Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

14

Катя приходит на работу чуть раньше всех. Относится к своему труду она трепетно и серьёзно. На ее рабочем столе, как и на экране компьютера, всегда порядок и чистота. Ничего лишнего. Все аккуратно расставлено, разложено и распределено по определённым критериям.

У Кати ОКР. Или, обсессивно-компульсивное расстройство. Она как-то приходила ко мне однажды, в прошлом году. Приходила всего один раз, поэтому какой-либо неловкости от недавней встрече не испытал никто из нас.

Она научилась жить, разбирая все по полочкам и придавая всему нужную (как ей казалось) и стройную последовательность. В ее квартире, доставшейся от отца (умер отец давно и быстро), она жила одна. На тридцати восьми квадратах все было понятно и точно: она не просто знала где и что лежит, у всего было место и логика нахождения. Например, ножи висели на специальном магнитном рейлинге не хаотично, а в порядке определяющем их применение: нож для разделки курицы или мяса висел с краю в небольшом отстранении от прочих, чтобы его можно было взять даже испачкавшись в сыром мясе. Пульт от телевизора всегда находился на правом краю дивана, чтобы можно было сделать погромче, быстро войдя в комнату. И так далее.

В тот единственный ее визит я пошутил про себя, что вся ее жизнь может быть аккуратно уложена в ящик с носками. Шутка моя хороша в том, что кроме упорядочивания и расстановки, в жизни Кати не было вообще ничего. Отец умер. Друзей нет. Любовника нет. Увлечений нет.

На работе существование Кати выглядело сложнее. Коллеги не торопились принимать ее «странности» или не хотели считаться с ними, поэтому, то и дело новые бумаги появлялись скопом, грудой, чудовищным полчищем атакуя ее стол. Ей становилось страшно при виде этого. Вот та причина, по которой она приходила рано. Эта же причина заставляла ее уходить позже, чем можно было бы. Но, несмотря на это, находились такие коллеги, кто умудрялся завалить ее стол новой бумажкой.

⁃ Вот корзина для вновь пришедших бумаг, — показывала Катя коллегам, — вот корзина для писем, вот — для подписанных бумаг. Пожалуйста, складывайте правильно.

Коллеги улыбались и кивали. А потом забывали о Катиной просьбе.

Катя закончила философский факультет, но по специальности работать не пошла. Ее позвал в полицию друг отца — подполковник Булатов.

Катя и Булатов встретились случайно на вокзале. Катя ехала на море, а Булатов, в сопровождении дамы, метался по сторонам взглядом. С тех пор, как он открыл в себе желание быть окружённым несколькими женщинами — этот взгляд привычное дело. Булатов заметил Катю, криво улыбнулся и счёл своим долгом поговорить.

⁃ Привет, — он озирался по сторонам и поглядывал на свою даму.

⁃ Здравствуйте, — ответила Катя. Она знала Булатов. Знала слишком хорошо, чтобы удивиться хоть чему-то.

⁃ Как ты? — сочувственно спросил подполковник.

⁃ Хорошо.

⁃ Закончила уже?

⁃ Да.

⁃ Куда пойдёшь?

⁃ Пока не знаю.

⁃ Давай к нам? — подполковник обрадовался возможности пригласить Катю на работу. На то было, как минимум, две причины. Сейчас расскажу.

Первая причина заставившая Булатова обрадоваться, была простой: Катя была молодой и красивой. Он уже представлял, как приятно ему будет видеть ее в качестве секретаря.

Вторая причина была сложнее, но благороднее: когда Булатов был ещё не столь популярен у женщин, не имел столько денег, связей и такого соблазнительного живота (почему-то все его женщины отмечают привлекательность именно этой части), он был простым опером. Работал он вместе с отцом Кати. Тогда же, в их совместную службу, погиб ее отец. Булатов остался в живых чудом. Он успел выскочить из машины и отделался несколькими серьёзными ранениями. За этот обмен жизнями с Катиным отцом, он, вроде как, был должен что-то перед самой Катей. Он знает, что она жила в детском доме. Знает, что страдает от ОКР. Он знает, что она одинока и несчастна.

Несмотря на все лишения Кати, которые она пережила после смерти отца, Булатов не многим ей мог помочь. В данный момент, только работой.

Он смотрел на неё, пока она думала (всего пару мгновений) и представлял ее голой. Он представлял, как она своими хрупкими руками трогает его живот и говорит «уууу, какой», как и все его женщины. Так и есть, он представлял ее одной из своих женщин.

Катя согласилась. Не сразу, но согласилась.

И сегодня, полтора года спустя, она пришла на работу за час до начала рабочего дня. Она увидела стопку писем, наваленную на стол. Когда? Ночью? Катя молча стала разгребать письма.

На одном из конвертов не было ничего, кроме надписи от руки:

«Психологу, решившему, что он знает все».