Лабиринт Безумия

Глава 21

Какое-то время на поляне царила неуютная тишина.

Гончая стояла все на том же месте, давая Светлому эльфу возможность осознать, что роли немного сменились. Привыкнуть к своей коварной измене, слегка расслабиться и понять, что его драгоценной шкуре ничто не угрожает. Пленники буравили ее тяжелыми взглядами и мысленно проклинали почти так же, как Адвика и Аркана недавно. Сам остроухий предусмотрительно держался поодаль, уже поверив, но все еще не доверяя. Урантар едва слышно скрипел зубами и постарался отсесть как можно дальше, чтобы не видеть ее жестокого лица и равнодушной улыбки. Рыжий вообще отвернулся. А делающий последний вздохи Элиар тихо застонал сквозь намертво сомкнутые зубы:

— За…чем… Белик, зачем?!

Белка окинула его быстрым взглядом и уважительно прищелкнула языком, разглядев широкую рану в разрубленной заклятием груди. С видом знатока оценила широкие потеки крови на безупречно белой рубахе, где они выделялись особенно ярко. Деловито поцокала: мол, точно не жилец. Затем еще немного подумала и вопросительно оглянулась на настороженно взирающего на нее Танариса.

— Не возражаешь, если я гляну?

— Да ради бога.

Она насмешливо хмыкнула и, все еще стараясь не поворачиваться к эльфу спиной, приблизилась к умирающему. Танарис не стал протестовать. Действительно, зачем? Элиару уже ничто не поможет. Ну, может, если у нее в кармане вдруг завалялся амулет — накопитель неимоверной мощи, шансы один к миллиону еще появились бы. А так ему было даже проще, потому что двуличная и смертоносная девка оказалась немного дальше, чем раньше. И это успокаивало: желай она поквитаться, нашла бы способ подобраться поближе. А тут… может, с ней все же можно иметь дело?

— Чем ты его? Листом?

— Да.

— А кровь специально заставил не сворачиваться? Ого, да ты мастер, Танарис! Вот уж не думала, что кто-то еще владеет этим ударом, кроме вашего Владыки! Похоже, ты вполне мог бы его заменить… случаем, не собираешься сменить социальный статус?

Эльф непроизвольно кивнул и слегка расслабился: умная девочка, очень умная, да еще неплохо знает возможности его народа. Прямо бальзамом капнула на душу, потому что одна коварная мыслишка уже приходила ему в голову. Причем, не раз, поскольку отношение к правящему Дому он имел самое непосредственное, но как-то случай все не подворачивался. Зато теперь, имея на руках все три части Ключа и силу погибшего сородича…

Она быстро присела возле хрипло дышащего Элиара и осторожно коснулась пальчиком краев жутковатой раны, будто хотела сдвинуть их и помочь, но почти сразу сморщилась и торопливо вытерла руку.

— Извини, но я не люблю вида крови, — Белка немного виновато улыбнулась. — Терпеть не могу этот запах, меня от него просто выворачивает наизнанку. Поэтому, боюсь, ты зря тут играл в благородного героя, друг мой. Как известно, благородство редко вознаграждается, его не замечают, не ценят. А большинство возвышенных дураков подыхают так же погано, как ты сейчас, Элиар — от подлого удара в спину. Причем, в большинстве случаев — от рук своих же товарищей. Какая ирония, да? Эльф отдал за меня свою жизнь… не думала, что ты способен на такое, а поди же… но мне действительно жаль. Конечно, хотелось бы сказать, что я хорошая, что ты мне нравишься, что я не такая гадкая, как кажется, и все такое прочее, но знаешь, я действительно хочу отсюда выбраться, а твой брат, как ни странно, способен в этом помочь. Жаль, что так вышло. Жаль, что ты принял меня за то, чем я никогда не являлась. Жаль, что все так глупо получилось. Еще больше жаль, что ты мне не подходишь, хотя ничьей вины в этом нет, но… ты умираешь, Элиар. Этого ничто не изменит, потому что от Зеленого Листа не бывает спасения — он истощил тебя так, что даже внешний источник уже не поможет, а твоя сила полностью перейдет к Танарису, сделав его еще могущественнее, чем раньше. Никаких шансов. Единственное, что я могу, это немного ускорить процесс и избавить тебя от мучений… надеюсь, возражений не последует?

Не дождавшись ответа, она вдруг быстро наклонилась и впилась болезненным поцелуем в его плотно сомкнутые губы. Смертельно раненый эльф вздрогнул, широко распахнул глаза, дернулся всем телом, будто не желал иметь с ней ничего общего, выгнулся, заметался и захрипел, словно его надвое разрывало могучими вихрями, но она вцепилась пальцами в его подбородок и, пользуясь чужой слабостью, звонко чмокнула.

— Уф! Прости, дорогой. Знаю, что больно, знаю, что страшно. И очень хорошо знаю, что дико неприятно. Но, во-первых, ты сам предлагал попробовать, хотя я предупреждала, что это тебя убьет. Во-вторых, тебе уже все равно (и так помираешь!), а мне вдруг до ужаса хотелось узнать, каково это, когда тебя целует настоящий эльф. Как оказалось, неплохо, хотя цена за удовольствие и высоковата: один ушастый за крохотный поцелуй — согласись, это чересчур? Наконец, в-третьих, я больше не собираюсь давать никому глупых надежд и хочу, чтобы остальные усвоили этот урок: рядом со мной любого из вас ждет быстрая смерть. Жаль, что пришлось продемонстрировать это именно на тебе.

Элиар глухо взвыл и забился в судорогах, будто ее мимолетное прикосновение заживо спалило ему сердце и душу. Хрипло застонал, рухнул на бок, а потом свернулся клубком, беспрестанно содрогаясь и постанывая, как от сильной боли, которую невозможно терпеть. Его скорчило, скрючило, красивое лицо окончательно побелело и покрылось мелкими бисеринками пота, а руки с силой прижались к груди, где и застыли на долгое мгновение в полной неподвижности. А затем дрогнули и очень медленно опустились на залитую кровью траву. Вместе с потускневшим родовым перстнем на левом мизинце и долгим прерывистым выдохом, после которого нового вдоха уже не последовало.

Элиар странно обмяк и невидящим взором уставился в никуда.

— Готов, — со смешком констатировала Белка, упруго поднимаясь на ноги. Бесцеремонно похлопала еще теплое тело и почти весело взглянула на оторопевшего от увиденного Танариса. Тот судорожно сглотнул, когда взгляд ядовито зеленых глаз пронзил его насквозь, застыл, как изваяние, и на мгновение потерялся, потому что даже предположить не мог, что эта дрянь НАСТОЛЬКО опасна. Еще успел подумать, что ее непременно придется убить, как только представится случай. Что не зря окружил пленников тройным защитным кольцом, которое спалит их в то же мгновение, когда контур будет потревожен. Что через него не переступить даже ей. Что вовремя запасся драгоценным аконитом, способным распороть ее от паха до подбородка, а еще — что ему будет действительно жаль портить такое превосходное тело, которое могло бы украсить даже ночные покои самого Светлого Владыки…

Светлый эльф не сразу осознал, что стоит, почти не дыша, и неотрывно смотрит на ее безупречное лицо, будто пораженный неведомой магией. Не сразу осознал себя непростительно задумавшимся, замешкавшимся именно в тот момент, когда был так уязвим. Он будто выпал на мгновение из реальности, попав под неодолимое очарование ее удивительных глаз. А когда опомнился и пришел в себя, то обнаружил опасную соперницу всего в двух шагах — летящую в гигантском, потрясающе быстром и просто невероятном прыжке, хищно оскалившуюся, вытянувшую вперед руки с острыми ногтями и целящуюся ему точно в горло. Сжавшуюся в комок и поразительно быстро снова сменившую одну из своих многочисленных масок. Свирепую, полную сил, угрожающе близко подобравшуюся к тому, кого сейчас ненавидела всей душой.

Светлый эльф заглянул в пылающие лютым холодом глаза, увидел то, кем она была на самом деле, и на краткий миг обомлел от потрясающе красивого зрелища собственной, стремительно приближающейся смерти. Потому что юная Гончая в мгновение ока превратилась из маленькой женщины в грозную хищную тварь родом из Проклятого Леса — стремительную, невероятно опасную, неумолимую, как сама Ледяная Богиня, и несущую с собой, как и Она, только одно — СМЕРТЬ. Так, как говорила когда-то Элиару.

Танарис успел только вскрикнуть от внезапного понимания ее коварного (очередного!) обмана и потянуться к поясу с ножнами. Подметил краем глаза какое-то движение в противоположных кустах, где вроде промелькнуло чье-то сильное тело. Сообразил, что ОНА и здесь умудрилась солгать. Зло выдохнул активирующее заклятие для охранного контура, чтобы хотя бы так, хотя бы смертью пленников подпортить грядущий триумф двуличной девки, которой не следовало доверять. С удовлетворением услышал дружный болезненный вскрик, перешедший в настоящий вопль ужаса. Понял, что поджарил всех шестерых. Едва не зажмурился от накатившей волны неистового пламени. Мстительно подумал, что все-таки переиграл ее, а затем вздрогнул от могучего толчка в грудь, услышал хруст ломающихся ребер, легкий хлопок от не сработавшего магического щита, который оказался против этой мерзавки бесполезным. И понял, что с поразительной легкостью оказался отброшен сразу на десяток шагов.

Танарис непроизвольно охнул, невесомой пушинкой отлетая прочь. По пути выронил родовой перстень Л'аэртэ и машинально выхватил нож, готовясь бороться до последнего. Но не успел даже с этим, потому что Белка не собиралась давать ему ни единого шанса: эльфа просто смело и с размаха ударило о твердое, а потом сверху на него навалилось что-то крупное и вжало так, что дыхание перехватило от неимоверной тяжести. Мгновение короткого и страшного полета эльф даже не почувствовал. Он только глаза ее видел, которые, казалось, заполнили собой весь остальной мир. Крупные, бешено горящие глаза, в которых вместо привычного ясного неба горело зеленое пламя лютой ненависти. Одна доля секунды, и весь мир сжался для него до этих изумрудных вулканов, а затем потонул в бесконечном океане боли, которая заживо пожирала его изнутри.

Белка, с хрустов проломив его грудь, безжалостно надавила, ощущая, как ломаются ребра и как трепыхается внутри пробитое осколками сердце. Потом навалилась сильнее, почти упала, тяжело дыша и едва не постанывая от напряжения. Нашарила свободной рукой холодную ладонь и безжалостно содрала родовой перстень с крупным голубым бриллиантом, который и стиснула в кулаке, одновременно следя за гаснущими зрачками бессмертного. Какое-то время смотрела ему прямо в лицо, ожидая подвоха и даже того, что Светлый вдруг воскреснет. Хрипло дышала, сжимая ногами изуродованное тело, ломая родовой перстень, забирая его бессмертие. Наконец, выхватила откуда-то снизу тот самый нож из аконита и с размаху вогнала прямо в сердце, чтобы уже наверняка, чтобы больше никаких проблем и недоразумений.

Танарис слабо дрогнул и уставился на нее неподвижными глазами, в которых проступила нескрываемая досада. Так глупо повелся на этот дерзкий блеф!! Словно щенок неразумный!! Наивный дурак, позабывший о том, что суровая Гончая — не что иное, как смертельно опасный хищник, а дикие звери Серых Пределов, как известно, НИКОГДА не приручаются и не умеют смиряться!! Их НЕВОЗМОЖНО покорить и не удастся купить. Их можно только уничтожить.

Но это длилось недолго: спустя долгий миг его сердце перестало биться, с побелевших губ сорвался тихий вздох, а потом он замер и больше не пошевелился.

— Вот так, — устало прошептала Гончая, слегка покачнувшись. — Вот теперь ты неопасен… как говорится, хороший эльф — мертвый эльф… а я всегда любила шутки нашего славного короля Миррда. Правда, только сейчас понимаю всю глубину его странного юмора. Надеюсь, ты тоже… тупица!

— БЕЛКА!! — ахнули у нее за спиной сразу несколько голосов.

Гончая неловко сползла на землю, машинально вытащив из трупа бесценный гномий клинок. Мстительно пнула Танариса в бок, убедилась, что рассчиталась окончательно, измученно привалилась к ближайшему дереву и, подтянув ноги к груди, слабо улыбнулась: спешно выпутывающиеся из тугих веревок друзья со злым восхищением бормотали какие-то глупости.

— Ну, Белка… ну, ты…

— Здорово я вас надула? А?

— Белик… я тебя убью! — с чувством простонал Весельчак, растирая онемевшие конечности, но пока будучи не в силах сделать ни шагу. — Честное слово, расцелую, а потом убью… это ж надо было придумать — ТАК трепать мои несчастные нервы!!

— Целовать меня — смертельно опасно, — совсем неслышно шепнула она, бессильно откинув голову и прикрыв глаза. — Ты и минуты не продержишься… да, Элиар?

— У-у-у… — согласно промычал очнувшийся эльф, вынудив слегка привставших людей пораженно рухнуть обратно на землю. — Точно не продер… жит… ся, раз уж даже меня приплющило… еле дышу. До чего ты вредная! Любишь поиздеваться над умирающим! Хоть бы предупредила, зараза двуликая!

Элиар, которому давно было положено красиво испустить дух, как-то весьма живо дернул ногами, уперся кистями в землю и, жутковато скрипнув зубами, с неимоверным трудом перевернулся на спину. После чего глубоко вдохнул, силясь хоть как-то справиться с тем богатством, которое она обрушила на его несчастную голову пару минут назад. Подумал, поколебался и вдруг, вызвав новый изумленный вздох, сел! САМ сел и довольно резво ощупал грудь, на которой уже срастались последние ребра и с поразительной скоростью бледнела совершенно целая кожа. Он ВЫЛЕЧИЛ себя!! После Зеленого Листа!!! Один, без посторонней помощи, хотя прежде считалось, что такого не бывает!!

Эльф с чувством взглянул на дерзко хмыкнувшую Гончую и благодарно прикрыл веки. Умница. О, Владыка, какая же она умница! Коварная, бесподобная, совершенно замечательная женщина, которая умудрилась провести даже его. Кто бы мог подумать, что она окажется способной на ТАКОЕ?! Что сумеет простым прикосновением влить столько мощи, что его едва не разорвало! А главное, КАК она это сделала?!! Сколько же силы могло вместить ее хрупкое с виду тело! Едва не утопила! ЕГО, эльфа, Хранителя Трона!! Ведь если бы не накопленная ей в Лабиринте магия, фиг бы он выжил бы после Зеленого Листа!!

— Ты ж меня… хмера зубастая… едва не прибила окончательно! Кто только научил… где подсмотрела… откуда узнала, что через двойной вдох можно впихнуть такую Торкову прорву сил?!!

— Вот гад. И это вместо спасибо?! — измученно огрызнулась она, все еще тяжело дыша и не имея ни возможности, ни желания оторваться от спасительного ствола. — Таррэн, ты слышал? Прибей его сейчас же, пока я сама не встала! Пусть знает, как гадости говорить красивым девушкам!

— К-кто?!! — неверяще ахнул Ирбис, ошарашено вскинув голову.

— Таррэн?! — не отстал от него Весельчак. — Но он же… ты же сама сказала…

Белка только хмыкнула и коварно улыбнулась.

— Разве мне можно верить? Не повторяй ошибки Танариса, рыжий: это может плохо кончиться.

Урантар хрипло закашлялся и, наконец, сумел подняться, хотя затекшие ноги отчаянно скрипели, стонали и просто умоляли дать им еще пару минут, чтобы восстановиться. Но он не послушал — сделал два неуверенных шага, собираясь надрать племяннице ее упругий зад, но вдруг неловко споткнулся, оторопело уставившись на что-то за спиной Молота, и едва не рухнул лицом вниз. Прямо под ноги вынырнувшему из-за деревьев Темному эльфу.

Рыжий, не скрываясь, пораженно застонал, завидев остроухого, который хоть и выглядел страшнее войны, но все же был вполне живым и даже неплохо смотрелся для того, чей родовой перстень только что безжалостно расколошматили. Исхудавший, покрытый глубокими рваными ранами с головы до пят, в корке из засохшей крови, с бешено горящими глазами. Страшный. Израненный. Всклокоченный и жутко усталый. Но все равно ЖИВОЙ!!! Проклятый бессмертный даже тут сумел вывернуться, хотя пес знает, как у него только получилось, ведь всем известно — тот, у кого разбили драгоценный камень, хранящий бессмертную душу, навсегда останется в царстве Ледяной Богини! А он…

— Живой! — неверяще прошептал Урантар и слабо улыбнулся. — Живой, сукин ты сын… бог мой, как же я рад тебя видеть, ушастый!

Таррэн растянул разбитые губы в жутковатой усмешке.

— Что, соскучились? Или поминки собрались справлять? Тогда прошу прощения, что испортил славную гулянку.

— Тьфу на тебя, сволочь ушастая!

— Ты чего так долго, черепаха? — из последних сил рыкнула Белка. — Я весь язык отболтала, пока зубы этому козлу заговаривала. Ждала тебя, ждала, терпела и изворачивалась, как могла, а ты… гад! Где ты был ТАК долго?!

— Заклятие его снимал, — устало помотал головой Таррэн и быстро огляделся. — Если бы не успел, от вас осталась бы кучка черного пепла, да и то — не уверен. Этот урод такого сюда наплел, что пришлось изрядно повозиться, а когда он еще и активировал эту дрянь… Торк! Хорошо, что Лес здорово его ослабил, иначе тут разразился бы маленький конец света, после которого Проклятый Лес пришлось бы растить заново. Эй, вы как там? Все живые? Белка?

Она вяло отмахнулась.

— Отстань… я на тебя злюсь.

— Почему я не удивлен? Элиар?

— Д-да, — простонал Светлый. — Чего ж ты орешь, изверг? У меня башка как чугунная, а ты мало того, что топаешь, так еще и вопишь, как недорезанный крысюк! Да не смотри на меня такими глазами! Живой я, живой! Только поцарапанный… слегка.

— Гм… живой, говоришь? — Таррэн придирчиво изучил его помятый и изрядно пожеванный вид, безошибочно распознал следы безусловно смертельного заклятия, от которого чудом спасшийся собрат едва ворочал языком и до сих походил на распластанную полудохлую лягушку (поправка: красивую полудохлую лягушку!), насмешливо хмыкнул и разочарованно вздохнул. — Жаль.

— Сволочь, — бесстрастно констатировал Элиар, но попытки подняться не сделал — просто не было сил. На что Темный эльф хищно улыбнулся и мысленно кивнул: похоже, порядок. Кажется, короткая схватка измотала их всех, но, к счастью, никого больше не убила. Воевода до сих пор пытался вернуть себе вертикальное положение — небезуспешно, надо признать, но все же лучше ему было этого не делать. Гораздо благороднее сидеть на заднице и делать вид, что любуешься прекрасным видом, чем качаться на дрожащих ногах, будто пьяный моряк в сумасшедший шторм.

Элиар медленно приходит в себя после скромного Белкиного «подарочка», который ее саму истощил так, что она снова выглядит бледной немощью и даже не огрызается, как обычно. Но раны у него, как ни странно, закрылись почти полностью. Видно, не зря говорят, что в целительстве Светлым нет равных, а этот явно не простой подмастерье: для того, чтобы в считанные минуты оправиться сразу от двух мощнейших ударов (да-да, Белка неслабо двинула его своими запасами!), надо быть ОЧЕНЬ хорошим магом и ОЧЕНЬ опытным лекарем. Возможно даже, лучшим в Светлом Лесу. И тем более ценным, что себя, как известно, лечить гораздо труднее, чем кого бы то ни было, потому что чужую боль ты можешь просто отключить, а вот от своей никуда не денешься.

«Кажется, я его здорово недооценил», — с нескрываемым уважением подумал Таррэн, невольно передернув плечами от одной мысли, ЧТО пришлось вытерпеть этому Светлому, чтобы сейчас просто сидеть на месте и шевелить хотя бы губами. Но он молодец — справился, да еще и зубы скалит, паразит ушастый. Похоже, нахватался от некоторых дурных привычек.

Так, кто там еще остался? Сова уже может стоять и не без интереса поглядывает на странно изогнутую рукоять ножа в глазнице предателя Зесса. Судя по всему, скоро грядут закономерные вопросы и непременное выяснение некоторых обстоятельств обнаружения этого самого ножа. А еще настойчивые расспросы о том, каким-таким образом удалось выжить одному везучему остроухому, которому полагалось бы давно почить с миром, на пару со своим родовым перстнем. Вот придут в себя, и точно за ВСЕ спросят. Но не сейчас. Чуть позже, когда голова перестанет гудеть и нещадно ныть, будто ее намедни запихнули в колокол и потом от души шарахнули кочергой снаружи.

Только рыжему все нипочем — вон, уже пихает недоразвязавшегося Ирбиса в бок (гм, слишком активно!) и очень настойчиво напрашивается на очередной тумак. Тот, правда, еще не способен на подобный подвиг, потому что застрял на особенно тугом узле, над которым славно поработал все тот же Зесс, о чем Весельчак, разумеется, прекрасно знает и охотно пользуется чужой беспомощностью. Однако с другой стороны к задире уже подтягивается Молот — с таким кровожадным выражением лица, что, думаю, скоро поляну огласит славный вопль восторжествовавшей справедливости.

— ТВОЮ МАТЬ!!! МОЛОТ, ТЫ СОВСЕМ СПЯТИЛ?!!! Я тебе что, кот, чтобы меня тянули за…

— Гы-гы… Молот, я твой должник! — донесся следом злорадный голос Ирбиса, а следом — новый вопль пострадавшего ни за что ланнийца. — Погоди, я тебе сейчас помогу.

— ГАДЫ!! Сговорились!! А ну, уберите руки!! Это ж мое главное достояние! Можно сказать, достоинство… а! вон пошли, извращенцы! Чтоб вам всю жизнь на озабоченных эльфов натыкаться!! А потом с ними же и целоваться по кустам, пока не отморозите все за… тьфу! Ничего святого у вас нет!

Таррэн непроизвольно хохотнул и, наконец, поверил, что все закончился благополучно. Танарис мертв, его подельники — тоже, с остальными Светлыми еще будет время разобраться, Ключи не потеряны (вон, из мешка торчат!), родовые клинки он тоже подобрал, друзья почти все в порядке…

— Чего ржешь? — вдруг сердито рыкнула на Темного эльфа Белка. — Шранку помоги, дурень! Ты кое-что можешь, а он совсем плох! Пока вы тут развлекаетесь, он у меня совсем помрет!

Таррэн мигом посерьезнел, огляделся и, вычленив среди активно шевелящихся смертных неподвижного Стража, торопливо присел возле него на корточки. Да, она права: Шранк он уже не стонал и, кажется, слишком давно не приходил в сознание. Рана на левом виске выглядела и вовсе отвратительно — здоровенная, неровная дыра, покрытая свежей коркой спекшей крови, из-под которой то и дело вытекали новые багровые струйки. Как раз в те моменты, когда воину удавалось глубоко вдохнуть. Он дышал хрипло, тяжело и довольно шумно. Глазные яблоки в орбитах беспрестанно двигались, как бывает у человека, который видит жуткие кошмары. Грудь вздымалась слишком часто, чтобы сделать полноценный вдох, но невысоко, а затем неровно опускалась, и это было плохим признаком. Похоже, Адвик сделал все, чтобы отыграться за годы своего вынужденного подчинения, ударил так, что напарник должен был умереть мгновенно. Да, слава богам, Шранк оказался слишком крепок и до сих пор еще каким-то чудом держался.

Таррэн осторожно коснулся пальцами его висков и несильно надавил.

— Стой, — неожиданно встрепенулся Элиар. — Не так. Надо… ах, Торково семя… иллада ларраре… аттуил на саре… сота имлен. Иисса?

— Дер, — отозвался Темный. — А ты уверен?

— Да. Делай, я помогу.

— Кому ты поможешь, лебедь умирающий?! У тебя сил осталось на раз…

— Заткнись и делай, что говорят! — внезапно вспылил Элиар и приподнялся на дрожащих руках. — Рыжий, иди сюда и помоги мне дойти, пока этот болван все не испортил! Темных только за смертью посылать или железками своими дурацкими размахивать — ни Торка в ранах не разбираются! Стой, я сказал! Таррэн, шеттарэ ано… помогать мне будешь, а на большее не рассчитывай!

Весельчак с сомнением покосился на Светлого, который совсем недавно ОЧЕНЬ сильно его разочаровал. Мало того, что оказался связан с Орденом. Мало того, что презрительно фыркал всю дорогу и всеми силами подчеркивал разницу в статусе. Мало того, что откровенно задолбал своим снобизмом простых честных воинов, так еще и собственноручно вязал узлы на беспомощных пленниках, предварительно опоив их сонной дрянью. А сверху еще и магические путы наложил. Это ему я должен поверить?!!

— Да брось, — поморщился эльф. — Вам нужна помощь, а Таррэн не владеет теми умениями, что доступны мне. Если Шранку не помочь, он умрет, и Огонь Изиара здесь бессилен. Тут нужен другой вектор, но из всех присутствующих только я умею с ним обращаться.

— Он прав, — неохотно подтвердил Таррэн. — У меня не хватит знаний. И потом, даже Светлому придется сейчас полностью выложиться, чтобы Шранк выжил.

— С чего я вообще должен ему верить? — хмуро осведомился Лис.

— С того, что ему верю я! — сухо отозвалась Белка. — Таррэн, помоги ему. Пусть исправляется, коли натворил таких дел. В конце концов, не маленький и вполне сознает, что может помереть от истощения прямо тут, у нас на виду. Рыжий, делай, что говорят!

Элиар коротко взглянул на усталую Гончую, которая все еще была подозрительно бледна и пока не соизволила отлепиться от могучего ясеня. Даже позу не поменяла — все сидела, откинувшись на шершавый ствол, поджав ноги к груди и бессильно уронив руки на живот и грудь. Но дышала уже спокойно, ровно. Можно сказать, даже редко для обычной смертной. И глаза у нее снова горели прозрачной синевой — красивые, теплые, все понимающие глаза, в которых медленно угасали отголоски ее недавней силы.

— Я не подведу, — тихо сказал Светлый эльф, без страха глядя в эти бездонные озера.

Белка слабо улыбнулась.

— Да, я в курсе. Прости, что влезла в твою башку без спроса. Не удержалась, каюсь. Такой был соблазн… но, Таррэн, если этот тип вдруг сомлеет у тебя на руках, не вздумай его целовать, как я недавно! Это вредно скажется на твоем самочувствии, поверь, потому что Элиар — самый настоящий вампир! Причем, еще худший, чем ты! Вычерпал меня до дна и даже спасибо не сказал!

— Спасибо.

— Вот то-то же!

Таррэн покосился на смущенно порозовевшего сородича и быстро отвернулся, потому что тоже успел увидеть почти все, что тут случилось. В том числе, и поцелуй, от которого Элиар еще не пришел в себя. Он не собирался ни говорить об этом, ни, тем более, осуждать или упрекать кого-то. Выбор — добровольное дело каждого, а он свой уже сделал и не вправе требовать того же от остальных.

Рыжий, с немалым трудом пересилив неприязнь, все-таки помог изможденному эльфу доковылять до раненого товарища. Неприятно, конечно, но если уж подозрительная сверх меры Гончая говорит, что этому смазливому гаду можно верить… он тяжело вздохнул и подавил искреннее желание пырнуть наглого нелюдя в незащищенный бок. Ладно, пусть врачует, раз умеет. А потом разберемся, что он за птица такая, да с какого перепугу Белка вдруг сменила гнев на милость и готова ему поверить снова.

Элиар осторожно коснулся бескровного лица умирающего Стража, переглянулся с Таррэном, зачем-то подозвал всех остальных, велев им взяться за руки, как босоногая детвора во время праздника Весеннего Урожая. Затем как-то по-особенному взмахнул рукой и, побледнев аж до синевы, принялся колдовать над неподвижным телом.

Белка понимающе кивнула и устало прикрыла глаза. А он молодец — решил позаимствовать чужие силы, чтобы попытаться вернуть Шранка к жизни. Ох, и трудно же ему будет. Даже с помощью Темного, с охотно подошедшими смертными, с собственным умением… очень трудно. Но он должен справится, должен суметь, иначе и быть не может — в него было вложено слишком многое, когда затевалась вся эта история с подложным Орденом.

Подумать только! Оказывается, Светлые уже который век пытались добраться до Ключей и спрятанной в них силы! То один, то другой. Поодиночке, как воры. Втайне от остальных, что удивительно! И Хранители Трона тут успели замараться, и кое-кто попроще, даже простые смертные… да кто только не охотился за наследием Изиара за прошедшие девять эпох! И ведь все оказалось до безобразия просто! Потому что, как выяснилось, человеческий Орден был нещадно истреблен еще во времена короля Миррда и долгое время действительно не мог оправиться от страшного поражения. Они утратили все, что имели. Сохранили жалкие крохи прежних знаний, зачахли, почти исчезли в бездне веков, но невольно сумели зародить самим своим существованием сомнение в души бессмертных. Помогли задуматься о том, чего могли бы достичь ОНИ, если бы вдруг удалось заполучить драгоценные артефакты. Сперва так, гипотетически. Затем появились отдельные отщепенцы, пытавшие в одиночку противостоять назначенным «смертникам», чтобы загрести могущественный артефакт в свои жадные ручки, но, к счастью, безуспешно. Потом таких «умников» стало больше, они начали подумывать о совместном плане и переделе ролей внутри самого Светлого Леса. Но лишь два тысячелетия назад безумие одного из Хранителей подтолкнуло их на серьезный, хорошо продуманный заговор.

Так ли все было, как говорил Танарис, неизвестно. Теперь уже точно не узнать — не у кого. Разве что нагло заявиться в Светлый Лес без приглашения, добраться до верхушки Ордена (ага, тут-то и нужен будет Элиар!) и выпотрошить этих белобрысых гадов наизнанку. С его же помощью. Вряд ли они станут откровенничать, конечно, но попытка — не пытка. К тому же, то, как Хроники описывали прежние Походы, вполне походило на правду, иначе чем тогда объяснить столь странные действия «вечного» Ордена магов, когда они тупо повторяли собственные ошибки? Без конца наступали на одни и те же грабли и бездарно попадались на одном и том же? Только тем, что каждый раз это были РАЗНЫЕ люди, действующие под громким именем Отверженных. Вернее, не только люди. А самое успешное нападение случилось точно эпоху назад — как раз тогда, когда Светлые набрали силу и начали действовать сплоченной группой. Да заимели во главе себя, любимых, ненормального отца нашего дорогого ушастика, который так славно испачкал своими внутренностями эту милую травку. Мир его праху, кстати. Тогда и Плащ Тени становится вполне объяснимым. И Стена Огня, и все остальное, что новоиспеченный Орден использовал против своих же сородичей.

В тот раз у них не вышло: обидно погорели на самом простом — банально не рассчитали сил. И обрушили гору Импала себе же на головы, едва не похоронив под обрушившейся лавиной драгоценные Ключи, вместо того, чтобы тихонько скрасть свое сокровище и наслаждаться заслуженными лаврами победителей целую тысячу лет. Пожалуй, подобную безалаберность можно объяснить лишь вмешательством великого Провидения или самым настоящим чудом. Но, как бы то ни было, тот Поход все же удался, Ключи благополучно вернулись в сокровищницу, и отцу Танариса на время пришлось смириться с поражением. После чего раскрывать свои планы любимому сыну, тщательно готовиться к следующему рывку, в процессе этого окончательно спятить и, наконец, вскоре безвременно почить от коварного удара в спину, нанесенного собственным отпрыском из самых лучших побуждений. Из-за чего, собственно, никто особо не расстроился.

А дальше — совсем просто. Танарис, как достойный преемник отца, довел его дело до логического завершения. Организовал агинцев, человеческих магов (где он их только набрал, подлец?), выловил даже оборотня, красиво подставив весь отряд в Малых Овражках и едва не загубив караван. Конечно, чего ему было беспокоиться, когда в Пределах его поджидали сразу трое предусмотрительно подкупленных Стражей? Избавился бы от надоедливых смертных, забрал драгоценные Ключики, дошел бы спокойно с Арканом до Заставы, а обо всем остальном позаботились бы другие подельники. В том числе и о том, чтобы проводить его до Лабиринта. А что? Чем не план? Жаль, что не вышло. Да, он неслабо поскрипел зубами, когда ничего не получилось, но потом, как миленький, отправился на Тропу Смертников, чтобы не потерять из виду объект своей охоты. Вернее, целых два объекта: древний артефакт Темного Владыки и, разумеется, последнего отпрыска некогда могучего Рода, у которого (единственного!) были силы и умения, чтобы этот артефакт правильно активировать. Остальное уже известно…

Белка облизнула сухие губы и неловко пошевелилась, но почти сразу вынужденно замерла и с какой-то невеселой улыбкой взглянула на безупречный профиль Темного эльфа, сосредоточенно склонившегося над ее верным напарником. Таррэн, Таррэн… кто бы мог подумать, что он окажется именно таким? Неправильным, необычным, удивительно непохожим ни на одного из своих сородичей. Гордым, но не высокомерным. Исполненным бесспорной силы и внутреннего достоинства. Рискованным, но ничуть не боящимся смерти. Понимающим, умеющим сочувствовать, что для Темных, по меньшей мере, странно. Поразительно чувственным. Очень выносливым, надежным во всем и (что самое главное) невероятно, невозможно, немыслимо сдержанным. От простых слов до самых бурных эмоций. Он оказался совершенно другим. Вовсе не тем, кем она когда-то считала. Почти идеальным… да, видно, все же не судьба.

Белка сдавленно закашлялась и с новой силой обхватила руками живот.

— Ох! Иррадэ…

— Белка? — неожиданно вскинул голову Темный эльф и обеспокоенно обернулся. — Ты в порядке?

— Еще как, — хрипло прошептала она, содрогаясь уже беспрестанно и кривясь, будто отхлебнула горькой гномьей настойки. — Скоро буду совсем… как огурчик… худой такой, солененький… с плесенью…

— Белка-а-а… — Таррэн нервно дернулся, нутром чуя, что что-то не так. Напрягся, насторожился, потому что ее бледное, застывшее восковой маской лицо выглядело каким-то странным и неживым. Наконец, совсем встревожился и уже собрался окликнуть Элиара, советуя поторопиться со Шранком. Но в этот момент мудрое сердце пугливо сжалось, похолодело от нехорошей догадки и гулко ударило. Господи, да почему же она не шевелится?!! Почему не встала и не подошла к напарнику, о котором всегда беспокоилась?! Почему сидит так, словно боится даже крохотное движение сделать, а живот зажимает уже обеими руками, будто из последних сил сдерживает… БОЛЬ?!!!

Белка, поймав его взгляд, слабо улыбнулась. Но так виновато, что его сердце просто остановилось от страшного подозрения, а потом вдруг ухнуло куда-то вниз, где и задрожало от предчувствия надвигающейся катастрофы. Так, бывает, прячется от раскатов грома кролик, испуганный внезапностью и силой приближающегося ненастья. Так забиваются в глубокие норы суслики, завидевшие в небе черную тень летящего ястреба. Так исчезает из виду мошкара под порывом холодного, предгрозового ветра. И так вдребезги разбивается случайно обороненный сосуд, из которого щедро выплескивается на пол драгоценное красное вино.

Таррэн внезапно побелел, как полотно, с ужасом понимая, что что-то упустил. Тихо ахнул, справедливо заподозрив очередной подвох, молниеносно вскинулся и вдруг громадным прыжком оказался рядом. Не обращая внимания на удивленные взгляды со спины, с ходу подхватил ее на руки, легко приподнял, уже ощущая под пальцами что-то мокрое, горячее и отвратительно липкое. Поразился неестественной белизне ее кожи. Тому, как безвольно она обмякла и почти сразу до скрипа сжала зубы, чтобы не вскрикнуть. Бережно уложил на траву, отвел вялые ладони в сторону… и глухо застонал, увидев то, что она так долго от них скрывала.

Ох, не зря у него так пусто стало внутри! Не зря второе сердце покрылось коркой холодного ужаса! Не зря оно так дрожало сейчас, зная, что едва не опоздало с предупреждением!

— Белка!! Темная бездна… что же ты наделала?!! Почему не сказала?!!

Гончая стыдливо опустила ресницы и промолчала. Да и о чем говорить, когда и так все яснее ясного? Зачем тревожить людей впустую? Для чего тратить время? И силы, если они все равно не помогут? Белка достаточно понимала в ранах, чтобы прекрасно сознавать, что от такого ей уже не оправиться: гномий аконит оказался достойным оружием, у которого хватило силы даже на ее дубленую шкуру. Не зря Танарис первым делом схватился именно за него. Знал, как чуял, что лишь в этом его спасение. Что только эта сталь способна пробить измененную кожу странного существа, в котором некогда слилась кровь человека и эльфа. И Белка тоже это знала. Понимала, на что шла, но была готова к такому размену. Просто уворачиваться — значило, испортить прекрасный прыжок и подарить Светлому лишний миг для смертельного заклятия. А рисковать чужими жизнями она до сих пор так и не научилась. Своя — что? Свою не жалко: мало кому понравится быть дорогим, но ненужным клинком в чужой сокровищнице. Еще меньше найдется тех, кто сумеет вынести тяжесть вины и повисшее могильным камнем прошлое, от которого не было спасения ни наяву, ни даже во снах. А потому она не стала мудрить — ударила так, как умела с детства: быстро, сильно, наверняка; не жалея ни себя, ни тем более — врага. Ударила и, как всегда, попала — Танарис не успел больше никого убить. А значит, оно того стоило.

Ее заимствованная у Аркана рубаха давно промокла насквозь, по пальцам непрерывно струилась алая кровь, широкая рана внизу живота выглядела скверно, но, что самое мерзкое, она была глубокой и задела важные жилы внутри. Проклятого клинка там уже не было — напоровшись всем телом на гномью сталь, Белка вытащила его почти сразу, чтобы успеть пронзить чужое горло до того, как оттуда вырвутся обрекающие для ее друзей слова посмертного проклятия. Но рана осталась, и маленькая Гончая никому не решилась про это сказать. Надеялась, что они не узнают до тех пор, пока не станет слишком поздно. Посчитала, что сумеет утаить свою оплошность. Но слегка недоглядела: проклятый Темный все равно почуял. А теперь смотрел на нее так, будто это его сейчас убивали.

— Белка…

— Забавно, да? — прошептала она, слабо улыбаясь на искренний ужас, проступивший на его всегда невозмутимом лице. — Видно, мне на роду написано спасать твою шкуру, ушастый. Не в первый, но, похоже… в последний раз. Нет, не трогай. Это все равно бесполезно — задета жила, я чувствую. У меня внутри уже целое море плещется, скоро захлебнусь. Перевязывать тут без толку, лечить — тем более… ваша магия на меня не действует, сам знаешь.

— Враждебная — нет, — немеющими губами ответил он. — Но ты говорила, что лечить я могу.

— Ничего ты не можешь, дурачок. Ты даже в прошлый раз едва сумел подтолкнуть мои раны к заживлению, да и то лишь потому, что они были неопасны. Но даже это истощило тебя, как недельная голодовка на сухую вместе с пытками и прижиганием каленым железом. А теперь все гораздо серьезнее. Ты просто не пробьешь мою защиту. И Элиар тоже. Только продлите агонию… не надо. К тому же, я не позволю вам ко мне прикоснуться: руны все еще никуда не делись, и они убьют любого, кто попытается вмешаться. Даже тебя. Так что оставь. Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще.

— Нет! — Таррэн решительно взялся за мокрую ткань и потянул в сторону, одновременно накладывая свои руки поверх ее холодеющих пальцев. Нет, так не может быть, чтобы она погибла! Она справится, она еще сможет… у нее всегда получалось возвращаться с самой грани! Тогда, когда всем казалось, что смерть уже неизбежна! Она просто НЕ МОЖЕТ умереть!! Не здесь, не так, не от руки бессмертного, наконец!! Не у меня на руках, когда я ничего не могу сделать!!!

Он мысленно воззвал к своему второму сердцу и той мощи, которое оно так долго хранило. Уверенно потянулся навстречу, чувствуя, как знакомое пламя с ревом прокатилось по венам. Умело призвал его снова. Собрал все, что смог, сосредоточился на пульсирующей боли в кистях, где уже появилось знакомое, быстро нарастающее жжение и первые алые искры, а затем с легким вздохом отпустил. Как тогда, на Заставе, когда решил, что однажды уже потерял ее. Как в Лабиринте недавно, когда снова испугался. Как в Зале Забвения, когда понял, что иного пути для нее нет. Но в тот раз им двигала ненависть — знаменитая лютая ненависть Владыки Изиара, от которой не было спасения. Ненависть к себе, к обстоятельствам, к проклятому року, наконец. Да, тогда он умел лишь ненавидеть. Но сейчас…

Сейчас от той ненависти не осталось почти ничего.

— Белик!! — ахнул издалека Урантар, наконец-то подметив неладное. Следом за ним подскочили со своих мест остальные и торопливо заозирались, вытягивая шеи и пытаясь сообразить, какого Торка гордая Гончая все еще лежит трупом возле старого Ясеня, а Таррэн стоит рядом на коленях и будто усиленно молится. Или просит о чем-то? Они сразу не разобрали, хотя, судя по его исказившемуся лицу, процесс проходил не слишком успешно. Но все же не совсем безнадежно, раз она еще ни разу не огрызнулась, не хохотнула злорадно и даже не съязвила, как всегда бывало. Напротив, в кои-то веки позволяла держать себя на руках, нежно обнимать и касаться изящным пальцам своей щеки, стирая следы усталости и недавних переживаний. А Темный эльф безостановочно теребил ее волосы, гладил и что-то тихо говорил, то ли пытаясь убедить ее, то ли оправдывая себя. И его сердце колотилось так громко, что, казалось, этот грохот был слышен на другом конце немаленькой поляны.

За долгие несколько секунд, что ошарашенные воины наблюдали за ними со стороны, неожиданно стало понятно, что в мрачных подземельях Лабиринта между этими двумя случилось нечто такое, что они сейчас позабыли обо всем. Были так близко, как никогда раньше, но, против ожиданий, это не доставляло им неудобства. Не смотря даже на то, что Белка едва дышала, а Таррэн склонился над ней в неудобной позе, от которой наверняка уже свело все стопы и нехорошо ныли мышцы спины. Они, как никогда, казались двумя половинками одного целого. Просто созданными друг для друга. И эта картинка была мирной, пасторальной, поразительно ясной, но, в то же время, такой ненормальной, что вконец обеспокоившийся Урантар отодвинулся от заметно порозовевшего Шранка и, оставив соратников помогать Светлому, решительно приподнялся. Его здорово настораживало появившееся умиротворение на белом, как снег, лице суровой Гончей. И непонятная, необъяснимая, какая-то ласковая улыбка, которую от нее никто не ожидал увидеть. Такого никогда не было прежде. Она никогда раньше не позволяла себе быть такой открытой. И раз подобное случилось, значит, что-то сильно не так.

Рыжий и Ирбис, подметив тревогу Воеводы, дружно дернулись, чтобы узнать, в чем дело; Элиар, обернувшись на мгновение, лишь понимающе покачал головой, а Урантар сумел-таки встать на ноги и даже сделал неуверенный шаг в сторону неподвижно лежащей племянницы. Но в этот момент вокруг наследника Изиара полыхнуло бешеное алое пламя и молниеносно окутало обоих, попутно обдав остальных таким лютым жаром, что пришлось спешно шарахнуться прочь и закрыть лица руками.

Боги! Да что там происходит?!! Они что, совсем с ума посходили?!!

Весельчак охнул и торопливо пригнулся, спасая от ожогов глаза. Не успевшего среагировать Ирбиса банально сдуло порывом горячего ветра. Молот просто опрокинулся навзничь, а Элиар странно закашлялся. Только Урантар умудрился устоять даже под этим бешеным напором, но больше ничего не успел — дальняя половина Места Мира почти мгновенно превратилась в настоящий ад.

Правда, Огонь бушевал недолго. Не успели люди как следует испугаться и сочно обматерить дурного остроухого, вздумавшего баловаться с костром в такой близости к замученным жизнью ветеранам, как он бессильно опал, словно повинуясь неслышному приказу. Пару мгновений еще плясал вокруг Хозяина и его погибающей пары, безуспешно попытался войти в ее обессилевшее тело, но снова не смог. И лишь тогда, разочарованно притухнув, окончательно угас, оставив после себя тонкий аромат страшной в своей мощи магии, мерзкий запах гари и отчетливый привкус отчаяния, которое Темный эльф даже не скрывал. Просто не мог. Поняв, что ничего не вышло, он глухо застонал и порывисто прижался лицом к холодной щеке умирающей Гончей.

— Белка…

— Нет, — ровно повторила она. — Не делай так больше. Это убьет нас обоих.

И в наступившей оглушительной тишине ее услышали все.

Таррэн в панике взглянул в тускнеющие голубые глаза и похолодел: она не лгала, все так и будет. Но попыток разжать ее пальцы не оставил. А когда понял, что щедро льющаяся в ее тело магия бесцельно утекает в никуда, не сумев коснуться раны даже краешком, едва не взвыл от отчаяния. Проклятье! Для тех рун, что горели на ее теле, даже его силы оказалось слишком мало!! Недостаточно, хотя он отдавал сейчас все, что имел! Даже больше! Он использовал даже тот Огонь, которого много лет назад вообще зарекся касаться! Истратил последние капли собственного резерва, без колебаний выпотрошил тот неприкосновенный запас, без которого не мог обходиться сам… а она даже не почувствовала!!

— Перестань, — устало закрыла глаза Белка. — Все было честно. Я довела тебя до Лабиринта, ты вытащил меня оттуда живой. Я не в претензии, и ты ничего мне не должен. Мы квиты, ушастый, понял? Никаких больше долгов не осталось: ни у меня, ни у тебя, ни у Траш.

— Нет. Я тебя вытащу, слышишь? Белка!

— Оглох? Я сказала: не вздумай! — неожиданно рассердилась она. — Это был мой выбор и мое решение! Я его приняла, и мне теперь отвечать!

«Да как ты же не понимаешь?!! Неужели не видишь, что мне без тебя тоже не жить?!! Неужели не знаешь?! Не чувствуешь?!!»

— Сам ты… слепой, — простонала она. — Глухой и на голову ушибленный! Надо было тебя в Лабиринте бросить — меньше стало бы проблем!

Урантар, покачиваясь от слабости, наконец, добрался до измученной племянницы и, завидев причину отчаяния эльфа, буквально упал рядом с ним.

— Малыш… да как же ты… господи!! Что же ты с собой творишь?!!

Она только вздохнула и попыталась виновато улыбнуться, но не смогла. В глазах стремительно темнело, лютый холод, поселившийся в ногах, уже добрался до груди, заставляя неметь губы, дрожать крупной дрожью и забыть обо всем, кроме самого важного. А затем вгрызся острыми зубами в сердце и сильно сдавил. Чужие голоса внезапно истончились, стали слабыми и далекими, словно надоедливый комариный писк. Кто-то вроде бы вскрикнул, кто-то ахнул, у кого-то вырвался невольный стон, но потом исчезло даже это, и наступила блаженная тишина.

Таррэн тихо взвыл, шаря полубезумным взглядом по ее посеревшему лицу. Бездумно гладил ее щеки, перебирал короткие волосы, шарил невидящим взором по искаженным от ужаса лицам смертных, которые никогда не смогли бы понять его горя. Метался от родового Ясеня к мирно уснувшему Шранку, на лице которого больше не было заметно следов страшной раны. Затем — к неподвижному телу Светлого, по вине которого она тихо умирала у него на руках, на проклятый кинжал, покрытый засохшей кровью по самую рукоятку… их общей кровью покрытый!! Тот самый, из акконита!! Дурацкий, бесценный, но сотни раз проклятый нож, который забрал ее жизнь, выменяв на чужие. На равнодушное небо над головой. На мягкую траву, где почти не видны отвратительные бурые пятна. На рыхлую землю под ней, что с такой жадностью впитала в себя и чужую кровь, и его разлитую, но совершенно бесполезную сейчас магию. А еще — на тускло светящийся ободок в виде свернувшего кольцом Дракона, который до сих пор, даже через двадцать долгих лет сжимал в зубах давно погасший изумруд старшего наследника Дома Л’аэртэ. Тот самый, который много лет назад впивался в ее кожу, бесстрастно смотрел прямо в глаза и так сильно мешал дышать; сковывал ее по рукам и ногам, пока его Хозяин и Повелитель завершал свое кровавое дело…

У Таррэна внезапно дико расширились глаза, а из горла вырвался странный звук. ПЕРСТЕНЬ!!! Ну, конечно!! Вот где была лазейка, о которой говорила Белка! Для НЕГО лазейка!! И перстень тоже ЕГО!! Талларена Илле Л’аэртэ!! ТОТ САМЫЙ родовой перстень, с которого все началось!! О, Владыка, неужели правда?!!! Неужели вот он — ответ?!!

Темный эльф на долгое мгновение замер, неверяще таращась на родовой перстень царственного брата, зачем-то сохраненный ей после той страшной ночи: Дракон… самый настоящий Дракон с разбитым двадцать лет назад изумрудом!

Эльф мгновенно покрылся холодным потом, задрожал от мелькнувшей молнией страшноватой догадки, а потом с громким воплем обернулся.

— БЕЛКА!!!

Гончая вяло мотнула головой, но не открыла глаз.

— Белка, очнись!!

Она только тихо вздохнула, и Таррэн окончательно испугался.

— Очнись, пожалуйста!!! Милая моя, хорошая… я прошу тебя, очнись!! Пожалуйста, это очень важно! Давай же, девочка, ты сильная, — торопливо забормотал он, настойчиво теребя ее за плечи и нежно касаясь холодных щек. — Белка… Белка… ну, давай же, я прошу… я тебя умоляю… приди в себя!!

Элиар непонимающе нахмурился, а остальные странно переглянулись, но Темный эльф уже не обращал на них никакого внимания. Он перехватил безжизненное тело Гончей повыше, приподнял ее голову, прислушался к редкому и едва уловимому дыханию. А затем, не замечая, как из раны вялыми толчками вытекают последние капли крови, нетерпеливо потряс.

— Белка!! Я знаю, что ты слышишь!! Очнись, приди в себя! Ты же не можешь умереть, не сделав напоследок очередной гадости! Не можешь не плюнуть мне в лицо и не сказать какой-нибудь страшной вещи! Белка!! Ты же меня ненавидишь! Ты просто ДОЛЖНА сейчас очнуться и не дать мне повода позлорадствовать!! Ну же, давай! Давай, девочка…

«Господи, как же мне заставить тебя очнуться?!! Белка, радость моя, солнышко, моя хорошая и самая замечательная… я прошу тебя, вернись. Ненадолго, всего на минуту. Совсем на чуть-чуть, чтобы я мог тебе помочь. Вернись, любимая, ты нужна мне!!!»

— БЕЛКА!!!

— Вот же… гад… — вдруг судорожно вздохнула она, чуть приоткрыв правое веко. — Даже помереть не дает спокойно… сво… лочь… ушастая… Элиар, прибей его потом… за меня… буду должна…

Урантар несильно вздрогнул и с надеждой уставился на Темного эльфа. Неужели он нашел способ? Неужели есть какой-то шанс?

— Белка! — с невыразимым облегчением прижался к ней Таррэн. — Подожди, не уходи! Я знаю, что все плохо и толку от нас не будет, что с твоей раной не справится даже Элиару, что никому нельзя к тебе прикасаться… но у тебя есть такой прекрасный шанс испортить мне напоследок настроение, что я просто не мог не сказать! Это самый замечательный, чудесный, неповторимый шанс, который ты никак не можешь упустить!! И будешь страшно сожалеть, если не воспользуешься им сейчас! Клянусь, это правда!! Ты можешь славно отмстить, как давно хотела!!

— Какой еще… шанс?

— Редкостная гадость, — доверительно шепнул эльф, до крови закусив губу. — Просто фантастическая. Невероятная. Феерическая. Куда там Крикуну с его дурацким доспехом! Ни у кого больше не получится ТАК меня оскорбить и унизить. Представляешь? Это настолько страшно и ужасно, что просто нет слов. Но если ты сейчас умрешь, этой возможности больше не будет. Никогда, честное слово. Хочешь попробовать? Хочешь сделать мне больно, малыш?

— Больно, говоришь? Как заманчиво… — из последних сил прошептала Гончая и тихо застонала. — Искуситель. Я даже… помирать расхотела… а что надо сделать?

— Просто возьми одну вещь, и это будет самой большой подлостью с твоей стороны.

— Да? А тебя это сильно оскорбит? — слегка оживилась она.

Таррэн торопливо кивнул, не замечая ошарашенных лиц столпившихся смертных, и проникновенно зашептал в самое ухо:

— Ужасно. Нет, даже смертельно! Сильнее некуда! Для меня это будет просто кошмар, и его единственной причиной (вот здорово, да?!) станешь ты одна. Представляешь? Неужели ты упустишь такой шанс отыграться?!!

— Как мило, — слабо улыбнулась Белка. — Отыграться — это чудесная идея. Похоже, я просто не могу не согласиться? Давай сюда, наглый нелюдь… живо, пока не передумала!

Темный эльф, не глядя, цапнул окровавленный клинок, уже успевший от души хлебнуть крови Танариса и самой Белки. На секунду отпустил ее вялую руку, без колебаний рванул рубаху на своей груди и без замаха ударил точно в сердце.

Элиар беззвучно ахнул, увидев, как он недрогнувшей рукой вспорол кожу и мышцы прямо по старому, подозрительно ровному шраму. Как оттуда щедро хлынула кровь и окрасила его кожу широкими алыми потеками. Как, отбросив нож, Таррэн приложил правую ладонь к груди и, слегка поморщившись, вытащил наружу что-то совсем небольшое, круглое, покрытое отвратительными багровыми сгустками. Что-то, ритмично пульсирующее, живое и мягко мерцающее на свету причудливыми зеленоватыми бликами. Что-то очень важное и, безусловно, ценное, раз его хранили на протяжении почти двух веков так близко к самому дорогому. Раз умело прятали под живым сердцем, и только теперь, когда другого выхода не было, позволили снова увидеть дневной свет.

Таррэн судорожно сглотнул и осторожно вложил горячий комок в ладонь умирающей Гончей, а затем бережно сжал, чтобы ее пальцы сумели обнять этот дар со всех сторон. Убедился, что она еще в сознании, что слышит его голос, хотя не всегда понимает, о чем идет речь, а потом, наклонившись к самому ее лицу, в страшном напряжении прошептал:

— Белка? Ты примешь его?

— А тебе будет плохо? — с подозрением уточнила она.

— Да, малыш. Не сомневайся.

— И больно?

— Очень, — эльф нервно сглотнул, а на его красивом лице проступило настоящее отчаяние.

«Пожалуйста, возьми!! Прошу, малыш!! Скорее!! У меня так мало времени!! А у тебя его еще меньше!! Умоляю, возьми…»

— Что, так просто? Если забрать эту штуку, то ты страшно опозоришься?

— Да.

Гончая пристально посмотрела своими удивительными глазами, в которых появилось странное выражение, и Темный эльф невольно затаил дыхание.

Ее слово решало сейчас все: судьбу этого мига, его будущее, ее собственную жизнь и даже жизнь Серых Пределов, у которых только что появился новый Повелитель. Но он не мог ее заставить. Только добровольно отдать и попросить принять, потому что иного пути не было. Потому что он никогда бы не хотел для нее того, что уготовил Талларен. Ни за что не посмел бы ранить и причинить эту боль. Все бы отдал ради того, чтобы она забыла о прошлом и перестала себя ненавидеть, ибо (видит небо!) он слишком хорошо ее понимал. Прощал ее неприязнь. И согласился бы сейчас на все, даже на руны Подчинения, чтобы просто быть рядом, иметь хотя бы крохотную возможность иногда, изредка, издалека и ненадолго, но чувствовать ее всем сердцем и знать, что с ней все в порядке. Любой ценой.

— Белка? — выдохнул он в маленькое ухо Гончей. — Ты… возьмешь мою душу?

Она сумела только слабо кивнуть и даже не съязвила, как хотела: мол, давай-давай, чтобы уж гадость получилась отменная, раз сам напрашиваешься на неприятности. А ему было вполне достаточно: Таррэн облегченно перевел дух, мельком покосился на остолбеневшего Элиара, который вытаращенными глазами следил за этим форменным безумием, затем — на окаменевшего от внезапного понимания Воеводу, на туго соображающих смертных, что все еще глупо разевали рты и не могли выдавить ни звука. На мгновение замер, как перед прыжком в холодную воду и, вдруг решившись, прикрыл нещадно горящие глаза.

— Тогда ты должна кое-что знать, девочка… обо мне и моем брате. Ведь на самом деле я…

— Да я знаю, — прошелестела она неслышно, заставив его сильно вздрогнуть. — Давно знаю, с первого же дня… как и твое истинное имя… о боги, как же мало ты понимаешь в узах! Ведь вы так с НИМ похожи… и с отцом, и с Проклятым… просто… одно лицо… как всегда было в твоем Роду…

Гончая странно улыбнулась, а затем, наконец, выдохнула самое главное:

— Торриэль Илле Л’аэртэ…

И только потом перестала дышать.