Вертолет завис в сотне футов над дорогой, проходившей через деревню Домб. Это была единственная в здешних краях дорога, а сама деревня представляла собой скопище примерно двадцати небольших домиков, которые уже давно покинули обитатели. Стекла в окнах были выбиты, а штукатурка на белых стенах местами обвалилась оставив язвы, напоминающие проказу. Термиты изъели стропила и балки, а проржавевшие и прогнувшиеся кровельные листы лохмотьями свисали с крыши. Все эти здания вдоль дороги были когда-то маленькими представительскими магазинчиками, вездесущими в Африке дукас, принадлежащими торговцам-индусам. Единственная выцветшая вывеска висела под пьяным углом между двумя красными плакатами «Пепси-колы» и напоминала о «Патель и Патель». Сама дорога была покрыта грязью, усыпана мусором и разными обломками, в давно неиспользуемых колеях росли сорняки.
— Спускайся, — приказал Чайна. Вертолет начал опускаться на дорогу, поднимая водоворот сухих листьев, обрывков бумаги, использованных полиэтиленовых пакетов и прочего мусора. На веранде под вывеской «Патель и Патель» сидели люди. Среди заброшенных домов тоже виднелись люди, человек пятьдесят, а то и больше, вооруженные до зубов, одетые в смесь камуфляжной, военной и гражданской одежды — обычная разношерстная форма африканских диверсантов.
Вертолет приземлился на разбитой дороге, и пилот сбросил обороты турбин, винт замедлил вращение, а звук двигателя перешел на тихий рокот. Генерал Чайна открыл дверцу бронированной кабины, легко спрыгнул на землю и повернулся лицом к группе людей, стоящих на крыльце главного магазина.
— Типпу Тип, — сказал он и распростер руки в братском приветствии, — как я рад тебя видеть.
Он старался говорить громко, чтобы перекричать шум двигателя.
Генерал Типпу Тип спустился по ступенькам ему навстречу, его руки тоже были широко раскинуты. Они обнялись с тем абсолютным лицемерием, с каким могут обниматься только два смертельных соперника, которые знают, что в один прекрасный день вполне могут убить друг друга.
— Старый дружище, — сказал Чайна и несколько мгновений подержал Типпу на расстоянии вытянутых рук, тепло и сердечно улыбаясь.
Типпу Тип не было его настоящим именем, он позаимствовал его, как «nom de guerre» или своего рода военный псевдоним, у одного арабского работорговца и контрабандиста слоновой кости прошлого века. Однако и само имя, и связанные с ним ассоциации прекрасно ему подходят, подумал Чайна, оглядывая его. Перед ним стоял жулик и разбойник классического покроя, человек, с которым, как бы ты к нему ни относился, надо было держать ухо востро.
Он был невысок, его макушка доходила Чайне до подбородка, зато все остальное в нем было массивным. Его грудь не уступала груди вожака стаи горилл, его руки свисали так, что костяшки пальцев болтались на уровне колен. Его голова напоминала огромный гранитный валун, балансирующий на вершине каменной пирамиды. Он брил голову, зато его борода представляла собой настоящий свисающий на грудь матрац из черных завитков. Над бородой помещались полные мясистые губы, а также широченные лоб и нос.
Лоб его был повязан хлопчатобумажным платком в веселую полоску, зато надетый на голое тело жилет из дубленой кожи антилопы куду был распахнут и обнажал массивную грудь, покрытую черными колечками шерсти, а торчащие из жилетки руки бугрились огромными рельефными мышцами.
Он улыбнулся Чайне в ответ, его зубы сверкали, как перламутр, и представляли резкий контраст с желтыми, испещренными сетью кровеносных сосудиков белками глаз.
— Твое присутствие придаст этому дню аромат цветущей мимозы, — сказал он на шанганском, и его внимание тут же переключилось на огромный вертолет, с которого высадился Чайна.
Зависть Типпу Типа была так велика, что Чайне показалось, будто она, как горящая сера, оставляет в воздухе запах, а на языке вкус.
Эта машина изменила тонкий и крайне неустойчивый баланс, существовавший между двумя наиболее влиятельными военачальниками РЕНАМО. Типпу Тип не мог отвести от вертолета глаз. Было вполне очевидно, что он хотел бы рассмотреть машину поближе, но Чайна взял его за локоть и повел обратно в тень веранды. Пилот не выключал до конца двигатели, и как только Чайна и хозяин вышли из-под винта, он запустил двигатель на полную мощность и потянул ручку на себя. Машина поднялась в воздух и, развернувшись, легла на обратный курс.
Типпу Тип вывернулся из рук Чайны и, прикрыв глаза от солнца ладонью, проводил улетающую машину взглядом. В его затуманенных завистью глазах был такой голод, будто он наблюдал, как прекрасная обнаженная женщина совершает перед ним непристойные действия. Чайна позволил ему поглазеть на это зрелище до тех пор, пока вертолет не пропал из виду. Он отослал эту прекрасную машину обратно только потому, что прекрасно знал и понимал Типпу Типа. Он знал: оставь он машину здесь, соблазн будет настолько велик, что трудно будет удержаться, а предательство и коварство для них обоих были так же естественны, как для других людей дыхание.
Типпу Тип вдруг затрясся и без видимых причин рассмеялся.
— Мне сказали, что ты уничтожил целую эскадрилью и захватил одну из этих штук, и я сказал: «Чайна — это лев среди людей, и это мой брат!»
— Пойдем, брат, — согласился Чайна. — На солнце жарко.
На веранде в тени для них уже были приготовлены стулья, а две женщины Типпу Типа принесли им глиняные горшки с пивом, густым, как каша, и освежающе терпким. Девушки были еще подростками, маленькие красавицы с глазами лани. Типпу любил женщин и всегда окружал себя ими. Это одна из его слабостей, подумал Чайна и улыбнулся снисходительной улыбкой. Сам он пользовался и мальчиками и девочками с одинаковым наслаждением, но только ради краткого разнообразия, и вовсе не относился к этому как к жизненной необходимости. Женщины только на мгновение привлекли его внимание, и он опять повернулся к генералу Типпу.
Телохранители удалились за пределы слышимости, и Типпу Тип взмахом руки велел девушкам удалиться.
— А ты, брат? — спросил Чайна. — Как твои ратные дела? Я слышал, что ты прихватил ФРЕЛИМО за голову, засунул ее между его ног и дал ему вдоволь наглядеться на собственную задницу. Это так?
Конечно, это была неправда. Как командующий южной группировкой РЕНАМО Типпу Тип был ближе к порту и столице Мапуту, которая была центром правительственной власти. Таким образом, он в большей степени нуждался в военной помощи Южной Африки, поскольку стоял на линии постоянных атак и контратак ФРЕЛИМО. Чайна знал, что за последние несколько месяцев войска Типпу Типа потерпели несколько жестоких поражений, в результате чего потеряли много людей и большие территории на юге, но сейчас Типпу зачмокал губами и закивал головой.
— Мы проглотили все, что ФРЕЛИМО послало против нас. Проглотили, ни икнув, ни перднув.
Они слегка поспорили за кружкой пива, улыбаясь и посмеиваясь, но наблюдая друг за другом, как львы за добычей, готовые в любой момент прыгнуть на противника или защищаться до конца. Чайна пробормотал:
— Я рад услышать, что у тебя дела идут хорошо. Я прибыл сюда посмотреть, может быть, мой вертолет поможет тебе в борьбе с ФРЕЛИМО. — Он раскинул руки в отчаянном жесте. — Но я вижу, моя помощь тебе не нужна.
Это была макиавеллиевская интрига, и Чайна наблюдал, как ее острие пробило оборону Типпу Типа и выражение лица его собеседника изменилось. Чайна знал, что попросить о помощи такого человека, как он, было бы серьезной тактической ошибкой. Типпу Типа носом, как гиена, чувствовал любую слабость. Чайна использовал вертолет как приманку, покрутил его несколько мгновений перед глазами соперника и тут же легким взмахом руки отослал прочь.
Типпу мигал и улыбался, но под этой маской дружелюбия судорожно искал ответ. Он тоже ненавидел признавать свои ошибки и поражения перед тем, кто, как он знал, может воспользоваться этим самым бесстыжим способом, но в то же время ему страшно хотелось заполучить эту баснословную машину.
— Я с радостью приму помощь от брата, — вежливо согласился он, — особенно от брата, который разъезжает по небу на собственном хеншо. — А затем быстро добавил: — Может быть, и я смогу оказать ему взамен какую-нибудь небольшую услугу?
«Ловкий мошенник! — с восторгом подумал Чайна. — Он прекрасно знает, что я приехал сюда не ради сочувствия. Он знает, что мне что-то надо».
Оба они тут же отступили и по африканской манере спрятались за щиты любезностей и банальностей, возвращаясь к главной теме лишь намеками и почти кокетливо.
— Я устроил ловушку для ФРЕЛИМО, — похвастался Типпу Тип. — Я отошел из лесов около Сейва.
На самом деле он был выбит из этих бесценных местных лесов после тяжелых боев, столкнувшись с самыми яростными атаками ФРЕЛИМО за все время с начала этой долгой кампании.
— Хитро, — согласился Чайна, позволив промелькнуть в этой фразе нотке сарказма. — Это очень здорово придумано — оставить ФРЕЛИМО лес, а с их стороны было большой глупостью сунуться туда.
Леса вокруг Сави были настоящей сокровищницей — железные деревья, которые за их плотную мелковолокнистую древесину еще называют деревьями слоновой кости, высотой в семьдесят футов. Великолепное родезийское красное дерево, бревна которого достигают пяти футов в диаметре, и, кроме того, самое редкое и ценное из африканских деревьев, тамботи, или африканский сандал, с его богатой узорами и ароматной древесиной.
Возможно, нигде больше на континенте не было такой концентрации такой ценной древесины. Это составляло последний национальный ресурс разоренной страны. Сначала были истреблены слоновьи стада затем из пулеметов с воздуха были расстреляны носороги и буйволы. Советские и северокорейские рыбаки вычерпали едва ли не всех креветок и всю рыбу в богатых теплых мозамбикских прибрежных водах. А другие иностранцы по лицензии и с одобрения ФРЕЛИМО изрядно понизили поголовье крокодилов в озере Кабора-Басса. Нетронутыми остались только леса.
Мозамбикское правительство отчаянно нуждалось в иностранной валюте, сильнее, чем все остальные молодые независимые африканские государства. Уже несколько десятилетий страна вела изнурительную партизанскую войну, досуха обескровившую ее экономику Эти леса являлись последней ценностью, которую можно было продать за твердую валюту.
— Они ввели туда рабочие батальоны, двадцать, а может быть, тридцать тысяч рабов, — сказал Типпу Тип.
— Так много? — с интересом спросил Чайна. — Где они столько набрали?
— Они согнали с земли последних крестьян, совершили налеты на лагеря беженцев, собрали всех бродяг и безработных в трущобах Мапуту. Они назвали это «Демократической программой всеобщей занятости» и теперь мужчины и женщины работают от восхода до заката за десять эскудо в день, а ежедневное пропитание обходится им в пятнадцать эскудо. — Типпу Тип откинул голову и засмеялся, правда, скорее с восхищением. — Иногда ФРЕЛИМО не такие уж и дураки, — признал он. — Получается, что рабочие трудовых батальонов сами платят правительству по пять эскудо в день за привилегию валить государственный лес, да, великолепно придумано!
— И ты позволяешь ФРЕЛИМО делать это? — спросил Чайна.
Но его не интересовало положение рабочих батальонов. Одно шестидесятифутовое бревно тамботи оценивалось примерно в пятьдесят тысяч американских долларов, а леса простирались на сотни тысяч акров.
— Конечно, я позволяю им это делать, — согласился Типпу Тип. — Они не смогут вывезти бревна, пока не восстановят железную или автомобильную дороги. А пока они складывают бревна в штабеля около старой железнодорожной станции. Мои лазутчики учитывают каждое добавленное в штабель бревно.
Из кармана своей жилетки из кожи антилопы куду Типпу Тип достал потрепанную записную книжку в пластиковой обложке и показал Чайне цифры, аккуратно записанные синей шариковой ручкой на последней странице.
Чайна сохранял равнодушное выражение лица, но, когда он прочитал общую цифру, его глаза под солнцезащитными очками в золотой оправе заблестели. Эта сумма в долларах могла бы финансировать военные расходы обеих армий на ближайшие пять лет, этой суммы вполне бы хватило, чтобы купить союз наций или устроить маленький военный переворот и стать пожизненным президентом страны.
— Наступает время, когда мне пора вернуться в леса и забрать там товар, который для меня подготовило ФРЕЛИМО.
— А как ты собираешься экспортировать древесину? Бревно тамботи весит сотню тонн, кто его у тебя купит?
Типпу Тип хлопнул в ладоши и крикнул одного из своих помощников, который сидел на корточках в тени дома на противоположной стороне улицы. Солдат вскочил и поспешил туда, где сидели два генерала. Он присел и на растрескавшемся бетонном полу веранды между стульями генералов разложил полевую карту, которую, чтобы она не скручивалась, придавил двумя кусками бетона. Типпу Тип и Чайна наклонились и принялись ее рассматривать.
— Вот леса, — Типпу Тип обвел пальцем большую площадь, расположенную между реками Рио-Сави и Лимпопо, как раз точно на юг от его позиций. — ФРЕЛИМО устроило склады древесины здесь, здесь и здесь.
— Дальше, — подбодрил его Чайна.
— Самый южный склад всего лишь в тридцати милях от северного берега Лимпопо, в тридцати милях от границы с Южной Африкой.
— Южная Африка порвала с нами отношения, они подписали соглашение с Чиссано и ФРЕЛИМО, — заметил Чайна.
— Договора и соглашения — всего лишь бумажки, — отмахнулся Типпу Тип. — Мы здесь говорим о древесине стоимостью в полмиллиарда американских долларов. Я уже получил подтверждение от наших надежных союзников на юге, что, если я сумею организовать доставку, они организуют переправку товара через границу и оплату через один из лиссабонских или цюрихских банков. — Он сделал паузу. — ФРЕЛИМО заготовило для меня товар, мне остается только забрать его и доставить по назначению.
— А мой новый вертолет поможет тебе забрать товар? — высказал предположение Чайна.
— Помочь — да, но я вполне могу добиться того же результата и собственными силами.
— Возможно, но совместную операцию можно будет провести быстрее и с большей уверенностью в успехе, — сказал Чайна. — С моим хеншо и поддержкой с севера мы меньше чем через неделю выбьем ФРЕЛИМО из леса.
Типпу Тип притворился, что обдумывает предложение, затем кивнул головой и деликатно заметил:
— Конечно, я могу вознаградить тебя за помощь, выделив тебе скромный процент от стоимости захваченного нами леса.
— Скромный — это не то слово, которое мне подходит, — вздохнул Чайна. — Я предпочитаю старый добрый социалистический термин «поровну», давай считать, что мы в равной доле?
Типпу Тип протестующе вскинул руки, и можно было подумать, что он покраснел.
— Это за пределами разумного, брат.
Еще час они торговались и спорили, медленно приближаясь к заключению сделки по дележу национального достояния и судьбы десяти тысяч людей в трудовых батальонах.
— Мои лазутчики донесли, что люди в лесоповальных лагерях на грани истощения, — в определенный момент заметил Типпу Тип. — ФРЕЛИМО посадило их на такой рацион, что почти все они больны и истощены до предела. Каждый день они сотнями умирают и сейчас валят в два раза меньше деревьев, чем пару месяцев назад. У ФРЕЛИМО уже не осталось людей для их замены, и вся эта затея потихоньку подходит к концу. Если мы будем ждать дальше, то выиграем немного. Надо атаковать немедленно, пока не начались дожди.
Чайна взглянул на свои дорогие часы, такой же символ его положения, как звезды на погонах. Вертолет вернется за ним через полчаса, пора кончать торговаться и заключать сделку. За несколько минут они обговорили последние детали, и Чайна, как бы между прочим, заметил:
— У меня к тебе еще одно дело.
Но его тон сразу же насторожил Типпу Типа, и тот переключил все свое внимание на просьбу «брата». Он подался вперед и положил свои руки, такие же громадные и сильные, как лапы медведя-гризли, на колени.
— Я преследую небольшую группку белых преступников. Похоже, они хотят добраться до южноафриканской границы.
Затем Чайна вкратце описал группу Шона и закончил:
— Я хочу, чтобы ты предупредил все свои войска в районе отсюда до Лимпопо, чтобы они были внимательны при встрече с этой группой.
— Белый мужчина и белая женщина, молодая белая женщина. Звучит интересно, мой брат, — задумчиво заметил Типпу Тип.
— Мужчина особенно важен. Женщина — американка и может представлять ценность как заложница, а в остальном она особого интереса не представляет.
— Для меня женщина всегда представляет ценность, — возразил Типпу Тип. — Особенно если она молодая и белая. Я люблю время от времени менять черных и белых. Ну, давай заключим еще одну сделку, мой брат, теперь поровну. Если я задержу этих белых беглецов, то ты берешь себе мужчину, а я оставляю у себя женщину. Идет?
Чайна ненадолго задумался, потом кивнул головой.
— Хорошо, ты получишь ее, но я хочу заполучить мужчину живым и невредимым.
— Именно в таком виде я хочу женщину, — хихикнул Типпу Тип. — Итак, опять по рукам.
Он протянул правую руку, и Чайна пожал ее. Посмотрев друг другу в глаза, оба поняли, что этот жест ничего не значит, что их соглашение будет действительным до тех пор, пока устраивает обоих, и что оно будет расторгнуто без всякого предупреждения, если обстоятельства вдруг переменятся.
— А теперь расскажи мне об этой молодой белой женщине, — предложил Типпу Тип. — Где ее последний раз видели, и что ты сделал, чтобы поймать ее?
Чайна тут же вернулся к разложенной перед ними карте, и Типпу Тип заметил, как оживилось его лицо и как возбужденно зазвучал голос, когда Чайна рассказывал ему, как Шон со своей командой избежал расставленной для него ловушки на границе и как шанганские дезертиры рассказали об их последнем местонахождении и намерении направиться на юг.
— Мы знаем, что их последнее местонахождение было здесь, — он ткнул пальцем в точку чуть севернее железнодорожной линии. — Но это было три дня назад. Теперь они могут быть где угодно в этом районе. — Он вытянул руку и мазанул ею по карте. — Один из их команды тяжело ранен, так что они, скорее всего, не смогли зайти так далеко на юг. Я отправил на их поиски патрули, почти три сотни человек прочесывают территорию южнее железнодорожной ветки в поисках их следов, но я хочу, чтобы ты поставил сеть перед ними, вот здесь. Сколько человек ты можешь на это выделить?
Типпу Тип пожал плечами.
— Я уже направил три отряда вдоль берега Рио-Сави, чтобы следить за лесозаготовительными отрядами в лесу. Еще пять отрядов рассеяны вот здесь, чуть севернее. Если твои белые беглецы захотят добраться до границы на Лимпопо, то им придется пройти через мои отряды либо через охрану ФРЕЛИМО в лесах. Я радирую своим командирам отрядов, чтобы они были начеку в отношении этих белых.
— Они должны перекрыть каждую тропинку, каждую переправу, — сказал резко и властно генерал Чайна. — Они должны установить сплошную заградительную линию без единого разрыва, а моя подвижная сеть, движущаяся с севера, загонит их в ваши руки. Но предупреди командиров своих отрядов, что белый человек — солдат, причем хороший солдат. В конце войны он командовал скаутами Баллантайна.
— Кортни, — прервал его Типпу Тип, — я его хорошо помню. — Он захихикал. — Конечно, это Кортни совершил рейд на твою базу. Нет ничего удивительного, что ты так хочешь заполучить его. У вас с ним давние счеты. Крепкая у тебя память, мой брат.
— Да, — кивнул Чайна и потрогал мочку глухого уха. — Много лет прошло и память моя крепка, но месть — это блюдо, которое лучше есть холодным.
Они оба взглянули вверх, когда послышался звук турбин приближающегося к деревне с севера вертолета, и Чайна взглянул на часы. Пилот был точен, и Чайна почувствовал, как крепнет его доверие к молодому португальцу. Он поднялся.
— Будем поддерживать контакт на частоте 118,4 мегагерц, — сказал он Типпу Типу. — Три сеанса ежедневно: в шесть утра, в полдень и в шесть вечера.
Но Типпу Тип не смотрел на него, он с завистью глядел на очертания кружащего над деревней, словно какой-то монстр-мутант из фильма ужасов, вертолет.
Генерал Чайна уселся в кресло бортмеханика и закрыл бронированную кабину. Он поднял большой палец и показал в ту сторону, где на веранде заброшенного дука стоял генерал Типпу Тип, и как только тот ответил на салют, вертолет вертикально поднялся над деревней и развернулся носом на север.
— Генерал, одна из патрульных групп срочно вызвала вас по радио, — послышался голос пилота в наушниках у Чайна. — Они использовали позывной «Красная дюжина».
— Очень хорошо, переключись на частоту патрульной группы, — приказал Чайна и стал следить за цифровым табло на панели радиопередатчика.
— «Красная дюжина», это «Банановое дерево». Вы меня слышите? — проговорил он в микрофон на шлеме.
«Красная дюжина» была одной из разведгрупп, обшаривающих в поисках следов беглецов территорию южнее железнодорожной линии. Глядя на разложенную на коленях карту, генерал пытался вычислить нынешнее их положение. Командир группы ответил на его вызов почти мгновенно. — «Банановое дерево», это «Красная дюжина». Имеем уверенный контакт.
Чайна почувствовал триумф и волнение, но постарался, чтобы его голос прозвучал очень ровно.
— Доложите свое местоположение, — приказал он, и как только командир передал координаты, сверил их со своей картой.
Он определил, что группа находится примерно в тридцати пяти милях от деревни.
— Вы слышали координаты, пилот? — спросил он. — Направляйтесь туда как можно быстрее. — И как только двигатели вертолета взревели, он передал в микрофон: — «Красная дюжина», сразу, как завидите нас, пустите красную ракету.
Через семь минут над лесом, буквально под носом вертолета, взлетела и описала в воздухе дугу красная сигнальная ракета. Пилот сбросил скорость, и вертолет медленно полетел над верхушками деревьев.
Бойцы РЕНАМО уже вырубили своими мачете посадочную площадку, пилот завис над ней и сел, подняв облако пыли и мусора. Чайна с удовлетворением заметил, что разведчики установили вокруг площадки круговую оборону. Это были опытные лесные бойцы. Чайна бодро выпрыгнул из кабины, и командир группы подошел и отсалютовал ему. Это был худой ветеран, обвешанный оружием, флягами с водой и подсумками с боеприпасами.
— Они только вчера прошли здесь, — доложил он.
— Ты уверен, что это они? — спросил Чайна.
— Белый мужчина и женщина, — кивнул головой командир группы. — Но они здесь кого-то похоронили, — он мотнул подбородком. — Мы не стали трогать, но, думаю, это могила.
— Покажите, — приказал Чайна и последовал за командиром в заросли терновника.
Командир группы остановился возле каменной пирамиды.
— Да, могила, — сказал Чайна со всей определенностью. — Вскройте ее.
Командир группы отдал резкий приказ, и два человека из его группы и он сам отложили в сторону оружие и вышли вперед. Они стали отваливать верхние камни и скатывать их вниз по склону.
— Поторопитесь! — крикнул Чайна. — Работайте быстрее!
Откидываемые в сторону куски железняка, ударяясь друг об друга, высекали искры.
— Здесь труп, — крикнул командир группы, когда появилась перевязанная голова Джоба.
Он подался вперед и сорвал рубашку, прикрывавшую голову.
— Это матабел, — моментально узнал Чайна черты лица Джоба. — Не думал, что он протянет так долго. Выкопайте его и скормите гиенам! — приказал он.
Два разведчика наклонились и взялись за обернутые одеялом плечи Джоба, Чайна наблюдал за этим со злорадным интересом. Увечить мертвых врагов было древним обычаем нгуни, ритуальное потрошение позволяло духу побежденного исчезнуть и не мстить победителю. Однако наблюдение за тем, как разведчики эксгумируют матабела, доставляло Чайне мстительное удовлетворение. Он прекрасно понимал, какую боль доставит этот акт Шону Кортни, и уже представлял, как будет описывать ему это во время очередного сеанса радиосвязи.
И в этот момент он вдруг заметил короткую черную бечевку. Она была обвязана вокруг завернутых в одеяло плеч трупа. На какой-то момент он просто уставился на нее, но когда он увидел, как она натянулась, и услышал щелчок чеки гранаты, он понял, в чем дело, выкрикнул предупреждение и бросился ничком на землю.
Взрыв ударил по ушам и наполнил голову болью. Он почувствовал, как его обдала взрывная волна и что-то с чудовищной силой ударило в щеку. Он перевернулся и сел. Какое-то время ему казалось, что он потерял зрение; затем звездочки и огненные колеса, заполнявшие его голову, понемногу рассеялись, и он с облегчением понял, что снова видит.
По щеке у него текла кровь, капая с подбородка на грудь его военного мундира. Он снял с шеи платок и закрыл им глубокую рану, которую осколок гранаты оставил у него на щеке.
Пошатываясь, он встал на ноги, подошел и уставился на могилу. Граната вспорола живот одному из его людей, как потрошеной рыбе. Тот стоял на коленях и пытался засунуть обратно в дыру вывалившиеся внутренности, но влажные кишки прилипали к его голым рукам. Второй солдат был убит наповал. Командир группы подскочил к Чайне и хотел было осмотреть рану, но генерал оттолкнул его руку.
— Ах ты, белая сволочь, — сказал он дрожащим голосом. — Ты дорого за это заплатишь, полковник Кортни. Уж в этом я тебе клянусь.
Раненый разведчик продолжал возиться со своими внутренностями, но те только пузырились между его пальцами. Он издавал ужасные кудахтающие и булькающие звуки, и это только увеличивало гнев Чайны.
— Уберите его отсюда! — закричал он. — Уведите куда-нибудь и заставьте замолчать!
Раненого уволокли, но Чайна все равно не был удовлетворен. От шока и ярости его всего колотило, и он осматривался, ища, на чем бы еще ему сорвать злость.
— Эй, ты, — указал он на одного из разведчиков дрожащим пальцем. — Принеси свой мачете. — Два солдата тут же бросились исполнять приказ. — Вытащите этого матабельского пса из его норы! Вот так. А теперь возьмитесь за мачете. Разрубите его на корм гиенам. Вот так! На мелкие кусочки, не останавливайтесь! На фарш! Я хочу, чтобы его превратили в фарш!