Я хотел написать книгу, но меня чуть было не съел гигантский паук

47

Несмотря на мою, казалось бы, неплохую подготовленность в вопросе консультирования и помощи — встреча с Евгенией провалилась. Говорю это прямо и заранее, ещё до самого пересказа беседы, чтобы вы понимали одно: я понимаю, что накосячил. Но, вы должны понимать также, что ничего подобного я не планировал и ни в коем случае не хотел, чтобы так вышло.

Дело было так:

Евгения пришла вовремя. Села напротив. И замолчала. Мне стало неловко, я заерзал на месте (вполне вероятно — контрперенос). Я спросил у неё как дела. Она не ответила, но скорчила омерзительную гримасу. Мне стало ужасно стыдно (тут я могу быть абсолютно уверен, что это стыд) за то, что "я такой ужасный и неопытный специалист". Именно так я тогда подумал. В тот самый момент, когда её лицо стало омерзительным и отталкивающем, я посчитал, что дело в моем непрофессионализме.

Можно, конечно, предположить, что происходящему есть другое объяснение: динамика её собственной внутренней работы заставила её увидеть во мне того, кто её "оскорбляет, не понимает, издевается" (то есть, отца). Но, в тот момент я думал о другом. Я не мог перестать думать о том, что будь я потолще, постарше, в брюках из твида, с подтяжками, бородой и тремя внуками — все было бы иначе и моего профессионализма хватило бы.

Я спросил у неё что происходит. Она долго не отвечала, но, затем, сказала, что после последней встречи, у неё ужасные ощущения.

Последнюю встречу я помнил смутно. Помнил то, что она говорила о том, как мастурбировала (как я понял из её слов) овощечисткой. Помню, что сказала эта одновременно с упоминанием о своём отце (отец любил картошку). Чувства, возникшие у неё в тот момент, наверняка дались ей нелегко. В её жесте (мастурбации овощечисткой), я не вижу ничего странного или патологического. Все можно объяснить довольно первобытным желанием воссоединиться с отцом.

— Вы очень сильно меня обидели.

— Чем же?

— Я рассказала вам то, о чем мне даже думать мерзко, а вы настолько бесчувственны.

— И?

— О чем вы?

— Вы словно не закончили мысль. Я настолько бесчувственен, что…?

— Ничего.

— Знаете, — начал я, — то, что вы переживаете — это очень важные, но очень сложные чувства. Я понимаю вас.

— Нет, не понимаете.

Большего я не смог добиться. Почему эту встречу я считаю своим «фиаско»? Потому что я не знаю как мне «нужно» было отреагировать и что мне «нужно» было сказать.