Время умирать

* * *

Застегивая ремень, Клодия обнаружила, что может затянуть его вокруг талии на две лишних дырочки. Она усмехнулась, с одобрением глядя на свой живот, который из плоского стал впалым. Долгий переход и скудное питание уничтожили последние граммы жира на ее стройном теле.

— Вот забавно, в век изобилия люди нарочно морят себя голодом. — Она опять улыбнулась. — Зато дома можно будет дать себе волю — много-много пасты и красного вина.

Возвращаясь в деревню, Клодия поняла, что в поисках уединения зашла дальше, чем собиралась. Густая чаща колючего кустарника преградила ей путь. Пытаясь обойти заросли, Клодия наткнулась на широкую ровную тропу, которая вела через кусты к краю болота.

Клодия с облегчением шла по ровной дороге, не подозревая, что это тропа бегемотов — одна из тех лесных магистралей, что мощные звери протаптывали, выбираясь по ночам в джунгли. Но по этой тропе никто не проходил уже много месяцев. В здешних краях бегемотов истребили, как и прочую живность. Клодия прибавила шагу, чтобы поскорее вернуться к отцу, к тому же ей стало неуютно одной в лесу. Теперь она почти бежала.

Впереди прямо посреди тропы была расстелена старая циновка, сплетенная из сухих стеблей папируса. Очевидно, когда-то она принадлежала обитателям разоренной деревни; Клодия удивилась — что ей делать в таком неподходящем месте? — но циновка явно не представляла собой препятствия, и девушка решительно ступила прямо на нее.

Яма предназначалась для бегемота. Провалившись в десятифутовую воронку, огромный зверь плотно застревал, зажатый между земляными стенками ямы. Отверстие было прикрыто крепкими ветками, которые выдерживали вес человека или животного помельче, но ломались под тяжестью бегемота. Сверху были набросаны стебли папируса и наброшена циновка.

Ловушку вырыли очень давно, ветки и папирус давно сгнили. Едва ступив на них, Клодия с воплем провалилась в яму. Второй раз она вскрикнула, ударившись о пологую земляную стенку. На дне ямы стояла затхлая вода, скопившаяся за сезон дождей. Клодия неуклюже приземлилась, больно подвернув ногу, и перекатилась на спину в луже грязи.

У нее перехватило дыхание, в левом колене пульсировала острая боль. В течение нескольких минут она не могла даже отозваться на голоса, зовущие ее сверху. Она с трудом села и подтянула раненое колено к груди, отчаянно хватая ртом воздух, чтобы наполнить сведенные судорогой легкие. Наконец ей удалось издать сдавленный возглас:

— Я здесь!

— С тобой все в порядке? — наверху показалось встревоженное лицо Шона.

— Кажется, — выдохнула она и попыталась встать, но колено пронзила жгучая боль, и она снова упала. — Мое колено…

— Держись, я спускаюсь. — Голова Шона исчезла. Послышались голоса Джоба, Матату и ее отца. Затем в яму упало, разворачиваясь, толстое кольцо нейлонового каната. Шон ловко спустился по нему вниз и спрыгнул с высоты нескольких футов, со всплеском приземлившись в густую грязь.

— Прости меня, — сокрушенно сказала Клодия. — Опять я вляпалась.

— Не извиняйся, — ухмыльнулся Шон. — Я к этому не привык. К тому же ты не виновата. Давай лучше посмотрим, что с твоей ногой.

Он присел перед ней на корточки.

— Ну-ка пошевели… Чудесно! Колено можешь согнуть? Замечательно! Значит, кости целы. Давай выбираться из этой дыры.

Он сделал петлю на конце каната, и закрепил Клодии под мышками.

— О'кей, Джоб, — крикнул он наверх. — Тяни! Только аккуратнее, приятель, аккуратнее.

Когда они наконец выбрались из ямы, Шон еще раз тщательно осмотрел поврежденное колено Клодии. Закатав штанину ее джинсов, он произнес:

— Вот черт!

Командуя группой разведчиков, Шон повидал множество увечий, типичных для парашютистов-десантников, — сломанные кости и хрящи, растянутые сухожилия лодыжки и колена. Нога Клодии распухала на глазах, и красноватый оттенок будущего кровоподтека уже окрасил гладкую загорелую кожу.

— Сейчас будет больно, — предупредил он и слегка потянул ее за ногу.

— Ай! — вскрикнула Клодия. — Не надо.

— О'кей, — кивнул Шон. — Это связка. Вряд ли она порвана, боль была бы сильнее. Скорее всего, ты ее просто растянула.

— Что это значит? — спросила Клодия.

— Это значит, что по крайней мере три дня ты не сможешь ходить.

Он обхватил ее за плечи.

— Ты можешь встать?

Клодия утвердительно кивнула, и Шон поставил ее на ноги. Она оперлась на здоровую ногу, держась за него.

— Попробуй перенести вес на левую ногу, — сказал Шон, и она тут же вскрикнула от боли.

— Нет, не могу.

Шон взял ее на руки, как ребенка, и понес обратно в деревню. Несмотря на то, что колено начинало дергать, Клодия расслабилась в его объятиях, удивившись мимоходом его силе. Это было приятно. Так носил ее отец, когда она была малышкой, и Клодия с трудом сдержала желание положить голову Шону на плечо.

Когда они вернулись в деревню, Шон опустил ее на расчищенный клочок земли, и Матату побежал за его мешком. Беда, приключившаяся с Клодией, отвлекла Рикардо от собственных горестей, и теперь он вовсю хлопотал над своей девочкой. Обычно это ее раздражало, но сейчас она радовалась его заботам — так он проявлял хоть какой-то интерес к жизни.

Шон перетянул ей колено эластичным бинтом из своей аптечки и заставил проглотить таблетку антибиотика, как следует запив ее горячим чаем.

— Пожалуй, это все, что мы можем сделать. Вылечит твою ногу только время.

— А почему именно три дня?

— Связка быстрее не заживет. Я таких штук сто видел на своем веку, только те ноги были гораздо волосатее и не такие красивые, как эта.

— Да это комплимент, — Клодия приподняла бровь. — Вы становитесь галантным, полковник.

— Только в качестве лекарства, — подтвердил Шон, ухмыляясь. — Ложь во спасение. Осталось только решить, детка, что же нам с тобой делать.

— Оставьте меня здесь, — предложила Клодия.

— Ты спятила?

— Не может быть и речи, — поддержал Шона Рикардо.

— Послушайте, — спокойно сказала она, — я не смогу двигаться еще три дня. За это время твой слон, папа, будет уже далеко отсюда. — Она подняла руку, останавливая возражения Рикардо. — Мы не можем вернуться назад. Вы не можете меня нести. Я не могу идти. Нам пришлось бы без толку здесь сидеть.

— Мы не можем тебя здесь оставить, не говори глупостей.

— Нет, — согласилась она. — Но вы можете оставить кого-нибудь со мной, а сами пойдете за Тукутелой.

— Нет, — Рикардо покачал головой.

— Шон, — воззвала к нему Клодия. — Объясни ему, что это самый разумный выход.

Шон пристально смотрел на нее, и от восхищения в его взгляде Клодии стало тепло.

— Черт, — тихо произнес он. — Ты молодчина.

— Скажи ему, что это всего на несколько дней, Шон. Ты же знаешь, как много для него значит этот слон. Это будет мой… — Она чуть не сказала «мой последний подарок», но осеклась и договорила: — Мой лучший подарок ему.

— Я не могу на это согласиться, сокровище мое. — Хриплый голос Рикардо звучал невнятно, он опустил голову, чтобы скрыть свои чувства.

— Уведи его, Шон, — настаивала Клодия, крепко сжав его руку. — Скажи ему, что мне гораздо безопаснее оставаться здесь с Джобом, чем бродить с вами по болоту.

— По-моему, она права, Капо, — сказал Шон. — Но это не мое дело, черт побери. Решайте сами.

— Шон, ты не оставишь нас одних? — попросила Клодия и, не дожидаясь ответа, повернулась к отцу. — Иди сюда, папа, посиди со мной. — Она похлопала по земле рядом с собой. Шон встал и пошел прочь, оставив их в сгущающихся сумерках.

Он сел рядом с Джобом. Как старые товарищи, они в дружеском молчании попивали чай и курили одну из последних сигар Шона, затягиваясь по очереди.

Прошел час. Уже совсем стемнело, когда Рикардо подошел к их костру. Его грустный голос прозвучал непривычно резко:

— Ладно, Шон. Пусть будет, как она хочет. Ты приготовишь все, чтобы выйти завтра утром? А ты, Джоб, присмотришь здесь за моей малышкой? Ты сделаешь это для меня?

— Я позабочусь о ней, сэр. Идите за слоном. Когда вернетесь, мы будем ждать вас здесь.