Лабиринт Безумия

Глава 22

Над Левой Заставой медленно занималась заря. Неяркое утреннее солнце мягко позолотило пушистые кроны Проклятого Леса, остроконечные верхушки Сторожевых Башен, игриво подмигнуло с медленно светлеющих небес и с любопытством заглянуло на полупустой двор. Оно уже не было злым и настойчивым, не несло с собой изнуряющей жары, как обычно бывало. Не давило на головы своей ослепляющей яростью и вообще не приносило никаких неприятных ощущений, будто впервые за последние девять тысячелетий очнулось от навеянного извне, дурного сна, опомнилось и вдруг смущенно опустило невидимые веки. Вроде как извинялось за собственное поведение. И это было настолько непривычно, необычно и вовсе непонятно, что суровые Стражи только растеряно разводили руками: на их памяти подобного умиротворения у здешней природы никогда не было.

Раньше.

Сейчас же в воздухе не чувствовалось обмана, не было притворства или желания пустить пыль в глаза: Проклятый Лес всего за несколько дней кардинально изменился. Он больше не дышал неистовой ненавистью, не исходил ядовитыми испарениями, не горел тысячелетней злобой своего Создателя, не пытался с ходу уничтожить дерзких человечков, осмелившихся бросить ему вызов. Не следил за ними тысячами глаз из-за кустов и деревьев, не ждал удобного момента для внезапной атаки. Он больше не нападал на Заставы и совсем не выглядел хищным, злобным, смертельно опасным зверем, которого жестокие хозяева некогда выкинули из дома и оставили выживать среди дикого раздолья Серых Пределов. Нет. Теперь он неуловимо напоминал могучего, грозного и свирепого пса, с гордостью принявшего над собой руку сильного Вожака; пса, который с достоинством улегся на пороге родного дома и был готов преградить путь любому пришельцу. Обретя Хозяина, Проклятый Лес смирно прижал раскидистые ветки, словно острые уши, спрятал оскаленные зубы, опустил вздыбленную шерсть, свернулся клубком и теперь терпеливо дожидался возвращения того, кому впервые покорился сам, добровольно. С охотой и нескрываемым удовольствием. При этом точно зная, что новый Повелитель не бросит, никогда не предаст, а очень скоро снова вернется под его роскошные зеленые кроны. И был несказанно горд своим новым положением, потому что служить такому Хозяину — действительно, великая честь…

Белка прищурилась от бьющего сквозь стекло яркого света и, медленно открыв глаза, неловко пошевелилась.

— Эй… малыш, ты как? — немедленно раздалось рядом.

Она слабо улыбнулась: Урантар с нескрываемой нежностью смотрел на любимую племянницу и искренне радовался, что она, наконец, пришла в себя. Бледная, конечно, слабая, как новорожденный котенок, страшно истощенная, но все-таки живая.

— Дядько?

— Тихо, лежи, — он поспешил придержать Гончую, едва та сделала попытку приподняться на постели. — Тебе еще рано вставать.

— Пожалуй… — Белка обессилено упала обратно, чувствуя себя словно после трехдневного марафона по пересеченной местности, но не просто так, а с громадным заплечным мешком за плечами, в кандалах, при полном рыцарском доспехе и в дурацком железном шлеме, от которого до сих пор гудела голова. Иными словами, позорно немощной, совершенно беспомощной и какой-то не слишком живой. Ох, как плохо-то! Ноги почти не чувствуются от самых колен, словно их здорово отморозили, руки ватные и еле шевелятся, пальцы от малейшего движения обидно дрожат, будто курей крали. Во всем теле такая дикая слабость, что становится понятным: встать не получится. А если и получится, то лишь для того, чтобы тут же рухнуть лицом вниз, потому что ни на что иное я сейчас явно не способна. Одно хорошо: мы дома. Я действительно у себя дома, в своей маленькой комнатке, обитой изнутри бесценной эльфийской лиственницей, в собственной кровати, на куче пышных одеял, как и положено смертельно раненому бойцу, которого верные друзья каким-то чудом сумели донести до родной Заставы.

— Что случилось?

— Ты живая, — с улыбкой сообщил очевидное Урантар.

— Это понятно. Но каким, интересно, образом? Насколько я помню, мне недавно брюхо продырявили. Славным таким ножом из гномьего акконита… разве нет?

Воевода неожиданно посуровел и странно поджал губы.

— Так. Но оказалось (буквально вчера, между прочим!), что кто-то… где-то… когда-то… умудрился влезть свой наглой пятерней в Пчелиный Яд! И из-за этого едва не помер быстрее, чем от сквозной раны в животе, из которой кровища хлестала, как из убойного порося. Более того, этот «кто-то» (не будем указывать пальцем!) не соизволил известить об этом даже меня и, тем самым, доставил немало неприятных минут всем остальным Я ничего не забыл?

Гончая неуловимо порозовела и опустила длинные ресницы. Ой-ей! Кажется, дядюшка здорово осерчал, что она не сказала про тот нож в подземелье, который перехватила прямо под носом у Темного и, разумеется, слегка оцарапалась, потому как здорово спешила, была немного раздражена и малость растеряна свалившимися на ее голову откровениями. Эльфу, конечно же, распространяться не стала: зачем, когда у него и так забот хватало? Еще проглядел бы что-нибудь важное! Вот она и молчала, а когда им странным образом удалось выбраться на поверхность, просто забыла, попав в водоворот неприятных событий, о которых совершенно не хотелось сейчас вспоминать. Может, и стоило ему признаться, да тут Танарис не вовремя приперся — делиться своими зловещими замыслами, потом надоедали Адвик с Арканом с грязными домогательствами, а после она сама опрометчиво словила единственное на Лиаре оружие, способное причинить ей вред, и остальное сразу стало неважным. Для чего понапрасну тревожить друзей, когда шансов не было ни одного?

Белка невольно коснулась тугой повязки на животе и непонимающе потрогала: боли, на удивление, не было. Странно. Почему я живая, если просто НЕ МОГЛА тогда выжить? Если покрытое рунами острие вспороло брюхо буквально насквозь? Я же помню!! Никакая расчудесная магия не смогла бы залечить эту рану! А на том ноже, вдобавок, ярким пламенем горели руны, убивающие саму жизнь, потому были предназначены не для простых людей, а специально для Перворожденных (для одного Темного, например)? Так КАК же так странно все получилось?! Я хорошо понимаю, что это НЕВОЗМОЖНО!! Но я все-таки жива, рана почти затянулась, хоть и высосала все силы, крови вокруг не видно, потому что кто-то совсем недавно заботливо ее перевязал. Плюс, ко всему прочему, лежу в родной кровати, куда какая-то сво… в смысле, какой-то умник принес меня выздоравливать!! А топать-то обратно из Леса пришлось дня два, не меньше… боги!

Гончая аж приподнялась от внезапной мысли.

— Дядько! Сколько же я…?

— Сегодня неделя, как мы вернулись.

— Сколько?!!

Урантар неслышно вздохнул и присел на краешек постели.

— Ты была совсем плоха, — невесело взглянул он на ошарашенную племянницу. — И мы спешили, как могли, бегом бежали, пока Траш искала твои мечи по всему Проклятому Лесу. Карраша вперед отправили, чтобы он предупредил остальных и, особенно, Велимира…

Белка вдруг нахмурилась.

— Зачем? На меня же не действует магия.

— На тебя — нет, а вот Таррэну понадобилась помощь. Если бы внутри не было яда, все было бы проще, но максимум его действия пришлось именно на то время, когда тебя ранил Танарис. А Пчелиный Яд, как ты знаешь, имеет отвратительное свойство мешать заживлению ран. Поэтому они втроем тебя тащили: Таррэн, как ведущий, ибо кроме него, никто не мог тебя коснуться, да Элиар с Велимиром вместо внешних источников силы. И, между прочим, их подчистую выкачали, чтобы тебе помочь! Не знаю, как Светлый выдержал, но после этого даже рыжий перестал на него дуться, а твои Гончие и вовсе зауважали. Ушастые трое суток мучились, все нервы нам измотали, Таррэн отсюда вообще не выходил — все стерег, чтобы рана не открылась, а Элиар снаружи торчал бледным призраком, пока Велимир не прогнал.

— Таррэн? — странным голосом переспросила она. — Он был здесь все это время? Со мной?

Воевода осторожно кивнул.

— Да, малыш. На самом деле, это он тебя вытащил. Не знаю, как ему удалось, но он сумел обойти твою защиту и остановил кровь почти сразу, иначе мы не донесли бы тебя до дома, даже с помощью Траш. А когда принес сюда, то не отходил ни на шаг, пока не уверился, что тебе больше ничего не грозит. Знаешь… я никогда не думал, что он на такое способен. Не думал, что кто-то вообще сумеет преодолеть твою магию!

Белка поджала губы.

— Просто он Темный. Как и его брат.

— Да. Он говорил что-то про магию крови… я не все понял, но, кажется, теперь ты для него неопасна. По-моему, он сумел найти выход и, может быть… когда-нибудь вы… то есть, ты и он…

— Выход?! — она сильно вздрогнула, припоминая подробности. Неловким движением отерла внезапно вспотевший лоб, но за что-то зацепилась и в немом изумлении уставилась на свою левую руку, на которой появилось что-то неправильное. Что-то непонятное. Пугающее и дико знакомое. То, чего еще неделю назад там не было — изящное колечко в виде свернувшегося Дракона с крупными желтыми глазами. И в пасти он держал искусно ограненный, невероятно крупный, поразительно яркий изумруд — до боли знакомый изумруд Рода Л’аэртэ.

Великий Дракон, уютно устроившись на ее безымянном пальце, будто для него и был предназначен, смущенно мигнул желтыми радужками. А Белка внезапно содрогнулась всем телом и шарахнулась прочь.

— Мама!!

Этот перстень… этот проклятый перстень, который ей до сих пор снился в кошмарах! До сих заставлял просыпаться от собственного крика, потому что раз за разом, как и двадцать лет назад, мучительно давил на грудь и мешал вдохнуть, тяжелым обручем ложился, лишая воли и самой жизни, сковывая движения, заставляя бессильно метаться в клетке собственного тела, как волчицу в темном каменном подземелье. Он так долго приносил ей боль! Так страшно когда-то щерился зубастой пастью прямо в лицо! Так издевательски подмигивал и злорадно держал в сознании — все время, пока Талларен Илле Л’аэртэ на живую вырезал на ней свои проклятые руны!!

И вот теперь снова?!

— НЕТ!! — Белка хрипло вскрикнула, рванулась прочь и кубарем скатилась с постели, едва не сшибив по пути оторопевшего дядюшку. С грохотом рухнула на пол, но почти мгновенно вскинулась, вскочила и заметалась по комнате, шаря по сторонам полубезумным взором — испуганная, дрожащая и почти не владеющая собой. Она очень смутно помнила, как Таррэн о чем-то просил накануне, почти не сознавала, что случилось, не понимала, что происходит и почему так трудно стало дышать. Напрочь позабыла, что сама согласилась с этим выбором и какое-то время даже собиралась ехидно поинтересоваться чужим самочувствием. Подозревала, что что-то неладно и что Темный эльф не зря так боялся, но ТАКОЕ…

На какой-то миг она позабыла обо всем, кроме того, что однажды точно такой же перстень ее пытались заставить надеть. Таким же кольцом пытались сломить ее волю. Намеревались уничтожить саму ее суть. Мучили. Медленно вытравливали всякую жизнь, не слыша ни криков, ни слез, ни мольбы о смерти.

— Нет!!

— Белка!! — придушенно ахнул Воевода, когда она зашарила глазами по сторонам, явно намереваясь от всей души шарахнуть проклятый перстень обо что-нибудь тяжелое, и в слепой ярости замахнулась. Он вдруг мощно прыгнул, сбил с ног и молниеносно перехватил бешено сопротивляющуюся девушку, поражаясь про себя, откуда у нее вдруг взялось столько сил. Только-только в себя пришла, едва губами шевелила, а поди же ты! Словно демон вселился, а стремление уничтожить ненавистную побрякушку превратилось в навязчивую идею. — Стой!! Белка, это же кольцо Таррэна!!

В ответ донесся лишь полный глухой ярости рык.

— НЕТ!! Не надо!! Не смей!! Так нельзя!!

— Р-Р-Р-Р…

— Да остановись же!! Белик, твою мать!!! А ну, хватит! ХВАТИТ, Я СКАЗАЛ!!! Он же сам его тебе отдал!! САМ, слышишь?!! И ты согласилась!! Это ЕГО кольцо!!!

— Что? — внезапно замерла она, обвисая в руках опекуна безвольной тряпкой.

— Это кольцо Таррэна, и ты убьешь его, если сделаешь это! — в сердцах воскликнул Урантар. — Слышишь?!! Он только так сумел обойти твою защиту! С его помощью смог тебе помочь! Он сказал, что это — единственный способ избежать магии рун! Талларен заставил твою защиту слушаться лишь родового перстня Л’аэртэ, но не подумал о том, что у них с Таррэном они ОДИНАКОВЫ!! Понимаешь?! Если бы не кольцо, ты погибла бы еще там, в Месте Мира, и мы не донесли бы тебя до Заставы! Белка!! Он жизнь тебе спас, и ты не имеешь права так с ним поступать!! Остановись, пожалуйста…

Но она и сама уже поняла, что ошиблась и видит перед собой совсем другое кольцо. Не то, что когда-то причинило ей столько мучений. Не разбитое, не сломанное, не разорванное надвое ее ненавистью в том проклятом подземелье. И совершенно не то, что было продемонстрировано Танарису, а потом забыто на залитой кровью поляне. Да, с тонкого золотого ободка на нее смотрел крупными желтыми глазами самый настоящий Дракон. Изящный, прекрасный, до боли похожий, невероятно знакомый и выполненный столь же великолепно, как тот, другой. Но, в отличие от первого, в глубине этих желтых глаз светилось что-то иное, совсем другая жизнь, смутное напоминание о недавней трагедии, боль, страх, сомнение и неподдельное раскаяние. Пережитый ужас, смешанный с непередаваемым облегчением от того, что все получилось, и новая хозяйка жива и здорова. Осознание собственной вины. А еще — терпеливое ожидание и робкая надежда, будто он знал, что происходит в ее душе, сочувствовал, молча просил прощения за эту боль и обещал, что не станет противиться ее выбору, каким бы он ни оказался.

Да, родовой перстень — это средоточие жизни Перворожденного, его второе сердце, заключенная в камне часть бессмертной души, источник самого бессмертия эльфов. Но он может также стать и источником смерти, если попадет в нечистые руки. Причиной боли, горя и страшных мучений, от которых будет невозможно укрыться. Тот, кто владеет сердцем эльфа, может с легкостью забрать его жизнь, поэтому родовые перстни берегли, как зеницу ока. Их нельзя украсть, нельзя продать или обменять, невозможно подделать, потому что скрытая магия не позволит ошибиться. Этот перстень можно только отдать — добровольно, безропотно, и лишь тому, кому безгранично доверяешь. Или же той, кому вверяешь свою судьбу отныне и навсегда. Вместе с душой и телом.

Но что же наделал этот ушастый дурак?!!! Как он мог так поступить?! Знал ведь, на что идет! Знал, чего это будет стоить! ВСЕ знал и все равно доверился!!! Оставил в залог свою душу, сердце, саму жизнь!! Он… он… боги, что же он натворил?!!

Золотой Дракон печально сверкнул и уставился на Белку крупными желтыми глазами, словно понимая, за что его так ненавидят. Если бы не жизненная необходимость, он никогда бы не покинул свою тюрьму, не вернулся бы к свету, не стал бы напоминать о прошлом, но случилась беда, и он просто не смог остаться в стороне.

Прости…

Белка неслышно застонала и опустила занесенную руку, словно у нее не осталось никаких сил. Это хуже, чем смерть. Страшнее, чем ненависть. Ужаснее, чем многовековая война, потому что если бы речь шла только о мести, она бы справилась. Но едва его радужки на миг ожили и невесело загорелись изумрудным светом, став невероятно похожими на настоящие, ЕГО глаза, едва шепнули ЕГО голосом, у нее просто не хватило духу ударить. И даже снять это дурацкое кольцо она не смогла. А когда Дядько осторожно, все еще сомневаясь, разжал объятия, наконец, измученно закрыла лицо ладонями и надолго застыла, раскачиваясь то ли отчаяния, то ли от запоздалого страха, то ли от осознания того безвыходного положения, в котором оказалась по вине проклятого эльфа.

— Где он? — спросила деревянным голосом, и Урантар неожиданно отвел потемневший взгляд. — Где. Этот. Мерзавец?!

— Ушел, — тихо отозвался Дядько

— Что? — неверяще переспросила Гончая, резко вскинув голову, и Воевода виновато вздохнул.

— Да, малыш. Его больше нет в Серых Пределах.

Он настороженно умолк, справедливо страшась новой бури. Потому что, насколько он ее знал, поговорить с Темным по душам Белка пожелает немедленно — за кольцо, за обман, за подлое предательство. За все на свете. Даже за то, что разбить его, как хотела, уже не получится — долг жизни священен. Да и не умела она делать подлости. Отомстить, глядя глаза в глаза — это да, пожалуйста, ничто внутри не дрогнет и не екнет. На мечах, на саблях, да и просто на кулаках в любой момент готова схватиться. А вот так, когда ненавистный бессмертный трусливо сбежал от трудного разговора, оставив ее в таком неприглядном положении… боги, лучше бы ему сейчас быть на другом конце света! Или в одном из параллельных миров. Потому что если когда-нибудь, где-нибудь она его найдет (а она непременно найдет! хотя бы для того, чтобы вколотить это треклятое кольцо ему же в глотку!), тогда жди беды. Впрочем, может, именно поэтому Таррэн и предпочел тихо уйти?

Урантар внутренне сжался в ожидании взрыва, но Гончая, как ни странно, больше не вздрогнула, не вскочила и не заметалась по комнате, разражаясь страшными проклятиями и всеми известными ругательствами. Не пошевелилась даже. Только глаза на смертельно побледневшем лице стали совсем страшными, да взгляд окончательно помертвел.

— Давно?

— Три дня тому. А тебя усыпил, чтобы побыстрее восстановилась.

— Где остальные? — бесцветным голосом уточнила она.

— Ушли с ним, — неохотно признался Воевода. — Здесь им больше нечего делать, Ключи необходимо вернуть на место, гномам сообщить о гибели их наследника, затем в Светлый Лес завернуть и поискать там оставшихся заговорщиков… Элиар обещал помочь. Но я с ними еще и Шранка отправил, чтобы присмотрел, да помог, если сильно прижмет. Не думаю, что Светлые так уж охотно признаются, что имеют отношение к Ордену. И не считаю, что нашим парням там будут рады, поэтому навязал Шранку еще Брока с Итаром. Кстати, Шранк в полном порядке, а поправился гораздо быстрее, чем ты. С помощью Элиара, конечно. Зато в компании сразу троих Гончих Светлому будет проще разговаривать со своим Владыкой и, по крайней мере, быть уверенным, что его выслушают до конца.

— Значит, ты отдал Ключи эльфу? — сухо уточнила Гончая, медленно поднимаясь с пола и оглядываясь по сторонам, словно что-то настойчиво искала. — Доверил ему? В то время, когда мы обещали доставить их обратно сами?

— Да.

— Отдал все три?

— Да. Ключи должны быть возвращены в сокровищницы как можно скорее, чтобы не было больше никого соблазна для Ордена и всяких там… магов. Но ты была слишком плоха, едва дышала, а я не рискнул оставлять тебя одну. Поэтому попросил Таррэна.

— Ясно, — кивнула она и ненадолго задумалась, а затем присела на краешек кровати и, морщась от ноющей боли в животе, принялась натягивать сапоги. — Присмотри за моими парнями, ладно? И не отправляй их в Лес поодиночке. Не думаю, конечно, что у нас будут проблемы со зверушками, но чем Торк не шутит… пусть лучше держатся настороже. Велимиру скажи спасибо за помощь и вели пару недель не соваться наружу — боюсь, какое-то время его еще будут воспринимать, как врага, и могут поранить. Убить — вряд ли, но силы высосут подчистую. Что еще? А, позаботься о том, чтобы наши не узнали, как погибли Урис и Сторм, но в остальные Заставы весточку отошли. Полагаю, с Воеводами Орден связываться не рискнул, а потому у нас есть неплохой шанс успеть выловить предателей поодиночке. Элиар ведь тебе рассказал, что знал?

Урантар переменился в лице, когда Белка подхватила одежду и потянулась к новому доспеху из чешуи саламандры, скроенному заботливым Крикуном и предусмотрительно оставленному в изголовье. Она была неестественно спокойна, молчалива, лицо держала бесстрастным, но невероятно сосредоточенным. Голос был неестественно ровный, глаза сухие… он внутренне содрогнулся.

— Ты куда собралась?!!

— Прогуляюсь немного, — бесстрастно отозвалась Гончая, неторопливо собираясь для дальней дороги.

— Что-о-о?!! Какие прогулки?! Ты же еле дышишь?!!

— Ничего, проветрюсь, подышу вольным воздухом, развеюсь…

— Белик!!

Она коротко взглянула бешено горящими глазами, и Воевода мигом осекся: оттуда на него смотрела не измученная болью, ослабленная девушка, а смертельно раненая и страшно оскорбленная хмера, намеревающаяся во что бы то ни стало достать своего обидчика. Она действительно была сейчас в бешенстве, в ярости от чувства неисполненной мести. Злая от того, что проклятый нелюдь бессовестно удрал (сбежал!!!), вынудив ее оставить при себе дурацкий перстень, который никогда не был ей нужен. Оставил так, словно бесконечно доверял или же… ему было все равно? Может, боялся, что рана откроется? Или разговора страшился после того, что сделал? Непонятно. Но теперь она не остановится, пока не найдет его и не припрет к стенке, требуя ответа. Не отступит, не задержится с этим ни на миг, не смотря даже на раны. Она не снесет такого позора и пойдет по следу, словно Гончая на охоте — быстро, ловко, неумолимо, как сама Ледяная Богиня. Как всегда умела ходить по Проклятому Лесу. Она не передумает и не повернет назад, потому что действительно не умела прощать. А родовой перстень Л'аэртэ с легкостью укажет правильное направление: к нему — к Темному, которому она теперь ничем не обязана.

— Малыш… ты же не станешь… — немеющими губами прошептал Дядько, понимая, что не сумеет остановить племянницу, не причиняя ей вреда. — Нет! Не делай этого! Обещай, что не убьешь его! Он спас тебе жизнь, и ты не можешь так поступить! Поклянись!!

Белка зло сузила глаза, рывком затянула ремень, накинула новую куртку и, грохнув напоследок дверью, молча вышла.

Король Мирдаис, задумчиво прикрыв веки, надолго замолчал, смотря сквозь собеседника и напряженно размышляя о том, что недавно узнал. В его голове роились десятки мыслей, сотни предположений, миллионы сомнений и почти столько же вопросов, потому что новости действительно были ошеломляющими. О Темных, об Ордене и о Светлых, оказавшихся гораздо жаднее, чем всегда считалось; о предателях, умудрившихся проникнуть даже в элитные войска его собственной армии; об Изиаре и страшном обмане почти девятитысячелетней давности; о нависшей над всей Лиарой угрозой, которая миновала ничего не подозревающих интариссцев лишь в самый последний момент.

Он долго думал обо всем произошедшем, но, как ни странно, не выглядел слишком удивленным.

— Ты привез Ключ? — наконец, спросил король, испытующе взглянув на Темного эльфа. Таррэн кивнул и протянул кожаный шнурок с ажурной треугольной пластинкой древнего артефакта.

— Теперь в нем не будет необходимости: Амулет надежно уничтожен, Лабиринт опустел и надолго притих, а Проклятый Лес без его силы со временем перестанет быть тем, чем был раньше. Отныне нет нужды ни в новых Походах, ни в смертниках, ни даже в Хранителях. Серые Пределы стали совершенно безопасными…

Его Величество изумленно обернулся.

— Ну, не совсем, конечно, — тут же поправился эльф. — И не для всех, но проблем для Застав Проклятый Лес уже не доставит. Разумеется, за ним еще долго придется присматривать, и работа Стражей не останется невостребованной. Но такой плотной осады, как прежде, больше не будет. Обещаю. А Ключ пускай хранится, где всегда — в трех самых защищенных сокровищницах Лиары, откуда его не достать никому из непосвященных. В этих пластинках за девять эпох скопилась слишком много силы, чтобы рисковать оставить ее без присмотра, поэтому я возвращаю тебе твою часть. Забирай и спрячь обратно.

Король Мирдаис взял предложенный Ключ, убрал под богато расшитую тунику, убедился, что с ним все в порядке, и вопросительно вскинул брови.

— А как же Граница?

— Ее нет, — признался Таррэн. — Я уничтожил перед тем, как уйти из Леса. Но поскольку она всегда служила лишь занавесом и не имела для нас никакой важности, да и Черных Земель, которых мы так боялись, на самом деле никогда не существовало, то я решил: хватит ей уродовать небо своей паутиной. И уничтожил, чтобы больше никого не вводить в заблуждение.

— Хочешь сказать, там теперь свободный проход? — недоверчиво переспросил Его Величество.

— Не знаю, не видел.

— Что?! Ты даже не посмотрел?!

— Да как-то времени не хватало, да и дел еще полно… — не очень уверенно ответил Таррэн, отводя глаза, и король озадаченно покачал головой.

— Жаль. Мне бы хотелось знать, зачем Изиар закрыл эту часть Леса (причем, немалую!!) от посторонних. Раз уж никаких демонов за Границей не было и в помине, а сама она висела исключительно как декорация, раз в ней не было нужды… какого Торка он туда ее поместил?! Что прятал столько веков?!

— Без понятия. Но как только вернусь, непременно выясню.

Владыка Интариса внезапно поперхнулся и даже закашлялся.

— Что?!! Ты собираешься ТУДА вернуться?!! В Пределы?!

— Да, — согласился эльф. — Там, знаешь ли, легко дышится и вообще…

— Гм. Сдается мне, дело не только в климате и целительном горном воздухе!

— Возможно.

— И, как мне кажется, даже не в любопытстве, — вдруг намекающе хмыкнул король, разглядевший мелькнувшую на тонких губах Перворожденного загадочную улыбку. — Никогда не поверю, что тебя прельстили исключительно местные красоты и сомнительная возможность первому заглянуть за Границу!

Таррэн неожиданно засмотрелся на причудливые узоры роскошного ковра под ногами и выразительно промолчал. Зачем пояснять то, что и так очевидно? Но Мирдаис не дурак: сам отлично понимал, по какой причине один неразумный остроухий вдруг изъявил иррациональное и абсолютно сумасшедшее желание провести остаток своей долгой жизни пес знает где. Под прицелом тысяч любопытных глаз, ехидных шепотков и пристального внимания живого Леса, к которому никто в здравом уме старается не подходить ближе, чем на тысячу шагов. А если и подходят, то ненадолго, исключительно по крайне важному делу, да и то — не дальше Застав. Но раз бессмертный собирался рисковать своей шкурой, оставаясь в самом опасном месте Лиары и прекрасно сознавая, на что идет, значит, причина того стоила. Вернее, она стоила всего, чего угодно. Если, конечно, еще не разозлилась настолько, что зашибет его сгоряча прямо на пороге, когда увидит.

Эльф тяжело вздохнул.

Эх, Белка, Белка… никуда мне от тебя не деться. Не забыть, не уйти и даже не отвернуться, если ты вдруг окажешься рядом. Это судьба, наверное? Проклятый рок над нами обоими. Нелепая шутка природы, потому что ты — единственная из женщин, которая мне нужна, которая подходит именно для меня так, как никто в целом мире. Которой идеально подхожу я сам, словно ключ для исключительной работы замочной скважины. В нас с тобой одна магия, одна сила, одна кровь. Твоя защита отныне бесполезна против меня (перстень убережет от всего, что горит огнем на твоем прекрасном теле), а я, в свою очередь, стал нечувствителен к рунам Подчинения… все-таки ты — удивительная девушка, Белка. Чудесная, прекрасная, хотя и абсолютно недоступная. Та, которая по вполне понятным причинам не подпустит меня к себе даже на пушечный выстрел. Уже то, что просто терпишь возле себя, — неимоверное достижение, великое одолжение, которого, возможно, я не слишком достоин. А этот вынужденный поцелуй… что ж, его я точно никогда не забуду.

— Почему ты вернулся один? — неожиданно вырвал его из задумчивости король.

Таррэн вздрогнул и, опомнившись, торопливо пояснил:

— В Лунные Горы завернул, к гномам. Людям там нечего делать, а Элиару и вовсе какое-то время лучше на глаза не показываться. Поэтому я отправил остальных вперед, а сам задержался в Подроузе. В гостях, так сказать. Конечно, разозлились они знатно, когда узнали про Орден: был бы со мной хоть один Светлый, зашибли бы на месте за такое предательство. А так ничего — меня даже выслушали и соизволили проводить до ворот.

— Еще бы! На их месте и я бы зашиб! Как тебя живым-то выпустили?

— Пришлось, вот и выпустили: я же не убивал наследника трона. Их маг тоже подтвердил, что это — всецело вина Танариса. Так что они поорали, как водится, потрясли бородами, с кем-то посоветовались… кажется, у них нежданно еще один наследник объявился… да и отпустили по высочайшему соизволению Подгорного Владыки, стребовав страшную клятву молчать о том, что увидел в Подземных Чертогах. Разумеется, пришлось немного магии подпустить, чтобы они не считали, что моя жизнь им дешево обойдется, но гномы — они такие упрямые… вот уж не думал, что буду когда-нибудь отстаивать перед ними интересы Светлого Леса и пытаться предотвратить новой войну!

— Да уж, — поддакнул Мирдаис. — Много народу перебили у Светлых?

— Ты уже в курсе? — удивился Таррэн.

— Да. Мои люди вернулись два дня тому.

— А-а-а… тогда ясно. Кажется, рыжему в кои-то веки удалось от души потрепать языком. Нет, убили немногих — только тех, на кого указал Элиар, а таких оказалось ровно семнадцать. Причем, все — из высшего круга, самая что ни на есть знать и высшее общество. Снобы, если точнее. Холеные такие, чистенькие, надменные, как кроты в норах… они смотрели на нас, как на грязных червяков, вздумавших указывать белым лебедям, где им жить. А уж как возмущались, пока Элиар произносил перед всем Советом обвинительную речь…

— Вы что, прямо на Совете…?!

— Конечно. Чего тянуть? Зато всех и достали (спасибо Шранку и его Гончим) за один раз. Не пришлось гоняться по всей Лиаре за каждым в отдельности. Вой, конечно, поднялся — страх! Особенно из-за того, что большую часть бессмертных прикончили обычные люди. Но, слава вашим богам, Элиар сумел успокоить Совет и дал нам возможность спокойно закончить. Оказалось, он там тоже не последнюю роль играет, вот все и получилось. Мы только Владыку не застали на месте, вместе с его ближайшим окружением, а то трупов было бы еще на три больше. Но это лишь вопрос времени.

Король неожиданно хмыкнул.

— Конечно, не застали, потому что он уже здесь. В левом крыле — отдыхает после долгого пути, как и представители Подгорного Народа, кстати, и даже твои… э-э-э, сородичи.

— Правда? — подозрительно прищурился Темный эльф. — Значит, это твои гонцы сдернули его с трона в такие сжатые сроки, что он даже Элиару не успел весточку послать, и мы так обидно промахнулись с верхушкой Ордена? Похоже, ты решил собрать их на нейтральной территории?

Мирдаис благосклонно кивнул.

— Можно и так сказать. Но ты сам посуди: после того, что недавно выяснилось, никто не останется в стороне. Если не объяснить ситуацию гномам, Светлому Лесу грозит война на истребление. Если не поставить в известность Темный Лес, его Владыка будет смертельно оскорблен, и тогда уже МНЕ придется думать, каким образом избежать неприятностей. Я бы не возражал (не пойми меня превратно), если бы эти проблемы разрешились где-нибудь вдалеке от Интариса и моего народа: например, внутри Светлого Леса или в Подземных Чертогах, но боюсь, одна разразившаяся война непременно потянет за собой вторую, а то и третью. Мы обязательно окажемся между двух огней, и, рано или поздно, нам придется выбирать чью-то сторону, вступать в чужие распри и снова проливать кровь, а я этого не хочу. Мы достаточно долго живем в мире, и все было хорошо, но так будет длиться лишь до тех пор, пока спокойны мои границы.

— Поэтому ты решил упредить события — собрать трех Владык здесь, в Аккмале, — уверенно закончил Таррэн. — Потому что Светлые никогда не согласятся прийти в наш Лес, Темные, в свою очередь, наотрез откажутся от переговоров у сородичей Элиара, а гномы вовсе взбунтуются, если в таком важном деле их интересы и значимость поставят под сомнение. Но в подземелья к ним, конечно же, не полезут ни Светлые, ни Темные, так что остается лишь один выход.

Владыка Интариса загадочно улыбнулся.

— Ты прав.

— Значит, они ВСЕ согласились? — скрупулезно уточнил Темный эльф, мысленно поаплодировав человеческому гению.

— Да. Завтра к вечеру соберутся, и тогда мы сможем обсудить новые условия мира между нашими расами — без оглядки на прошлое, наследие Изиара, Походы и даже предательство Ордена. А чтобы все выглядело достойным и достоверным, я, пожалуй, рискну пригласить на Большой Совет непосредственных участников последнего Похода, которые видели и слышали все своими глазами. Не откажешься помочь? Для желающих проверить ваши слова мы даже дадим возможность использовать Слово Правды, и это будет в интересах всех рас. Нашей — потому что я не желаю видеть, как горят вокруг моей страны Леса, Светлых — потому что их усилиями мы едва не потеряли Ключи, Темных — потому что Изиар был вашим Владыкой и первым заварил эту кашу. Наконец, гномам — за то, что добровольно отстранились от всех этих проблем и попытались пересидеть в подземельях в то время, когда их помощь была так нужна. По-моему, все честно.

Таррэн тонко улыбнулся и подошел к широкому окну, возле которого король уже который час изучал роскошные Дворцовые Сады и что-то явно интересное под своими покоями. Что ж, неплохой ход. Достойный потомка древнего королевского рода, по праву занимающего главенствующие позиции который уже век. Если у него получится… гм, если у НАС получится… то войны между расами может и не случиться. Разумеется, с доказательствами придется постараться, Светлым — в кои-то веки терпеть справедливые нападки гномов, Темным вообще — помалкивать в тряпочку, пока никто не вспомнил, с чего все начиналось, а люди… о-о-о, люди могли извлечь из этого немалую пользу. Причем, судя по довольному лицу короля, он уже знает, какие уступки потребовать за свое посредничество.

Интересно, что его так заинтересовало снаружи?

— Забавно, — оборонил эльф, разглядев гарцующего на зеленой лужайке громадного, ослепительно белого скакуна, возле которого со злыми лицами носились сразу трое садовников и, судя по всему, главный конюх. Все распаренные, взбешенные, явно разъяренные неповиновением здоровенного жеребца, игриво ускользающего от арканов и накидных петель. Но шугануть или, тем паче, хлестнуть грациозное животное кнутом не решился никто — внимательный взгляд короля с высоты второго этажа заставлял даже самых буйных скрипеть зубами и терпеливо подзывать наглую скотину ласковыми голосами.

— Ну же… иди сюда, хороший… у-сю-сю… откуда ты только тут взялся… давай, давай, красивый… я тебя морковкой угощу…

Великолепный скакун явно гаррканских (судя по стати и узкому гребешку над переносьем) кровей презрительно фыркнул и изящным скачком избежал очередного броска веревочной петли, заставив широкоплечего конюха сдавленно ругнуться и сплюнуть в сердцах.

— Скотина!

Ответом было ехидное ржание, в котором отчетливо прозвучала издевка вперемешку с чувством собственного превосходства, что разозлило громадного мужика еще больше и заставило угрожающе вскинуть приличных размеров кнут. Но жеребец еще и добавил — внезапно повернулся крупом и выразительно взмахнул белоснежным хвостом, наглядно продемонстрировав, в каком-таком месте видал он эти скучные угрозы. После чего главный конюх окончательно взвился, взревел раненым медведем и, наплевав на приличия, с громким воплем кинулся вдогонку, намереваясь хотя бы на этот раз заловить дрянное копытное, сумевшее каким-то чудом пробраться в тщательно охраняемые Сады. Для того, чтобы удавить мерзавца за белоснежную шею, высказать все свои претензии, а потом смачными пинками отправить его обратно в конюшню, отведя по пути оскорбленную душу. Но гаррканец словно измывался, поразительно легко отскакивая и уворачиваясь, как специально, в самый последний момент. Он сумасшедшей блохой прыгал на роскошных лужайках, безжалостно вытаптывал бесценные камелии и эльфийские розы, в изобилии растущие на клумбах. Нагло портил дивные цветки заморского бивериуса, несколько кустов с крупными красными ягодами просто объел, а остальные растоптал, разметал громадными копытами, а затем еще и вмял в землю, ничуть не озаботивших поистине сумасшедшими суммами, в которые потом выльются королю его выкрутасы.

Правда, справедливости ради надо признать: конь был хорош. Не зря Его Величество посматривает за ним с видимым удовольствием.

— Откуда это чудо? — полюбопытствовал Таррэн, с интересом следя за разворачивающейся драмой: теперь дерзкого скакуна попытались окружить с трех сторон, взять в кольцо и, тем самым, вынудить прижаться к деревьям, где уже притаился четвертый человек с зажатой в руках толстой сетью. — Где достал? Или подарили? Что-то я не припомню, чтобы гаррканцы носили белую масть.

Король обернулся и воззрился на Темного эльфа с неподдельным изумлением.

— Я думал, это твой!

— Что? — искренне оторопел Таррэн.

— Ну да: у меня таких не держат. Из чистокровных гаррканцев только черный остался, а из белых — годовалая кобыла, но та с рыжей подпалиной на лбу и смирная. Вот я и решил — значит, твой. И как раз хотел выяснить, откуда ты его выкопал, после чего душевно попросить приструнить этого наглеца, пока он мне весь Сад не загадил!

— Но я не… — Таррэн вдруг осекся. В груди как-то знакомо екнуло и аж заныло от нехороших подозрений, сердце гулко стукнуло, встрепенулось, а потом зашлось в диком галопе. Потому что это было немыслимо, невозможно, неправильно, но у странного гаррканца оказались… потрясающе знакомые повадки!! Просто до боли утомившие выкрутасы одного наглого, дерзкого, зловредного и обожающего дурные шутки зверя!! — О, Владыка!! НЕТ!! Не может быть!!!

Скакун, как услышал — резво поднял умную морду, безошибочно разглядев за прозрачным стеклом побледневшую от диковатой мысли физиономию Темного эльфа, а потом с шумом втянул бархатными ноздрями воздух. Учуял, разумеется, и мгновенно узнал. Он внезапно выпрямился, гордо изогнул шею, перестав обращать на суетящихся смертных внимание. Наброшенную из-за угла мощную сеть просто проигнорировал. А когда обрадованные люди попытались закрепить успех и спутать точеные ноги, яростно рыкнул и так сверкнул глазами, что у конюха выпала узда из пугливо дрогнувших рук, садовники дружно присели, а у Таррэна невольно вырвался новый вздох: радужки у коня оказались крупными, слегка раскосыми, глубокими, но ненормально… желтыми!! Действительно желтыми, как два бешено горящих солнца!

Гаррканец легким щелчком могучих челюстей перекусил тугую сеть и, выпутавшись из веревочного плена, хитро подмигнул растерявшемуся эльфу.

— Карраш!!! — беззвучно выдохнул бессмертный, неверяще рассматривая могучее тело мимикра и силясь понять… принять эту странную правду, которой никак не ожидал встретить в самом сердце человеческой империи. Карраш!! Это действительно он! Никаких сомнений! Но как, откуда?! Когда, наконец, он успел примчаться в Интарис?!!

Мимикр довольно заурчал, внушительными пинками разгоняя перетрусивших загонщиков, после чего скакнул под самые окна и выжидательно уставился. Мол, ну, где ты там? Чего застрял, остроухий?

— Ого, — удивился король. — Значит, все-таки твой?

Таррэн негромко простонал.

— Нет… прости, Мирдаис, я… я должен уйти! — Темный эльф, наплевав на условности, мощным рывком распахнул окно, едва не вышибив плечами раму. И под изумленным взглядом сразу шести человек, включая опрокинутых по кустам садовников, старшего конюха и его молоденького подмастерья, так удачно бросившего сеть, оказался внизу. Умело приземлился, упруго выпрямился, ничуть не озаботившись тем, что сиганул с высоты второго этажа. После чего поднял голову и пораженно уставился на белоснежного красавца, у которого морда начала невольно расплываться в безудержном оскале: нашел тебя!!

— Карраш!!!

Мимикр со счастливым воплем скакнул вперед и прижался к плечу друга, едва не кувырнув на землю следом за надоедливыми человечками. Заурчал, замурлыкал, тихонько закурлыкал, повергнув сторонних наблюдателей в продолжительный ступор. А в довершение всего вдруг самым невероятным образом плюхнулся на зад, смешно растопырив копыта, и активно заерзал крупом по истерзанной траве, мигом уподобившись громадному псу.

— Карраш!! Откуда ты взялся?!! Когда?!! Как вы успели?!! И… и почему ты БЕЛЫЙ?!!

Гаррканец загадочно хмыкнул, а потом вдруг цапнул его зубами за ворот куртки. Но Таррэн не обратил внимания — ухватил здоровенную морду сам и, бесстрашно притянув к лицу, с бьющимся сердцем всмотрелся в хитрые желтые глаза, пытаясь понять, узнать, почувствовать, наконец! Потому что вспыльчивый мимикр не мог оказаться здесь в одиночку, не мог самовольно сбежать с Серых Пределов, никак не мог незамеченным пробраться во дворец, если только…

— Где она?! — выдохнул эльф, страстно надеясь, что не ошибся. — Карраш, она здесь? С тобой?!

Мимикр важно надулся и гордо выпрямился, не собираясь выдавать недавнему сопернику столь важную информацию. Даже губу презрительно вздернул, будто показывая, что обожаемую хозяйку не предаст и не выдаст. Ни за что и никогда. Он обещал, вот!

— Карраш, мать твою!!

— Гр-р! — упрямо мотнул головой гаррканец.

— Ты… должен сказать! Пожалуйста! Я тебя прошу… это очень важно!!

Карраш только фыркнул и сделал вид, что не заметил изменившегося лица эльфа, на котором внезапно вспыхнувшая надежда вдруг сменилась неподдельным отчаянием.

— Убью, зараза!! — почти простонал Таррэн, когда наглый зверь надулся еще больше и поджал бархатные губы, чтобы ненароком не проболтаться. Он обещал, он почти поклялся, что не расскажет. И его не испугать угрозами, кнутом, вожжами и всем остальным, потому что дубленая шкура уроженца Проклятого Леса даже арбалетным болтом с трудом прошибалась. Да и то — не всяким. А потому трепаный, взволнованный и дико нервничающий эльф мог терзать его хоть до посинения, надеясь вырвать признание силой. Дудки. Хоть пытай меня — все равно не скажу.

Перворожденный на секунду замер, странным образом слыша отголоски чужих мыслей, едва не задрожал от осознания того, что ОНА была потрясающе близко, здесь, сейчас, а он даже найти ее не сможет, потому что одна наглая, дрянная, надоедливая скотина вздумала не вовремя поиграть в молчанку!!

— Ладно! Уговорил: я тебе сыграю! — вдруг истово прошептал эльф, пристально всматриваясь в дрогнувшие от неожиданности желтые радужки. — Клянусь, что как только будет возможность — сыграю на флейте, как Белка. Я тоже умею. Только скажи, малыш, умоляю… где она?!!

Карраш на мгновение задумался, заколебался и едва не поскреб копытом левое ухо, но, видя искреннюю тревогу на красивом лице, все-таки сжалился — успокаивающе хрюкнул. После чего неожиданно улыбнулся во все сто зубов (отчего не уползший конюх едва не упал в обморок), доверчиво потерся щекой о сильное плечо друга и, наконец, легонько ткнул Темного в грудь. Как раз туда, где так громко стучало заполошное, страстно надеющееся сердце. Словно сказал: слушай его, остроухий, слушай внимательно и обязательно найдешь то, что ищешь. Здесь, неподалеку, потому что она всегда тебя ждет. Ты помнишь?

Таррэн на какой-то миг застыл, словно одно из множества изваяний Дворцовых Садов — такой же белый, прекрасный, неподвижный, с пугливо дергающейся рубахой на груди. А потом действительно что-то почувствовал — тончайший аромат, легкий Зов, наподобие робкого голоса Лабиринта, ощутил биение своего второго сердца (близко!! поразительно близко!!), знакомое тепло в груди, словно ее все еще касались мягкие женские руки. Безошибочно уловил направление и вдруг с посветлевшим лицом сорвался с места. После чего размазался черной молнией в воздухе и мгновенно исчез в дали, восторженно повторяя про себя только одно:

«Белка-а-а!!!»…