Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

33

⁃ Как вам здесь?

Егоров смотрел в стол. Несмотря на это, я посчитал нужным поднять указательный палец и описать окружность в плоскости. Таким жестом ещё показывают «по вертушкам» в кино. Вертушками в кино называют вертолеты. На экране это выглядит так: какой-нибудь истеричный сержант громко кричит, обращая на себя внимание солдат. Двигатели вертолета ревят. Лопасти вертолета начинают прижимать все вокруг к земле и создавать мощнейшие залпы порывистого ветра. Сержант кружил пальцем над головой и все солдаты бегут наперегонки садиться в вертолёт. Их ругают, если они медлят.

Мой жест выглядел, скорее, странно, чем эпично или киношно. Я не был похож на сержанта морской пехоты, а окружали меня всего два человека: Егоров и Семён. Оба не особо отреагировали на мои вращения пальцем. Егоров продолжал смотреть на стол, а Семён злобно смотрел на Егорова.

Семён не мог смириться с моим утверждением, что «так устроен человек». Он не хотел признать, что в природе человека убивать и калечить. Несмотря на все мои доводы, он полагал, что Егоров и прочие ему — всего лишь тварь, падла (как он выражался). Что нет в этом ничего естественного или понятного.

⁃ Как вам здесь? — повторил я вопрос. На этот раз без жестов. Мы оба понимали, где находимся и что именно значит «здесь».

⁃ Мне насрать, — буркнул Егоров.

Ужасное, мрачное помещение. Небольшая комната, в которой проводили допросы, беседовали с адвокатами, говорили с близкими. В этих стенах ждали суда. Хотя, ждать местным постояльцам было особо нечего. Все знали, что будет.

⁃ Мы пришли, чтобы спросить у тебя кое-что, — если признаться честно, я волновался. Да так, что дрожал голос, — ты готов ответить?

⁃ Давай, — буркнул Егоров.

⁃ Ты, давай, нормально отвечай! — Семён наклонился и протянул кулак к носу Егорова. Заключённый дрогнул и съёжился. Его точно бьют здесь.

⁃ Все хорошо, — спокойно сказал я Егорову. Семёну я махнул рукой и состроил гримасу, — мы не тронем вас.

⁃ Мне насрать.

⁃ Что вы знаете о Ротакоре? — спросил я.

⁃ О Нем! — Егоров растянулся в улыбке не поднимая глаз от стола, — о Ротакоре!

Егоров засмеялся. Сам бедолага был напряжен и испуган, но в эту минуту, он растаял. Он растёкся по столу всей своей психотической сутью, он был рад. Смех его тупо бился в стены со сколотой штукатуркой, отскакивал как резиновый мяч от бетонного пола.

Семён не выдержал. Как я говорил вам раньше, его психологический панцырь лопнул, разлетелся на куски. Теперь, Семён стал настоящим: ранимым, обиженным, вспыльчивым. Он стал бить заключённого. Он ударил его несколько раз. Я вмешался. Сперва, я раздумывал: мешать ли Семёну (признаться, ударить Егорова хотелось и мне), но остановил полицейского.

⁃ Нормально ответь на вопрос! — орал Семён. Он искал оправдание собственному гневу.

Лампочка под потолком моргнула. Егоров фыркнул и оскалился.

⁃ Скотина, — сказал Егоров.

⁃ Че ты сказал? — Семён решил повторить урок.

⁃ Подожди! — я прошипел на Семена и схватил его руку, — послушай.

Егоров косился на лампочку и снова опускал глаза к столу. Он бурчал что-то. Когда Семён успокоился и прекратил свое пыхтения на Егорова, у нас получилось прислушаться.

⁃ Козлы. Опять со своей сваркой. Падла. Сколько можно уже. Я точно пойду к нему. Я ему расскажу кто он и что он. Падла.

⁃ Понял? — сказал я Семену. Тот стал успокаиваться. Видно было, что ему жаль этого несчастного. Что бы он не совершил — он болен. Семен, разумеется, этого вслух признать не мог.

⁃ Ротакор покарает его… — я сказал это в надежде подыграть, раскрутить как-то Егорова.

⁃ Да, — Егоров улыбался, — Ротакор благородный. Уста Ротакора несут весть Благую и сам он есть Вестник Благости. В Его Чертоги мы идём.

⁃ А как мне найти путь к Нему?

⁃ Только достойный может отыскать к нему путь, — Егоров покачал головой.

⁃ Но мое сердце жаждит встрететь Его! Как мне доказать, что я достоин?

⁃ Тебе нужно открыть Ему дорогу, — Егоров посмотрел на меня.

— А где мне узнать эту дорогу? — я заходил резко, но времени было мало. Да и терпения у Семена тоже, — Может, есть кто-то, кто смог бы меня научить?

— Ты не достоен, — спокойно ответил Егоров.

— Но, ведь я истинно жажду этого!

— Нет, — покачал головой Егоров, — ты личина. Ты не можешь ничего жаждать. Жажда — есть удел Идущих.

Нужно было пробовать иначе. Я наклонился к нему ближе, оперся локтями на стол. Семен хотел остановить меня, но было поздно.

— Василий, — сказал я спокойно, — я читал о вас. Я говорил с вашими соседями. Вы выросли в ужасных условиях. Вам никто не мог помочь. Ваша родная мать била вас. Несколько раз органы опеки заводили на нее дело, хотели лишить ее родительских прав, но ей удавалось выкрутиться. Вам пришлось не сладко. Мой коллега — полицейский. Он не понимает вас. Он не понимает почему вы так сделали. Но я — психолог. Я понимаю вас лучше, чем любой из тех, кто уже с вами беседовал: адвокат, полицейские, дознаватели, следователи, начальник и охрана.

Я не хотел запутать его. Я не хотел обратить его на свою сторону или что-то подобное. Моим единственным желанием было расслабить его, но я недооценил ситуацию. Я недооценил то, сколько его били здесь и в каком состоянии он находился.

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

У людей безумных взгляд особенный. В книгах и фильмах, обычно (кроме, наверное, киношного персонажа Доктора Лектора), нам говорят о «страшном», «жутком» или каком-нибудь ещё взгляде.

На самом же деле, глаза человека убившего трёх женщин ради выдуманной истории об огромном Пауке, переносящий людей в лучший из миров — это пара слишком спокойных, немигающих органов восприятия. Его глаза смотрели на меня в упор. Обычно, человек ищет какую-то точку на лице, куда можно смотреть. Потому что смотреть прямо в глаза — вызов в животном мире. Егоров смотрел в глаза. Он пытался высмотреть что-то по ту сторону глаз. Он искал в моих глазах что-то.

⁃ Ты можешь начать, если хочешь, — Егоров подначивал меня.

⁃ А с чего начать?

Он снова начал смеяться. Его хохот, наверняка, слышали везде. Сейчас, глядя на меня, он, казалось, не стеснялся и не боялся ничего.

⁃ С чего начать? — передразнивал меня он.

Он смотрел на меня. Вытянув указательный и средний палец, он быстро соединял и разъединял их, приговаривая «чик-чик-чик».