Время умирать

* * *

Землянка, в которую их проводил младший офицер, находилась в кустах над берегом реки, всего в трехстах ярдах от штаба генерала. Вход был завешен куском ветхой ткани защитного цвета. Стены внутри были явно только совсем недавно обмазаны красной глиной с берега.

— Все такое новое, что, вероятно, здесь еще не успели появиться постоянные обитатели: клопы, блохи и другая живность, — заметил Шон.

Глиняные стены были сырыми и прохладными. Вентиляция осуществлялась через щели между жердями, образующими крышу.

Единственными предметами мебели были самодельные стол и два стула у одной стены и, у стены напротив, самодельный же топчан, на котором лежал матрас из стеблей слоновьей травы, покрытый куском старой парусины. Однако был все же и один предмет роскоши — москитная сетка над кроватью.

Шеф-повар оказался пожилым шанганом с приятными чертами лица и посеребренными сединой волосами и бородой. Клодия решила, что больше всего он похож на черного Санта-Клауса. Повар им понравился сразу.

— Меня зовут Джойфул, сэр.

— Ты говоришь по-английски, Джойфул?

— Еще и на африкаанс, на португальском, на машона и…

— Достаточно, — Шон поднял руку, чтобы остановить его. — Ты умеешь готовить?

— Я лучший повар во всем чертовом Мозамбике!

— Какой скромный, — засмеялась Клодия.

— Хорошо, Джойфул, тогда сегодня на ужин приготовь нам «шатобриан». — Шон, конечно, просто дразнил его, но Джойфул скорбно, печально ответил:

— Извините, сэр, нет филейного мяса.

— Ладно, Джойфул, — смягчился Шон. — Тогда просто приготовь нам самый лучший ужин, который можешь.

— Я скажу, когда все будет готово, сэр и мэм.

— Не торопись, — сказала Клодия и опустила камуфляжную сетку, служившую дверью, отгораживаясь от остального мира.

Они молча стояли рядом друг с другом, держались за руки и задумчиво изучали кровать. Клодия нарушила молчание:

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— До ужина или после? — спросил Шон.

— И до, и после, — ответила она и повела его за руку к кровати.

Они мучительно медленно и осторожно раздели друг друга, растягивая удовольствие познания своих тел.

Несмотря на то, что они уже стали любовниками, Шон только один раз мельком видел тело Клодии, а она вообще никогда не видела его обнаженным. Поэтому сейчас она серьезно и торжественно изучала его без тени улыбки, до тех пор пока Шон не спросил:

— Ну что, я наконец получил знак качества Монтерро?

— Мой дорогой! — выдохнула она так же серьезно, и он перенес ее на кровать.

За окном уже смеркалось, когда у входа вежливо кашлянул Джойфул.

— Сэр и мэм, ужин готов.

Они уселись за деревянный стол при свете парафинового светильника, который принес Джойфул.

— Боже мой! — воскликнула Клодия, когда увидела ужин. — Я и не подозревала, что так проголодалась.

Это была запеканка из голубиного мяса и грибов и гарниры — желтый ямс, приготовленный на пару, лепешки из маниоки и банановые оладьи.

— А это для вас прислал генерал Чайна, — объяснил Джойфул и поставил на заполненный стол несколько жестяных банок с южноафриканским пивом.

— Джойфул, да ты просто волшебник!

Они ели в торжественном молчании, улыбаясь друг другу через стол. Наконец Клодия тихонько простонала:

— Думаю я смогу добраться только до кровати, и не дальше.

— Это меня вполне устраивает, — ответил Шон и потянулся, чтобы взять ее за руку.

Москитная сетка служила им шатром, создавая тайное убежище, своего рода маленький храм любви. Фонарь светил приглушенным желтым светом, окрашивая в мягкие нежные тона лицо Клодии, все изгибы и впадинки ее тела.

Его поразила нежность ее кожи. Она была такой тонкой, что казалась почти прозрачной, как воск. Он провел рукой по плечам, рукам и животу, восхищаясь ощущением.

Она, в свою очередь, провела кончиками пальцев по короткой колючей бороде и прижалась лицом к пружинистым завиткам на его груди.

— Ты такой сильный и волосатый, как дикое животное, — прошептала она. — И опасный. Мне бы следовало испугаться.

— Но ты не боишься?

— Немного боюсь. Это забавно.

Она явно голодала. Из-под бледной кожи проступали ребра, руки были тонкими, как у ребенка, а шрамы на них — следы ее страданий — грозили разорвать его сердце. Даже ее грудь, казалось, уменьшилась, но миниатюрность только подчеркивала изящную форму бюста. Он обхватил одну грудь губами, а она запустила пальцы в густые завитки его шевелюры.

— Это чудесно, — прошептала она. — Но ведь есть и вторая. — Она направила его губы ко второй груди.

В какой-то момент, когда она находилась наверху, Шон взглянул на нее, приподнялся, чтобы погладить нежную кожу на шее и плечах, и сказал: — При этом освещении ты выглядишь, как маленькая девочка.

— Ага, а я тем временем старательно доказываю, что я уже большая девочка, — притворно надулась Клодия, затем наклонилась и поцеловала его.

Они спали, крепко прижавшись друг к другу, их тела переплелись так, что сердца бились друг напротив друга и дыхание смешивалось. Когда они проснулись, то обнаружили, что слились друг с другом еще до пробуждения.

— Он у тебя такой умный, — сонно пробормотала Клодия. — Уже самостоятельно находит дорогу.

— А ты предпочла бы вернуться ко сну?

— Черта с два!

Немного позже она спросила:

— Как ты думаешь, мы можем продолжать это вечно?

— Можно попытаться.

Но наконец через щели в потолке в землянку проникли золотисто-оранжевые щупальца рассвета, и Клодия тихонько вскрикнула:

— Нет. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Хочу, чтобы ты навсегда остался во мне!

Когда Джойфул принес чай, на подносе между кружками лежало приглашение от генерала Чайны отужинать вечером в столовой.