Врач. Жизнь можно подарить по-разному

Глава 40

Катя

– Муж, – ахаю, хватаюсь за стену, чуть не падая.

Нина встает, очень взволнованно на меня смотрит.

– Нет! – кручу головой, мне сразу вспоминаются все его сообщения.

Так вот что он имел в виду! Ну конечно! Приехал! Боже! Так вот почему все утро сердце замирало!

– Не-ет, я к нему не пойду! – меня накрывает паника. – Нина! Мы же уже выписаны! Вы можете сказать, что нас тут нет?

– Я, – Нина хмурится, – уже сказала, что вы сейчас спуститесь, – вижу, что она не хотела сделать ничего плохого.

Немного мелочного злорадства, но она же не знала.

– Нина! Я не смогу! – у меня перехватывает дыхание, звенит в ушах.

– Он там буянит внизу, – она понижает голос почти до шепота, между ее бровей появляется глубокая складка. – Начал кричать, что сейчас до главврача дойдет, что он из администрации какой-то, запрос в Министерство напишет.

Я жмурюсь, трясу головой.

– Он может, – это почти стон.

Закрываю лицо руками, думаю секунду.

– Нин, присмотрите за Мишей.

Придется идти. И это хуже, чем казнь.

– Там же охрана! – пытается оправдаться Нина, хотя…

Она же не понимает. Она ничего не понимает.

На ватных ногах спускаюсь вниз, подхожу к фойе.

– Ах, вот она! – мерзким тоном орет Костик. – Явилась!

Марк

Заканчиваю обход, корректирую назначения, пишу запрос онкологам… В одной из палат мне не нравятся анализы у подростка. Надо бы проконсультироваться. Обычная рутина. До биопсии еще минут двадцать. Зайти, что ли, к Катюшке? Так… Риторический вопрос. Я уже около их палаты.

– Привет, боец! – Мишка один, у него включены мультики, но он нетерпеливо ерзает на кровати, смотрит больше на дверь, чем на экран смартфона. – А где мама?

– Мама вышла!

Мальчишка волнуется, хмурится. Подхожу, присаживаюсь рядом.

– Она сейчас вещи соберет, и домой поедете.

– Мама сказала, что мы больше не поедем домой, – хмурится малыш.

– Ко мне домой, – уточняю.

– К тебе? – в его глазах блестит надежда.

– Угу, – улыбаюсь, – завтра твою кровать привезут! Будем собирать?

– Ага!

Мишутка успокаивается, расплывается в улыбке. Я доволен, что мне удается успокоить мальчонку, но Кати по-прежнему нет. Что за фигня? Не похоже на нее. Выхожу в коридор.

– Нин? А где?.. – указываю головой на палату.

Язык не поворачивается называть ее Костиковой фамилией.

– К ней приехали, – отвечает медсестра и странно отводит глаза.

– Кто?

Что-то недоброе происходит!

Нинка высокомерно вскидывает подбородок и гордо заявляет мне:

– Муж!

– Муж? – переспрашиваю ошарашенно.

– Да! – Нина картинно качает головой. – У нее же есть муж!

– Черт! Свиридов! Урод! – наплевав на Нинкину реакцию, несусь вниз как ужаленный.

Только тронь ее! Уничтожу!

Катя

– Дрянь неблагодарная! – Костик орет, не стесняясь ни пожилого охранника, ни редких в этот час посетителей в фойе. – Я для тебя все! Я тебя кормил, одевал, терпел твоего…

– Костя! – собираю силы в кулак.

– Заткнись! – его перекошенное лицо превращается в мерзкую гримасу. – Решила мне карьеру испортить? Вот так решила мне отплатить?!

– Карьеру? Ты мне жизнь испортил! – выпаливаю, наконец решившись, но перекричать Свиридова сложно.

– Ах вот как ты заговорила? Значит, я тебя подобрал! Нищую, бездомную… Считай, бомжиху! А ты!.. Да я тебя!.. Ты побираться будешь! Я тебя родительских прав лишу! А ребенка твоего в детдом сдам! Дрянь! Мерз… – и тут Костя замирает на полуслове.

Его лицо вытягивается, бледнеет. Смотрит в этот момент он не на меня, а куда-то мне за спину. Нет! Только не это! Оборачиваюсь… Марк!

Марк

– Катя, иди в палату.

Она трясется, как мышь, сжалась, обхватила себя руками, втянула голову в плечи, а этот скот просто нависает над ней! Но, увидев меня, немеет. Замирает в какой-то неестественной позе словно оглушенный.

Вот сейчас мы с тобой и поговорим, Свиридов.

– Иди в палату, – повторяю Катюшке, – Мишка волнуется.

– Марк, – тихо лепечет она, но хватает лишь одного моего взгляда, чтобы пресечь все возражения.

Нечего тебе здесь делать, малышка. Дай нам с Костиком поговорить. По-мужски. Но двигается она – отмирает и Костя.

– Ах вот оно что! – этот скот начинает мерзко ржать. – То есть ты меня еще и рогоносцем сделала!

– Катя, уходи! – по взгляду Свиридова понимаю, что она замерла на лестнице.

Но вот он смотрит не на нее, а мне в глаза. Значит, ушла. А он сразу стал не такой борзый.

– Свиридов, что ж ты за мразь такая?

– Я мразь? То есть это я чужую жену трахаю?!

Скот орет так, что, наверное, на улице слышно!

– Ты ничего не попутал? Или там в твоих Англиях так принято? Ты вообще с таким моральным обликом какое право имеешь тут работать? Тут детское отделение! Я с этим разберусь! Значит, в палате, мою жену…

– Заткнись, подонок! Ты попросту бросил ее! За два месяца к онкобольному ребенку не приехал ни разу! Ты понимаешь вообще, что такое ребенка после химии выхаживать? Когда он сутками не спит от боли и блюет дальше, чем видит? Что? Слабо? Противно? Деньги ей отправить тоже противно? Да твою ж… Хоть бы, сука, кровь Мишке приехал сдал!

Свиридов цепляется почему-то только за последнюю фразу.

– А нафига ему моя кровь?

– Блин, включи остатки мозга! Его же постоянно капают! От родственников же совместимость всегда лучше! У Кати первая, значит, у тебя должна быть третья! Ты ж отец!

И тут этот скот замирает, на мгновение замолкает, а потом начинает гомерически ржать. Просто до судорог, до икоты.

– Так… Так она тебе… не сказала?

– Не сказала что? – что-то не сходится.

Не такой реакции я ждал. А он аж задыхается.

– Не сказала!!! А! У… У меня вторая… Вторая группа крови, Захарский! – он вдруг становится спокойным и очень довольным. – Вторая положительная! – подходит на шаг ближе и спрашивает очень тихо, вкрадчиво. – А какая группа крови у тебя, Марк?