Время умирать

* * *

Шон и Джоб спали на плотно утоптанном полу, укрывшись кишащими насекомыми одеялами. Но ни дискомфорт, ни ползающие по коже насекомые, ни даже мысли о Клодии не помешали Шону провалиться в пропасть сна.

Из глубокого, без сновидений сна-забытья его вырвал сержант, вывалив на него ворох одежды с приказанием одеться.

Шон сел, почесываясь от клопиных укусов.

— Как тебя зовут? — Знание шанганского языка существенно облегчало жизнь.

— Альфонсо Энрикес Мабаза, — гордо ответил шанган, и Шон невольно улыбнулся. Воедино были слиты имя короля Португалии и шанганское имя для человека, умело обращающегося с дубинкой.

— Значит, «твердой дубиной охаживаешь врагов, а мягкой — баб»? — спросил Шон, и Альфонсо радостно загоготал.

Джоб проснулся, сел и криво усмехнулся неприличной шутке Шона.

— Разбудить человека в пять утра, без завтрака, — посетовал он и печально покачал головой, но Шон уже слышал, как Альфонсо повторял шутку своим остававшимся снаружи товарищам.

— С шанганами ничего не стоит заработать репутацию остроумного шутника, — заметил Джоб, разбирая вместе с Шоном узелок с одеждой, который бросил им Альфонсо. Одежда была поношенная, но чистая. Шон выбрал себе военную кепку и камуфляжную форму тигровой раскраски, снял превратившиеся в лохмотья куртку и шорты и из старой одежды оставил только любимые старые ботинки.

На завтрак была капента — мелкие, величиной с палец вяленые рыбешки, которых он про себя называл африканскими снетками, и кукурузная каша.

— А чай будет? — поинтересовался Шон, снова рассмешив Альфонсо.

— Тебе что здесь, отель «Полана» в Мапуту?

Уже светало, когда Альфонсо доставил пленников к генералу Чайне, который с группой офицеров оценивал нанесенный «хайндами» ущерб.

— Вчера мы потеряли двадцать шесть человек убитыми и ранеными. — Такими словами встретил Шона генерал. — И почти столько же дезертиров покинуло лагерь сегодня ночью. Люди постепенно забывают о морали. — Он говорил на чистом английском, чтобы никто из сопровождающих его не понял. Несмотря на обстоятельства, в своем берете и пятнистой форме, на которой красовались медали и генеральские звезды на погонах, он выглядел спокойным и уверенным в себе.

Пистолет с рукоятью из слоновой кости торчал из кобуры на поясе, а глаза прятались за зеркальными очками в тонкой золотой оправе.

— Пока мы не можем остановить вертолеты, но, может быть, месяца через три у нас все же получится — до того, как пойдут дожди.

Дожди открывали сезон партизанской войны, когда трава вырастала в человеческий рост, а непроходимые дороги и вышедшие из берегов реки связывали обороняющихся по рукам и ногам, в то же время предоставляя полную свободу действий их противникам.

— Я вчера видел «хайнды», — осторожно заметил Шон. — Капитан Джоб позаимствовал один из ваших гранатометов и угодил ему прямехонько в бок.

Чайна с интересом взглянул на Джоба.

— Неплохо, — сказал он, — ни один из моих людей до сих пор не сумел сделать такое. И что же произошло?

— Ничего, — просто сказал Джоб.

— Абсолютно, — подтвердил Шон.

— Машина полностью упакована в титановую броню. — Чайна кивнул и взглянул на небо — совершенно непроизвольное нервное движение. — Наши друзья с юга предложили одну из своих новых зенитных систем, но уж больно сложно было бы по нашему бездорожью доставлять пусковые установки, да еще через контролируемую ФРЕЛИМО территорию. — Он тряхнул головой. — Нам нужно такое оружие, которое мог бы использовать любой боец.

— Насколько я знаю, есть только один подходящий и достаточно эффективный вид оружия. Американцы использовали его в Афганистане. Они усовершенствовали обычный «стингер» так, что он смог пробивать титановую броню. Правда, в детали я не вдавался, — поспешно добавил Шон. Он понимал, что неразумно выказывать себя сведущим человеком, однако вопрос был интересным, и он увлекся.

— Ты совершенно прав, полковник. Современный «стингер» — единственное эффективное оружие против «хайндов». Это и будет твоим заданием, твоей ценой за свободу. Я хочу, чтобы ты доставил мне это оружие.

Шон остановился как вкопанный, недоуменно уставился на него, затем рассмеялся.

— Ну конечно! — воскликнул он. — Захотелось получить кусок от пирога. Какой предпочитаете, пожирней и побольше? А может, фруктовый?

В первый раз за это утро Чайна рассмеялся, вторя Шону.

— «Стингеры» уже здесь, надо только нагнуться и подобрать их.

Шон перестал смеяться.

— Я очень надеюсь, что это шутка. Я знаю, что Савимби получал «стингеры» от янки, но Ангола, считай, все равно что на другом континенте.

— Наши «стингеры» гораздо ближе, — заверил его Чайна. — Помнишь старую родезийскую военную базу на Большой Скале?

— Да. У скаутов почти целый год там был командный пункт.

— Помню, помню. — Чайна дотронулся до мочки уха. — Как раз оттуда вы атаковали наш лагерь в Инхлозане. — Он вдруг помрачнел.

— Это была другая война, — напомнил ему Шон. Но Чайна уже взял себя в руки.

— Как я сказал, «стингеры», которые нам нужны, находятся на Большой Скале.

— Не понимаю, — Шон недоуменно тряхнул головой. — Янки никогда бы не передали «стингеры» Мугабе. Он марксист, да и не было никогда большой любви между Зимбабве и Соединенными Штатами. Не вижу смысла.

— О да, ты прав, — заверил его Чина. — Но у нас в Африке это вполне разумно. — Он взглянул на часы. — Время пить чай, — сказал он. — Независимо от того, на чьей мы стороне, война всех нас приучила к чаепитию.

Генерал повел их назад в свой бункер, и через некоторое время принесли чай в закопченном чайнике.

— Американцы не любят Мугабе, но Южную Африку они ненавидят сильнее, —пояснил Чайна. — Мугабе дает приют партизанам и помогает им переправляться через границу в Южную Африку.

Шон мрачно кивнул. Он видел фотографии последствий взрыва самодельной мины в южноафриканском супермаркете. Взрыв произошел в последнюю пятницу месяца, в день получки, когда супермаркет был буквально переполнен домохозяйками с детьми, причем как черными, так и белыми.

— После этого южноафриканцы поклялись преследовать партизан, где бы они ни скрывались. И они уже неоднократно исполняли свою угрозу, преследуя их на территориях всех своих соседей. В свою очередь, АНС объявила, что намерена продолжать взрывы гражданских объектов. Мугабе знает, что за этим последует, поэтому ему нужно оружие, чтобы бороться с южноафриканскими штурмовыми «пумами», когда они пересекут границы, чтобы разобраться с АНС-группировками.

— И тем не менее никак не могу поверить, чтобы янки поставили им «стингеры», — решительно сказал Шон.

— Не напрямую, — согласился Чайна. — Но британцы обучают солдат Мугабе. Они посредники. У них есть «стингеры», и они готовят десантников Третьей бригады, чтобы отправить ее потом к Большой скале.

— Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?

— Ты, должно быть, помнишь, что я когда-то был министром в хоть и маленьком, но тем не менее правительственном кабинете Мугабе. И у меня все еще остались хорошие друзья наверху.

Шон задумался над этими словами, потом наконец кивнул:

— Ты прав, все это типично по-африкански. Значит, «стингеры» действительно на Большой скале.

— Они были доставлены туда «геркулесом» Королевских военно-воздушных сил две недели назад, с тем чтобы к началу следующего месяца их распределили вдоль границ Зимбабве и Южной Африки. Они будут нацелены на ваших соотечественников, полковник Кортни.

Шон почувствовал слабый прилив патриотизма, но постарался не выказывать этого внешне.

— Обучение проводят люди из британской артиллерии: капитан и двое местных, так что скоро ты поймешь, почему мне так нужен белый.

— Звучит как-то зловеще, — проворчал Шон. — Может, объяснишь все поподробней?

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Зимбабве и добыл мне эти самые «стингеры».

— А что я получу взамен?

— Получив ракеты, я прикажу снять наручники с мисс Монтерро и переправить ее туда, где вы сможете регулярно встречаться, — он сделал паузу и многозначительно улыбнулся, — и проводить с ней некоторое время наедине.

— А когда ты окончательно освободишь нас?

— Ах, да. Все вы будете отпущены на свободу, когда окажете мне еще одну маленькую услугу. После доставки «стингеров», разумеется.

— Что еще за услуга?

Чайна поднял обе руки:

— Что за нетерпение, полковник! Всему свое время. Сначала — ракеты. Когда ты мне их доставишь, мы обсудим заключительную часть нашей сделки.

Шон хмуро уставился в чашку, обдумывая то, что сказал Чайна, и пытаясь найти хоть какой-то выход из положения, но генерал перебил его мысли.

— Полковник, каждая минута, которую ты теряешь, продлевает… — он несколько мгновений подыскивал подходящее слово, — …неудобства мисс Монтерро. До тех пор, пока я не получу эти ракеты, она будет носить наручники круглые сутки, просыпаясь и засыпая, завтракая или отправляя естественные надобности. Так что советую как можно быстрее начать разработку плана доставки ракет.

Шон встал и подошел к крупномасштабной карте, которая висела на стене за письменным столом Чайны. Но не для того, чтобы изучить ее, а для того, чтобы мысленно представить долины и возвышенности, каждую неровность почвы вдоль границы между Мозамбиком и Зимбабве. Железная дорога пересекала границу около маленького городка Умтали, а крошечный красный символ на территории Зимбабве, в двадцати километрах от границы, обозначал местонахождение аэродрома и базы Большая скала.

Шон коснулся стилизованного самолетика указательным пальцем, и Джоб тут же подошел и встал рядом с ним. Они оба некоторое время задумчиво смотрели на карту. Сколько раз они вылетали оттуда бомбить грузовики на «дакотах», нагруженные парашютами, боеприпасами и оружием. Они и сейчас могли бы в точности воспроизвести расположение каждого здания, каждого ангара и барака на территории базы.

— Двадцать километров от границы, — негромко сказал Джоб, — пятнадцать минут на машине, но пешком мы туда никогда не доберемся.

— Ты говорил о каком-то плане, Чайна. Что ты имел в виду? Может, ты собирался обеспечить нас транспортом? — не оборачиваясь, спросил Шон.

— Не так давно мои люди захватили три грузовых «юнимога» в подлинной раскраске и с документами. Мы их припрятали, — сказал Чайна, и Шон с облегчением вздохнул. — По-моему, вы запросто сможете пересечь границу, переодевшись в военную форму Зимбабве.

— Зуб даю, что ежедневно через этот погранпост проходит огромное количество военного транспорта.

— Верно, — подтвердил Чайна.

— Нам потребуются мундиры Зимбабве для черных и что-нибудь для меня. — Шон постучал пальцем по карте. — Мы должны будем проникнуть на базу без единого выстрела.

— Для тебя у меня есть форма британского офицера, — негромко сказал Чайна. — Самая настоящая и с подлинными документами.

— Это-то еще откуда, черт возьми?

— Три месяца назад мы напали на зимбабвийскую колонну возле Вила-де-Маника. С ними был британский наблюдатель, он погиб в перестрелке. Он был майором одного из гвардейских полков, в ранге заместителя верховного комиссара в Хараре. По крайней мере, так было сказано в бумагах. Форму очистили от крови, а дырки от пуль тщательно залатали. Портной, который работал над этим, в свое время сшил мою собственную форму. — Чайна провел руками по френчу, удовлетворенно разглядывая его. — Но ему придется перешить форму под тебя, потому что хоть британский майор и был почти с тебя ростом, он раза в два полнее.

— Гвардия, — улыбнулся Шон. — Не знаю, какой у меня акцент, но думаю, англичане распознают во мне колониста, стоит мне открыть рот.

— Тебе придется иметь дело только с бойцами Третьей бригады, а у них, уверяю, не такой тонкий слух.

— Хорошо, — согласился Шон. — Может, нам и удастся проникнуть туда, но как, черт возьми, мы оттуда выйдем? — Он уже начинал продумывать проблему, испытывая при этом даже что-то вроде удовольствия.

— Не спеши, Шон, — заметил Джоб, изучая карту. — Не можем же мы вот так просто подойти к воротам и потребовать, чтобы нас впустили. «Стингеры» наверняка охраняются по максимуму.

— Правильно, — согласился Чайна. — Однако у меня больше хороших новостей, чем у вас. У меня на базе есть свой человек. Это мой племянник, у нас большая семья. — Он самодовольно улыбнулся и продолжал. — Он офицер, замначальника центра связи базы. Он сможет сделать вид, что получил приказ главнокомандующего армией Зимбабве на проверку программы освоения «стингеров» от имени военного атташе. Так что охрана базы будет вас ждать. И не обратит особого внимания на ваши документы.

— Если у тебя есть свой человек на базе, он наверняка знает, где лежат «стингеры», — заметил Джоб.

— Верно, — кивнул Чайна, — они в ангаре номер три — во втором слева.

— Мы знаем, где находится этот ангар, — заверил его Шон. Он нахмурился, пытаясь предвидеть, какие еще проблемы могут возникнуть на пути. — Я хочу узнать габариты и вес этих ракет. Кроме того, там должны быть инструкции по эксплуатации. — Чайна торопливо записывал в блокнот. — Скорее всего, они хранятся в кабинете английского капитана артиллерии. Но я должен знать их точное местонахождение. — Он отмечал каждый пункт, загибая пальцы. Джоб одновременно добавлял к списку свои идеи.

— Можно будет произвести отвлекающий маневр, — предложил он. — Пусть вторая группа инсценирует атаку на базу в стороне от ангара и учебного центра. Побольше трассирующих снарядов, ракет из РПГ и фосфорных гранат — только для этого нам потребуется еще один отряд.

Все было опять как в старые времена, когда они работали вместе, дополняя друг друга. Их возбуждение тщательно скрывалось под завесой суровости, выдавал их только блеск в глазах.

Наконец Джоб заявил:

— Я буду только рад, если мы накажем Третью бригаду, эту шайку детоубийц и насильников. Ведь это они провели зачистку в Матабелеленде.

Жестокость и насилие, сопровождавшие каждую вылазку этой бригады в сельские районы — оплот политических оппонентов нынешнего режима, — были свежи в памяти у обоих.

— Двое моих братьев, мой дед… — Голос Джоба сорвался и превратился в жестокий шепот. — Негодяи из Третьей бригады сбросили их тела в заброшенную шахту компании «Энтелоуп».

— Мы не собираемся мстить, — предостерег его Шон. — Все, что нам нужно, Джоб, — это взять «стингеры».

Межплеменная ненависть в Африке была ничуть не слабее, чем корсиканская вендетта, и Джобу пришлось встряхнуться буквально всем телом, чтобы снять напряжение.

— Да, ты прав, но несколько скальпов нам ничуть бы не помешали.

Шон ухмыльнулся. Несмотря на предостережение, мысль об очередной схватке с ЗАНЛА доставила ему удовольствие. Сколько хороших людей, сколько близких друзей потерял он за долгие одиннадцать лет ужасной войны в буше, и как переплелись дороги ненависти и преданности, составляющие самую суть Африки… В принципе, до конца понять все это мог только настоящий африканец.

— Ну ладно, хватит. — Шон вернулся к реальности. — Допустим, мы вошли туда, взяли «стингеры», загрузили ими два «юнимога». Я нашел инструкции. Мы готовы к отходу. Ложная атака отвлекла основные силы охраны на южный периметр базы, на дальний край взлетного поля. Нам нужно как-то выбираться. Однако не такие уж они дураки, чтобы вот так взять да и отпустить нас на все четыре стороны.

— Ломанемся к воротам, — предложил Джоб. — Одного грузовика вполне хватит, чтобы их выбить.

— Верно, — кивнул Шон. — А потом? Мы все равно не сможем покинуть страну через пограничный пост возле Умтали. К тому времени в погоню за нами бросится вся армия Зимбабве и ФРЕЛИМО.

Они снова повернулись к карте. Шон отметил дорогу, которая разветвлялась на севере незадолго до того, как достигала Умтали, а затем шла параллельно границе, пересекающей восточные возвышенности и тянущейся по направлению к национальному парку Иньянга — местности, где громоздились друг на друга окутанные туманами пики, вырастающие из влажных, поросших густыми лесами долин. Он коснулся пальцем одной из таких долин, зеленым клином глубоко уходящей за границы гор.

— Долина Хонде, — прочитал он.

Дорога пересекала ее в самом начале, а долина сама по себе была как воронка, ведущая к границе и мозамбикским нагорьям. Долина служила потайным входом в горы, лазейкой, которой пользовались большинство отрядов партизан, проникающих в страну из своих баз в Мозамбике. Шон и Джоб изучили все секреты этого сложного пути, все секретные тропы и удобные прибежища, тайные перевалы.

— Дорога доходит до миссии Святой Марии, — заметил Шон, и они уставились на соответствующее место на карте. — Дальше нам грузовики не провести.

— Оттуда до границы всего шесть километров, — пробормотал Джоб.

— Шесть нелегких километров, — поправил его Шон. — К тому же, даже оказавшись в Мозамбике, мы не можем считать себя в безопасности. Единственный выход — это снова оказаться на территории, контролируемой РЕНАМО.

Шон повернулся к генералу Чайне:

— Я хочу, чтобы носильщики ожидали нас у миссии Святой Марии. Насколько далеко распространяется твой контроль над окружающей территорией?

— Носильщики будут, обещаю. — Чайна подошел и встал между ними. Он указал на маленькое пятнышко на карте, украшенное названием Мавонела. — Более того, я могу прислать машины в эту деревню. Если доберетесь до Мавонелы, я буду считать миссию выполненной.

— Думаю, не стоит пытаться вывезти сорок установок силами одного отряда носильщиков, — заметил Джоб. — Мы будем отличной мишенью для МИГов Мугабе. Один заряд напалма, и делу конец!

— И само собой, ФРЕЛИМО наверняка вызовет «хайнды», — добавил Шон. — Ты прав, Джоб. Как только рассветет, мы должны рассеяться. — Он имел в виду старую партизанскую хитрость: когда отряд разбивается на множество неуловимых целей вместо одной большой и неповоротливой массы. — Ты сможешь подготовить несколько «РВ» вместо одного? — Шон использовал старую скаутскую аббревиатуру для обозначения места встречи — рандеву.

— Само собой, — кивнул Чайна, — мы расставим машины по всей мавонельской дороге. — Он отметил соответствующие места на карте. — Машины будут спрятаны под камуфляжными сетями на расстоянии километра друг от друга. И мы начнем вывозить «стингеры», как только стемнеет.

— Хорошо, давайте составим график, — сказал Шон. — И все, что мы сейчас сказали, нужно записать.

Чайна выдвинул ящик стола, достал оттуда дешевенький блокнот и шариковую ручку. Пока они писали, Чайна послал за своим портным, маленьким, пухлым человечком, который в свое время был хозяином мужского ателье в Бейре. Скорее тяготы и лишения переходного периода, нежели идеология, вынудили его покинуть город и примкнуть к партизанам генерала Чайны.

Он принес полевую форму офицера ирландского гвардейского полка со знаками различия, головным убором, портупеей и ботинками. Шон примерил форму, не отрываясь от планирования операции. Китель и брюки оказались великоваты, а ботинки — на целый размер больше.

— Лучше больше, чем меньше, — решил Шон, — надену две пары носков.

Портной сметал и закрепил одежду, затем опустился на колени рядом с Шоном, чтобы немного отпустить брюки.

— Отлично. — Шон просмотрел документы, принадлежавшие бывшему майору британской армии, которые принес ему Чайна. Судя по фотографии, майор в свои сорок лет был плотным блондином.

— Гэвин Даффи, — прочитал его имя Шон. — Придется заменить фотографию.

— Мой помощник позаботится об этом, — сказал ему Чайна.

Помощник был мулатом — наполовину португалец, наполовину машона. В руках он держал «Полароид». Сначала он сделал четыре расплывчатых снимка физиономии Шона, затем отправился менять фотографию майора.

— Хорошо. — Шон повернулся к Чайне. — А теперь я хочу познакомиться с людьми, с которыми нам предстоит идти на дело, и убедиться, что они как следует экипированы. И объясните им, что они должны будут слушаться моих приказаний.

Чайна улыбнулся и встал из-за стола.

— Пойдемте со мной, полковник, я покажу вам вашу новую команду.

Он повел его в сторону от бункера, по тропинке, ведущей через лес к реке. Шон последовал за ним, и по пути они продолжили обсуждение деталей предстоящей операции.

— Очевидно, мне понадобится больше людей, чем гвардия из десяти человек сержанта Альфонсо. По крайней мере, еще одно отделение для отвлекающей атаки на базу. — Шон прервался, так как над лагерем раздался утренний вопль сирены, и тотчас же все вокруг них смешалось и завертелось в суматохе.

— «Хайнды»! — закричал Чайна. — В укрытие! — И припустил к ближайшему огороженному мешками с песком месту. Там был установлен спаренный 12,7-миллиметровый зенитный пулемет. Он и стал первой мишенью для хайндовского стрелка. Шон быстро оглянулся в поисках подходящего укрытия.

На противоположной стороне дороги он увидел незаметную траншею и побежал к ней. Только он свалился в нее, как услышал приближающийся рев «хайндов» и отчетливые звуки пулеметных очередей наземных установок ПВО. Джоб спрыгнул в траншею вслед за ним и уселся рядом на корточки. Затем еще одна маленькая фигура мелькнула перед ними и скользнула в ту же щель.

Какое-то мгновение Шон не осознавал, кто это, пока черное морщинистое лицо не разгладилось, и на лице не появилась широкая улыбка, и счастливый голос не произнес: «А я тебя вижу, бвана».

— Ты? Ты глупый маленький пигмей! — Шон уставился на него, не веря своим глазам. — Я же отправил тебя обратно в Чивеве. Что, черт возьми, ты делаешь здесь?

— Я пошел в Чивеве, как ты и приказал, — сказал Матату с почтением, — а затем вернулся сюда, чтобы найти тебя.

Шон все еще тупо смотрел на Матату, думая, что это видение, и оно скоро рассеется.

Затем он встряхнул головой и заулыбался, и тотчас же ответная улыбка Матату, казалось, разделила его маленькое личико надвое.

— Тебя никто не видел? — спросил Шон на суахили. — Ты перешел через границу, охраняемую несколькими армиями, и никто тебя не заметил?

— Никто не видит Матату, если Матату не хочет, чтобы его видели.

Земля под ними вздрогнула от разрыва ракеты и пулеметных очередей, и им, чтобы слышать друг друга, пришлось нагнуться и почти кричать.

— Сколько времени ты уже здесь?

— Со вчерашнего дня. — Матату выглядел виноватым. Затем он показал на небо, где кружили «хайнды». — С тех пор, как эти машины вчера атаковали лагерь. Я видел, как ты прыгнул в реку. Я следовал за тобой вдоль берега, когда ты нашел то дерево и воспользовался им в качестве лодки. Я хотел присоединиться к тебе еще тогда, но заметил крокодилов. А потом, ночью, пришел тот плохой человек на лодке и забрал тебя с собою. Я все видел.

— Ты видел, куда они забрали белую женщину? — спросил Шон.

— Видел, как ее забирали прошлым вечером, — Матату мало интересовался Клодией, — но я ждал тебя.

— А можешь найти то место, где ее держат? — спросил Шон.

— Конечно. — Улыбка сошла с маленького лица, и теперь малыш выглядел возмущенным. — Я последую за ними везде, куда они ее ни поведут.

Шон расстегнул карман кителя и вытащил оттуда новый блокнот. Согнувшись на дне траншеи, под грохот взрывающихся ракет, он сочинял первое в своей жизни любовное послание. Заполнив небольшой кусочек бумаги с кучей заверений в любви и слов утешения, которые только смог придумать, в самом конце он приписал: «Будь сильной, это может продлиться еще довольно долгое время, и помни, что я люблю тебя. Что бы ни случилось, я тебя люблю».

Он вырвал листок из блокнота и бережно сложил его.

— Отнеси это ей, — он передал письмо Матату. — Проследи, чтобы она получила его, а затем возвращайся ко мне.

Матату засунул записку себе в набедренную повязку и замер в ожидании.

— Как ты заметил дыру, в которой я спал прошлой ночью?

— Я видел, как ты выходил из нее сегодня утром, — ответил Матату.

— Тогда это и будет нашим местом встречи, — решил Шон. — Приходи ко мне туда, когда охрана уснет.

Шон взглянул на небо. Воздушное нападение было стремительным, но длилось недолго. Вой турбин и разрывов снарядов затихали, но теперь их убежище скрывали надвигающиеся сумерки и густой дым.

— Иди сейчас, — приказал Шон, и Матату тут же вскочил, готовый действовать немедленно, но Шон удержал его за руку. Она была тонкой как у ребенка, и Шон нежно встряхнул ее. — Не позволяй им схватить себя, дружище, — сказал он на суахили.

Матату тряхнул головой и подмигнул, смеясь над абсурдностью самой этой мысли, затем, словно джинн из лампы Алладина, буквально растворился в воздухе.

Они подождали несколько минут, чтобы дать Матату возможность уйти, затем выкарабкались из своего убежища наверх. Деревья вокруг них были выкорчеваны и разорваны в щепки разрывами снарядов и пулеметными очередями. За рекой горел склад боеприпасов, и оттуда доносились разрывы гранат для РПГ и фосфорных гранат, в небо густым столбом поднимался белый дым.

Генерал Чайна спускался по тропинке навстречу им. Рукав его формы был испачкан в саже, колени и локти были в грязи. Он был взбешен.

— Они обнаружили наш лагерь, — сказал он раздраженно. — И теперь смогут атаковать нас, когда захотят, а нам нечем им ответить.

— Тебе придется отвести основные силы назад, подальше от границы и «хайндов», — сказал Шон, пожимая плечами.

— Не могу, — Чайна отрицательно покачал головой. — Это будет значить, что мы потеряем железную дорогу и отдадим контроль над главным транспортным узлом в руки ФРЕЛИМО.

— Но если уйдете отсюда, потом, немного погодя, все равно сможете нанести удар, — снова пожал плечами Шон.

— Добудь мне эти «стингеры», — прошипел Чайна, — доставь их, и срочно! — И он пошел прочь.

Шон и Джоб последовали за ним на берег реки, где возле бункера уже собралось человек сорок, очевидно, по приказу Чайны. Казалось, они забыли об ущербе, который нанесла им воздушная атака, о дыме и развалинах и о суетящихся вокруг бригадах первой помощи.

Шон узнал сидящих в первом ряду сержанта Альфонсо и его людей. Тот встал, вышел вперед и отдал честь генералу Чайне, затем развернулся и отдал своим людям приказ «вольно». Генерал Чайна повысил голос и резко обратился к ним по-шангански.

— Вам будет дано специальное задание. И в дальнейшем будете получать приказы от этого белого офицера, — он указал на стоящего позади него Шона. — Вы должны будете выполнять его приказы в точности. А последствия невыполнения приказаний вы и так знаете. — Он повернулся к Шону. — Продолжайте, полковник Кортни, — сказал он, затем зашагал обратно вверх по тропинке к командному бункеру. Машинально Шон чуть не отдал ему честь, но вовремя спохватился.

— Да пошел ты, Чайна, — пробормотал он сквозь зубы, а затем занялся своей новой командой.

Шон уже был знаком с людьми сержанта Альфонсо, но Чайна сформировал для него команду, которая явно была лучшим, что могло предложить РЕНАМО. Шон двигался вдоль шеренги, осматривая каждого. У всех них были автоматы АКМ — усовершенствованная версия АК-47. Кое-где на металле проступала синева от долгого использования, но все автоматы были тщательно вычищены и в хорошем состоянии. Форма содержалась в первоклассной чистоте, хотя и поношенная, но аккуратно зашитая и заштопанная.

«О работнике всегда судят по состоянию его инструмента», — подумал Шон. Солдаты, на которых он смотрел, были достойны всяческих похвал, такими они казались гордыми и смелыми. Он заглядывал в глаза каждому, словно хотел заглянуть им всем в душу. Особое расположение Шон испытывал к зулусам, ангонам, матабелам и шанганам. Если бы ему предоставили выбор, он бы набрал людей именно из этих племен.

Закончив осмотр отряда, он вернулся в начало строя и обратился к ним для начала по-шангански:

— Нам с вами предстоит разобраться с этими дерьмоедами из ФРЕЛИМО, — негромко сказал он, и сержант Альфонсо по-звериному оскалился.