Второе счастье

Глава 12 Мопед моей мечты

От мощного самопала я избавился по уже знакомой схеме — закинул его на крышу одного из гаражей по дороге. Вернуть это оружие всегда можно — если в ближайшие дни не пойдут проливные дожди, которые достаточно быстро превратят ложе в гнилую деревяшку, а тонкий механизм спуска — в спекшееся ржавое нечто. Стас, наверное, расстроится, но я рассчитывал на его понимание общей обстановки.

С бомбочками, у которых был химический запал, я так поступить не мог. Просто выкинуть их, например, в тех же Сокольниках, нельзя — могли наткнуться детишки. К тому же жаба душила, да и Стас точно не оценит. Его доброта небезгранична, а быстро изготовить что-то настолько же продвинутое я, наверное, не смогу. В итоге я нашел компромисс — световухи с химией упаковал в «мальборовский» пакет и закопал рядом с забором кооператива, прямо у «моего» гаража. По нынешним временам я совершал натуральное святотатство, но я привык к другому отношению к неэкологическому пластику.

Оставшиеся вертолетные детали я раскидал по разным полкам гаража, замаскировав их другим хламом; туда же отправил оставшуюся бомбочку, которая не могла взорваться при любом неосторожном движении. Оставались два самопала, которые Стас изготовил по упрощенной методике. Там тоже использовалась смесь марганцовки и магния, картечью служили три шарика, а в действие он приводился с помощью всё той же охотничьей спички — вернее, очень короткого её обрезка. Наверное, стоило их захоронить вместе со световухами, но у меня рука не поднялась. Я так и сидел на древней табуретке, глядя то на эти два пистолета, то на черный конверт пластинки австралийской рок-группы, и пытался понять, что мне делать дальше.

В принципе, будущее просматривалось достаточно ясно. До осени мне предстояло отбиваться от приятелей Боба. Скорее всего, меня регулярно будут бить, а я будут отлавливать их по одному — и бить в ответ. Их имена я теперь знал, знал и адреса, по которым их можно было найти, знал даже, где и когда они бывают чаще всего. Но это было так себе развлечение для моего прибывшего из будущего сознания. Я был слишком стар для этого дерьма.

Самым разумным, пожалуй, было бы просто написать заявление в полицию уже после первого же серьезного нападения. Снять синяки в травмпункте, пожаловаться дяде участковому на плохих хулиганов — и пусть наша доблестная с ними и разбирается, раз уж её сотрудники получают за это зарплату. Правда, я и в самом деле не особо верил в то, что приятели Боба одумаются после близкого общения с правоохранительными органами — они, похоже, вошли во вкус, им кажется, что весь мир создан для их удовольствия, а тут какой-то прыщ позволяет себе вставать у них на пути. Конечно, ничто не мешало написать заявление и во второй раз, и в третий — сколько понадобится, бумаги в СССР много, а врачи принимают бесплатно. Но всегда есть шанс, что в какой-то момент эти ребята увлекутся, и инвалидом стану уже я.

— Эй, пацан, не занят?

Я обернулся. В гараж заглядывал давнишний «морж» — один из тех, кого я учил регулировать трамблер на «копейке». Вернее, не учил, конечно, они и сами это умели, но указал на неисправность.

— Конечно, — я широким жестом пригласил его войти и одновременно накрыл кепкой свой арсенал. — Добрый вечер.

— Добрый, добрый, — «морж» протиснулся в узкую дверь… — Как дела молодые?

— Идут потихоньку, в нужном направлении.

Говорить про то, что дела у прокурора, я не стал.

— Это хорошо, — кивнул он.

Я терялся в догадках, что ему могло от меня понадобиться. Не помощь же с ремонтом машины? Вряд ли я настолько поразил его своими познаниями, чтобы он готов обратиться к совершенно неизвестному юнцу хотя бы с элементарной просьбой подержать ключи. Да и в кооперативах тут состоят, в основном, лично знакомые люди — сослуживцы или даже соседи по дому, которые в этом времени легко отзываются на зов ближнего. Это уже потом, после перестроек и прихода капитализмов, контингент тут серьезно обновится, и взаимовыручка уйдет в прошлое, хотя и не до конца. Тому же «моржу» сейчас стоит лишь свистнуть, ну а если надо срочно — ещё и побулькать чем-нибудь горячительным. Тут же набегут помощники в количестве.

Мне же от него нужно было только одно — чтобы он убрался как можно дальше и не мешал мне готовиться к пиздюлям от недругов. Всё-таки точное знание того, что в ближайшем будущем тебе будет очень больно и, скорее всего, обидно, требовало сосредоточения. Тем более что простого выхода из этой жопы я больше не видел.

Но уходить мужик не собирался. Он огляделся, ловко выдернул из кучи хлама трехногий стул с высокой спинкой, прислонил его к воротине — и устроился почти рядом со мной. Я почувствовал легкий запах спиртного. Видимо, свою ежедневную дозу водки он уже принял.

— Слушай, я тут что подумал… — начал «морж» как-то неловко. — Ты же вроде мопед хотел? Не присмотрел ещё?

Я не помнил, с какого перепугу решил упомянуть про мопеды в том разговоре. Они были моей мечтой из далекой юности — одной из многих, для реализации которых я так ничего и не сделал за свою первую жизнь. Когда я учился в старших классах, обладатели различных мокиков были сродни элите, а их статус среди подростков нашего города был очень высок, и они лишь немного не дотягивали до владельцев настоящих мотоциклов. Но всякие «Явы» и «Мински» были прерогативой более взрослых ребят, как правило, уже отслуживших в армии, нам они не полагались в силу возраста, а на мопеды, которые почти мотоциклы, с мотором и передачами, права были не нужны. Как и многие мои друзья и знакомые, я загорелся мечтой о собственном мопеде после «Приключений Электроника», герой которой рассекал на настоящей «Верховине-4».

Но мои родители тогда почему-то уперлись — свой отказ они не объяснили, и я так и остался в неведении относительно причин, по которым они зарубили мою мечту на взлете. Можно было пойти другим путем — начать подрабатывать и копить сдачу с походов в магазин, чем я успешно, но без особого результата и прозанимался до самого отъезда в Москву. Вернее, полсотни советских денег я таки собрал, но на мопед их точно не хватало. В институте я этот полтинник успешно пропил и проиграл в преф в первом же семестре, а остатки потратил на поход в «Елисеевский» перед каникулами.

Впрочем, с несправедливостью этого мира меня примиряло то, что мопеды были у считанных счастливчиков, несмотря на их весьма демократичную цену — та же «Верховина» почти в любой комплектации стоила примерно как самый простой кассетный магнитофон, около двухсот рублей. Магнитофон, кстати, мне тоже так и не купили — я обзавелся этой техникой уже в девяностые, со своих нетрудовых доходов, и это была не советская «Весна», а целый комбайн японской фирмы «Панасоник». Но тогда мне уже было не до музыки, хотя вторая жена и дети были довольны.

Но поскольку мопеды были настоящей мечтой, мы знали о них почти всё — названия движков на пятьдесят кубиков, какой лучше, какой хуже, тип зажигания, умели заводить и ездить. К тому же мне немного повезло. В той деревне, где я возил пьяного дядьку на машине, один из вернувшихся из армии парней заимел такой аппарат, но вскоре купил нормальный «Иж» с коляской, который был более полезен для сельского быта. Мопед — это была хорошо измордованная, хоть и не слишком старая «Рига» поздних выпусков — перешел по наследству его младшему брату, с которым у меня были ровные отношения. За лето я научился разбирать и собирать убитый движок, смазывать нужные места и заставлять эту колымагу двигаться в том направлении, которое выбрал я, а не слепое провидение.

Летняя практика, кстати, меня слегка отрезвила. Мопеды требовали постоянной заботы, а возможность спокойно кататься на них, весело рыча моторчиком, покупалась регулярной возней в грязи. К тому же гаража у нас тогда ещё не было, и хранить и ремонтировать эту технику было негде. Мопед нельзя было просто оставлять на улице, как это делали в моем будущем, — уведут сразу же, хоть на десять цепей пристегивай; вместе с цепями и уведут. Ездить мне на нем, кстати, тоже было особо некуда, да и возить некого — хотя я не исключал, что подходящая девочка обязательно найдется. Во всяком случае, все обладатели мопедов с нашего района имели подруг, словно это шло бонусом к покупке мототехники.

Я так до конца не разобрался в своих тогдашних ощущениях, но энтузиазм у меня серьезно приугас — возможно, именно поэтому я так и не набрал нужную сумму. Ну а совсем потом я понял, что всё не так просто и с бонусами, и с девочками, и оставил этот период своей жизни в далеком прошлом. Автомобили были удобнее, комфортнее и обладали большим количеством плюсов в любых смыслах. Например, у них была крыша для защиты от дождя.

Но во время беседы в гаражах я почему-то упомянул именно мопед.

— Нет, что-то не нашел того, который хочу… я бы, конечно, новый взял, но на стипендию особо не разгуляешься, а просить у родителей не хочу, — очень осторожно сказал я.

Не хватало мне ещё допроса по полной форме — типа, какого фига я тогда тут сижу, раз мопедом не обзавелся. Но «морж» лишь покивал головой.

— Это да… — протянул он. — А ты не занят сейчас ничем?

Я с тоской подумал, что ему всё-таки нужна моя помощь — например, с чем-то тяжелым, что нужно куда-нибудь оттащить. Например, на помойку.

— Да не особо, — я покосился на кепку, из-под которой выглядывали два ствола-трубки.

— Пошли со мной!

— Куда? — лениво поинтересовался я.

Двигаться мне хотелось меньше всего.

— Да у меня там… — он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону Кремля. — Может, сможешь что с ним сделать…

«Мопед?»

Озвучивать этот вопрос я не стал — ответ был очевидным. Конечно, мопед — правда, неизвестно, в каком состоянии. Иначе бы он сразу озвучил цену.

— Пойдем, — я легко поднялся. — Далеко?

— Не, рядом, соседний ряд, — «морж» тоже вскочил и быстро, пока я я не передумал, направился в сторону выхода. — Да ты не закрывай, мы за минуту обернемся.

Этот совет я не послушал — мне только чужих глаз в этом гараже не хватало. Да и неизвестный мне Саныч вряд ли обрадуется, если из его сокровищницы пропадет пара ценных вещей.

Идти действительно было рядом — до центрального прохода, а гараж «моржа» был вторым с краю. Он отпер свой бокс, зажег свет — и пригласил меня внутрь.

У него была белая двадцать четвертая «Волга», за которой он, похоже, хорошо ухаживал — ни одного скола на лакокрасочном покрытии, всё вымыто, высушено и проглажено, да и в салоне просматривался почти идеальный порядок, никаких забытых вещей, ничего лишнего, только то, что было установлено на заводе. В гараже всё тоже было убрано и развешано по своим местам. Я подумал, что если бы тут водились мыши, то «морж» нарисовал бы для них специальную разметку — и заставил бы соблюдать правила дорожного движения.

Он протиснулся к дальней стенке и махнул мне рукой. Я подобрался поближе, стараясь ничего не задевать. Мало ли что — ещё заставит полировать свою машинку в наказание. Мне почему-то показалось, что этот просто выглядевший мужик был каким-нибудь педантичным и занудным начальником среднего звена, от которого воем выли подчиненные. Но я мог и ошибаться.

— Вот!

Он стянул какую-то относительно чистую тряпку с груды чего-то — и продемонстрировал мне пятую «Верховину», с которой судьба обошлась весьма немилосердно. Переднее колесо лежало отдельно в виде какой-то футуристической конструкции из гнутого обода и торчащих во все стороны спиц, а передняя вилка вместе с рулем была свернута набок.

— Оболтус мой, даром что умный, весь в меня, выпрашивал года два, а как купили ему — в первый же день умудрился под «Камаз» заехать, — сокрушенно объяснил «морж».

— С оболтусом всё в порядке? — поинтересовался я.

Впрочем, кровавых подтеков на мопеде не было.

— А, что ему сделается, — отмахнулся он. — Моя порода, ничем нас не проймешь. Отряхнулся да потащил мопед сюда. Ну… то, что осталось.

— А чего сами не восстановили?

Судя по всему, встреча с большим грузовиком прошла для «Верховины» без непоправимых последствий. Колесо и вилка, конечно, без разговоров под замену, но это не двести рублей за новый мопед.

— Мне не до него, а сыну уж тем более — в школе пока учился, не стал заниматься, а как в институт поступил, так вообще нос от него воротит.

— А где он учится?

— На геолога, по моим стопам пошел, — гордо объявил «морж» и добавил: — Это же от нашего института кооператив, ты что, не знал?

— Откуда, — я развел руками. — Таких подробностей Елизавета Петровна мне не рассказывала.

— А там же табличка, — снова неопределенный жест куда-то в сторону Японии. — На ней прямо написано.

— Виноват, пропустил, — я улыбнулся.

— А, вечно вы, молодые, куда-то бежите, бежите… — махнул он рукой. — Ну так как, возьмешь? За два червонца отдам!

Это было щедрое предложение. Очень. Настолько щедрое, что я попытался найти в нём подвох — и не смог.

— Почему вы за столько отдаете? Это очень дешево… Через объявления его можно продать рублей за пятьдесят или даже дороже, но это если время терпит.

— Я так и собирался, но руки не дошли, — сказал «морж». — А тут ты подвернулся. Вот и подумал — и доброе дело сделаю, и место освобожу.

Объяснение было так себе, но я решил не настаивать. Раз предлагает — значит, имеет причины. Ну а какие они — не моё дело. Хотя вешать на себя обузу в виде этой тарахтелки совершенно не хотелось.

— Знаете… — я вопросительно посмотрел на собеседника.

— Николай, зови меня Николаем, нечего ещё и тут по отчеству…

— Очень приятно, Николай. Меня Егором зовут, — представился я. — Всё равно слишком дешево, я не могу такие подарки принимать, совесть замучает. Давайте так поступим, — я заметил, что по его лицу пробежала тень, и поспешил немного исправить произведенное впечатление. — Я его заберу, могу даже двадцатку в залог оставить. Но потом починю, покажу, и если вы решите, что продешевили, то я вам его верну. Правда, вам придется вернуть мне залог и стоимость запчастей… ну и моей работы. Но в целом виде я бы его оценил рублей в сто двадцать. Подойдет так?

Конечно, Николай согласился. Но сразу тащить в свой бокс этот мотохлам я не стал. Мы договорились, что назавтра вечером либо я к нему загляну, либо он ко мне. Правда, мне теперь в гараже было делать нечего, но ради поддержания легенды я был готов задержаться в этом царстве автомобилистов. Всё равно нужно было как-то убивать время между набегами на приятелей Боба.

Обратно я возвращаться не стал. Снова сидеть перед пластинкой AC/DC и парой пистолетов было глупо — я мог додуматься ещё до чего-то странного и потом начать воплощать это в жизнь. У меня и так хватало забот, чтобы добавлять себе новых. Я уже почти физически ощущал, как утекает время, отпущенное мне на то, чтобы попытаться изменить хоть что-то. Эти пидарасы Боба были совсем некстати.

— Твой Михаил Сергеевич звонил.

Алла встретила меня в прихожей и поприветствовала легким поцелуем. Меня это всё ещё вгоняло в лёгкий ступор — я уже забыл немного странное чувство постоянных прикосновений, забыл, как оно бывает в самом начале отношений и в юности. В зрелом возрасте ухаживания проходили как-то более обыденно, без былой романтики. И я, и мои женщины обычно знали, что будет, и знали, когда это произойдет. Ну и были готовы к такому развитию событий.

С Аллой всё, наверное, походило на то, что проделывали друг с другом я и та девушка, которая стала моей первой женой, в самом начале нашего знакомства. Вот только та девушка очень быстро оказалась в статусе жены — возможно, слишком быстро для нашего с ней возраста.

— Он не мой, — ответил я. — И чего хотел этот могучий старик?

Она прыснула.

— В гости приглашал, в субботу. Поедем?

— Ну а почему нет, — я пожал плечами. — Надо же за поездку отчитаться, ему, наверное, отчеты всякие надо закрывать по моим чекам… хотя не знаю, как он отчитывается и отчитывается ли вообще перед кем-то. Но это не наше дело.

Насколько я помнил, Михаил Сергеевич собирался вставить мне пистон за то, что я кому-то не тому отдал важную бумажку с печатью. Мальчиком для битья мне быть не хотелось, но я сомневался, что втык будет каким-то грандиозным, хотя он мог оказаться просто унизительным. Но бумажки — чеки за бензин и один оставшийся у меня «вездеход» с печатью — вернуть всё-таки было нужно. Правда, я был уверен, что старику и то, и другое было не очень нужно.

— Тебя тоже пригласил? — уточнил я.

С Михаила Сергеевича станется пригласить меня в гордом одиночестве.

— Конечно! Он даже пообещал, что будет то самое вино, которое мы пили тогда… Я сказала, что оно мне понравилось, и он сказал, что озаботится. Представляешь, прямо так и выразился — озаботится, — она хихикнула.

Я был бы больше удивлен, если бы старик использовал какое-либо другое слово. Всё же он был очень старой закваски.

— Ну и здорово. Не хотел бы я к нему в одиночку ехать. Как я тебя одну оставлю? — я чмокнул её в щеку.

— Я бы тебя не пустила! — пообещала Алла.

— А время он назначил?

Старик был человеком дотошным и пунктуальным и от окружающих требовал того же.

— Да! — Алла сморщила носик. — В час дня, на «Сокол». Это же там вы чай пили?

— Ага, дача у них там, — кивнул я. — Ну хорошо, совершим визит вежливости.

— Визит, — она прыснула — и сразу посерьезнела. — А ты уже думал о том, куда хочешь переводиться?

Мне потребовалась пара секунд, чтобы понять, о чем речь.

— Не, — я мотнул головой. — Не до этого было. Сейчас я твоими знакомыми занят.

— Они не мои знакомые!

— Ну твоего знакомого знакомые, — я улыбнулся, показывая, что претензий не имею. — Ничего, скоро с ними разберусь и начну смотреть, что предлагают московские вузы. Я до этого как-то и не интересовался и не знаю… вдруг где-то рядом есть специальность, о которой я всегда мечтал?

Я точно знал, что такой специальности не существует. Любая работа является скучным, нудным и однообразным занятием, независимо от того, как это выглядит со стороны. Великие певцы помимо приема цветов и аплодисментов от благодарных поклонников ежедневно повторяют одни и тех упражнения, без которых могут просто потерять голос. Знаменитый писатель сидит за письменным столом по десять-двенадцать часов в день с очень неясным результатом. Астроном годами скрупулезно высматривает в миллионах одинаковых темных пятнышках перемещение нужного пятна, чтобы вычислить его скорость или другие параметры и добавить ещё одну строчку в многотомную статистику движения звездных тел. Журналисты попадают в забавные ситуации только в кинофильмах, а по большей части делают одну и ту же работу на протяжении всей жизни. Про всяких рабочих, инженеров и прочих представителей уважаемых в СССР профессий и говорить не приходится — хочешь не хочешь, а с восьми до пяти будь добр отдать долг государству.

Меня не очень привлекали романтика дальних странствий и сосуществование с медведями и комарами в дикой тайге. Мне не хотелось строить очередную железную дорогу в отдаленных районах Советского Союза или поворачивать сибирские реки на юг.

Пожалуй, я был бы согласен снова стать водителем — но для этого мне совершенно не нужно было учиться пять лет в институте. Я был готов выйти на любую связанную с машинами работу прямо завтра, вместо изучения дифференциального счисления в компании с госпожой Фишерман. Вот только эта работа тоже была грустной и скучной — особенно сейчас, в этом времени, где действуют ещё не отмененные законы о борьбе с тунеядством и нетрудовыми доходами.

Мне хотелось, чтобы меня озарило. Чтобы с неба ударила молния, подожгла какой-нибудь куст, а трубный глас произнес, что мне нужно сделать. Но такое было возможно только в далеком прошлом, сейчас рассчитывать на чудеса было бы чересчур опрометчиво.