Лабиринт Безумия

Глава 6

Проклятый Лес показался чужакам непривычно тихим и каким-то пустым. Наслушавшись рассказов местных старожилов, они ждали свирепых порывов ветра, ощетинившихся колючками веток, острых иголок, то и дело вонзающихся в прочный доспех в попытке добраться до податливой кожи. Ждали яростного рыка невидимого зверья, негодующего птичьего гомона над головами, огромных туч надоедливой (ядовитой!) мошкары. Ждали стремительных бросков из-за каждого угла, после которых оставалось надеяться на то, сумеешь вовремя среагировать, а броня окажется достаточно крепкой и не поддастся чужим зубам. Приготовились отбиваться, отмахиваться и бороться за каждую пройденную пядь, но…

Ничего этого не понадобилось.

Едва наступил долгожданный рассвет, небольшой отряд без лишнего шума покинул Левую Заставу, уверенно пересек отделившую ее от Проклятого Леса полосу выжженной земли и спокойно вошел в смертельно опасные дебри. Впереди, как всегда, бежала Белка вместе с кровной сестрой, чьи ядовито зеленые радужки красноречиво свидетельствовали: они снова слились. За ней неслышным шагом скользил Таррэн, без особого труда настоявший именно на таком порядке построения. За Темным эльфом молча следовали пятеро смертных, слегка разбавленные Элиаром и Танарисом. Вокруг эльфов бесшумными тенями скользили Воевода и троица незнакомых Волкодавов. Проныра Карраш в очередной раз где-то затерялся. Наконец, замыкали короткую процессию легконогие и стремительные Гончие: Шранк, его молодой напарник Адвик и тот самый сероглазый блондин с холодной улыбкой, которого звали Криллом. Остальные еще не восстановились после нападения саламандры, а потому Белка, как ни просились парни, взяла с собой только эту неразлучную троицу.

Как ни удивительно, на непрошеных гостей никто не накинулся из-за толстых, покрытых ядовитым мхом стволов. Никто не покусился, не набросился и даже голос не подал, созывая все местное ополчение (или что там у них было) на борьбу с самозванцами. Нет. Ничего подобного, хотя множество посторонних, полных настороженности взглядов ощущалось почти постоянно, и от них у бывалых ветеранов Бронлора мороз драл по коже. Потому что таились невидимые соглядатаи буквально под каждым кустом, возле каждой ветки, под каждым крохотным листиком и даже под ногами. Чуть не дышали в спины, но всякий раз умудрялись оставаться незамеченными. Гончие, может, и замечали что-то конкретное, но виду не показывали. На рожон сами не лезли, новичков сторожили, споро прорубали дорогу сквозь зеленые джунгли, но старались делать это осторожно и почти вежливо. Проклятый Лес, в свою очередь, внимательно следил за осмелившимися вторгнуться в его владения, заставляя их ощутимо нервничать, но, к всеобщему удивлению, так и не напал. Просто пропустил внутрь, словно так и надо, и даже не попытался остановить. Более того, Весельчак, усиленно озирающийся по сторонам, в какой-то момент даже подметил, что торчащие со всех сторон колючки и острые шипы с подозрительными капельками на кончиках не то, что не стремились воткнуться в его бренное тело, а вроде как даже отворачивались. Словно старательно не желали поранить. Особенно нервно шарахаясь прочь, когда рядом оказывалась Белка со своей хмерой и, как ни странно, Таррэн.

Последнего и вовсе не задел ни один листочек, ни одна разумная лиана, ни крохотные клочки серого мха, временами падающие с потревоженных веток. Его испуганно огибали редкие бабочки, нарочито беззаботно порхающие над головами; бугрящиеся под опавшей листвой корни нервно уползали с дороги, а свисающие с веток обрывки паутины сами собой раздвигались и почтительно пропускали мимо. Его не посмело коснуться ни одно ядовитое растение и не плюнулся вслед ни один плотоядный цветок, будто неестественно спокойный и отчего-то задумчивый эльф вдруг стал для местных обитателей неприкасаемым. На него не свалилась ни одна шишка, не цокнула невидимая белка, не зашипела сердито змея, которых, кстати, тоже стало непростительно мало. Даже мухи облетали его стороной, виновато расшаркиваясь в воздухе, и очень скоро это подметили все. А затем, наконец, сообразили, почему Белка не стала протестовать, чтобы скрытный Хранитель топал рядом с ней: кажется, она знала гораздо больше, чем остальные. Но спрашивать и уточнять не решился никто: маленькая Гончая заранее предупредила, что зашибет любого, кто вздумает помешать ей слушать Лес.

А в этом Белке верили всегда.

Отряд без приключений миновал первую полосу препятствий в виде тесно стоящих древесных гигантов, почти целиком принадлежащих к редкому виду черного палисандра. Без особых усилий прорубился сквозь казавшуюся сплошной стену из веток, листьев, высокой травы и вездесущей паутины. Пригнув головы, они с ходу проскочили под низкими зелеными сводами. Умело продрались сквозь густые заросли неизвестных науке растений, которые по агрессивности вполне могли соперничать со знаменитым храмовником. Затем счастливо избежали неприятных встреч со здешними обитателями и к полудню, отмахав в хорошем темпе приличное расстояние, вышли в более спокойные места.

Таррэн сперва не поверил своим глазам, когда рассмотрел впереди свободный просвет. Подметил промелькнувшее над головой ослепительно чистое небо. С неменьшим изумлением увидел почти обычные сосны и ели, стройные осины и даже нечто, смутно напоминающее родные ясени. Ошарашено воззрился на непритязательные лесные цветы, мирными островками виднеющиеся тут и там. Даже потряс головой, надеясь, что это — просто галлюцинация. А затем, ненадолго оглянувшись, окончательно растерялся: нет, все правильно. Позади чернела сплошная стена из искореженных, перекрученных и причудливо изменившихся веток, неправильных листьев и кривых коряг. Какой-то странный и необъяснимый клубок, полный многовековой злобы, ненависти и искреннего желания убивать, что так поразил его еще со стен Заставы. Длинная полоса препятствий, которую они каким-то чудом прошли без потерь и особого труда. Хотя неплохо взмокли под душной сенью листвы и немного запыхались, так как темп Белка задала совершенно дикий, а еще — малость ошалели от увиденного, поскольку искренне полагали, что в этом зеленом аду им придется идти целых два дня.

Но, как оказалось, начало пути сильно отличалось от остального Леса. А здесь, на приличном удалении от Заставы, в воздухе не было разлито столько яда, как рядом с ней. Не чувствовалось иссушающей злобы. Не давила на нервы чужая ненависть и не истекало ядом каждое встреченное живое существо, созданное (будто нарочно!) с одной единственной целью — убивать. Кажется, они оставили позади это мрачное царство убийственной природы, прошли его насквозь, миновали все опасности, выжили. А теперь перед ними неожиданно развернулся почти обычный лес — спокойный, величественный, дикий и полный самых странных тварей, какие только могли родиться под влиянием магии Амулета Изиара. Но этот Лес был уже совсем не страшный. Он не производил впечатления мстительного, полного нерастраченной злости врага. Просто лес, в котором были свои хищники и травоядные, где кипела незаметная жизнь, подчас превращающаяся в смертельную борьбу, кто-то умирал, кто-то славно перекусывал, птички щебетали, мухи жужжали, бабочки порхали… все, как везде. И никто не смотрел на озадаченных людей, как на обязательное блюдо в своем меню. Мол, пришли, и ладно. Странные двуногие существа, покрытые непонятными пластинками, странно пахнущие и явно умеющие за себя постоять, от которых надо бы держаться подальше. В общем, не лезьте к нам, и мы вас тоже не тронем.

Рыжий непонимающе обернулся, сравнил раскинувшуюся перед глазами благодать с тем, что оставил за спиной, снова завертел головой, но вдруг подметил слегка расслабившееся лицо Воеводы и, наконец, рискнул нарушить напряженное молчание.

— Урантар, мы что, прошли Проклятый Лес?

— Нет, — хмыкнул Страж, стряхивая с плеча какую-то пыль. — Мы прошли всего лишь Кордон, дальше будет полегче.

— Какой еще Кордон?

— Ну… у нас есть Заставы, которыми мы отгородились от Леса. А у НИХ есть Кордон — это как раз то, что ты видишь за спиной. Кордон — самое опасное место Серых Пределов, в нем — самая высокая концентрация яда. Самые агрессивные растения и звери. Там чаще всего гибнут наши люди, потому что Кордон — это своеобразная Застава от смертных. Так ОНИ от нас защищаются и так пытаются выжить отсюда чужаков. Можно сказать, это ИХ передовая, где нам очень и очень не рады.

— Хочешь сказать, Лес создал эту полосу специально?! — совсем оторопел Ирбис.

— А ты не чувствуешь разницы? — усмехнулся Урантар.

— Ну… чувствую, конечно, — растеряно отозвался мечник, краем глаза косясь на застывшую впереди Белку. Но та не стала никому отрывать головы за неуместные разговоры: кажется, необходимость строгого молчания уже отпала, и теперь она лишь поджидала слегка задержавшихся Гончих. Маленькая, напряженная, как всегда в рейдах, сосредоточенная на своих ощущениях. Наглухо застегнутая на все пуговицы, спрятавшая густые каштановые пряди за матово поблескивающей чешуей своего черного капюшона. Все в том же коварном (проклятый Крикун!) доспехе из шкуры черного питона, кончик которого выглядывает из-под высокого ворота куртки. Холодная, молчаливая, неприступная. И, как никогда, похожая на свою свирепую сестру.

На едва уловимый шорох со спины стоящая рядом с хозяйкой Траш молниеносно обернулась и обеспокоенно рыкнула, разглядев что-то нехорошее среди ветвей. А следом за ней повернулась и Белка: взглянула на подходящих Гончих, заметно нахмурилась и внимательно уставилась на Шранка.

— В чем дело?

Воин виновато отвел глаза и, стараясь сделать это незаметно, торопливо отер кровь с правой щеки. Однако пламенеющую там царапину скрыть от посуровевшего взгляда Вожака все же не смог: Белка внезапно сузила глаза и одновременно с Траш тихо зашипела.

— Остролист?

— Да, — кашлянул Шранк, упорно смотря в землю.

— Это моя вина, — торопливо вмешался Адвик. — Я слишком резко отпустил ветку…

— Умолкни, — рыкнула она и, стремительно вернувшись, стерла с кожи Шранка последние алые капельки. Осторожно понюхала, лизнула и на мгновение замерла, внимательно вслушиваясь в ощущения, но потом зло сплюнула. — Ты попал на женскую особь!

Суровый Страж совсем скис, потому что женские особи, как известно, в большинстве своем ядовиты и гораздо более агрессивны, чем мужские. А он по дурости не успел избежать хлесткого удара шипастой ветки и так нелепо опозорился. Какая теперь разница, что Адвик не посмотрел назад? Кого волнует, что мальчишка был неосторожен? Главное, что он сам не сумел уклониться, и это просто стыдно для Гончей его возраста и опыта. Торк! Да еще и чужаки рядом! Надо же было ТАК глупо ошибиться!

Хмера без лишних слов скользнула к подруге и с готовностью повернула страшноватую морду. Белка стянула перчатки, не глядя, выдавила крохотную янтарную капельку «нектара», которую и втерла в ранку, не слишком заботясь о переживаниях напарника. А Шранк, в свою очередь, прерывисто вздохнул и тяжело опустился на землю, до скрипа сжав кулаки. Замер в неестественной позе, повернув голову, чтобы ей было удобнее, уронил взгляд и так застыл, боясь пошевелиться, пока тонкие пальчики безжалостно размазывали одуряюще пахнущий «мед» по его щеке. Там немедленно зажгло, затерзало дикой болью, вспыхнуло, будто его резали по-живому, затем задергало. Но он не заметил: до скрежета стиснув челюсти, огромным усилием воли заставлял себя сидеть спокойно, чтобы ни одна собака не прознала, чего ему стоило просто быть РЯДОМ.

— Терпи, — сухо велела Белка, теребя свежую царапину, чтобы выдавить остатки яда.

Он только кивнул и снова застыл, проклиная про себя уродского Темного мага, из-за которого, как всякий мужик, сейчас едва не терял голову. А про себя костерил его извращенный ум на чем свет стоит. Сволочь! Идиот! Сумасшедший извращенец! Ушастый озабоченный нелюдь!!.. Ладно, не впервой, выдержу. Надеюсь, что выдержу, иначе уважать себя перестану. Главное, не шевелиться и не смотреть ей в глаза. Главное, поменьше говорить. И постараться не думать о том, что все могло бы быть по-другому: если бы не Пределы, если бы они были сейчас одни, если бы не дурацкая магия и не тот факт, что на самом деле все — неправда. Это — магия, просто дрянная магия, от которой нет спасения ни людям, ни гномам, ни эльфам, ни даже полукровкам.

Он вздохнул с неимоверным облегчением лишь тогда, когда она закончила и, все-таки сжалившись, быстро отошла. Ф-фу… так и с ума сойти недолго. Одно хорошо: когда Белка отдалялась и переставала смотреть в упор, бешеная тяга к ней почти сходила на нет. Сердце прекращало колотиться, как сумасшедшее, дыхание успокаивалось, а она становилась обычной смертной девчонкой, заброшенной по прихоти судьбы в самое гибельное место Лиары. Правда, очень несчастной и одинокой, но про то мало кто знал, а сама она никогда не говорила.

— Все, пошли, а то не успеем, — скупо бросила Белка, отходя прочь.

Шранк тихо вздохнул и, тряхнув головой, упруго поднялся. Затем обменялся понимающим взглядом с Темным эльфом (которому, кстати, недавно тоже досталось!) и молча последовал за ней. Все, с тыла теперь не подкрадутся, Кордон миновали, и там вполне хватит Крилла, Карраша и Адвика (чтоб его хмеры закусали, оболтуса!). Теперь осталось успеть с привалом до темноты, найти заранее подготовленное местечко, а затем можно будет спокойно отдыхать.

— Шевелитесь, — хмуро посоветовал людям Крилл, цепко оглядывая окрестности. — До вечера перерывов не ждите: времени осталось не так много, а нам еще прилично идти. Наш ритм знаете? Хорошо. Шагаете по двое, в четыре пары вместе с остроухими. Темный, твое место здесь…

— Нет, он идет со мной, — холодно сказала Белка, и Гончие дружно кивнули. — Разбивайтесь, как привыкли: рыжий с Арканом, Молот с Совой, Ирбис с Дядько. Элиар, вам с братом лучше идти в середине, чтобы ауры не засветить. Крилл, Адвик — назад. Сторм, Урис — берете левую сторону, Шранк, Зесс — правую. Карраш остается последним. Все, двинулись!

Могучие Волкодавы, ничуть не уступающие по комплекции своему Воеводе, послушно рассредоточились, ограждая не слишком ловких чужаков от возможного нападения. Те дружно поморщились, особенно Элиар, но все же смолчали: в чужую Заставу со своими правилами не ходят. Если ОНА считает, что так лучше, значит, придется терпеть даже этих громил бод боком. Противно, конечно, но что делать?

Сторм и Урис оказались братьями — здоровенными плечистыми парнями с одинаково бритыми макушками и причудливыми татуировками на мощных плечах. Оба высокие, не ниже Перворожденных, матерые и очень опытные Псы, не первое десятилетие разменявшие в Пределах. Наверняка, одни из лучших на своей Заставе. За плечами у каждого виднелись потертые ножны с мечами, пояса были увешаны ножами из странного серебристого металла. Все тело, как у остальных Стражей, надежно укрыто чешуйчатой броней, руки спрятаны за толстыми перчатками, а на кончиках сапог поблескивали острые стальные шипы, которыми и пнуть удобно, и на дерево взобраться сподручно. Лица у обоих загорелые, жесткие, угрюмые, закрытые плотными повязками из эльфийской плащовки. Из-под них выглядывали только глаза — одинаково черные и очень недобрые, но все же не такие страшные, как у Гончих.

Зесс на их фоне выглядел более чем скромно: поменьше росточком, заметно поуже в плечах, с короткими пепельными волосами и цепкими карими глазами коренного уроженца Интариса. Смуглокожий от постоянного пребывания на воздухе, сухой, однако очень юркий и подвижный. Он предпочитал не таскать за спиной тяжелый меч, а носил легкую саблю, но уж ей владел настолько виртуозно, что видевшие вчера его работу эльфы лишь уважительно кивнули, когда нашли нового спутника во дворе, готового к дальней дороге: такой много часов не устанет от ровного бега; вынослив, жилист, невероятно быстр и очень силен для человека (помню, как пару дней назад играючи разломал об спину какой-то твари стальной арбалет!). А еще — потрясающе гибок, умеет поддерживать в работе поистине бешеный темп и, если честно, скорее подошел бы Гончим, чем Волкодавам. Но по неизвестной пока причине в стаю к ним не вошел. Может, ОНА не позволила. А может, сам не хотел рисковать: все же близость к такому необычному Вожаку не каждому под силу.

Таррэн пару раз приметил выразительные взгляды Зесса в сторону Белки и пришел к выводу, что второе предположение вернее. Кажется, молодому воину было не по себе от ее присутствия. Даже тогда, когда она холодна, как лед, сурова, непреступна и весьма далека от остальных. Во всех смыслах. И по этой же причине предпочла иметь в паре его самого, Темного, чем кого-то другого. Даже Шранка не стала искушать лишний раз — пожалела. Что ж, разумно с ее стороны. Очень и очень умно, как всегда: меня-то жалеть не надо. Точнее, меня ей не жалко.

Гм, а ведь похоже, весь предыдущий месяц она старательно проверяла нас на стойкость — во всем, в каждом произнесенном слове, в жестах, в каждой малейшей реакции: от настоящего бешенства до растерянности. Вчера, сегодня, каждый день. Особенно меня. Даже сейчас внимательно подмечает краешком глаза крохотные детали, потому что… а почему, собственно?

Темный эльф пока не нашел ответа. Но, упруго мчась бок о бок с Белкой и такой же молчаливой хмерой, неожиданно поймал себя на мысли, что ему все равно. Плевать. Даже если она просто соблюдает любимое правило короля Миррда и хочет держать его на виду, пускай. Главное, что рядом и пока не гонит прочь. Позволяет себе помогать, защищать, просто быть поблизости.

Для того, кто похоронил себя много лет назад, и этого было слишком много.

Деревья сменяли друг друга с такой скоростью, что вскоре он перестал их замечать. Все высокие, как на подбор, стройные, ровные. Удивительно крепкие и почти лишенные вездесущих вредителей, оставляющих на роскошной коре безобразные проплешины. Поразительно, но ведь это почти корабельный лес! Прекрасный, нетронутый, невероятно богатый. И никто до сих пор не знает, что здесь таятся такие сокровища. Сосны, снова сосны, небольшой ельничек, где вдруг мигнули несколько пар крупных внимательных глаз…

Гончие одновременно насторожились, а Траш негромко рыкнула и дернулась в сторону, намереваясь разобраться с голодным незнакомцем.

«Назад, — спокойно велел Темный эльф, не замедляя бега, и чужие глаза, удивленно моргнув, исчезли. — Больше не смейте мешать!»

— Как пожелаешь, Хозяин, — смиренно прошелестело в ответ, и Проклятый Лес снова ненормально затих, позволив гостям творить здесь все, что им заблагорассудится. Хоть топчите, хоть жгите, хоть выкорчевывайте и рубите прямо на корню. Что угодно, только бы Повелитель был доволен.

Повинуясь воле Хозяина, крупные звери, ненавязчиво маячившие на горизонте в терпеливом ожидании Приказа, вдруг повернули в прямо противоположном направлении. Большой рой ядовитый ос над далеким гнездом (почти на границе видимости!) поспешно улетел. Мелкая живность испуганно забилась под корни и листья, а та, что поумнее, затаилась на своих местах, послушно пропуская мимо себя ничего не подозревающий отряд внимательными глазами. Ни капельки яда не сорвалось на людей с многочисленных жал и колючек, ни одна ветка не дернулась им навстречу, прикинувшись неживой или вовсе сломанной. Ни один кусочек мха не упал на головы дерзких чужаков. И ни одна муха не приблизилась к ним настолько, чтобы вызвать новый гнев Хозяина.

— Мы твои…

Таррэн удовлетворенно кивнул и сделал вид, что не понял дружного недоумения Стражей, которые тоже успели подметить ненормальную сонливость своих извечных врагов и их откроенное нежелание нападать. Он знал, что так будет. Как знал и то, что ни одно существо не посмеет потревожить их до самого Лабиринта. Просто потому, что с наглыми чужаками, которых инстинкт повелевал немедленно уничтожить, незаметной тенью шел тот, кому они не могли не починиться: Хозяин. Великий Вожак, Повелитель и Господин. И Его слово было здесь законом. А он не пожелал никого видеть рядом с собой, поэтому никто не посмели ослушаться: поджав хвосты и виновато пискнув, лесные твари беззвучно испарились, молча передав суровый Приказ дальше в чащу.

Довольная бегством невидимого противника, Траш гордо вскинула хвост и вернулась на прежнее место, успев хитро покоситься на Темного эльфа и лукаво подмигнуть. Мол, молодец, вовремя сообразил.

Таррэн невесело улыбнулся в ответ: боги, до чего я дожил?!

Три долгих века, проведенных в Темном Лесу, научили его быть жестоким, стойким, приучили к вечному одиночеству и открыли глаза на правду о собственном народе. Неприглядную правду, надо сказать, болезненную, очень горькую. Страшную! Не сразу, конечно, но они заставили его увидеть то, что остальные предпочитают просто не замечать: эльфы — чужие на Лиаре. Мы больше не нужны здесь. Мы — прошлое, потому что миром вот уже много веков правят люди. Не гномы, не Светлые и не Темные, как любят повторять Хранители Знаний неопытной молодежи. А люди, обычные смертные, которые уже давно и прочно перекроили его под себя. Нам в нем нет места, как бы мы ни пыжились и ни гордились своим происхождением. Мы больше не живем, а лишь существуем — в узких рамках, которые сами же и определили когда-то. И существуем ровно до тех пор, пока смертным не понадобятся наши родовые леса. Если они только решат их взять, прольется новая кровь, разразится еще одна война (последняя!), и Перворожденные ее неизменно проиграют, потому что времена Изиара и былого величия эльфов давно прошли. Сгинули в прошлом. Обросли пылью и навсегда исчезли. Если бы не наказ Великого Темного, если бы не его Амулет и необходимость каждую тысячу лет обновлять Границу, нас бы уже не было. Точно, не было бы, потому что люди давно превосходят нас численностью. Они давно не нуждаются в указаниях, как им жить и как умирать. Не нуждаются в нашей опеке, живут своей головой и не хотят ничьего покровительства. Они стали действительно сильны, хоть и живут очень недолго. А мы, почти бессмертные, проиграли им этот невидимый бой. Без крови, без криков, без отрубленных голов, но все же бесповоротно проиграли. И единственное, что мы еще можем, это позволить им жить так, как они считают нужным. Не мешать. Не лезть со своими правилами и не отказать в помощи — той, на которую мы еще способны.

К примеру, раз в тысячу лет отправить кого-то из наследников Изиара в Лабиринт Безумия, чтобы подарить Лиаре надежду на спокойную жизнь еще на тысячу лет. Собственно, для того и рождалось у Темного Владыки всегда двое сыновей. Для того и держался сам Таррэн много лет в изоляции от остальных. Для того столько времени Старший Хранитель Знаний учил его древнему искусству — вызывать в себе Огонь Изиара. Огонь его ненависти и его проклятой силы, которыми так сложно управлять и при этом не поддаться. Для того же учили лучшие мечники его народа. Для того же повесили на плечи этот скорбный долг… его готовили, чтобы умереть. Одного единственного бессмертного, которого раз в тысячу лет были готовы собственноручно убить, принеся в необходимую жертву для того, чтобы его народ продолжал так же бессмысленно жить.

Таррэн горько усмехнулся.

Да, сейчас он хорошо это понимал и не жалел, что ушел. Не жалел о том, что бросил когда-то вызов этой пустой жизни. Не жалел, что поднял оружие на брата. И никогда не пожалел бы, что отказался от собственной крови, которую он тоже много веков ненавидел. Правда, как оказалось, именно эта кровь волею случая сделала его Повелителем самого страшного места на Лиаре. Его Хозяином, безоговорочным Вожаком, Владетелем и единственным Господином. Владыкой того самого Проклятого Леса, которого боятся, как огня, все Обитаемые Земли. Если направить эту силу вовне, не будет никого в целом мире, кто смог бы Ему противиться. Ни одна страна, ни одна армия не сможет устоять против подобной мощи. Разве не так? Ну-ну. Тяжелые рыцари против хмер? Ха-ха. Арбалетчики против несметных полчищ летающих крыс, ядовитых бабочек и юрких крылатых ящеров? Может, мечники против гигантских медведей или гиен? Да у них не останется ни единого шанса! Сейчас только Хребет и Стражи сдерживают это странное существо — живой и почти разумный Лес от того, чтобы не заполонить остальные земли. Но стоит ему миновать Заставы (а это, как оказалось, не так уж трудно), и вся Лиара ляжет у ног того, кто сможет подчинить себе эту мощь!!

Он снова усмехнулся собственным мыслям.

«Смешно. Ведь у меня было столько возможностей увильнуть. Столько шансов избежать повисшего над головой рока, отказаться и не разбивать ноги в кровь, с сумасшедшей скоростью несясь сегодня по ухабам. Тысячи предлогов последние два века не крутиться возле Аккмала, не спасать нынешнего и прошлого королей. Не ходить в Проклятый Лес. Не говорить слова добровольного Отречения, после которого даже отец был не вправе настаивать. У меня есть возможность отказаться от долга. У меня есть сотни тысяч уверток и красивых оправданий. Миллион способов исчезнуть навсегда! Но я все-таки здесь и снова… ни о чем не жалею? Да, пожалуй. Потому что только благодаря этому я живу среди людей и в который раз поражаюсь их удивительной стойкости. Благодаря им, как ни парадоксально, я сам все еще жив. Все еще могу чувствовать. Все еще не стал равнодушным, как мои братья и сестры. Когда-то это казалось недостижимым и нереальным, когда-то я не думал, что смогу ожить и вернуться, когда-то очень и очень давно отказался от самого себя и решил, что нет смысла продлевать эту пустую агонию еще на несколько веков. Когда-то даже был рад окончить этот путь, чтобы не видеть и не вспоминать прошлых ошибок. Да, так и было. Я думал: «зачем»? Зачем, если в этом нет смысла? Если мой народ все равно обречен, и мне нет места ни там, ни даже здесь? Зачем, если я мертв с самого рождения? Если меня столько веков учили только ради смерти? Если приучали к мысли, что я не годен ни на что иное? И если я не умею ничего, кроме того, для чего ОНИ создавали подобный парадокс — бессмертного, обреченного на бесславную гибель?!.. но оказалось, это — ложь. И я не бездушное чудовище. Не монстр, в жилах которого течет Проклятая кровь. Не просто живое орудие судьбы. Нет. Этот странный Поход показал мне совсем иное. Он изменил меня не меньше, чем Элиара, потому что, кажется, я еще могу радоваться самым простым вещам — новому дню, раннему восходу, капелькам росы на висках поутру, щебетанию птиц летним вечером, красоте первозданного леса, мимолетному взгляду и не мне предназначенной улыбке…»

Темный эльф невольно улыбнулся сам и подставил лицо встречному ветерку, с наслаждением вдыхая незнакомые ароматы Проклятого Леса.

«Да, я все еще жив, и чувствую это. Чувствую особенно остро с тех самых пор, как покинул Аккмал. С того времени, как нахожусь рядом с простыми смертными. И с того замечательного дня, как вижу перед собой одного единственного человека, рядом с которым мне больше не хочется умирать. Просто потому, что я и так был мертв, а она смогла меня разбудить и вернуть к жизни. Случайно, конечно, не желая этого намеренно, но все же вынудила открыть глаза и оглядеться. Гм, сперва для того, чтобы найти то наглое существо, что посмело разозлить и вырвать из небытия в этот суетливый мир, а поймав, немедленно прибить на месте. Но потом… не знаю. Может, это и магия, может, все неправда, но я не жалею ни о чем. Даже сейчас, когда времени осталось так мало, а я, наконец, начал его по-настоящему ценить. Каждый миг, каждую секунду, каждое лишнее мгновение, что она рядом. Ценить каждый нечаянно подаренный ею взгляд. Любоваться тем, как она ходит, как смотрит и даже сердится. Ждать ее слова. Ни на что не надеясь, но все равно ждать. И радоваться каждый раз, когда она случайно произносит мое имя».

Таррэн вдруг услышал сбоку одобрительное фырканье хмеры, заметно смутился и украдкой покосился на сосредоточенную Гончую: надеюсь, не слышит? Что-то я слишком много думаю в последнее время, и почти всегда — не о том, о чем надо.

Но Белка упорно смотрела только вперед, и он так же незаметно перевел дух: кажется, грозная кошка его не выдала. И слава Бездне, а то не дойти бы ему до Лабиринта таким же живым, как сейчас. Нет уж, достаточно того, что ее без конца тревожат остальные. Вся Застава, если точнее. Не смотря даже на то, что им без всяких исключений было сказано четкое «нет». Она и так устала от постоянного внимания и назойливых ухаживаний. Если еще и я начну изображать невесть что… бр-р-р, нет, спасибо. Пусть лучше Элиар упрочняет свои позиции. Ему, по крайней мере, не светит сойти с ума в беспросветных катакомбах Лабиринта, а она не огорчится лишний раз, если меня вдруг не станет.

Темный эльф кинул быстрый взгляд на темнеющие небеса и с сожалением подумал, что у него осталась всего пара дней, чтобы наслаждаться своим странным положением. И лишь две коротких ночи, чтобы бездумно смотреть на холодные и прекрасные звезды отсюда, снизу. Потом, возможно (если древние Архивы не врут, конечно), он и сам с удовольствием посмотрит на родной мир откуда-то с высоты. Полюбуется на чужое творение, запомнит его очертания и быстро отвернется, дав себе слово не забывать. Но вскоре все равно забудет, потому что свободным душам нет дела до живых. Даже если кто-то из них когда-то его сильно задел.

— Стоп! Мы пришли, — коротко скомандовала Белка, неожиданно остановившись. — Шранк, Крилл, гляньте вокруг: вдруг сюда гости наведывались? Остальным — стоять и ждать. Элиар, не вздумай использовать магию!

— Понял, не дурак.

Гончие, не замедляя шага, молниеносно растворилась среди деревьев. Но ненадолго: не успел рыжий смахнуть пот со лба, как она уже вернулась и, встав на прежнее место, знаком показала, чтобы не вздумали шуметь и отходить далеко. Люди послушно скучились, развернулись лицом к молчаливому Лесу, который все еще в упор не замечал вторгшихся на его территорию посторонних. Волкодавы слаженно окружили чужаков, эльфы натянули луки, люди ненадолго замерли. Приготовились к чему угодно, вплоть до засады из десятка голодных хмер за ближайшими кустами, внушительно бросили руки на рукояти мечей и настороженно застыли.

Пятеро ветеранов Бронлора тяжело дышали, стараясь делать это не слишком громко, но долгий день на ногах (причем, бегом!) дался им нелегко. Конечно, не так трудно, как на Тропе, да и доспехи были не в пример лучше и легче, чем тогда. Но все же в мышцах поселилась неприятная тяжесть, лица были распаренными и мокрыми от пота, рубахи под кольчугами отвратительно липли к телу, а грудные клетки вздымались непростительно высоко. И это выглядело особенно противно рядом с молчаливыми Волкодавами, которые за целый день пути лишь слегка разогрелись.

Таррэн прислушался к своим ощущениям и, нахмурившись, вдруг наклонился к Белке.

— Ты знаешь, что мы отклонились от курса?

Она раздраженно дернула ухом.

— Да. Но другого подходящего места для ночевки здесь нет.

— Почему именно здесь?

— Увидишь.

— Ты ведь тоже… чувствуешь Лабиринт? — поколебавшись, спросил эльф.

— Да, — неохотно отозвалась Белка, изучая молчаливую стену деревьев перед собой. — Не так хорошо, как ты, но чувствую. Не бойся, не промахнемся.

«Я не этого боюсь», — невольно подумал он и некстати припомнил окончание вчерашнего поединка, за которым наблюдал, вместе с остальными, в качестве простого зрителя.

Он был очень недолог, этот бой: всего три с половиной минуты, но такой напряженной схватки Таррэну еще никогда и нигде не приходилось видеть. Траш оказалась невероятно быстра — настолько, что даже для глаз Перворожденного ее движения нередко начинали сливаться в сплошную смазанную полосу. Именно тогда Темный эльф вдруг осознал, насколько страшными противниками были хмеры. Насколько они скоры, ловки и как невероятно опасны. Встреть он такую красавицу где-нибудь в Проклятом Лесу, и исход было бы сложно предсказать. Даже с учетом того, что он по праву считал себя лучшим мечом своего народа за эту тысячу лет. Но Траш была действительно великолепна. И она, наконец, впервые за долгое время смогла позволить себе бежать в полную силу, больше не сдерживая ударов. Вот тогда-то и стало понятно, насколько легко отделался Элиар. Тогда и люди с содроганием увидели, ЧТО за зверь бежал три долгих дня рядом с ними. Тогда же и сам Таррэн в полной мере осознал, насколько был близок к гибели при первой встрече с грозной хищницей, потому что за ее настоящим броском было ОЧЕНЬ трудно уследить. Даже ему. Хорошо, что Белка была такой же быстрой, иначе не видать бы ему нового рассвета.

Она и теперь не уступила: поразительно легко взяла предложенный сестрой темп и вошла в него так, как всегда привыкла. Легко, стремительно и очень красиво.

Стражи невольно вздрогнули, когда на первом же прыжке их тела с грохотом столкнулись в воздухе. На мгновение задержали дыхание, не успевая следить за неимоверно быстрыми движениями лап и рук обеих противниц, в немом восхищении уставились на шевелящийся комок из сплетенных тел, который, как показалось, на целую вечность завис над примолкшим полигоном. А затем так же быстро распался и буквально выстрелил наружу двумя подвижными мишенями. Белка упруго приземлилась на твердое и хищно припала на четвереньки, напомнив попутчикам тот трудный день на Тропе, когда едва не сорвалась. Траш так же ловко спрыгнула напротив и, недовольно вильнув гибким хвостом, хищно оскалилась: сестра больно пихнула ее в бок!

Они долгую секунду сверлили друг друга пристальными взглядами, но затем одновременно усмехнулись и опять ринулись навстречу, во второй раз сшибившись лоб в лоб над одной колонн.

— О, боги… — судорожно сглотнул Весельчак, расширенными глазами следя за маленькой Белкой. Она ничуть не уступала Траш! Взрослой, смертельно опасной и поистине смертоносной хищнице! Сама стала такой же! Гибкой, ловкой, ОЧЕНЬ быстрой и настолько же грозной! Они действительно стоили друг друга: свирепая хмера и маленькая Гончая, которая умела держать даже эти страшные удары. Только улыбалась, будто не задел ее костяной бок на всем ходу, насмешливо хмыкала на ошарашенные лица внизу и ловко ускользала, а потом снова бежала.

Небо! Но как же они бежали! Как потрясающе быстро! Ловко! Как опасно срезали повороты, едва удерживаясь на самом краю! Как сильно рисковали! Обе! Могли сорваться в любой момент и покалечиться, потому что скорость движений была запредельной! Их силуэты размазывались неясными полосами, вместо отдельных движений взрывались целые вихри, слышался беспрестанный свист разрубаемого воздуха! А они все бежали. Но, безгранично доверяя друг другу, все же не сбавляли темпа. Ровно до тех пор, пока в третий раз не решились столкнуться на полном ходу.

Таррэн нервно сжал кулаки, когда понял, что раззадоренная Траш больше не даст сопернице ни единого шанса. Подслушал ее мысли и понял, что суровая хмера была бы рада, если бы хозяйка и кровная сестра вспомнила себя — настоящую. И готова для этого на все. Потому-то и разогналась до немыслимой скорости, а потом со всего маха ударила подругу, прекрасно зная, что ее нежная и ранимая с виду человеческая кожа спокойно выдержит даже удар острейшими когтями.

А Белка, что самое ужасное, не стала уворачиваться.

Они резко сблизились, сцепились, глухо зарычали, отчаянно не желая сдаваться. С невероятной скоростью заплясали на месте, пытаясь сбросить друг дружку на земле. Чуть не зубами вцепились в край опасно пошатнувшейся колонны, но потом, не удержавшись, все-таки рухнули вниз. Смачно ударились, покатились по земле, царапаясь и едва не кусаясь. Вызвали дружный испуганный вздох у наблюдателей, но и тогда не остановились, до последнего пытаясь вырвать для себя победу. А когда, наконец, застыли, тяжело дыша и старательно пытаясь понять, кто же выиграл, то Стражи не сразу сообразили, как им расценивать этот бой. Потому что Траш едва не вспорола любимой сестре живот (хорошо, надетый доспех уберег), а Белка почти сомкнула крепкие зубы на ее шее — как раз возле левого уха. Притом, ни одна, ни вторая не коснулись ногами земли, потому что сбитая с тумбы хмера лежала на правом боку, поджав под себя лапы, из подушечек которых опасно далеко выстрелили когти. А Гончая затерялась где-то между ними, сумев не упасть даже в такой критической ситуации.

— Ничья, — с облегчением констатировал рыжий, и Таррэн только тогда понял, что слишком долго не дышал…

— Чисто, — выдохнув внезапно вернувшийся Адвик, и эльф разом пришел в себя.

Белка коротко кивнула и уверенно скользнула за Гончими под разлапистые ели. Привычно раздвинула зеленые ветви, юркнула за шустрым парнишкой внутрь и пропала, оставив озадаченных людей самим решать, кому и в какую очередь им идти следом. Но рыжий и здесь не отказался от насмешки: дурашливо поклонившись и ехидно оскалившись, он преувеличенно почтительно протянул руку в сторону будущего места ночлега и предложил Темному эльфу первым принять эту сомнительную честь.

Оказавшись, на широкой и погруженной в благоговейную тишину поляне, которую, словно часовые, окружили безмолвные палисандры, Таррэн с изрядным удивлением признал, что ему здесь отчего-то очень нравится. Конечно, вокруг были Пределы, Проклятый Лес, хищное зверье бродило в поисках добычи, ядовитая мошкара металась вспугнутыми тучами буквально на расстоянии вытянутой руки… но едва за спиной сомкнулись роскошные зеленые лапы, полностью отрезав поляну от всего остального мира, как все тревоги куда-то испарились. Исчезли, как по волшебству, а в душе появился необъяснимый покой, будто он вернулся после долгой дороги в родной дом и снова, как в детстве, благодарно склонился перед Родовым Ясенем.

Эльф с удовольствием оглядел сплошную стену из веток и причудливо переплетенных лиан, не позволяющих холодному ветру свободно разгуливать по поляне. Медленно прошелся по мягкой траве, поражаясь ее свежести и вкусному запаху. С удовольствием отметил, что за сплошной стеной деревьев, поднявшихся до небес почти идеально ровным кругом, действительно чувствует себя в безопасности. Подивился собственным ощущениям. Огляделся еще раз. Убедился, что, не зная дороги, внутрь попасть практически невозможно. Мысленно похвалил Гончих за то, что отыскали сюда крохотную, надежно скрытую в чаще тропинку. На мгновение даже позабыл, где находится, потому что тут было слишком хорошо и удивительно спокойно, как в родном Лесу. А затем разглядел на краю поляны массивную тень и в самом деле едва не поклонился, потому что там стоял высокий, раскидистый, прекрасный и полный сил покровитель его Рода — могучий ясень, осеняющий этот крохотный островок покоя своей странной силой.

— О, Владыка… — потрясенно выдохнул Темный эльф, с восторгом рассматривая знакомые с детства листья и исполненный благородства шершавый ствол: ясень был стар и очень мудр, но отнюдь не слаб, и это сразу чувствовалось. Он был велик, просто огромен, закрывал своими ветками чуть ли не половину неба. Он взмывал на недосягаемую высоту и буквально приказывал преклонить колени перед своим величием. Прекрасное дерево. Знакомое. Родное.

Таррэн машинально качнулся навстречу, не в силах оторвать глаз от этого чуда, которое никак не ожидал сегодня встретить, но кто-то грубым рывком вернул его обратно.

— Не прикасайся! — рыкнула Белка прямо в лицо. — Не смей подходить, понял?! Этот ясень живет за счет магии, дурень, и он высосет тебя за одну ночь! Слышишь, ушастый?! Не смей к нему приближаться!

Траш обернулась и весомо оскалилась, подтверждая правоту подруги: дескать, не лезь! На что эльф ошалело потряс головой (Торк! они оказалась слишком близко! обе!), но двойному предупреждению внял: отошел в сторонку вместе со Светлыми.

— Думаешь, почему тут так спокойно? — все еще раздраженно бросила Гончая, выпуская его рукав. — Твой предок когда-то создал несколько таких уголков: как раз на пути к Лабиринту, чтобы было где передохнуть его потомкам. И в каждом есть вот такое дерево. Сперва задумывалось, что здесь ты сможешь восстановить силы и переждать ночь, а потом Амулет все изменил: зверей, птиц, растения… вот и ясень стал другим. Теперь, вместо того, чтобы дать отдых, он тебя убьет! И тебя, Элиар, если посмеешь заснуть рядом! Для людей это неопасно, только для магов, но все же не рискуйте: устраивайтесь от него как можно дальше. Никакое зверье сюда не сунется, поэтому других гостей не ждите, а в эту сторону даже не смотрите, ясно?

— Ясно, — дружно вздохнули воины.

Белка гневно засопела, придирчиво проследила, чтобы к коварному дереву никто не приближался. Сама медленно обошла поляну по кругу, принюхалась и, наконец, кивком разрешила разжигать костер: в эти Места Мира (как их называли Гончие) даже голодные хмеры по каким-то причинам не совались. Просто не заходили и все. Хоть криком кричи, хоть кровью истекай, хоть во весь голос поноси Проклятый Лес… ничего не случится. Как заснешь один, так и проснешься — целым и невредимым, и ни одна пиявка на твой сон не покуситься. Так уж устроил Изиар, так было заведено исстари: в Местах Мира запрещены кровавые распри и не приветствуются убийства. Главное же в том, что с любой стороны к запрятанному Лабиринту вели такие вот полянки, где можно отдохнуть и без страха устроиться на ночь. А они с ребятами знали почти все из тех, что стояли рядом с родной Заставой, и проложили путь таким образом, чтобы и следующие сутки отряду удалось переночевать без особого риска.

Белка тихо вздохнула, успокаиваясь после недавней вспышки, подошла к могучему стволу вплотную и невесело улыбнулась: всего месяц назад с ними была еще одна Гончая — верный, преданный и очень дорогой друг, которому, как ни странно, очень нравилась эта поляна. Нравилась настолько, что когда-то давно он даже рискнул оставить здесь свой знак — точно такой же, какой был выбит на крохотном камушке, висящем теперь на ее шее. Сар'ра всегда любил это место…

Она очень бережно развела ветви ясеня в стороны и обнажила шершавую кору, позволив мягкому лунному свету высветить старательно вырезанную там руну. Ту самую, знакомую до боли, проклятую, как вся ее жизнь. Сар'ра сам когда-то показал Белке этот рисунок. Настойчиво объяснял, почему ей больше никогда, нигде и ни перед кем нельзя снимать одежду и поворачиваться спиной. Он вырезал руну, как пример, полагая, что так будет лучше. Знал, что расстроит воспитанницу, но все же, скрепя сердце, открыл правду. Рассказал то, что знал о рунах Подчинения, и одну из них — самую первую и безобидную, умеющую повелевать чужим сердцем, выбил на этом самом месте. Старательно, терпеливо, очень аккуратно, после чего накрыл рукой и очень долго молчал.

А она лишь недавно узнала, почему.

Белка с болью взглянула на проклятую руну, что исковеркала ее глупую судьбу, что нелепо погубила одну и едва не загубила вторую человеческую жизнь. Бережно коснулась пальцами знакомых линий, неуверенно провела, раздвигая толстые ветки все дальше… а затем вдруг сильно вздрогнула. После чего резко отшатнулась и шарахнулась прочь, не в силах оторвать остановившегося взгляда от ярко вспыхнувших ядовитой желтизной линий, быстро пропавших в тени густой листвы. И при виде них бесстрашная Гончая отчего-то страшно побледнела, попятилась к слабо разгоревшемуся костерку, в какой-то момент странно споткнулась обо что-то невидимое и, сорвав с плеч свое «проклятие», напряженно застыла.

— Дядько-о-о…

Гончие мигом повскакивали со своих мест, единым движением выхватили оружие, возбужденно втянули ноздрями прохладный воздух и, едва темнота возле мрачного дерева чуть шевельнулась, без раздумий метнули сразу три пары ножей.

Весь лагерь в мгновение ока оказались на ногах. Чужаки резво спрыгнули с насиженной травки, мигом выхватили мечи и сабли, натянули луки и, старательно тараща глаза в темноту, застыли молчаливым полукругом. Напряженно ждали. Таррэн, сам не помня как, молниеносно закрыл собой странно окаменевшею Белку, Шранк прикрыл ее с другой стороны. Адвик втиснулся между Светлыми, готовясь помочь, если потребуется, Крилл страховал людей, те, в свою очередь, ощетинились мечами и саблями… и только Траш потеряно застыла между ясенем и подругой, не зная, что ей делать: то ли рвать незваного гостя на клочки, то ли выть в голос от накатившей тоски. А рядом с ней несчастной статуей застыл мимикр, у которого на морде вдруг появилось такое странное выражение, что Гончие непонимающе переглянулись.

— Плохо, — укорил их незнакомый баритон. — Очень плохо, Гончие: вы меня даже не задели. Видно, я зря учил вас столько времени!

Заслышав знакомый голос, Шранк вздрогнул так сильно, что это стало заметно, Крилл издал очень странный звук, невольно опуская руки, а Адвик и вовсе застыл неподвижной статуей, не в силах осознать происходящее. Но этот голос… этот мягкий и, вместе с тем, подозрительно знакомый голос! Он знал его!! Проклятье!! Но как же такое может быть?!!!

Но вот из-за ясеня выступила рослая тень. Угольно черная, широкоплечая, прячущая во тьме чей-то смутный силуэт. Незнакомец секунду постоял, давая людям время привыкнуть, а затем вышел из-за дерева полностью, абсолютно бесстрашно приблизился, словно имел на это какое-то право. Совершенно спокойно остановился напротив, внимательно разглядывая незнакомые лица. Но, что самое удивительное, никто ему в этом не помешал: ни Гончие, ни троица Волкодавов, ни даже Воевода.

Таррэн с нескрываемым изумлением воззрился на непроницаемо черный плащ, надежно гасивший всякие следы ауры гостя, его могучую и весьма высокую фигуру, сильные руки в плотных перчатках. Широкий кожаный пояс — странно пустой. Отсутствующие ножны… неизвестный смельчак не был вооружен. Но, кажется, он ждал их. Непонятно сколько времени, но все же ждал, откуда-то зная, что они скоро появятся, а теперь, рискуя нарваться на стрелы и пару десятков обнаженных мечей, спокойно стоял на расстоянии в несколько шагов, будто отчетливо знал, что здесь для него нет угрозы.

Торк! А ведь Гончие действительно промазали! Ни один не сумел достать его даже краем! Не смогли, потому что даже так, расслабленный и явно настроенный на мирный лад, странный тип казался невероятно опасным! И очень, очень быстрым.

Вот в свете костра мелькнули длинные белые волосы, стянутые на затылке в небрежный хвост, показалось красивое, но довольно жесткое лицо, при виде которого у Гончих вырвался дружный вздох искреннего потрясения. Благородный нос, тонкие губы — немного бледноватые в темноте. Чересчур длинные для человека, но слишком короткие для Перворожденного уши. Четко очерченные скулы, на одной из которых виднелись следы давно заживших ран от небольших, но очень острых когтей, нанесенных с поразительной силой. Высокий лоб, выдающий породу, твердый подбородок…

Таррэн машинально коснулся пальцами левой щеки, где совсем недавно были точно такие же отметины, и мысленно содрогнулся: кажется, теперь он понимал, почему его избавили от этой жуткой метки. А чужак, наконец, поднял глаза и, остановившись на расстоянии трех шагов, с усмешкой оглядел бледные от потрясения лица Стражей, непонимающие физиономии эльфов, пятерых незнакомых ему людей. Сверкнул страшноватыми алыми радужками альбиноса и, наконец, встретился взглядом с пошатнувшимся от внезапной догадки Темным эльфом, заставив его снова вздрогнуть.

Мужская красота бывает разная. Блеклая и, наоборот, слишком яркая. Броская и невзрачная. Неуловимая, глубоко скрытая за внешними несоответствиями, или такая, что глаз невозможно отвести. Бывает красота, что может как громом поразить тебя среди ясного неба. А есть та, которую не заметишь, пока не подойдешь вплотную. Она может быть изнеженной, капризной, чересчур мягкой, как у избалованного мальчишки. Или, напротив, хищной, опасной, даже угрожающей, свойственной сильным и уверенным в себе мужчинам.

Стоящий перед Таррэном полуэльф был именно таким — чересчур массивным для истинного Перворожденного, совсем лишенным того исковерканного очарования, какое бывает у большинства полукровок и не вызывает ничего, кроме оправданной брезгливости. Не изящный, не утонченный, не склонивший головы перед постигшим его несчастьем. А суровый, уже немолодой, но еще исполненный свирепой силы воин. Хищный, как всякий неприрученный зверь, и смертельно опасный. Матерый. Покрытый шрамами, как боевыми орденами. Открыто встречающий любую опасность и никогда не бегущий от трудностей. Совсем не избалованный вниманием противоположного пола, не любимчик судьбы, не красавчик, как понимают это недалекие самки. А непокорный, непокоренный, жесткий и неуловимо притягивающий взгляды своей странноватой, дикой, непохожей ни на что, но неоспоримой красотой. Красные радужки и мертвенно белые волосы совсем не портили его, но лишь подчеркивали эту исключительность. А вкупе с плавными, тигриными движениями, мягким голосом и удивительно пластичной походкой производили поистине ошеломляющее впечатление.

Зверь. Настоящий зверь. И не нужно было видеть его правое предплечье, чтобы с ходу сказать: несомненная Гончая. Причем, высшего уровня. Настоящий Вожак, который, наконец, исполнил обещание и вернулся к тем, кого клятвенно пообещал дождаться.

Урантар неверяще распахнул глаза, узнав старого друга, но полуэльф не смотрел: он видел только одно существо, которого так долго ждал и ради которого все же рискнул вернуться. И глаза его светились так ярко, что Гончие без лишних слов освободили для него дорогу. Просто повиновались, как всегда привыкли, позволив ему остановиться точно напротив таких же горящих голубых глаз.

— Здравствуй, малыш, — тихо сказал Сар'ра, и Белка, вздрогнув всем телом, впервые в жизни выронила свои родовые клинки.