Выступления Мао Цзэдуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. Выпуск второй (1957–1958)

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА VI ПЛЕНУМЕ ЦК КПК ВОСЬМОГО СОЗЫВА

Выскажу несколько замечаний, не подводя итогов: итоги пленума подведены в решениях.

1. Возникновение народных коммун. На совещании в Чэнду в апреле, на сессии в мае[347] мы об этом и не помышляли. Фактически же коммуны возникли в апреле в провинции Хэнань, но в мае, июне, июле о них не было известно, о них узнали только в августе, и решение по ним было принято на совещании в Бэйдайхэ. Народные коммуны — великое дело: найдена форма строительства социализма, удобная для перехода от коллективной собственности ко всенародной, удобная для промышленности, сельского хозяйства, торговли, образования и военного дела. Масштабы у коммуны огромные, людей много, эта форма удобна для свершения множества дел. Мы говорили, что готовы ко всяческим неприятностям, вплоть до войны и раскола партии, однако некоторых радостных событий мы не предвидели; например, в апреле не предвидели появления народных коммун и лишь в августе приняли соответствующее решение; за четыре месяца по всей стране подготовили почву и сейчас вплотную занялись их организацией.

2. Способы обеспечения трудового энтузиазма. Ошибки, допускаемые кадровыми работниками, главным образом сводятся к увлечению администрированием, очковтирательству, преувеличениям и преуменьшениям. Преуменьшение еще не так опасно, опаснее преувеличение. Если вместо «100 цзиней» пишут в рапорте «50 цзиней», то это еще не страшно, опасно то, что вместо «50 цзиней» пишут «100 цзиней», главная беда в том, что заботятся не о быте народа, а только о производстве. Что с этим делать? Кадровых работников, допустивших ошибки, мало, к более чем 90 процентам из них надо терпеливо, снова и снова применять методы убеждения, взысканий не выносить, добиваться от них самокритики — и все. Поразмыслите-ка над этим, не принимайте мое замечание за окончательное решение. Кадровых работников, злостно нарушающих закон и дисциплину, оторвавшихся от масс, всего 1, 2, 3, 4, не более 5 процентов всех работников уездного, районного и волостного масштаба. Обстановка в разных местах разная, различия эти должны учитываться. По отношению к таким людям надлежит применять взыскания, так как массы таких людей очень не любят, потому что они оторвались от народа. Если не будешь придерживаться линии на то, чтобы не наказывать более чем 90 процентов кадровых работников, допустивших ошибки, то не сохранишь кадровых работников, подорвешь их энтузиазм, да к тому же подорвешь и энтузиазм трудящихся. Если же не осудить тех, кто совершил злостные нарушения закона и дисциплины, не наказать их, смотря по обстоятельствам, построже или помягче, то тоже подорвешь энтузиазм масс. Некоторых особо злостных надо наказать в уголовном порядке. Итак, надо анализировать — среди кадровых работников есть классово чуждые элементы, есть и не классово чуждые, но совершившие проступки, например, допустившие избиения, ругань, аресты, связывание людей. Таких надо наказать. В провинции Хубэй сняли секретаря уездного комитета, он в трудный засушливый период не боролся с засухой, а в отчетах врал, что борется. В общем, наказывать надо как можно меньше, а воспитывать как можно больше, так можно обеспечить энтузиазм кадровых работников, а тем самым обеспечить энтузиазм трудящихся. Такой же должна быть линия и по отношению к допустившим ошибки представителям масс.

3. О лозунге «За 3 года упорного труда в корне изменить облик всей страны». Приемлем он или нет? Уложимся ли мы в 3 года? Этот лозунг был впервые выдвинут товарищами из провинции Хэнань. Мы приняли этот лозунг сначала на совещании в Наньнине, тогда он относился к сельскому хозяйству, потом, не знаю, когда именно, приняли его в расширенной формулировке — «За 3 года упорного труда изменим облик всей страны». Цзэн Си-шэн решил меня уговорить, принес 3 карты сети каналов и сказал, что можно в корне изменить деревню. Деревню, наверное, мы за этот срок изменим, что же касается всей страны, то тут, по-моему, надо еще подумать. В течение 3 лет можно достичь производства 30–40 миллионов тонн стали в год. Можно ли будет сказать, что страна с населением 650 миллионов человек, производящая 30–40 миллионов тонн стали в год, в корне изменила свой облик? Такие достижения маловаты для того, чтобы говорить о коренных изменениях. Иначе потом нечего будет изменять. А когда мы достигнем производства 50, 60, 100, 200 миллионов тонн стали в год, как это расценивать? Я думаю, что крупные изменения еще впереди. Поэтому нельзя еще говорить, что за 3 года мы в корне изменим облик всей страны. К 1962 году мы будем иметь примерно 50–60 миллионов тонн стали и уж тогда, наверное, скажем, что в корне изменили облик всей страны.

Тогда мы достигнем сегодняшнего уровня Америки и Англии. А может быть, и тогда еще не говорить о коренном изменении облика всей страны? Ведь если страна с населением 600 с лишним миллионов человек будет так быстро менять свой облик, то очень скоро нечего будет менять даже в одежде людей. Стоит посоветоваться о том, как лучше сформулировать лозунг, а то в газетах уже развернулась широкая пропаганда. Может быть, сказать так: «За 5 лет изменить в корне, за 10–15 лет изменить окончательно»? Прошу вас подумать, как будет лучше. А может, сказать, что, обогнав Англию, изменим облик страны «в корне», а обогнав Америку, — «окончательно»? Бросимся догонять сломя голову — выдохнемся, уж лучше идти немного потише. Что получится, если нам не понадобится так много времени, если за 3–4 года мы со всем справимся? Ведь было бы здорово, если бы мы выполнили эту задачу досрочно! Чем раньше мы справимся с этой задачей, тем меньше мы потратим на нее времени, а от этого, по-моему, тоже вреда не будет. Метод Цзэн Си-шэна не что иное, как «оппортунизм». В провинции Аньхой прошлой зимой и нынешней весной сначала было произведено 800 миллионов кубометров земляных работ, потом эта цифра удвоилась, достигнув 1,6 миллиарда кубометров. 800 миллионов — это «оппортунизм», 1,6 миллиарда — это марксизм. Не прошло и нескольких дней, как эта цифра была доведена до 3,2 миллиарда и 1,6 миллиарда стали уже вроде бы как «оппортунизмом». Затем эта цифра была доведена до 6,4 миллиарда. Когда мы говорим о более длительном сроке, требующемся для изменения облика всей страны, мы становимся не кем иным, как «оппортунистами», но такой «оппортунизм» нам по вкусу, я хотел бы стать таким «оппортунистом». Маркс порадовался бы такому «оппортунизму», не стал бы критиковать нас.

4. О некоторых вопросах полемики внутри партии и вне ее. Вокруг народных коммун и в партии, и вне ее ведутся всякого рода споры. Спорами заняты, наверное, сотни тысяч, миллионы кадровых работников, но огромная куча проблем остается невыясненной; сколько человек, столько и мнений. Нет и намека на всесторонний анализ, на глубокий анализ. Споры идут и за рубежом. Разговоры идут всякие, но в нескольких словах они сводятся к тому, что кое-кто проявляет излишнюю торопливость. То, что у этих людей небывалый задор, чрезвычайно высок революционный энтузиазм, — это очень ценно, но они не делают исторического анализа, анализа обстановки. Что задор у них большой — это хорошо, но плохо, что они проявляют торопливость, что бросились пропагандировать переход ко всенародной собственности, переход за 2–3 года к коммунизму. Главное внимание данного пленума направлено как раз против этой крайности, то есть против излишней торопливости, ибо от спешки толку нет. После принятия решения по этому вопросу пройдет несколько недель, несколько месяцев, и на практике в ходе полемики все встанет на свои места. «Леваки» всегда будут, это не страшно, надо только добиться единомыслия среди большинства кадровых работников — и все пойдет на лад.

Возможно, некоторые кадровые работники, сами по себе люди хорошие, заботящиеся о партии и стране, будут считать, что мы слишком торопимся. Они не занимают скептически-выжидательную позицию, они не стоят на антагонистических позициях, они беспокоятся, боятся, что мы сорвемся. Это хорошие люди. Наше решение, возможно, убедит их, потому что мы не так уж спешим. Главное острие этого решения обращено против спешки. Оно дает ответ также и сторонникам скептически-выжидательной позиции, которые не питают добрых намерений. Они не понимают настоятельных требований современной обстановки, а момент уже назрел.

О двух переходах. Как осуществлять переход? Этот вопрос возник в последние 2 месяца. Возник — и хорошо, надо на него ответить. Этот вопрос на совещании в Чэнду решен не был, на совещании в Чжэнчжоу была проведена определенная подготовительная работа, прошел месяц — и вопрос уже назрел. Коммунизм делится на две стадии; после Маркса прошло уже более 100 лет, после Ленина и Октябрьской революции до сегодняшнего дня — более 40 лет, с момента создания нашей партией опорных баз — тоже более 30 лет, после победы революции в нашей стране — 9 лет; поэтому и говорится, что ответ на этот вопрос совсем еще не подготовлен, нужно говорить, что назрели лишь условия, чтобы дать ответ на этот вопрос. Сейчас об этом много спорят и в нашей стране, и за рубежом. И Даллес тоже высказался, он говорит, что мы применяем рабский труд, разрушаем семью, что у нас сильна эксплуатация, что мы слишком много накапливаем, потому-то и строим быстро. У них же, дескать, эксплуатация не столь сильна, и строят они медленно. Промежуточные слои, пролетариат, коммунисты тоже спорят вовсю, пролетариат всех стран, зарубежные товарищи в споре поддерживают нас, они основываются на сообщениях о совещании в Бэйдайхэ и на материалах печати. Если мы не дадим ясного ответа на эти вопросы, то могут сложиться путаные представления, могут распространиться анархистские настроения, каждый будет поступать по-своему, провинции и округа не смогут управлять уездами, уезды не смогут управлять коммунами, все уподобятся лошади, сорвавшейся с узды.

Поэтому, с одной стороны, необходимо бороться против излишней поспешности, с другой — ответить на этот вопрос.

5. Об изучении политической экономии. В ближайшие же месяцы прочтите работу Сталина «О проблемах социалистической экономики»[348], третье издание учебника «Политическая экономия»[349], «Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин о коммунистическом обществе»[350], выделите срок в несколько месяцев и организуйте изучение этих трудов во всех провинциальных комитетах. Сочетание практики с изучением вопросов экономической теории имеет сейчас огромное теоретическое и практическое значение для нашего дела. Я уже предлагал это на совещании в Чжэнчжоу, написал письмо, рекомендуя всем взяться за изучение.

6. Об изучении диалектического метода. Во время совещания в Чжэнчжоу кто-то — не помню, кто именно, — предложил хороший законопроект «в большом — коллективизм» и «в малом — свобода». Если же будет «в большом — свобода», а «в малом — коллективизм», то этому будут рады лишь Даллес, Хуан Янь-пэй и Жуй И-жэнь.

Надо взяться и за производство, и за быт, идти на двух ногах — таково требование закона единства противоположностей, это — диалектика. Учение Маркса о единстве противоположностей в 1958 году получило огромное развитие в нашей стране. Например, при преимущественном росте тяжелой индустрии одновременно развиваются и промышленность, и сельское хозяйство, и тяжелая промышленность, и легкая, промышленность центрального подчинения и местного; одновременно развиваются крупные, средние и мелкие предприятия, мелкие предприятия с кустарным оборудованием и крупные предприятия с современным оборудованием, местные методы и современные методы; все развивается одновременно. Помимо того, в системе управления сочетаются единое руководство из центра и местное управление на всех уровнях; центральным органам, провинциям, округам, уездам, коммунам — всем, вплоть до производственной бригады, даны определенные права, было бы неправильно никаких прав им не давать. Хорошо, что все перечисленное уже утвердило себя в нашей партии.

Мелкие предприятия с кустарным оборудованием и крупные предприятия с современным оборудованием тоже развиваются одновременно, но есть еще и средние предприятия с современным оборудованием, например в Таншани, Хуаншигане; разве они не средние? А есть ли мелкие предприятия с современным оборудованием? Тоже есть. Есть еще и предприятия, сочетающие кустарное оборудование с современным. Как видим, все очень сложно. В некоторых странах социалистического лагеря считают, что такое положение незакономерно, недопустимо, мы же его допускаем, у нас оно закономерно. Что лучше, допускать или не допускать? Подождем несколько лет, посмотрим. Хорошо, что в такой беспросветно бедной стране, как наша, у которой ничего нет, есть хоть какие-то мелкие кустарные предприятия. С одними крупными предприятиями было бы уж очень скучно. В сельском хозяйстве все тоже очень сложно. Кое-где высокие урожаи, кое-где средние, кое-где низкие — и все в одно и то же время.

Система «трех третей» — это творчество масс, на совещании в Бэйдайхэ она была принята, было предложено, чтобы треть площадей шла под зерновые культуры, треть под пары и треть под лесонасаждения. Это, возможно, поворот к революции в сельском хозяйстве. Предложены были и «восемь агротехнических мероприятий»: орошение, внесение удобрений, улучшение почвы, применение сортовых семян, загущенный сев, защита растений, уход за посевами, усовершенствование сельскохозяйственных орудий. Люди без воды не могут обходиться, и растения тоже.

При социализме одновременно существуют две формы собственности, они и противостоят друг другу и сочетаются друг с другом; это единство противоположностей. Коллективная собственность включает в себя элементы собственности социалистической, в основе своей она коллективная, но к тому же еще содержит в себе элементы коммунистической, всенародной собственности. [Хрущев] недавно сказал, что выдвинутое в Китае положение о том, что коллективная собственность содержит в себе элементы коммунизма, правильно. Он сказал, что коллективная собственность и всенародная собственность в Советском Союзе также содержат в себе элементы коммунизма. Капиталистическое общество не допускает организации форм социалистического производства, но страна, руководимая коммунистической партией, должна и может допускать рост элементов коммунизма. Сталин этого вопроса не разрешил, он абсолютизировал три формы собственности, то есть коллективную, всенародную социалистическую и всенародную коммунистическую; он их резко разграничивал, а это неверно.

Можно ли все вышесказанное считать развитием диалектического метода?

На совещании в Чжэнчжоу было провозглашено: «в большом — коллективизм» и «в малом — свобода», сейчас провозглашается лозунг «взяться и за революцию, и за быт». Так распространяется диалектический метод. Совещание в Учане провозгласило «подходить по-деловому», «при составлении планов голова должна быть и холодной, и горячей», «нужна и большая отвага, и должный научный анализ». Конечно, эти решения не могли покончить со всеми проблемами. Я думаю, лучше будет повременить с их публикацией. Опубликуем только информационное сообщение, опубликуем его в марте будущего года, на сессии Собрания народных представителей. Это будет под стать нашей отваге и решимости, так мы избежим некоторых несоответствий между замыслами и действительностью, что наблюдалось во время большого скачка в 1958 году, это будет более обоснованно, более соответствовать научному подходу.

Что касается стали, то я тоже одобрил план в будущем году дать 30 миллионов тонн. После совещания в Учане у меня возникли сомнения. Раньше я думал, что к 1962 году мы сможем выплавлять 100 или 120 миллионов тонн, и я волновался только о том, потребуется ли нам столько стали, тревожился, кому столько может понадобиться, а о возможности получить такое количество не задумывался. Возможность — это одно, а необходимость — другое. В этом году выплавили 10,7 миллиона тонн и смертельно устали, потому-то и возник вопрос о возможности. В будущем году мы намечаем выплавить 30 миллионов тонн, еще через год — 60 миллионов тонн, в 1962 году — 120 миллионов тонн. Это все мнимые возможности, нереальные возможности. Сейчас надо поумерить пыл. Сократить план выплавки стали до 18–20 миллионов тонн. Можно ли будет перевыполнить этот план? В будущем году посмотрим, может быть, доведем выплавку стали до 22–23 миллионов тонн, а если хватит силы, то больше. Сейчас же надо умерить аппетит, не стоит так завышать план. Надо оставить простор для маневрирования, надо, чтобы массы на практике перевыполняли установленные планы, это тоже вопрос диалектики. Практика включает в себя усилия наших руководящих кадров и деятельность масс. Намечать поменьше, чтобы на практике стало побольше, — это отнюдь не оппортунизм. Если мы, имея 11 миллионов тонн, достигнем 20 миллионов тонн, то тем самым добьемся двукратного увеличения выплавки стали. Такого «оппортунизма» в мире еще не бывало. Эту задачу надо увязать с интернационализмом, с Советским Союзом и со всем социалистическим лагерем, надо действовать в духе международной солидарности пролетариата всего мира. В этом вопросе не надо опережать события, сейчас кое-кто все время лезет вперед, хочет первым вступить в коммунизм. На самом же деле, чтобы первым вступить в коммунизм, нужно быть на уровне Аньшаньского металлургического комбината, на уровне предприятий Фушуня, Шанхая, Тяньцзиня[351]. Думается, что Китай вряд ли вступит в коммунизм первым, опередит Советский Союз. Здесь тоже вопрос о том, есть ли возможности. В Советском Союзе ученых 1,5 миллиона, интеллигенции, то есть людей с высшим образованием, несколько миллионов, инженеров 500 тысяч — больше, чем в Америке. Советский Союз выплавляет 55 миллионов тонн стали, мы же — какие-то крохи. Советский Союз накопил огромные силы, там много кадровых работников, а мы только начинаем, потому-то и стоит вопрос о возможностях. [Хрущев] предложил семилетний план, собирается вступать в коммунизм, выдвинул положение о том, что две формы собственности постепенно сливаются в одну. Это хорошо. Чего-то делать не должно, а чего-то невозможно. Если бы для нас было возможно первыми вступить в коммунизм, то мы не должны были бы этого делать. Октябрьская революция — это деяние Ленина, а разве мы не учимся у Ленина? К чему спешка? Поскорее попасть к Марксу и услышать из его уст похвалу? Не будет ли международной ошибкой, если мы будем стремиться опередить Советский Союз? Надо придерживаться диалектического метода, учитывать взаимные интересы, диалектика развивается быстро и уже подошла к решению этого вопроса.

7. Совещание в Чжэнчжоу выдвинуло программу на 15 лет, а на этом пленуме мы ее отложили в сторону и не обсуждаем. Возможно ли, необходимо ли это — для таких соображений нет не только веского основания, но и вообще никакого основания. Ссылки на опыт Советского Союза и Америки еще не доказывают, что мы сможем сделать так много. Возможно ли это? Если даже и возможно, то мы не сможем найти рынок сбыта. Поэтому сейчас мы не станем принимать эту программу, можно будет каждый год зимой возвращаться к ее обсуждению. В будущем году, через 2 года, через 3 года долгосрочных планов разрабатывать не будем. Наверное, только к 1962 году сможем разработать долгосрочный план, раньше нельзя. Если вся партия, весь народ в течение нескольких лет будут вплотную заниматься промышленностью, то к тому времени вопрос о возможности и необходимости как-то прояснится. На данном пленуме мы этого вопроса не обсуждаем, откладываем его в сторону. Это вызвало разочарование у некоторых товарищей.

8. В 1958 году получила должный размах и работа в армии. Во-первых, развернулось широкое движение за упорядочение стиля, во-вторых, движение за перемещение офицеров и командиров в подразделения на службу рядовыми, в-третьих, участие в производстве, в-четвертых, повсеместное создание народного ополчения. После того как в июне в Пекине прошло совещание по упорядочению стиля, такие же совещания прошли на всех уровнях и к настоящему времени прошли, наверное, уже почти повсюду. Боевую подготовку запускать тоже нельзя. Нельзя, чтобы все поголовно бросились «упорядочивать стиль», участвовать в производстве, выплавлять сталь, организовывать коммуны, заниматься орошением. Армия есть армия, и боевая подготовка — ее повседневная задача.

9. О реформе системы образования. Переход к системе, сочетающей образование с физическим трудом, с производством, — тоже важное дело, и здесь, конечно, возникают кое-какие проблемы. Например, некоторые учащиеся не хотят учиться, им не по вкусу труд, но если не хотят учиться многие, то возникает проблема, а раз возникла проблема — пусть созовут собрание, а после собрания снова появится желание учиться.

10. О двух возможностях. Во всяком явлении всегда есть две противоположные стороны. Укрепятся столовые, детские ясли, коммуны или нет? Кажется, укрепятся, но нужно быть готовым и к тому, что они развалятся. Одновременно существуют две возможности — либо они укрепятся, либо развалятся, и если не быть готовым к развалу, то он может нанести нам еще больший ущерб. «Укрепятся» и «развалятся» — это две противоположности. Наши решения направлены на то, чтобы все укреплялось. Но если, например, в яслях умрет несколько малышей, в домах счастья умрет несколько стариков и дом счастья уже не будет домом счастья, в чем же тогда преимущество? В столовых кормят холодной пищей, есть одно — нет другого. Части столовых это грозит развалом. Думать, что угрозы развала нет, — значит отрываться от действительности. И очень разумно, что все плохо организованное разваливается. Вообще же развал — это явление частное, временное, то, что не разваливается, остается надолго. Общая тенденция — это развитие и укрепление. У нашей партии есть тоже две возможности — укрепление и раскол. В Шанхае ЦК раскололся[352], во время Великого похода был раскол с Чжан Го-тао, дело Гао Гана и Жао Шу-ши — это частичный раскол. Частичный раскол — явление постоянное. Начиная с прошлого года в руководящих органах половины провинций страны произошел раскол. У человека каждый день выпадают волосы, отмирают клетки кожи, то есть гибнет часть клеток, с детского возраста у человека начинает гибнуть часть клеток — и только так возможны рост и развитие. Без смерти нет жизни. Если бы со времен Конфуция люди не умирали, что бы теперь сталось! От смерти есть польза, в результате смерти появляются удобрения, вы скажете, что нет, но на самом-то деле это так. К этому надо морально подготовиться.

Частичные расколы происходят ежедневно. Раскол и смерть всегда будут. Отсутствие раскола неблагоприятно для развития. Полная гибель тоже исторически неизбежна. В целом партия и государство как орудия классовой борьбы должны отмереть. Но пока не будет выполнена их историческая миссия, их нужно укреплять. Не рассчитывать на раскол, а быть готовыми к расколу. Если не быть готовыми, то раскол произойдет, если же подготовиться, то крупного раскола можно избежать. Большой и средний раскол — это явления временные. События в Венгрии — это большой раскол, дело Гао Гана и Жао Шу-ши, дело Молотова — средний. Во всех ячейках происходят изменения, кого-то исключают, кого-то принимают, кто-то работает хорошо, кто-то допускает ошибки, нельзя все время оставаться неизменными.

Ленин постоянно говорил, что у государства есть две возможности — победить или погибнуть. У нашей Китайской Народной Республики тоже две возможности — продолжать побеждать или погибнуть. Ленин не скрывал того, что есть возможность погибнуть, и у Китайской Народной Республики тоже есть две возможности, незачем отрицать, что такая возможность есть. У нас нет атомной бомбы, и если начнется война, то нам придется поступить в соответствии с поговоркой «из всех возможностей наилучшая — бежать». Враги займут Пекин, Шанхай, Ухань, мы уйдем в партизаны, будем отступать лет 10–20, вернемся к временам Яньани. Поэтому прежде всего надо активно готовиться, выпускать больше металла, создавать машины, строить железные дороги, через 3–4 года добиться выпуска нескольких десятков миллионов тонн стали, создать базу для промышленности, чтобы стать крепче, чем сейчас.

У нас в мире сейчас большой авторитет, во-первых, благодаря обстрелу острова Цзиньмэнь, во-вторых, благодаря народным коммунам и благодаря выплавке 10,7 миллиона тонн стали. По-моему, хоть авторитет у нас и большой, да сил маловато, мы все еще «бедные и неграмотные», стали у нас нет, ничего до конца мы не довели. Стали у нас сейчас какие-то крохи, и страна фактически остается слабой. В политическом отношении сильная, в области вооружения и экономики слабая. Поэтому перед нами стоит задача из слабых стать сильными. Можно ли этого достигнуть за 3 года упорного труда? Боюсь, что за 3 года нельзя. За 3 года упорного труда можно измениться лишь частично, а не в корне. Чтобы чего-то добиться, понадобится еще 4 года, а всего 7 лет, тогда сила будет под стать славе. Сейчас же авторитет у нас большой, а сил мало, это надо четко себе уяснить. За рубежом нас сейчас превозносят, газеты полны похвал: но пусть похвалы из-за рубежа не кружат нам голову. Качественной стали в этом году было выплавлено фактически всего 9 миллионов тонн, из этого количества в прокат пошло лишь около 70 процентов, то есть немного больше 6 миллионов тонн. Ни к чему обманывать самих себя. Продовольствия у нас немало. Даже после скидок на потери и прочее получилось 860 миллиардов цзиней. Мы же говорим о цифре 750 миллиардов цзиней. Даже если в действительности больше, мы 110 миллиардов цзиней не берем в расчет. Если они реально существуют, так вреда от этого не будет, ибо если вещь есть, так она есть, считаем мы ее или нет. Мы только боимся, что такого количества в действительности нет. Мы ведь не проверяли. И присутствующие здесь руководители с мест тоже не проверяли. Но даже если считать, что у нас есть 860 миллиардов цзиней, то все равно четверть этого количества приходится на батат и картофель.

Надо иметь в виду и возможность неудач. Лучше о них сказать ясно, обсудить их возможность на собраниях по провинциям, районам, уездам. Поговорить об этом широко. Что в этом плохого? Если не захотят слушать других, я сам поговорю о возможности неудач и прежде всего о возможности провала общественных столовых и коммун, о возможности раскола в партии, о возможности отрыва от масс, о возможности американской оккупации, гибели государства и ухода в партизаны. За нас стоят законы марксизма, и что бы ни случилось, неудачи всегда будут явлением временным, частичным. Доказательство тому — те поражения, которые мы терпели в прошлом. События в Венгрии, Великий поход, когда от 300-тысячной армии осталось 20 с небольшим тысяч, от 300 тысяч коммунистов осталось несколько десятков тысяч, — это все было временным, частичным. А гибель буржуазии, гибель империализма — это уже навечно. Отступление, поражение, гибель социализма — это на время, социализм вскоре восстановится, даже полное поражение и то временно, социализм в любом случае восстановится. В 1927 году мы потерпели страшное поражение, а потом снова взялись за оружие.

«У неба — то ветер, то облака, у человека — то горе, то радость»[353]. Надо быть готовым к разным поворотам событий. «Мало кто доживает до 70 лет»[354], приходится умирать, до 10 тысяч лет не доживешь, нужно загодя готовиться «сдать дела».

Я говорю все о мрачных вещах. Люди смертны, каждый отдельный человек неизбежно умирает, но человечество в целом будет продолжать жить и развиваться. В том, что мы говорим о двух возможностях, ничего плохого нет. Погибнем — так погибнем. Что же касается социализма, то мне хотелось бы поработать несколько лет при социализме. Было бы хорошо, если бы я «пошел на доклад к Марксу» после того, как мы обгоним Америку. Кто из стариков не боится смерти? Я умирать не хочу, я стремлюсь к тому, чтобы пожить подольше, но смерть все равно придет, и с этим ничего не поделаешь. В этом есть что-то от А-Кью, но если бы не было ничего от А-Кью, то жить было бы неинтересно.

11. О моем уходе с поста председателя республики. На пленуме нужно принять официальное решение, надеюсь, что товарищи его одобрят. Необходимо, чтобы в 3 дня по провинциям были проведены совещания по селектору, чтобы об этом были извещены округа, уезды и народные коммуны, через 3 дня опубликовать официальное сообщение, чтобы это известие не свалилось на низы как снег на голову.

Так уж удивительно устроена человеческая психология: она признает только «возвышение» и не признает «понижения». Надо учитывать, что кое-кто это одобрит, кое-кто нет. Если массы этого не поймут, скажут, что-де у всех небывалый задор, а ты-де отступаешь, не начав боя, то надо будет разъяснить им, что это не так, что я не отступаю и «пойду на доклад к Марксу» лишь после того, как мы обгоним Америку.

12. Международное положение. Весь этот год был годом бурного развития. Враги с каждым днем загнивают, а наше положение с каждым днем становится все лучше и лучше. Газеты каждый день показывают, что у империалистов поистине похоронное настроение, они загнивают, запутываются, противоречия обостряются, у них раскол и развал, жить им становится все хуже и хуже. До того, как стать империалистами, в эпоху капитализма, они жили хорошо, современная же эпоха — эпоха гибели империализма. Наше положение будет день ото дня улучшаться. Конечно, нужно учитывать, что будет еще длительная, запутанная, сложная борьба, надо учитывать и возможность войны. Есть такие люди, которые готовы на авантюру. Самые реакционные — это монополистическая буржуазия. Но большинство людей воевать не хочет.