Через месяц Соне стало лучше. У Николая отлегло от сердца, когда он увидел, как она возвращается в свое прежнее состояние. О работе, конечно, не было и речи: какие съемки, если в любой момент может стать дурно. Врачи настаивали на полном покое. Соня и не геройствовала. Ей нужно выносить и родить здорового малыша — остальное неважно.
— Он будет похож на тебя, — шептала она, устраиваясь под боком.
— Может быть, она? — улыбался Николай.
— Нет, я точно знаю, это мальчик. Я чувствую.
Ночью думать ему было некогда, сильно уставал на работе. После сокращения штата, ему приходилось вкалывать за троих. Мысли вероломно нападали, пока ехал по пробкам в офис и потом, в течение дня, когда мотался с объекта на объект. Пугала несвоевременность. Но мириться с тем, что осталось немного, не хотелось. Разочарование в прежней жизни сглаживалось возможностью начать всё сначала. Избежать, не допустить тех ошибок, что уже случились. Он научился ценить. Понял, как это страшно, когда твой любимый человек бледнеет и падает в обморок, а ты мечешься и не знаешь, как ему помочь. Осознал, как это удивительно — зарождение новой жизни. Предвкушал, как много он сумеет дать сыну, а взамен насладится его первым лепетом, шагами, маленькими победами. Во всем поддержит и всегда поможет. Николай ругал себя за то, что в прошлом он уделял так немного времени маленькой дочке. Не настаивал на прогулках и походах в цирк или театр. Ему было проще, когда всем этим занималась Тамара. Теперь жалел. Но судьба милостиво выдала ему еще один шанс. На этот раз — последний. И он это понимал и старался не упустить драгоценную ношу.
Николаю так хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своим ощущением восторга, что он горделиво похвастался Генке: мол, так вот, скоро стану молодым отцом. Отцом, а не дедом.
— Нет, если бы мне снова предложили окунуться в пеленки и бессонные ночи, я бы лучше застрелился! — не стесняясь, выдал Генка. — И так от этих спиногрызов одни проблемы. Только успевай уворачиваться. И вечное — дай, дай, дай! Денег, денег, денег…
Не оценил. Дурень. А Николай понимал: ребенку придется давать больше, чем внуку, которого воспитывают, в основном, родители. Да и внуков еще, когда дождешься? Ольга не торопится, да и не то это… А вот сын! На глаза то и дело стали попадаться умильные картинки, где отец подбрасывает сыночка в небо или играет с ним в футбол или учит пользоваться молотком и шуруповертом. Улыбался, как блаженный, уговаривал себя: «А вдруг девочка? Рано радуешься». Но поделать ничего с собой не мог. Придумал имя — Максим. Соня согласилась без споров.
Когда-то он не смог отстоять имя для дочери, Тамара уперлась намертво — Ольга и всё тут. А хотелось, чтобы была Саша, Александра. Но жене это имя казалось мужским. А может, ей просто хотелось угодить свекрови? При мысли о матери хмурился. О ребенке Ольге Ивановне разболтала Лёлька. Николаю пришлось выслушать град упреков и обвинений в том, что он ломает жизни всех вокруг. Но во имя чего, непонятно! Николай отмалчивался. Что он мог сказать? Решил, что когда появится малыш, мать станет сговорчивее и быть может, даже примет и Соню.
Соня, Сонечка… Всё понимает, ни нападок на него, ни обвинений. Как не навязывалась она Лёльке, так и не просила представить ее Ольге Ивановне. Не заставляла делать его мучительный выбор. Не требовала забросить мать и посвятить всё внимание только ей.
Здоровье поправилось, и Соня погрузилась в прекрасную пору ожидания, полностью удалившись в свою личную маленькую Вселенную. Она увлеклась вышивкой лентами. Весь стол теперь был завален катушками с разноцветными атласными полосками. Под тонкими ловкими пальцами возникали сказочные миры — парки с желто-оранжевой листвой, озера с белыми лебедями, усыпанные снегом холмы и домишки. Вечерами, не дыша, Николай наблюдал за ней, проникаясь ее отрешенностью и счастьем.
— Соня, ты может, присмотришь кроватку, коляску? Надо понимать, сколько денег отложить, — говорил Николай.
Соня поднимала на него свои огромные серые глаза и слегка улыбалась.
— Не торопись, Коленька. Успеется. Примета плохая заранее всё покупать.
— Так мы покупать и не будем, — сердился Николай, — прикинем просто…
Сам он, ни в какие приметы не верил, но чтобы не расстраивать Соню, расспросы свои прекращал. Попробовал разобраться самостоятельно, но только еще больше запутался: магазины наперебой предлагали массу всего. Яркое, современное, такое двадцать лет назад и не снилось. Решил, пользуясь интернетом, составить список, в духе Тамары. Но ничего не вышло, выписал только названия моделей, а толку? Придется, скрепя сердце, ждать, когда созреет Соня. По счастью, время до начала осени есть.
Однажды понадобились деньги на запчасти для машины. Сунулся в шкатулку, куда откладывал наличные, а там пусто.
— Коленька, я маме отдала. Ей срочно зубы надо было вылечить, — смущаясь, пролепетала Соня. — А тебе сказать, забыла…
Она вообще всё забывала. Ставила вариться кашу и вспоминала о ней только, когда из кухни уже полз горький запах дыма. Могла забыть выключить кран в ванной или утюг. Николай звонил ей по нескольку раз на день, спрашивая, не горит ли, что в квартире, не тонет? Повадилась приходить к ней мать. Николаю пришлось позвонить ей, когда Соня попала в больницу. Проведать дочь она не поехала, но зато потом, после выписки, стала часто звонить и под разными предлогами вытаскивать из Сони деньги. Однажды он столкнулся с ней дома.
— Инесса Леонардовна, — чопорно представилась дама.
И зачем-то добавила:
— А я всего лишь на четыре года тебя старше.
И кокетливо засмеялась. Ничего общего с Соней у них не было. Николаю даже показалось, что эта женщина никак не может быть матерью его скромной и доброй красавицы Сонечки. Что ж…терпел и ее. Ради Сони и ребенка готов был стерпеть всё на свете. Думал, как они тут разместятся после рождения сына? Выходом было бы перевезти Соню к себе. Но вдруг вернется Тамара? Нужно было решать и вопрос с разводом. Соня об этом даже не заговаривала.
— Главное, ты здесь, со мной, больше мне ничего не нужно, — целовала его нежно-розовыми губами.
Решился подать заявление сам. Знал, что Лёлька о ребенке разболтала не только бабушке, но и Тамаре. Понимал, что нельзя оставлять всё, как есть. Хотя Соня согласна жить с ним и так. Но неправильно это. Нечестно по отношению к ней. Пусть будет законной женой, возьмет его фамилию, а со временем, может, поймут его и родные. И может быть, даже Тамара. Не хотелось расставаться с ней врагами. Ну, вот так вышло, что ж теперь? Никто в этом не виноват. Если бы Тамаре сейчас нужна была его помощь, он бы кинулся, не задумываясь. Потому что, как ни крути, а она родной человек.
Вот поэтому и не хотелось проделывать всё за ее спиной. Стыдно это, не по-мужски. Придется звонить. Отложил на завтра. А утром понял: волнуется, как подросток. Как лучше повести разговор? Нельзя же вот так сразу огорошить. Хотя Тамара — женщина умная и вряд ли рассчитывает на другой исход. На обеде ушел в пустующий после сокращения сотрудников кабинет — не хотелось, чтобы кто-то его слышал. Так до конца и не придумал, что и как говорить. Долго не решался нажать кнопку вызова. Может быть, лучше написать? Нет, трусливо скрываться за буковками — это малодушие. Потянулись длинные гудки. Ничего. «Ну, вот и хорошо, — шепнул на ушко ему лукавый голос, — попробовал? Она не хочет с тобой разговаривать. Значит, нужно действовать по обстоятельствам и не тянуть кота за хвост».
Но всё же, было не по себе, и Николай решил позвонить еще раз. Снова целая череда длинных гудков и, наконец, ответили:
— Алло? — прозвучал мужской голос.
От неожиданности Николай поперхнулся. Вгляделся в экран телефона, номер Тамарин. Может быть, она его сменила?
— Извините, — всё же решился он, — мне нужна Тамара…
— То-о-ом, это тебя! Сейчас она подойдет.
Вдалеке слышалась негромкая музыка, лай собаки, чей-то смех. Похоже, это смеется Тамара.
— Алло? — Николай услышал Тамарин запыхавшийся голос. — Коля? Что-то случилось?
— Нет, — выдавил он, раздумывая, кому это жена разрешает отвечать на ее телефон.
Даже ему она такого не позволяла.
— Тебя можно поздравить? — словно не слыша его ответа, спросила Тамара.
— С чем? — глупо переспросил Николай.
— Как это? У тебя же скоро прибавление.
— А, да… Но я не потому звоню…
— Ты что-то хотел?
— Да. Я хотел… Слушай, а кто это трубку взял? — не удержался Николай.
— Ну, какая тебе разница? — захохотала Тамара. — Знакомый. Хороший знакомый.
Николай сжал телефон пальцами. Ему стало неприятно, что он так долго готовился к разговору, перебирая слова и предложения, чтобы не обидеть, мучился от того, что снова заставит пережить неприятные минуты, а выходит, Тамара там вполне весела и довольна? С первого дня ее отъезда ему рисовались удручающие картины ее горького одиночества в домике у моря, ее затворничество в попытке пережить крах их долгого брака, ее отчаяние и слезы. Он морщился, как от физической боли и насильно старался не думать об этом. Просто нужно пережить трудный период, и каждый пойдет своей дорогой. Правда нередко ему казалось, что хотя Тамара и далеко, но она всё еще рядом. Он вдруг вспомнил, как приносил ей мандарины, когда приходил на свидания. Прямо в карманах. С тех пор она их очень любит. А еще она всегда особенным образом запекала для него пельмени в духовке. У них тогда совсем не было денег, но они были счастливы и ни на минуту не сомневались, что проживут вместе до старости. Еще спорили, кто умрет первым. И Тамара горячилась:
— Ага, размечтался! Первой буду я, чтобы не сидеть у твоей могилки.
— Я всегда знал, что ты эгоистка и думаешь только о себе, — смеялся Николай.
Воспоминания разыгрались так ярко, что он не сразу продолжил их странный разговор. Появилось ощущение, что его обманули и все его переживания оказались бессмысленны. Сколько бы он ни делал вид, что ему всё равно, мужской голос рядом с Томой, его задел.
— Я звоню сообщить, что хочу подать на развод, — сухо произнес он.
Неведомый мужчина, ответивший на звонок, упростил задачу.
— Так подавай, — удивилась Тамара. — Вроде бы нас ничего не связывает. Детей малолетних нет. А квартиру, я надеюсь, ты делить не станешь?
И снова Николай изумился. Так легко и просто? Любая, даже крохотная перемена для Тамары, всегда равнялась стихийному бедствию. А тут официальный развод, а она легко соглашается. Если бы прошло хотя бы полгода, он бы еще понял. Она смирилась, приняла эту мысль, научилась с ней жить, но здесь-то всё случилось недавно!
— В общем, ты мне напиши, когда всё устроишь. Чтоб я знала, что свободна, — снова засмеялась Тамара. — А сейчас мне некогда.
Николай еще некоторое время стоял у окна, вглядываясь сквозь мутные стекла в серый город и не понимая, почему этот разговор оставил такой неприятный осадок.