смотреть дальше.

Значит, и у епископа, давшего слово хранить телесное целомудрие, есть греховные тайны? Зачем ему молиться святой, которая помогает в любви? Неужели он влюблен и молит, чтобы возлюбленная ответила взаимностью? Но это ведь — самый страшный грех, который яркое пламя не простит.

— Кто это здесь? — раздался страшный приглушенный голос возле самого ее уха.

Эмер испуганно пискнула, застигнутая врасплох. Рядом с ней стоял Ларгель Азо и взгляд его не предвещал ничего хорошего.

— Умеете же вы подкрадываться незаметно, — сказала Эмер, дрогнув.

— Да и вы в этом преуспели, леди Шпионка, — ответил епископ. — Разве вам не сказали, что в этот час вход в церковь закрыт?

— Это моя церковь, прихожу сюда, когда вздумается…

— Это моя церковь. И я запрещаю вам нарушать мои распоряжения. Подумайте на досуге своей хорошенькой головкой, — он совершенно неуважительно ткнул ее в лоб, отчего голова Эмер мотнулась, и девушка ударилась затылком о колонну, — подумайте, что здесь вы все в моей власти. Я искореню все грехи под этими сводами

— Лучше подумайте, как замолить собственные грехи, — отрезала Эмер, потирая затылок. — О чем вы просили святую Медану? Чтобы позволила вам познать понравившуюся ведьму прежде, чем приговорите ее к сожжению?

В следующую секунду она лежала спиной на подоконнике, с которого только что спрыгнула, а Ларгель держал ее за горло мертвой хваткой, медленно, но неумолимо выталкивая из окна. Эмер вцепилась в крепкие пальцы, пытаясь освободиться, перед глазами от недостатка воздуха поплыли радужные круги.

— Вы видели слишком много, леди Фламбар, — по-змеиному зашипел епископ. — Слишком много, чтобы позволить вам и дальше болтать. Что может помешать мне выкинуть вас из этого окна? Там внизу камни, они примут вашу пустую рыжую головку в свои холодные объятия… Немного крови, немного сожалений, и вы займете достойное место в склепе этого собора. Вам нравится такой исход?

Он еще поднажал, и ноги Эмер оторвались от пола, а сама она вцепилась в сутану епископа.

— Не сделаете этого… — прохрипела Эмер.

— Что же может мне помешать? — повторил Ларгель, и в глубине его зрачков вспыхнули алые огоньки.

— Желали бы сбросить — уже бы сбросили…

Хватка на горле тут же ослабла, и девушка, отчаянно кашляя, сползла на пол, вжимаясь в стену.

Епископ стоял перед ней — высокий, худой, как аскет, в черной сутане, делающей его еще тоньше и выше.

— Итак, что вы здесь делали? — спросил он. — Шпионили уже за мной?

— Пришла помолиться.

— Какая необыкновенная набожность. Не замечал в вас раньше такого рвения. Зачем вы лжете?

— Я не лгу. А вы не смеете вести себя так со мной, — тихо сказала Эмер, — я — хозяйка Дарема, и я выполнила приказ тайного лорда.

— Вы его еще не выполнили.

Он наклонился, и Эмер, ощутив знакомую боль, охватившую ладонь, почти закричала:

— Довольно! Довольно! Я все сделала, у него нет клейма!

Боль сразу утихла, и епископ отошел на несколько шагов. Встал у окна и подпер рукой в черной перчатке подбородок.

— Продолжайте, леди Фламбар.

— У него нет клейма мятежника, — торопливо заговорила Эмер. — Вообще ничего, только родимое пятно в паху, слева, в виде летящей чайки.

— Вы говорите правду?

— Проверьте сами, если не верите.

Ларгель хмыкнул:

— Изволите дерзить?

— Вы узнали, что вам нужно. Годрик — не предатель. Теперь дайте нам жить спокойно. Вы же не хотите… — она медленно подняла взгляд на Ларгеля, — чтобы в Дареме узнали о вашей страсти?

Но Ларгель достойно принял удар, даже не изменившись в лице.

— Вы не только шпионка, но и шантажистка? — спросил он нарочито учтиво. — Решили запугать меня? Меня — который не боялся десятка упырей, жаждущих человечьей крови? О чем вы думали, когда произносили такую крамолу?

— О счастье, — твердо сказала Эмер. — О счастье моем и моего мужа.

— Значит, милорд Саби был прав. Фламбар вам так дорог?

— Он мой муж.

— Какой уклончивый ответ, — епископ задумчиво теребил подбородок, разглядывая Эмер, все еще сидевшую на полу. — Но если он вам так дорог, что вы решились угрожать Ларгелю Азо, подумайте, что будет, намекни я вашему супругу, что он женился на шпионке, которая должна была раздеть его, и которой пообещали Дарем, если она найдет подтверждение его связи с мятежниками?

Эмер не отвела глаз, хотя грудь сковал ледяной страх. Что будет? Да уж точно не похвалит.

— Вы испугались, — правильно истолковал ее молчание епископ. — Поэтому лучше бы вам закрыть рот и перестать болтать о том, чего не понимаете.

— Можете спать спокойно, я уже обо всем забыла.

— Надеюсь на это.

Эмер встала, хотя ноги отчаянно дрожали, и принялась поправлять платье, смятое во время борьбы. Епископ следил за ней внимательно, хотя без особого интереса.

— Можете выйти как полагается всем добрым людям, не через окно, — любезно предложил он.

Поразмыслив, Эмер решила, что разумнее будет согласиться.

У самого порога, когда епископ открывал тяжелые двустворчатые двери, запертые изнутри, девушка не сдержалась и сказала:

— Признайте, что я справилась со своим заданием, и не смейте запугивать меня больше.

— Я и не запугиваю, леди Фламбар.

— А очень на это похоже, — дерзко ответила Эмер. Она уже пришла в себя, и к ней вернулась обычная бравада.

И тут Ларгель Азо улыбнулся. Улыбка получилась кривая, скорее — ухмылка, а не улыбка, и от нее стало жутко. Улыбка епископа была куда страшнее его гнева.

— Вы просто не догадываетесь, что значит «запугивать», — сказал Ларгель Азо на прощанье, толкая Эмер в спину, выпроваживая вон.

Послушники, стоявшие на страже, раскрыли рты, не понимая, как леди оказалась в соборе без их ведома, но Эмер приняла гордый вид и прошла, как мимо пустого места. Пусть пораскинут мозгами, если есть, чем раскидывать.

Но на этом унизительные встречи не закончились. Небеса решили послать испытаний щедрой горстью, и завернув за угол, Эмер столкнулась с Годриком. Она больно ткнулась носом ему в гродь, но даже не успела заворчать.

— Что у тебя за вид? — изумился он. — Ты лохматая, как вилланка. Моя жена не должна выглядеть неподобающе.

Не дожидаясь ответа, он пошел по коридору, а Эмер потрусила за ним, на ходу доставая зеркальце из поясной сумочки.

— Почему ты не в мастерских? Я хотел поехать туда после обеда. Почему вернулся так рано?

— Кое-какие дела.

— Что-то случилось?

— Ничего важного.

— Можно мне с тобой?

— Нет.

Вот и всё. Он скрылся в главном зале замка, хлопнув дверью перед самым носом Эмер. Вздохнув, девушка посмотрела в зеркальце и обнаружила, что золотая сетка, удерживавшая волосы, порвалась в нескольких местах, и через разорванные ячейки рыжие пряди топорщились крутыми завитками.

— Да уж, выгляжу на редкость привлекательно, — мрачно сказала Эмер, и попыталась пригладить кудри, насколько это было возможно.

Она поплелась на замковую стену и снова ткнулась носом в мужскую грудь. На этот раз ей повстречался Тилвин.

— О! ты-то мне и нужен! — и не слушая возражений, впрочем, достаточно слабых, она увлекла начальника стражи к статуе небесного вестника. — Что ты знаешь о Ларгеле Азо, Тиль?

Вопрос поверг Тилвина в изумление. Он оглянулся и сделал знак говорить тише.

— Зачем тебе?!

— Просто расскажи, что тебе известно.

— Просто расскажи… В этом вся Эмер. Никаких объяснений, никакого страха. Что ты хочешь знать?

— Все. Кто он, где родился, где рос, как стал священнослужителем.

— Для этого достаточно прочитать его житие. Оно есть в соборе. Спроси у… — он осекся.

— Спросить у епископа Ларгеля? — со смешком подхватила Эмер.

— Да, не лучший способ, — признал Тилвин. — Вот что, я могу попросить преподобного Нита, чтобы он достал житие.

— Это будет прекрасно! К вечеру достанешь?

— Разве я могу отказать хозяйке Дарема? — Тилвин словно невзначай коснулся рыжих кудрей, выбившихся из сетки.

— Да, я опять лохматая! — Эмер поняла его жест по-своему. — Леди Фледа не ругается, но всегда страшно недовольна. А что я могу поделать с этими непослушными кудрями? Кажется, они специально лезут из сетки. Как живые!

— Мне нравится, — сказал Тилвин.

— Зато Годрик бесится, — отмахнулась Эмер. — Он был бы доволен, вздумай я носить клобук, как монахиня.

Тилвин тактично промолчал, чтобы не вмешиваться в разногласия супругов.

— Да, а тебе не известно, что там за срочные дела приключились? — заговорив о муже, Эмер вспомнила и об остальном. — Годрик пролетел стрелой, ничего не объяснил. Что-то произошло в кузнечных деревнях?

— Как раз иду к нему. Только что сообщили, что в Зелёном лесу на обоз напали разбойники, две повозки с оружием были похищены.

— Похищены?! И это называется — «ничего важного»?! Да он спятил, наверное.

— Кто?

— Годрик.

— Ясно, — Тилвин вежливо улыбнулся. — А теперь — извини — я ухожу. Годрик хочет допросить свидетеля нападения, мне нужно присутствовать.

— Я пойду с тобой.

— Не думаю, что твоему мужу это понравится. Да и не надо милой женщине слушать про разбойников, — кивнув на прощание, Тиль направился к Годрику, а Эмер задумалась, глядя ему след.

Спустя минуту она ворвалась в комнату леди Фледы, не обращая внимания на причитания служанок. Леди отдыхала в кресле возле окна, и испуганно вздрогнула, когда невестка отдернула занавеску с окна.

— Что такое? — спросила леди Фледа заплетающимся языком.

— Нам надо немедленно идти в главный зал! — объявила Эмер.

— Послание от королевы? — спросила свекровь, живо поднимаясь из кресла.

— Хуже! На обоз с оружием напали! Разбойники! Годрик сейчас будет допрашивать свидетеля! Нам надо это услышать, идемте!

— Ах, разбойники… — леди Фледа тут же утратила интерес. — Не беспокойтесь, невестка, Годрик и сэр Тюдда разберутся со всем лучше нас. Скажите лучше, вы распорядились насчет ужина?

— Какой ужин! — Эмер едва не прыгала от нетерпения. — Разбойники покусились на королевское имущество, это все равно, что покуситься на королеву! Нам надо идти, дорогая матушка, — она подхватила женщину под руку и потащила к выходу. — Поспешим, поспешим, а то пропустим все самое важное…

— Подождите! — запротестовала леди Фледа. — Я не надела генин, а там мужчины!

— Зато у вас прекрасный платок, — успокоила ее Эмер, продолжая увлекать в сторону главного зала, — ваша честь не пострадает, если вы повяжете голову платком. Наоборот, королеве расскажут, что вы так торопились вникнуть в суть дела, что даже не соблаговолили одеться надлежащим образом!

— Куда ты тащишь маму, сумасшедшая! — из соседнего покоя выскочила Острюд, но Эмер схватила ее за шиворот и потащила за собой.

— И сестру Острюдочку возьмем, ей будет полезно послушать — пусть набирается опыта, потом будет помогать мужу советом, правда, матушка?

Расчет ее был прост. Если Годрик не постесняется вышвырнуть жену, то против матери и сестры не пойдет. Женщины почти бегом миновали коридор (причем, две из них — против своей воли), Эмер распахнула пинком двери первыми втолкнула в зал свекровь и золовку, а потом чинно вошла сама.

Несмотря на день, окна в зале были прикрыты. В подсвечниках горели несколько свечей, а у камина сидели и стояли Годрик, Тилвин и несколько рыцарей из старших. Появление дам было принято с удивлением, но рыцари не замедлили встать и поклониться, и даже Годрик подошел поприветствовать мачеху.

— Зачем вы здесь? — спросил он с недовольством, поглядывая на жену и прекрасно понимая, кто виновник.

— Матушка, сестрица и я будем присутствовать, — заявила Эмер, подталкивая леди Фледу к креслу, — хозяйка Дарема должна знать обо всем, правда, матушка? Мы не помешаем. Продолжайте допрос. Где этот свидетель, о котором говорилось?

— И об этом уже успели насплетничать? — процедил Годрик ледяным тоном. — Что ж, присутствуйте, но чтобы вас не было слышно ни полсловом.

Эмер немедленно вскинула ладонь, давая клятву молчать.

— Вот он, свидетель, — продолжал Годрик, указывая на мужчину в запыленном плаще. — Мой оруженосец, Сибба.

— Приветствую вас, миледи, — поклонился оруженосец.

Теперь Эмер не нужно было клясться, что она будет хранить молчание, потому что язык у нее так и приморозило к нёбу. Сибба. Оруженосец. Нижний город, раздавленный таракан, и этот самый Сибба, который видел ее в лицо. С синяком на полфизиономии.

Но яркое пламя в очередной раз проявило милосердие. Было непохоже, что оруженосец узнал ее, и Эмер перевела дух. Она и в самом деле забилась в уголок, стараясь не попадать в круг света, и обратилась в слух.

— Продолжай, — велел Годрик Сиббе.

— …они как будто знали, что голова обоза охраняется слабее, милорд. Повалили дерево как раз на середину, и пока мы отстреливались, перебили возниц и угнали две повозки.

— Что там?

— Наконечники для пик и ножи. Мечи, длинные кинжалы и наконечники для стрел мы везли в хвосте.

— Впредь надо будет усилить охрану, — сказал Годрик. — Увеличьте число рыцарей до двадцати.

— Неразумно, — сказал Тилвин, — тогда придется уменьшить охрану гарнизонов.

— Значит, уменьшим, — отрезал Годрик. — Королева ждет. Мы не можем обмануть ожидания Её Величества. Итак, решено. Завтра отправляется новый обоз, проследите, чтобы рыцари прибыли в Дарем вовремя. Прямо сейчас отправьте голубей в крепости.

— Хорошо, милорд.

— Предупредите егерей и вилланов, что в лесу разбойники. И отправьте письмо в Тансталлу.

— Конечно, милорд.

— Тогда выполняйте…

— И это всё?!

Мужчины оглянулись, когда так некстати заговорила одна из женщин.

— Я велел сидеть тихо, — напомнил Годрик.

Но Эмер уже позабыла про клятвы и страхи.

— Это всё, что ты сделаешь, Годрик Фламбар?! — спросила она звенящим голосом. — Усилишь охрану и предупредишь вилланов не ходить через лес? Разве так должен поступать хороший господин?

Острюд возмущенно ахнула, а леди Фледа посмотрела сначала на невестку, потом на пасынка, но промолчала.

— Думаю, миледи не надо вмешиваться, — опередил Годрика Тилвин, явно опасавшийся, что сейчас Эмер услышит совсем не то, что хотела. — Не волнуйтесь, о вилланах мы позаботимся должным образом…

— Организуете им охрану из двадцати рыцарей? — насмешливо спросила Эмер, выходя из темноты и становясь против Годрика. — Если ты мужчина, то должен избавиться от разбойников и обеспечить безопасность на дороге в столицу для всех своих людей, а не только для королевских повозок.

— Ты, видно, считаешь, что это очень легко выполнить? — поинтересовался Годрик. — Наверное, почти так же, как сковородку почистить?

— Милорд… — сказал Тилвин, но на него даже не посмотрели.

— Ты и с этим не справишься, муженек, — ответила Эмер медоточиво. — А вот я, дайте мне десяток рыцарей, разобралась бы с разбойниками в два счета.

— Какие смелые речи ты ведешь, сидя за вышиванием.

— Да уж приходится и женщине быть смелой, если мужчины трусливы, как зайцы.

— Что ты сказала? — спросил Годрик очень спокойно в наступившей тишине.

— Что ты должен позаботиться о своих людях в первую очередь, и не оголять гарнизоны, ставя под угрозу королевство.

— А с чего ты взяла, что твое мнение здесь кого-то интересует?

Леди Фледа осторожно потянула невестку за рукав, но Эмер досадливо вырвалась:

— Все думают так же. Но что поделать, если только у женщины достало смелости сказать вслух то, о чем думают мужчины!

— Пойдем-ка со мной, — Годрик без обиняков взял Эмер за плечо и выволок из зала.