Война меча и сковородки (СИ)

Глава 26

Речи вилланки были услышаны даже теми, кто изрядно выпил на этом пиру. Воцарилась тишина, и только потрескивали свечи. Все ждали, что ответит на такую крамолу королева, и ответ не заставил ждать долго.

— Твой сын? Докажи, — промолвила Ее Величество.

— У него родимое пятно в паху, слева, — сказала вилланка, — пятно в форме птицы, расправившей крылья.

Эмер вскрикнула и тут же зажала рот ладонью. Придворные приглушенно зашумели, королева помрачнела ещё больше, а Годрик по прежнему не произносил ни слова.

— Ваше Величество! Это ничего не значит! — Эмер бросилась защищать мужа так яро, словно нападали на нее саму. — Любой мог узнать об этом пятне! Это не доказательство!

— Помолчите, графиня Поэль, — процедила королева. — Мы сами разберемся. Скажи, женщина, есть ли у тебя что-то кроме слов?

— Разве иначе я осмелилась бы появиться перед Вашим Величеством? — ответила Бодеруна и вытащила из-за пазухи старый пергаментный свиток, истрепанный на концах. — Вот здесь записано, как леди Геновефа, ваша сестра, купила моего ребенка за сто золотых и записала его, как своего. Здесь есть и подпись епископа Беды, который в то время служил у нас в Синегорье. Он засвидетельствовал покупку, потому что посчитал, что ребенок достоин лучшей жизни, чем можем предложить мы, его родители.

— Передайте свиток нам, — сказала королева, и леди Бертрис немедленно выступила вперед, вырвала у Бодеруны свиток, чтобы преподнести его Её Величеству.

Но навстречу придворной даме вышел епископ Ларгель.

— Дайте мне документ, — сказал он, и леди Бертрис послушно протянула ему пергамент, и отступила в страхе.

— Одно время я хорошо изучил подпись досточтимого Беды, — сказал Ларгель Азо, не обращаясь ни к кому, и даже к королеве повернувшись спиной. — И смогу отличить подлинную от поддельной.

Он поднес пергамент к свече, и Эмер втайне понадеялась, что сейчас епископ словно бы случайно подожжет ужасный договор купли-продажи ребенка, и слова вилланки останутся всего лишь словами вилланки.

Но чуда не произошло.

— Да, это подпись Беды из Синегорья, — признал Ларгель, поднося пергамент королеве. — Ошибки быть не может.

Теперь наступила очередь Её Величества изучить договор. Она разложила его на коленях и достала стеклянную линзу в металлической оправе, чтобы рассмотреть получше.

Все время, пока королева занималась документом, Эмер не находила себе места от волнения, она порывалась говорить, но железная рука Годрика, сжимавшая ее запястье заставляла умолкать. Посмотрев на мужа после того, как он в очередной раз приказал ей молчать, Эмер поразилась, насколько замкнутым стало его лицо. Только что он шутил с ней, горел желанием и даже смеялся, и вдруг… перед ней прежний Годрик. Надменный, неулыбчивый, такой… далёкий.

— Это происки, — шепнула она ему, желая подбодрить.

Он кивнул, но не ответил.

Королева продолжала рассматривать свиток.

Бодеруне надоело ждать, и она вопросила:

— Ваше Величество будут столь милосердны, что вернут несчастной матери сына? Вы убедились, что я говорю правду?

Эта настойчивость окончательно вывела Эмер из себя:

— Ваше Королевское Величество, вы же не допустите публичного унижения моего мужа, — сказала она, сжимая кулаки. — Эта женщина, — она указала на Бодеруну, — затеяла черное дело, чтобы лишить моего супруга ваших милостей. Не верьте ей. Свиток и подпись вашей сестры — всего лишь подделка. Ваша уважаемая сестра и епископ Беда мертвы и не смогут оправдаться. Не позвольте лживой бумаге опорочить их память. И не допустите позора моего мужа.

Но королева не вняла речам, и глаза ее вдруг по-змеиному прищурились:

— Вы так рьяно выступаете на защиту вашего мужа, — прошипела она, — а он стоит за вашей спиной. Ему ведь нечего бояться? Пусть выйдет и покажет, что он — мужчина, а не слабак, спрятавшийся за юбку жены.

— Но зачем, если этот документ — ложь! — никогда еще Эмер не испытывала столь сильного гнева и столь сильной ненависти. Она ненавидела в этот момент всех — королеву, которая поступала несправедливо по отношению к Годрику, эту мерзавку Бодеруну, явившуюся невесть откуда, и Годрика, который стоял покорно, как баран.

— Этот документ — не ложь, — отчеканила вдруг королева. — Я узнаю подпись своей сестры, потому что в ней есть тот знак, о котором знали только я и она. Это подписано ею, и засвидетельствовано епископом. Здесь большая епископская печать и печать рода Фламбаров. И я припоминаю, что во время рождения лорда Годрика печать находилась у моей сестры, потому что покойный лорд Фламбар уезжал воевать на границу.

Годрик невольно коснулся груди, проверяя — на месте ли печать. И в душе Эмер всколыхнулась надежда, что он обнаружит пропажу и все разъясниться… Не очень-то она верила в эти тайные знаки королевы и ее покойной сестры. Но Годрик оттянул ворот котты и извлек печать — ту самую, из сердолика.

— Значит, печать на месте, — подытожила королева. — Сделайте оттиск, чтобы мы убедились в подлинности.

— Зачем проводить дознание здесь, при всех? — снова возмутилась Эмер. — Давайте перейдем в закрытый зал и решим всё без свидетелей. Королевскому дому не нужны сплетни.

— Они уже появились! Сплетни! — королева пристукнула ладонью по подлокотнику кресла. — И если мы скроем правду, лорду Фламбару никогда не избавиться от подозрений. Решим здесь и сейчас. Это не обсуждается. Скорее! Мы хотим сравнить оттиски.

Принесли красный воск и кармин, растопили и развели в кашицу, и Годрик самолично сделал несколько отпечатков — на пергаменте и на восковой пластине.

Оттиски поднесли королеве, и она долго изучала их, поджимая губы, как всегда делала, когда была недовольна.

— А сами что скажете, лорд Фламбар? — спросила она, наконец, передавая леди Бертрис пергаментные листы и восковую пластину.

Годрик взял пергамент, принесенный Бодеруной. Ему хватило одного взгляда.

— Отпечатки одинаковые, — сказал он.

— Не может быть! Покажи! — Эмер выхватила у леди Бертрис листы и сама принялась сличать оттиски печатей. Но чем больше она смотрела, тем больше убеждалась, что подделки быть не может. Даже маленький скол на уголке совпал.

— Что ж, ни у кого нет сомнений в подлинности, — провозгласила королева. — Остается только убедиться в наличии родимого пятна. Оголитесь!

Эмер испустила такой гневный вопль, что даже гвардейцы вздрогнули от неожиданности.

— Вы не посмеете! — она приготовилась продолжить спор, но тут Годрик попросту отодвинул ее в сторону и вышел на середину зала.

Онемев от ужаса, Эмер смотрела, как он снимает квезот, а потом расстегивает пояс. Он, такой высокомерный во всем, что касалось дворянского достоинства, раздевался перед собранием знатнейших людей Эстландии и перед самой королевой, словно находился один в собственной спальне. Подняв котту, он приспустил пояс штанов, и королева свела брови к переносью. Эмер прекрасно знала, что увидела правительница Эстландии — родимое пятно в виде птицы. Птица, расправившая крылья. Девушка застонала от бессилья.

— У него именно такое пятно, — сказал кто-то из лордов.

И впервые прозвучало тихое, но презрительное: «Медвежий башмак!»

Эмер помнила эту старинную традицию — приемный сын становился членом семьи, лишь когда вслед за названным отцом или матерью надевал башмак, сшитый из медвежьей шкуры. Медвежий башмак! Приемные дети не имели права наследования без особого завещания и всегда уступали в праве очередности принятия наследия отпрыскам по крови. Медвежий башмак! Даже позорнее, чем незаконнорожденный! Она закрыла лицо руками, пытаясь придти в себя.

— Виллан, — сказал кто-то, и у Эмер закружилась голова.

Её подхватили под локти и помогли сесть, но она вскочила почти сразу, отталкивая гвардейцев, которые хотели помочь.

— Это для вас он — виллан и медвежий башмак! — сказала Бодеруна громко и четко. — А для меня — мой единственный сын, моя плоть и кровь, и вы не смеете оскорблять его. Требую справедливости, Ваше Величество!

— И вы ее получите, — бросила королева. — Свиток останется у нас, — она передала документ о покупке и усыновлении лорду Саби, который появился возле ее кресла, как призрак. — Наше решение. Сэр Годрик признается приемным сыном нашей сестры Геновефы из Вира, но так как усыновление произошло втайне от ее супруга, лишается права носить фамилию Фламбар и лишается всех прав на наследство Фламбаров. Оружейные мастерские передаются в ведение леди Фледы. Пусть сэр Годрик вернет ключи от главной мастерской. И печать. Без промедления.

Сопровождаемый тихими смешками, Годрик снял с шеи цепочку с сердоликовой печатью, подошел к королеве и положил печать у ее ног. Его широкоплечая фигура, не утратившая достоинства даже без опояски, напомнила Эмер старинные южные статуи из королевского сада. Он казался ей самым красивым и благородным из всех живущих на земле. И вот — виллан. Простой виллан. Насмешка судьбы.

Отойдя от трона, он приблизился к леди Фледе, которая сидела рядом с дочерью:

— Разрешите попрощаться…

Но она отвернулась так резко, что Эмер мгновенно вскипела гневом. Вместе с матерью отвернулась и Острюд.

Годрик поклонился обеим, но заговаривать больше не пытался.

Кто-то толкнул Бодеруну к выходу, и она тяжело упала. Годрик подошел и преклонил колено, помогая ей подняться.

— Обопритесь о мою руку, матушка, — сказал он спокойно.

— Годрик! — крикнула Эмер, бросаясь за ним.

Он оглянулся и остановил ее одним взглядом — холодным, чужим.

— Куда это ты собрался, волчий хвост тебе в глотку! — закричала Эмер на него. — Почему называешь эту женщину своей матерью?! Она — ведьма и лгунья! Мерзкая лгунья! — и она даже замахнулась, чтобы ударить Бодеруну, но Годрик перехватил ее руку.

— Пока я жив, — сказал он, — никто не посмеет ударить мою мать.

Бодеруна благодарно плакала, приникнув к плечу обретенного сына.

— Ты сдался? Ты поверил ей? — Эмер вырвалась и потерла запястье, которое этот медведь сдавил слишком сильно. — А как же я, Годрик?

— Подождите, матушка, — сказал он, подводя Бодеруну к колонне, оставив под присмотром гвардейцев, а потом снова вышел на середину. — Ваше Величество, достопочтенные лорды, — сказал он, глядя куда-то поверх голов, — графиня Поэль, которая была отдана мне в жены, до сих пор невинна. Я не познал ее, как муж познает жену, и когда открылась правда о моем рождении, прошу считать наш брак недействительным или расторгнутым по обоюдному согласию, как будет угодно Вашему Величеству, — он поклонился королеве, — и графине Поэль, — он поклонился жене. — Позвольте удалиться.

Он вернулся забрать мать, и они направились по залу, через толпу придворных, которые расступались перед ними, как перед прокаженными. Эмер смотрела вслед и не верила ушам.

— Годрик! Остановись! — стряхнув оцепенение, она снова догнала его, развернула и схватила за грудки. Он не сопротивлялся и глядел безо всякого выражения. — Ты не посмеешь вот так оставить меня.

— Я не пара для высокородной леди, — сказал он. — Мое неблагородное происхождение оскорбит вашу милость. Отпустите.

Эмер разжала пальцы и задышала с присвистом.

— Ты вот так бросаешь меня? И бросаешь все, что тебе дорого? А как же новое оружие? А восточная сталь?!

Годрик подал руку матери, и они продолжили путь к двери.

— Мерзавец… — прошептала Эмер. — Трус…

Рядом оказался брат короля, и она вцепилась в рукав его квезота.

— Пойдемте, графиня, вам надо придти в себя, — сказал лорд Бритмар, увлекая ее в боковой выход, куда удалялись, обычно, члены королевской семьи и их приближенные. Эмер позволила себя увести.

— Сэр Годрик покинул замок вместе со своей матерью, королева признала ваш брак с сэром Годриком недействительным, — сказал лорд Бритмар, подавая ей воду в серебряном бокале.

— Но почему? — повторяла Эмер, отмахиваясь от предложенного бокала. — Почему Ее Величество поверила этой лживой тряпке?! Это интриги против Годрика!

— К сожалению, нет, — ответил Бритмар. — Невестка сказала, что у них с сестрой была особая подпись, которую они поклялись использовать только в особых случаях, чтобы подать друг другу знак, если будет необходимость. Королева узнала подпись. Это, действительно, ее сестра. Невестке сейчас вдвойне тяжело — и оттого, что сестра обманула ее, подсунув в племянники виллана, и оттого, что она за эти годы привязалась к Годрику. Ей было нелегко отпустить его.

Эмер вскочила так стремительно, что едва не опрокинула столик:

— Отпустить?! Да она выгнала его, как шелудивого пса!

— Успокойтесь, — Бритмар привстал на цыпочки и положил ей руку на плечо, принуждая сесть. — Невестка не могла поступить иначе. Она доверяет только собственной крови, поэтому не могла оставить Годрика хозяином оружейных мастерских. Это было бы опасно.

— Но леди Фледа…

— Она — пятиюродная сестра Её Величества. И уже доказала свою верность.

— А Годрик, значит, не доказал.

— Насчет него всегда были подозрения. Жаль, что они подтвердились.

— Какие подозрения! — Эмер вскочила и на сей раз перевернула столик со всеми чашами и кубками. Вино разлилось, и в красной луже весело запрыгали яблоки. На шум вбежали служанки, но лорд Бритмар махнул им, и они поспешили скрыться. — Какие подозрения? Этот старый врун лорд Саби утверждал, что Годрик — один из членов Тисовой Ветви. Я доказала, что это не так! И тут появляется эта старуха. Уверена, что это происки Саби, он постарался. Столько лет старая сука молчала, и вдруг решила загавкать. Да где — на королевском пиру! Кто бы пропустил ее, не будь особого распоряжения? И еще епископ, этот убийца-лицемер, вылез вперед…

— Немедленно замолчите, — приказал лорд Бритмар тихо и веско. — Разве не знаете, что в этом замке у всех стен есть уши?

Эмер замолчала, поджимая губы.

— Я согласен с вами, — прошептал лорд Бритмар. — Столь внезапное появление настоящей матери — это странно. Но вам лучше не пытаться узнать, кто за этим стоит. Во-первых, и так все понятно. Во-вторых, это может дорого вам обойтись. Сэр Годрик понял это и выбрал из двух зол меньшее.

— Поступил, как трус! — вспылила Эмер.

— Как разумный человек, — возразил лорд Бритмар.

— Не желаю этого слышать!

— Не желаете слышать правды.

— Потому что это — неправда!!

Брат короля посмотрел внимательно.

— Вам надо успокоиться, графиня Поэль, — сказал он примирительно. — Я не виноват в ваших злоключениях, а вы смотрите на меня, как на врага. А ведь я еще в столице предсказывал, что ваш брак — ошибка.

В дверь осторожно постучали. Эмер не обратила внимания, погруженная в тягостные мысли, а лорд Бритмар подошел посмотреть. Он выглянул и вернулся.

— Там пришел ваш верный… друг. Сэр Тюдда. Просит разговора.

— Не хочу его видеть, — тут же отозвалась Эмер. — Скажите, пусть уходит. Не хочу никого видеть.

— Тогда и я удаляюсь, с вашего позволения, — лорд Бритмар коротко поклонился и вышел.

Эмер осталась одна.

Годрик ушел из замка. Ушел. Ничего ей не сказав на прощанье.

Она прикусила костяшки пальцев, подойдя к окну. Даремская равнина, залитая светом восходящего солнца, выглядела особенно радостной. Но эта радостная красота сегодня раздражала Эмер неимоверно. А ведь она считала, что полюбила Дарем больше, чем родной Вудшир. Что же случилось, что этот прекрасный край за одну ночь стал почти ненавистным?

Снова воскрешая в памяти события прощального пира, Эмер криво усмехнулась. Леди Фледа мечтала, чтобы этот пир помнили потом десять лет. Теперь его не забудут и за сто лет. Такой позор, такой скандал в королевском семействе…

Леди Фледа… Как презрительно она отвернулась от Годрика. А ведь говорила, что относилась к нему почти как к сыну. Всё оказалось ложью?

Эмер почувствовала необходимость поговорить с ней. Поговорить — срочно, именно сейчас. Она бросилась к двери, но на пороге остановилась, вспомнив про Тилвина. Что если он стоит сейчас там, за порогом? Вот кого ей больше всего не хотелось видеть… Подбодрив себя именами благородных предков-рыцарей, не знавших страха, и не отступавших ни перед одной опасностью, Эмер вышла из комнаты — решительная и готовая дать отпор любым словам и домогательствам.

Но коридор был пуст.

Девушка возблагодарила милосердное яркое пламя и побежала в сторону покоев вдовствующей леди Фламбар, оглядываясь через каждые пять шагов. Не хватало еще встретить кого-нибудь из пронырливых королевских слуг и выслушивать фальшивые соболезнования.

Ей повезло, и до покоев леди Фледы никто не повстречался. В замке было непривычно тихо — то ли все отсыпались после бурной ночи, то ли затаились, ожидая чего похлеще разоблачения семейных тайн королевской фамилии. Проходя мимо окна, Эмер увидела, как в серых полосках тумана вокруг замка трусят повара. Они выполняли ее приказ, им не было дела до изгнания Годрика. Почти счастливые люди.

Она забарабанила в двери покоев свекрови кулаками и потребовала:

— Откройте, леди Фледа! Мне надо поговорить!

Презрев помощь слуг, свекровь сама открыла ей:

— Зачем вы шумите в такую рань?! — сказала она, пропуская девушку в комнату. — Что за манеры?

— Сами-то вы тоже не ложились, как я погляжу, — ответила Эмер. — Даже не переоделись, остались в том же платье, в котором были вчера.

В спальне не оказалось даже самой юной служанки, а свечи оплавились до основания, указывая на бессонную ночь.

Леди Фледа нервно огладила помятое праздничное платье:

— Не знаю, кто смог уснуть после вчерашнего.

— Вы-то точно — нет. Совесть мешала, верно?

— О чем вы? — леди высокомерно подняла брови.

— Итак, вы отказались от Годрика, даже не попытавшись ни в чем разобраться, — Эмер уселась в кресло, не дожидаясь разрешения присесть, и уперла локти в широко расставленные колени.

— Королева во всем разобралась!

— Точно — сличила печати и поверила епископу о подлинности подписи покойного Беды. Вы сами-то в это верите?

Леди Фледа промолчала.

— Не вы ли говорили, что Годрик похож на своего отца? — возвысила Эмер голос. — Он похож? Ведь до сего дня у вас не было никаких сомнений, что Годрик — наследник вашего мужа.

Леди Фледа потупилась, теребя поясную сумочку.

— Не стойте, как девица перед брачным кортежем! — крикнула Эмер. — Он похож?

— Сейчас я сомневаюсь в этом, — сказала леди Фледа, все еще не поднимая глаз.

— Сомневаетесь?

— Мой муж умер давно, его черты уже сгладились из моей памяти. Возможно, я так тосковала после его смерти, что видела в Годрике то, чего не было на самом деле.

— Но его отец ни в чем не сомневался?

— Ах, мужчины так доверчивы, — сказала леди Фледа, сделав неопределенный жест рукой.

Она повернулась к окну, с которого были сняты ставни, и Эмер заметила розовую печать на цепочке.

— Всё вернулось на круги своя, — сказала она обвиняющее. — Печать оружейных мастерских снова у вас. Не об этом ли вы мечтали, моя дорогая несостоявшаяся свекровь?

— Если хотите что-то сказать — говорите прямо, — леди Фледа скрестила руки на груди и вызывающе вскинула голову.

— Прямо? Извольте. Ваша дочь до сих пор не замужем. И вдруг она стала единственной законной наследницей Дарема и кузнечного дела всей Эстландии. Завидная невеста. Уверена, завтра же у вас отбоя не будет от женихов. Как вовремя был опозорен и изгнан Годрик…

— Хотите сказать, что это я устроила заговор с подписями сестры королевы и появлением этой вилланки? — возмутилась леди Фледа. — Да вы выдумщица, дорогая несостоявшаяся невестка. Вам бы баллады сочинять.

— Опровергните мои слова. Если сможете.

— Не составит труда! — леди Фледа подошла к столу и открыла одну из шкатулок. — Взгляните. Вот это, — она извлекла кипу писем на папирусах и пергаментах, — вот это — предложения о замужестве моей дочери. Вот от лорда Гуго, вот от графа Намара, одно даже из Норсдейла. Но Острюд отказала всем. Я не хочу неволить ее, потому что слишком хорошо понимаю, что такое брак без любви. Вам достаточно таких доказательств? — она швырнула письма в лицо Эмер, не попала и вдруг расплакалась.

Глядя на всхлипывавшую свекровь, Эмер почувствовала что-то вроде раскаянья за обвинения, но утешать пожилую леди не стала. Не захотела.

— Не плачьте, — сказала она грубовато. — Все равно вы поступили с Годриком, как настоящая мачеха. Хуже мачехи. Он сказал, куда ушел?

— В Синегорье, я полагаю. Туда, откуда родом он и его нищебродная мать, — сказала леди Фледа всхлипывая.

— Значит, вы даже не поговорили с ним перед его уходом?

— А вы — поговорили?!

— Пыталась, — ответила Эмер глухо. — Он не захотел меня слушать. А к вам с Острюд подошел при всех. И вы при всех отвернулись.

— Все произошло так неожиданно… я растерялась…

— Вы хоть дали ему денег, растерянная леди? — продолжала добивать ее вопросами Эмер.

Леди Фледа вскинулась, а потом медленно покачала головой.

— Потрясающее милосердие, — сказала Эмер. — Вы омерзительны и в своем высокомерии, и в своих лицемерных слезах.

— Слезы — настоящие!

— И высокомерие тоже.

— Королева уезжает сегодня. Вам надо поспешить и присоединиться к ее свите.

— Конечно, леди Фледа, — Эмер поднялась из кресла. — Я ни дня не останусь в этом проклятом месте. А оно, несомненно, проклято.

— Не говорите подобного!

— Кто запретит мне говорить?

Леди Фледа не ответила, и Эмер на прощанье от души хлопнула дверью. Так, что со стропил посыпалась пыль.

В довершенье ко всем неприятностям, ее поджидал Тилвин, невесть как узнавший, что она пошла проведать свекровь.

— Я хочу объясниться, — начал он.

— Пустое, — ответила Эмер, ускоряя шаг.

— Только выслушай… Ведь все сложилось очень удачно. Хорошо, что ты не успела стать настоящей женой Годрику… Тут я даже благодарен ему за вздорный характер.

— Не говори о том, чего не знаешь! — она не смогла скрыть досаду. — У нас все сложилось так славно. Почти сложилось. Не появись эта старая ведьма!

— Он увел тебя прямиком в спальню, и ты обрадовалась? И сразу простила? — спросил Тилвин.

— Тебя это не касается!

— Он сделал это лишь для того, чтобы отдалить тебя от меня.

— Мы и так отдалились, как солнце от луны! — воскликнула Эмер. — Оставь меня! И не заговаривай больше!

Она умчалась прочь, и Тилвин не посмел ее преследовать.