Врач. Жизнь можно подарить по-разному

Глава 30

Катя

– Сейчас, погоди, – Марк отодвигает от уха телефон и уводит нас по запутанным коридорам. – Не! Давай через отделение! Я так быстрее анализы увижу.

Он уже в белом халате, в руках планшет. Ехали мы порознь. Он – на своем мотоцикле, мы – опять на такси.

Заставил меня установить приложение, привязать карту, вбить его адрес в закладку «Дом»… У меня не было зарегистрированного профиля, так он попросту привязал меня к своему, выбрав семейный тариф. Семейный.

Я, шумно сопя и боясь посмотреть ему в глаза, послушно училась вызывать машину, отслеживать ее приближение. Когда указанная агрегатором «Рено-Логан» прибыла во двор, Марк заботливо усадил нас и ушел к байку.

По идее, мы должны были сдать кровь в поликлинике, но… Наверное, теперь не получится отмахиваться от Гулиных шуток. Марк твердо решил заявить всему миру, что мы – его личная ответственность. И какой тогда смысл не говорить, что…

– Кать, давай в процедурку! – он распахивает передо мной дверь. – Лен Сергевна? – вопросительно смотрит на женщину средних лет в маске и перчатках.

– А! Да! Марк Александрович, давайте. Как раз еще не относила.

Марк подталкивает меня вглубь процедурного кабинета.

– Давай! Потом иди на пост, вас куда-нибудь поселят. Я попросил на вас завтрак оставить. У меня сейчас летучка, потом зайду.

Мишка хнычет и сопротивляется, а я ловлю себя на мысли, что вот если бы тут был Марк… Марк…

О Косте в таких ситуациях я и не думала. Никогда. За все то время, что жила с ним, он ни разу не попытался помочь мне с ребенком. Зачем же он сделал это? Зачем? Разрушил нашу жизнь! Я бы еще поняла, если бы он любил меня. Но ведь не любил! Ни секунды не чувствовала себя нужной или важной. Обязанной. Задолжавшей. Обреченной. Но не нужной.

Стискиваю зубы, уговаривая сына потерпеть, прижимаю его к себе, глядя, как медсестра ловко набирает кровь для анализов.

– Ну вот и все! – с нежностью бабушки приговаривает Елена Сергеевна. – Все! Можешь бежать кушать! Там, говорят, сегодня каша! – она понижает голос, заговорщически округляет глаза.

Мишка обиженно сопит, но уже не хнычет. Я веду его за ручку по коридору отделения.

– Катя, – первой мне встречается все та же Гуля, – ты же должна быть дома!

У нее лицо уставшее, потемневшее, но глаза блестят, голос звонкий.

– Гуль, мы на анализы, – беру ее за руку. – А ты чего расстроена?

– А! – отводит глаза. – Не спрашивай.

– Гуль, – шепчу, – все будет хорошо!

Она вдруг резко, порывисто обнимает меня.

– Будет! – кивает утвердительно. – Обязательно будет.

– Свиридовы, – около нас появляется медсестра, – в седьмую палату пока идите.

Гуля непонимающе на меня смотрит, а я смущенно пожимаю плечами.

– Мы с Марком приехали, – шепчу ей.

Она тут же расплывается в улыбке, но уже не успевает ничего сказать. Ее зовет дочь.

В седьмой палате лежит женщина с девчушкой лет восьми. Может, старше, но выглядит на восемь. Девочка не отрывается от планшета, женщина со скучающим видом что-то листает в телефоне.

– Здравствуйте, – киваю я.

– Ой! – удивляется женщина. – А я думала, мы будем одни.

– Одни, – улыбаюсь, – мы пока в отпуске.

Она что-то хочет спросить, но не успевает – заходит буфетчица.

– Мамочка, – смотрит на меня призывно, – вас просили накормить.

Я, кажется, краснею, но раздатчице все равно. Мы получаем свои две тарелки овсянки и какао с булочкой. Соседка по палате смотрит на меня подозрительно, но молчит.

– Не хотю кашу! – возмущается Мишка.

– В смысле «не хотю»? – слышу от дверей почти возмущенный возглас Марка. – Тогда я съем!

Он совершенно бесцеремонно плюхается на стул, затягивает Мишку на колени и пододвигает к себе тарелку. А я смотрю на него, и мне становится почти весело. Просто оттого, что он рядом. Как же мне с ним хорошо! Безумно хочется коснуться его, тронуть его волосы, провести пальцами по щеке, но… Мы здесь не одни. Нужно потерпеть до вечера.

– А может, мы поедем домой? – чувствую себя отпрашивающейся с уроков школьницей.

– Подожди часик. Биохимия и развернутый будут вечером, но общий сейчас придет, если там норма, то поедете, – зачерпывает кашу и делает вид, что собирается съесть, а Мишка провожает ложку возмущенным взглядом.

– Что? – Марк смотрит на него недоуменно. – Ты же не хотел?

Мишка смешно дует губы, сопит.

– Ну, блин, – вздыхает Марк, – давай на двоих, – ложка отправляется Мишке, и тот, кажется, с аппетитом ее проглатывает.

Марк снова зачерпывает кашу, с нескрываемым сожалением скармливает ее нашему сыну. Тот довольно ерзает на коленях у своего отца, а я чуть не смеюсь, настолько комичная эта картина! Чуть с опозданием ловлю взгляд соседки по палате. Та смотрит на Марка, раскрыв рот от удивления, а я вспоминаю про Гулю.

– Марк, – тихо спрашиваю, – а что с?.. – киваю на Гулину палату.

– Не спрашивай, – он отвечает мне той же фразой, что и Гуля, и тоже мрачнеет.

Я вижу, что он переживает. Сильно. А если то же самое будет происходить с его ребенком? Если он сейчас узнает, что мальчик, которого он пытается вылечить – его сын?

Сейчас я начинаю понимать по-другому вот это «не берем своих». Если что-то пойдет не так, он же это сам не переживет. Будет до конца жизни себя винить. Нет. Николай Сергеевич был прав.

Хорошо, что я утром ничего не сказала. Нельзя лечить своих. И сейчас я понимаю, что Марк не откажется оперировать Мишку. Но каков груз этой ответственности? Нет. Об этом поговорим после. Пусть пройдет операция, контрольные анализы. Если все будет хорошо, то сказать всегда успею. А если так, как сейчас у Гули… Там же явно что-то страшное. С трудом решаюсь спросить:

– Только не говори, что… – слова застревают у меня в горле.

– Не говорю, – прерывает меня, – надо эту неделю пережить.

Я рвано вздыхаю. Как хорошо было дома. Забыть и почувствовать себя нормальными. Живыми. Почти здоровыми.

– Ладно, – он ссаживает с коленей активно жующего Мишку. – У меня сейчас операция, а потом я к вам снова приду. Скорее всего, ОАК уже будет готов.

Быстрым шагом выходит из палаты, а мне без него, кажется, даже дышать становится сложнее. Смотрю ему вслед, хмурюсь.

– Как же похож, – качает головой соседка.

– Что? – не сразу понимаю, о чем она.

– Мальчик, говорю, – она указывает взглядом на Мишу, – так на отца похож.