Выступления Мао Цзэдуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. Выпуск второй (1957–1958)

БЕСЕДА НА ПРИЕМЕ ОТВЕТСТВЕННЫХ РАБОТНИКОВ ВОЕННЫХ ОКРУГОВ — УЧАСТНИКОВ ВСЕАРМЕЙСКОГО СОВЕЩАНИЯ ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАБОТЕ

Нужно воспитывать новые кадры, разве возможно без молодежи составить хорошие документы?

Раньше некоторые утверждали, что работать в армии неинтересно. Но работа в армии все же интересна. «Войско готовят 1000 дней, чтобы использовать один день»[355]. Эта работа интересна не только в военное время, но и в мирное, так как позволяет стать мастером на все руки, специалистом широкого профиля, овладеть всесторонними знаниями.

Поднимает ли моральный дух наших войск артиллерийский обстрел острова Цзиньмэнь? Или не нужно продолжать обстрел?[356] (Реплика с места. Моральное состояние войск очень хорошее.) Если обнаружатся проявления индивидуализма, то нужно еще раз ударить по нему. Встречает ли всеобщее одобрение наша политика в Тайваньском проливе? Пользуется ли эта политика популярностью? Если брать, так брать, а не брать, так не брать ничего. Брать только Цзиньмэнь мы не станем.

Даллес говорит, что с Китаем трудно разговаривать, что Китай не проявляет интереса к островам Цзиньмэнь и Мацзу. Допустим, что Даллес оставит Цзиньмэнь и Мацзу, как нам поступить в этом случае? Прошу всех вас подумать, ведь вы все политики.

Первый вариант — это занять Цзиньмэнь и Мацзу. Таким образом мы получили бы контроль над половиной Тайваньского пролива, что создало бы благоприятные условия для морского сообщения между Югом и Севером. Второй вариант — не занимать острова, оставить их незаселенной зоной, с тем чтобы показать, что нас интересуют не эти острова, а Тайвань.

В последнем случае неизбежна реакция общественного мнения, возникнет много разговоров, ибо поступиться этими островами нелегко.

Если мы не займем Цзиньмэнь и Мацзу, то, весьма возможно, их снова захватит Чан Кай-ши. Это будет еще лучше. Мы не будем требовать, чтобы он уходил оттуда. Как только мы откроем артиллерийский огонь, Чан Кай-ши сам сочтет за благо покинуть острова. Он тогда скажет: «Смотрите, коммунисты все еще стреляют, и мы должны отходить под артиллерийским огнем? Позор вам, американцы!»

Сейчас многие кадровые работники и бойцы никак не возьмут в толк, почему мы церемонимся с противником, почему мы не атакуем штабы противника? Почему удовлетворяем просьбы противника о снабжении и тем самым позволяем ему «прочно держаться»?

Судите сами, товарищи, если противник на острове Цзиньмэнь по-настоящему будет зависеть от нашего снабжения, это будет хорошо. А содержать столь многочисленное войско для нас не составит труда.

На этом совещании можно уделить один день обсуждению обстановки. В прошлом товарищи из «Жэньминь жибао» не понимали нашей политики в отношении островов Тайвань, Пэнхуледао, Цзиньмэнь и Мацзу. Товарищи из агентства Синьхуа тоже не понимали ее. И те и другие поняли ее только после того, как премьер Чжоу выступил перед ними с докладом, который они затем изучили. На данном совещании можно уделить целый день широкому обмену мнениями по этому вопросу. Ибо это вопрос политики, вопрос международного положения. А политическая работа — дело нелегкое.

По заведенному обычаю прежде всего обсуждалось международное положение, затем — внутреннее положение и уж потом — положение в конкретной воинской части. Прежде налицо была некоторая доля формализма. Было бы лучше, если бы формализма не было совсем.

Вопросам обстановки мы посвятим по меньшей мере один день.

Четырехсторонний контроль над Берлином осуществляется с согласия Сталина, который был вынужден согласиться на контроль в тот момент, когда советско-германская война подходила к концу и моральные и физические силы Советского Союза были истощены до предела. Посол N[357] говорил мне, что в советско-германской войне Советский Союз потерял 20 миллионов человек; возможно, в это число включены старики и дети, мужчины и женщины, погибшие на оккупированной территории. Население Советского Союза составляло около 200 миллионов человек, следовательно, имелось 50 миллионов лиц призывного возраста. Потерять в ходе войны 10 миллионов военнослужащих — дело нешуточное. Удивительно уже одно то, что советские люди, Сталин сумели добиться тогда такой победы.

Почему Сталин не хотел, чтобы мы воевали с гоминьдановцами? Потому что гоминьдановцы — это, по сути дела, американцы. С одной стороны, он преувеличивал силы Америки, а с другой — преуменьшал наши силы. Потом Сталин признал (летом 1949 года), что ошибался. Он спрашивал N, повлияла ли эта его позиция на Китай? N ответил, что не повлияла, так как его установки мы не выполняли и не могли выполнить. Удивительно — одна коммунистическая партия командует другой! Дело в том, что в то время уже не было III Интернационала. Фактически дело обстояло так, что Чан Кай-ши лез в драку с нами, и нам ничего другого не оставалось, как отвечать.

…Америка боялась нас, боялась нашей отваги и презрения к смерти. Она знала и другое — что у нас, кроме гранат, ничего за душой не было. А еще она боялась нашего будущего. В этом году мы добились переворота в производстве стали, продовольствия у нас много, а если нам дадут поработать так еще лет 7–8, то тогда к нам не подступиться!

Даллес боится народных коммун, очень боится. Он постоянно изучает народные коммуны и ругает нас за два «греха»: во-первых, за разрушение семьи, во-вторых, за принудительный труд. Эти вопросы волнуют и наших солдат. Разрушается ли семья, существует ли такая опасность? Является ли труд принудительным, таким же принудительным, как у Чан Кай-ши, или же добровольным? По-моему, труд в основном добровольный. Народ убедился, что в результате такого труда может быстро увеличиваться производство. Нам лишь следует заставлять людей высыпаться, чтобы они ежедневно спали по 8 часов, обязательно нужно требовать этого, ведь не спать нельзя.

Раньше в вопросе выхода на работу допускался либерализм, выходили на работу кому когда заблагорассудится. Мы вводим военные методы, готовимся к выступлению за 10 минут, выступаем быстро и организованно. Что же лучше — порядок или беспорядок? Раньше каждая семья готовила пищу кому когда вздумается: одни — раньше, другие — позже, люди тянулись на работу не спеша, на сборы уходило 3 часа. Сейчас, когда все питаются в одной столовой, стало очень удобно проводить собрания, вести политическую работу; сборы на работу проходят организованно и занимают всего 1 час.

На совещании по политической работе необходимо поговорить и о народных коммунах. Существуют ли какие-нибудь трудности? (Реплики с мест. Проблема жилья, проблема раздельного проживания супругов…) Раздельное проживание мужчин и женщин длится всего несколько недель. Возможно ли поступить иначе в условиях полевого стана?

Движение за создание народных коммун проходит успешнее, чем кооперирование. Путь от индивидуального к коллективному довольно сложен. Что, по-вашему, более значительно — кооперирование или нынешнее движение?

(Речь заходит о демократическом стиле работы в армии.) «Окружной начальник может хоть пожар устраивать, а простому народу и лампы зажечь нельзя»[358]. В нашей армии, где царят порядок и организованность, еще бытуют подобные настроения. А народные коммуны только что начали создаваться, естественно ли, что в них имеет место множество всяческих толков и пересудов по поводу отдельных мелких недостатков? В прошлом, когда мы осуществляли «три принципа дисциплины» и «восемь правил поведения бойца», стоило нам хотя бы на 3 месяца запустить работу, как эти принципы и правила начисто забывались и воцарялся беспорядок. И разве не приходилось вести эту работу ежедневно, еженедельно?

Малые котлы еще будут возрождены. В них можно готовить овощи, варить рис. В большом — коллективизация, в малом — свобода! Начисто искоренять свободу нельзя.

В отношении деревенских кадровых работников, допускающих упрощенчество в методах руководства, необходимо действовать методами убеждения и воспитания. Прежде в армии командир бил солдата за ослушание. Рассматривая рукоприкладство как крайнюю меру, мы отменили эту практику, и очень многие командиры отделений не знали, как быть. Путем убеждения и воспитания их постепенно удалось наставить на правильный путь. Солдат можно вести вперед и методом убеждения и воспитания. Ведь 9-я партийная конференция 4-го корпуса Красной армии в свое время составила документ на этот счет. Когда сейчас читаешь подобные документы, то видишь, как далеко вперед мы ушли. Вопросов, однако, так много, что не успеваешь их разрабатывать.

В коммуне каждый командир роты имеет под своим началом 500 человек; это фактически батальон, но в нем и молодые, и старые, и мужчины, и женщины. Командовать таким батальоном нелегко, труднее, чем в армии.

В работе «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа» я писал, что задача состоит в том, чтобы в течение первой пятилетки создать кооперативы, в течение второй пятилетки укрепить их. Сейчас задача состоит в том, чтобы в течение четырех лет (1956–1958 годы плюс будущий, 1959, год) поставить на ноги народные коммуны, научить кадровых работников командовать войсками, то есть молодыми и старыми, женщинами и мужчинами, управлять производством, бытом, идеологией, моральным состоянием и материальным обеспечением.

Прежние районные и волостные кадры нужно сделать кадрами коммун. После слияния органов власти с народными коммунами необходимость в уездном звене отпадает, и кадровые работники уездного звена становятся кадрами уездного объединения народных коммун. Уездный комитет партии, таким образом, превращается в партийный комитет объединения народных коммун, в который войдут кадровые работники, направленные на работу в низовые организации.

Князь У-ван во время похода против тирана Чжоу осуществил три реформы: военизацию организационной структуры, военизацию деятельности и коллективизацию быта[359]. Военные действия тогда велись на территории, простиравшейся от провинции Шэньси до северной части провинции Хэнань, и, не проведя эти три реформы, невозможно было действовать самостоятельно. Цзян-тайгун выполнял роль политического комиссара, а сам У-ван был командующим. Это происходило, если не ошибаюсь, во времена рабовладельческого строя.

Идея военизации и коллективизации зародилась в армии. Да и как можно воевать без военизации организационной структуры? Армия всегда состояла из крестьян и ремесленников. Так почему же в армии можно организовать общественные столовые, а в деревне нельзя? Есть ли в городе Гуанчжоу общественные столовые? Умирали ли из-за их отсутствия люди? (Чжу Гуан[360]. Есть столовые. А умирали те, кому следовало.) Питаясь в общественных столовых, люди не умирают, не худеют, а даже полнеют. В этом вопросе мы никакой принципиальной ошибки не совершаем!

Я не предполагал, что мы займемся созданием народных коммун в нынешнем году, и не думал заниматься созданием общественных столовых в деревнях. Империалисты клевещут, утверждая, что все это делается по моей личной инициативе.

Одни события можно предвидеть, другие — почти невозможно. Кто мог предвидеть в 1955 году, когда мы разрабатывали 40 пунктов «Основных положений развития сельского хозяйства», что в 1956 году нас обвинят в «слепом забегании вперед»? Или возьмите события в Польше и Венгрии в 1956 году в связи с [критикой культа личности] Сталина. В течение каких-нибудь одной–двух недель в мире воцарилась великая смута.

Это было отрицательное явление, и мы его не предвидели. Но мы не смогли предвидеть и некоторых положительных явлений. Возьмите большой скачок, начавшийся в этом году. В сентябре прошлого года пленум ЦК вновь выдвинул лозунг «больше, быстрее, лучше, экономнее». Зимой прошлого года и весной нынешнего года была широко развернута кампания за сбор удобрений и строительство ирригационных сооружений. В результате этих мер производство продовольствия возросло более чем на n миллионов цзиней. Даже если сделать поправку на n миллионов цзиней, можно считать получение n миллионов цзиней гарантированным. Эти события для меня оказались неожиданными.

Создание народных коммун тоже является неожиданным событием. На совещаниях в Наньнине и Чэнду, на второй сессии VIII съезда, на совещании в Бэйдайхэ вопрос о народных коммунах не поднимался, в июле мы еще не думали об этом.

Вопрос о перевороте в области производства стали. Мысль об этом я подал, когда был в плавательном бассейне с товарищем У. Я сказал тогда, что стоило бы посмотреть, что из этого получится. Он же дал соответствующие указания, и совершенно неожиданно действительно наступил переворот в этой области.

Далее. Вопрос об изменениях в армии. В январе этого года, во время моей беседы с некоторыми армейскими товарищами, товарищ Ло Жун-хуань[361] сказал, что у него такое чувство, будто он отстает, что товарищи на местах ушли вперед, что в армии возникли некоторые проблемы. Я много лет не занимался армией. Однако оказалось, что решить вопрос нетрудно. Было созвано совещание Военного совета, длившееся 55 дней, затем были проведены совещания в военных округах, корпусах, дивизиях, и вопрос был сразу решен. Ведь сейчас атмосфера совершенно иная! И положение стало обнадеживающим! Вы на этом совещании по политической работе выработали 8 документов. Так разве они были запланированы в прошлом году? Я не верю в это. Они были выработаны на основе развития событий в этом году, таких, как большой скачок, переход командиров на службу в качестве рядовых.

Рост рядов народного ополчения стал наблюдаться после совещания в Бэйдайхэ. За месяц с небольшим в Пекине было создано несколько десятков дивизий народного ополчения. И так обстоит дело со многими событиями. Множество положительных и отрицательных явлений совершенно невозможно предугадать полностью, можно предвидеть их лишь в самых общих чертах.

(Речь заходит о необходимости учета двух возможностей при оценке вопроса.) Ничего не могло бы быть хуже, если бы началась мировая война с применением атомного оружия, а у нас его совсем не оказалось бы. Или если бы произошел раскол в партии и образовалось два или даже три ЦК. В некоторых провинциальных комитетах партии существует опасность раскола на два комитета. Ведь и у вас в Гуандуне один из секретарей провинциального комитета партии подумывает о расколе.

Существует ли опасность гибели нашего государства? Не быть готовым к этому — значит проявить пассивность. Ленин никогда не избегал говорить об этом. Он часто повторял: либо победа, либо смерть! Империализм сейчас еще настолько силен, что вопрос «кто кого» в мировом масштабе пока не решен. Китай, СССР, 12 социалистических стран связаны общей судьбой. И как бы там ни было, существуют две возможности: либо победа, либо временное, частичное поражение.

Дело с созданием домов для престарелых, общественных столовых также может потерпеть частичное поражение. В этом нет ничего плохого. В таком частичном поражении есть даже своя положительная сторона: из него можно извлечь уроки.

Если вы готовы к поражению, то вы его не потерпите, или по крайней мере потерпите не полное поражение, а частичное, сможете провести необходимое упорядочение рядов, извлечь из поражения уроки. А вот если вы не будете готовы к поражению — это опасно.

Член коммуны свободен в принятии решения о выходе из коммуны, но это право нигде не зафиксировано. Рабочий может уйти с завода, однако ему будет довольно трудно в одиночку создать такой завод, как, скажем, Аньшаньский комбинат[362].

Все, о чем говорилось выше, как будто противоречит тому, что ветер с Востока довлеет над ветром с Запада, что империалисты — это бумажные тигры. На самом же деле тут противоречия нет. В любом случае имеются две возможности: дальнейшее укрепление или крах. Это в равной степени относится к детским садам, к домам для престарелых и даже к провинциальным комитетам и к Китайской Народной Республике.

Полный крах исключен, ибо мы в любом случае сможем вести партизанскую войну, в нашем распоряжении есть народное ополчение, мы можем отойти в Яньань, в Сычуань…

Я говорил об этом демократическим деятелям, а они только посмеивались. Я говорил им: вы должны быть готовы к этому. Что вы будете делать: заседать в Пекине в комитете спасения или же вместе с нами будете вести партизанскую войну? Это как будто противоречит положению о том, что американский империализм является бумажным тигром. То, что мы называем его бумажным тигром, вовсе не означает, что он сейчас уже мертв; если его не убьешь, он не умрет. Если бы У-ван не разгромил Чжоу, то Чжоу сам не пал бы.

Империализм еще жив, и только после упорной борьбы он наконец умрет. Предстоит борьба, которая будет развиваться зигзагообразно, причем не обойдется без бурь.

Имеются две возможности. Первая — мы не даем противнику высадиться на материк, а если это ему удается — уничтожаем его. Вторая — противник высаживается и захватывает небольшую часть территории. Это не может означать краха Китайской Народной Республики. Во время советско-германской войны немецкая армия подходила к Москве и Ленинграду, но это не означало краха Советского Союза, хотя положение было очень опасным. Вторую возможность тоже следует учитывать, следует учитывать вероятность частичных, временных потерь.

То, что между господствующими классами Америки, Англии, Франции и Западной Германии существуют противоречия, — это факт для нас благоприятный. Буржуазия делится на две группы. Между буржуазией западного мира, с одной стороны, и буржуазией типа Неру, Насера, Сукарно — с другой, наблюдаются противоречия. Противоречия внутри западного мира не носят революционного характера, а антиимпериализм Насера является революционным. Однако, выступая с антиимпериалистических позиций, [буржуазия второй группы] внутри своих стран проводит в известной мере реакционный курс, как, например, это делают правые группировки в Индонезии.

Если рассматривать все международные факторы в совокупности, то позитивные факторы следует поставить на первое место. Не исключено, что через 7, 10, 15 лет разразится большая война.[363] Хотя ручаться, что так произойдет, нельзя, но все же один процент вероятности возникновения войны существует. Поэтому в Московской декларации и записано об этой опасности.

Живой тигр может превратиться в мертвого, железный тигр может превратиться в мягкую кашицу. Исходя из учета обеих возможностей в любом деле, положение о том, что все империалисты — бумажные тигры, вполне объясняется тезисом «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада».

Присутствующие здесь в основном здоровы, однако нельзя поручиться, что никто из вас ни разу в году не заболеет гриппом, то есть нужно учитывать обе возможности — болезнь и здоровье.

Готовы ли вы морально к возможности первого и второго исхода того, о чем говорили нам? Секретарь одной из парторганизаций провинции Хэнань побледнел, услышав мои слова о том, что опасность краха Китайской Народной Республики не миновала. Если все мы не будем бдительны, то будет плохо. Делами Америки заправляет Даллес[364] — глава политического отдела правительства Америки, своего рода комиссар или начальник политотдела. Если бы кто-либо из присутствующих здесь занял должность государственного секретаря США, то дела у нас пошли бы легко. Кстати, мы несколько переиначиваем должность Даллеса, переводя ее название словами «государственный министр», в действительности он «государственный секретарь». Однако неважно, как мы его называем, фактически Даллес — это политический комиссар при Эйзенхауэре, мозг Эйзенхауэра. Даллес — «хороший человек», он делает немало «хороших дел», способствующих сплочению пролетариата и борьбе против империализма. Если бы он не затеял высадку в Ливане[365], то где бы мы взяли убедительный материал для разоблачения его в глазах народов мира? Как только мы начали артиллерийский обстрел [островов], он сразу отовсюду стянул в этот район корабли. «В одном месте сконцентрировано самое большое число военных кораблей», — сказал Даллес на Парижском совещании. Мы не ожидали, что артиллерийские залпы по острову Цзиньмэнь так потрясут весь мир.

Положение о двух возможностях применимо и к моей сегодняшней беседе: кто-то согласится с тем, что я сказал, а кто-то — нет, можно поспорить. Положение о двух возможностях применимо и к отдельному человеку: он может продолжать жить, а может умереть. То, что 1000 автомашин Гуанчжоуского военного округа за 3 месяца перевезла много грузов, — положительный факт, но n человек получили увечья и погибли. Предвидели вы это или нет? Секретарь одного уездного комитета получил ранение при столкновении автомашин. Не мог же он предвидеть этого. К частичным, временным потерям мы должны быть готовы всегда. Через 3 месяца дело непременно двинется вперед, не может же оно всегда идти так, как сейчас.

При изучении опыта корейской войны у меня иногда возникает такое чувство, что мы показали себя там малоинициативными.

В тактическом отношении, в конкретной работе ни в коем случае нельзя недооценивать противника. Ни в коем случае нельзя благодушествовать.