Я попал в свою же книгу! Том 1

Глава 49 Вина

Аин лежал в больнице на своей койке, смотря с лёгким ошеломлением в окно, где светили алые лучи Солнца, начавшего заходить за горизонт.

Он помнил, что потерял сознание ночью, но уже наступил вечер и такая смена времени заставило его ощутить усталость.

— Уже проснулся? Из-за яда ты лежал на больничной койке гораздо дольше Апрель.

В его палату зашёл Аластор с пакетом фруктов в руках, который он положил ему на тумбочку, когда сел у его койки.

— Что случилось, Аластор? Я помню только наш проигрыш той твари. Неужели ты убил её?

Лёгкий трепет и страх показались в голубых глазах Аина. С одной стороны он мог уважать такую силу в Аласторе, с другой он боялся, что она принадлежит такому мутному человеку вроде него.

— Конечно, нет, — нахмурился Аластор. — Ты видел меня в бою, и я тот ещё слабак, если не считать мощи моего револьвера. «Низшее Иллюмино» убила Апрель. Акира, кстати, тоже в порядке.

— Но Апрель потеряла сознание, если я правильно помню.

— Его победила Апрель и спасла нас всех. Не бойся я не забыл заплатить тебе два миллиона, и они уже на твоём счету, хотя по факту ты ничего не сделал в этой операции.

Аин ответил на ехидство Аластора острым взглядом, который тот встретил лёгкой усмешкой. Хоть все в академии знали о силе первого места первогодок, но Аластор всегда относился к нему легко и принуждённо, что немного раздражало его.

— Ты прав, — Аин вздохнул и закрыл глаза, принимая подкол Аластора. — Но я всё же рисковал жизнью.

— Не бойся, я не буду корить тебя в жадности. Твой младший брат учится в частной школе, а младшая сестра скоро пойдёт в первый класс и тебе необходимы деньги, всё же образование в наше время стоит очень дорого, поэтому тебе нужно накопить очень большую сумму для будущего.

То, как легко Аластор рассказывал о его семье немного пугало Аина, но тот не желая показаться слабым прятал это чувство глубоко внутри.

— Так как Апрель победила то чудище? — решил сменить тему разговора Аин.

— Это наша с ней тайна, — ехидно прищурил взгляд Аластор. — Вдруг ей придётся сражаться с тобой, а я рассказал тебе её скрытый козырь?

— Тогда, где она сейчас?

— Она недавно выписалась из больницы и направилась в одну частную поликлинику. Вообще я должен был её проводить, но мне пришлось остаться, чтобы присмотреть за тобой.

С укором Аластор оглядел лежащее тело Аина в больничном халате без каких-либо ран.

— Ты не был обязан, со мной бы и так всё было в порядке.

— А кто бы кроме меня объяснил тебе, что всё с нами нормально? Ты бы не волновался, что кто-то из нас умер?

— Ты мог оставить сообщение.

— Лучше говорить это лично, — вздохнул Аластор. — Снова ты строишься из себя взрослого и самостоятельного мальчика.

— Как ты меня назвал? — нахмурился Аин.

Гордый юноша никак не мог позволить другому человеку сомневаться в его самодостаточности.

— Мальчиком, неспособным доверится другим, из-за собственных страхов и травм.

— Доверие для слабых, что неспособны добиться своих целей собственными силами.

Учение третьего района никак не выходило из его головы, хотя он уже покинул его.

— Базовое доверие необходимо, иначе мир не сможет существовать. Если мы не сможем доверять покупателю, что тот заплатит за товар и не убежит с ним в даль, а продавцу, что он не выполнит свои обязательства и не отдаст за наши деньги свой товар, то не будем способны даже на простейшую торговлю, не говоря уже о поддержке целостности наших государств. Без базового доверия мир превратится в сплошной хаос.

— Ты остался мне нотации читать? — хмуро ответил Аин.

— И да, и нет, — вздохнул Аластор. — Как ты?

— В каком смысле?

— Ты чуть не умер, проиграл как неудачник бой и тебя спасла, избитая тобой Апрель. Я бы на твоём месте чувствовал себя ничтожеством.

Аин не понимал почему он сдерживает себя, чтобы избить Аластора, который был слабее его во множество раз. Было ли это этикой или простым страхом, что Аластор перестанет с ним сотрудничать?

Аин не знал и потому не решался как-либо физически заткнуть надоедливого собеседника.

— Вижу нормально раз ты не угрожал мне и даже не ударил меня, — молчание Аина рассмешило Аластора.

Достав из пакета фруктов красное яблоко, он кинул его в Аина.

— Даже не нарежешь их мне мило в виде сердечек или зайчиков? — подшутил Аин.

— Съешь с кожурой. Я тебе не милая девчонка, млеющая от твоей красоты, чтобы играться с едой, — фыркнул Аластор.

— Спасибо, — откусил часть яблока Аина.

— Ты зачем его ешь? — нахмурился Аластор. — Я его даже не помыл.

— Зачем тогда кинул его мне в руки? — несмотря на это он продолжил откусывать по кусочку сладкого фрукта.

— Думал ты сам помоешь.

Аин вздохнул, жуя кажущееся ему грязным красное яблоко Аластора. Он не переставал это делать, ведь привык съедать всё, что у него есть, как всегда, это делал в третьем районе. Познавший голод человек вроде него никогда не переводил еду какого бы она не была качества.

В палату зашла красивая девушка в белом халате поверх повседневной одежды из белой рубашки и тёмно-синих штанов. Её длинные волосы цвета свежей пшеницы были завязаны в пучок, а яркие глаза, напоминающие цветом молодой дуб с беспокойством, посмотрели на Аина, что слегка удивлённо уставился в ответ.

— Марина? — прошептал имя своей однокурсницы Аин.

— Вы с ней вроде близки, — подал голос Аластор. — Поэтому я её уведомил о твоём состоянии. Всё же твой брат с сестрой слишком маленькие, чтобы мне беспокоить их твоим состоянием.

— Привет, Аин.

Марина ярко улыбнулась, подходя к койке и садясь на стул напротив Аластора.

— И спасибо Аластор, что уведомил меня, — помахала ему она. — Как ты, Аин?

В голосе девушки слышалось лёгкое беспокойство с доверием. Они оба были студентами МГА и хотели стать героями, поэтому для них не было ничего необычного оказаться в больнице после передряги.

— Ну, я… — Аин слегка замялся.

Он посмотрел неловко ей в глаза, пытаясь понять её настроение, но видел в них лишь напускное спокойствие.

Аластор заглянул в свои умные часы.

«Что между вами случилось?» — пришло сообщение на умные часы Аина.

— Что это вы делаете? — нахмурилась Марина, когда двое юноше уставились в свои умные часы.

— Всё нормально, — первым оправдался Аластор. — Просто конфиденциальная переписка, которую мы не можем обсудить с тобой. Всё же я наниматель Аина и могу сохранять наши взаимоотношения конфиденциальными. Но раз ты наша одногруппница, то скажу, что это касается суммы, которую я ему плачу.

«Неважно, это только между нами…» — пришло в ответ Аластору сообщение от Аина.

— Может мне тогда лучше уйти?

— Нет, это…

— Не стоит, мне самому уже пора, — прервал Аина Аластор. — Мне нужно навестить Апрель и узнать, как у неё дела. Поэтому можете поговорить наедине.

Уход Аластора был столь непринуждённым, что Марина с Аином на него даже не отреагировали и лишь когда остались наедине решились твёрдо смотреть друг на друга.

— То, что произошло в парке… — хотел оправдаться Аин.

— Не важно, Аин… — Марина слегка стыдливо поправила свои волосы, упавшие на лоб. — Это я слишком поспешила тогда…

— Нет, я просто хотел сказать, что проблема не в тебе, а во мне…

Аин ловким броском кинул огрызок яблока в мусорный бак.

— Я не привык сближаться с людьми, поэтому тогда оплошал.

— Я тоже, — кивнула Марина. — В третьем районе трудно найти людей себе по душе, ведь все обеспокоены лишь собственным выживанием. Мне просто хочется сказать, что я не обижаюсь на тебя и готова продолжить наши отношения.

— Спасибо.

Искренняя улыбка, которую Аин внезапно показал Марине на миг ошеломила её. Таково было лицо, которым мир одарил Аина. Красивое, способное одной палитрой эмоций оглушить противоположный пол красотой своих голубых глаз, напоминающих глубь неизведанного океана.

Марина помотала головой, понимая, что её озабоченный вид, зациклившейся на нём может слегка оттолкнуть неподготовленного человека.

— Давай лучше сменим тему, — успокоила чаще бьющееся сердце Марина. — Сделаем вид, будто того случая в парке не было. Так ты теперь работаешь с Аластором?

— Можно и так сказать.

— Ты же говорил, что не будешь доверять ему, — подозрительно оглядела больничную койку Марина. — Но сейчас ты в больнице, из-за его задания.

— Я всё ещё не доверяю ему, — усмехнулся Аин. — Но он владеет информацией, которая мне нужна, поэтому я вынужден с ним работать.

— Он странный тип, — вздохнула она. — Много знает, ошивается в своём маленьком кругу из Апрель, Насти и Элизабет, ни с кем другим лаже не разговаривает. И вот он нагло к тебе приходит и торгует информацией. Ты хоть уверен, что она у него имеется?

— Да, это трудно объяснить, но когда я с ним говорю, то такое чувство, будто он всё знает. Это раздражает.

— А говоришь не доверяешь ему…

— Это другое…

— Я чудом выжила сегодня… — молодой женский голос вырывался из моих умных.

Сейчас я ехал на такси и смотрел в экран умных часов, где своё слово говорила перед репортёрами юная девушка с заплаканным лицом и дрожащим голосом в любой момент готовым превратится в плач.

— Моя подруга разрешила мне погостить у неё в соседнем муравейнике. Мы там устроили вечеринку и поэтому этой ночью я не была дома… — её голос задрожал, а по лицу скатилась одинокая слеза. — Однако, мама с папой были дома, когда случился взрыв.

Она уставилась пустым взглядом в камеру, будто глядя в мою душу.

— Они, они, они… — повторяла она, пока наконец не набрала достаточно воздуха в лёгких, чтобы наконец произнести эти мучащие меня слова. — Они официально мертвы.

Девушка зарыдала и казалось её время кончено, но она ещё раз набралась духа, чтобы продолжить.

— Мой отец не был хорошим человеком. Он был бандитом это всем известно, но он всё ещё оставался мои отцом. Отец не бил меня, учил добру и позволял в отличии от мамы смотреть мультики допоздна. Пускай вечером после тяжелого дня от него пахло кровью, но даже сквозь неё я чувствовала его приятный запах, который любому другому был омерзителен. И моя мама была простой женщиной, влюбившейся в него.

Какая банальная «трогательная» сцена. Никто не будет так говорить на камеру после потери близких, столько эмоций и экспрессий может быть только в фильме.

Этот мир роман и…

— Знаете, — внезапно продолжила она, прерывая мой поток мыслей. — Многие в комментариях под новостями пишут, что они заслужили смерти. Типа мой папа же член синдиката, а мама его жена, что автоматически делает их жизни менее ценными и даже губительными для других. И вообще мир очистился после этого взрыва. Но заслужили ли смерти дети, которые там были? Разве рождённые у членов синдиката дети делят с родителями их грехи?

— Её понесло! Отключай камеру!

В кадре появился репортёр, который пытался отодвинуть девушку от камеры, но та продолжала рваться к ней.

— Мой ответ «нет», ублюдки! — кричала она. — Ни мой отец, ни моя мать, никто в этом мире не заслуживает смерти! Никто!

Эфир выключился, оставляя меня в душащей тишине.

В частной поликлинике не пахло антисептиком, а в здании было тихо и спокойной. Везде не шатались недовольные люди, которые бегали за врачами, ушедшими досрочно на обед. В общем всё отличалось от поликлиник, в которых я привык быть.

На дверях кабинетов не было написано, что врач в отпуске и никто никому не хамил.

Врач, который меня встретил была молодой девушкой, что сразу улыбнулась мне, мило поприветствовала и отвела в палату, где лежала на койке Апрель. Девушка-врач сразу же ушла после этого, позволяя побыть с ней наедине.

На ней не было привычной чёрной формы академии или зелёной одежды «Сыновей Перуна», она была в больничном халате, из-за чего выглядела слишком просто для своего обычного «я».

Это было мило, несмотря на видневшиеся на её шее и руках шрамы.

Когда я зашел к ней, то она тут же спрятала свои руки под одеяло, стыдясь своих отсутствующих пальцев.

Половинка безымянного на левой руке, мизинец на правой, указательный по ноготь правой и средний левый до указательного, я часто смотрел на их отсутствие и вспоминал, как описывал все эти черты в книге.

В то время у нас в деревне гостил мой троюродный брат, которого запрягли вместо меня колоть дрова. Тогда он случайно оттяпал себе топором три пальца левой руки, которой держал полено, чтобы оно не упало.

Кровь хлестало из его обрубков, как не в себя, а кажущимися бутафорией пальцы расположились рядом с расколотыми дровишками.

Это произвело на меня такое впечатление, что я решил прописать отсутствие пальцев у Апрель.

История кончилась тем, что мы на машине везли его в ближайшую больницу в нашем районном центре. Я нёс его пальцы в ведре льда, пока моя двоюродная сестра вела машину, а мой троюродный брат лежал на заднем сиденье с бинтами на левой руке и пустым взглядом смотрел на дорогу.

— Аластор…

Апрель неловко прервала тишину, между нами, отрывая меня от воспоминаний прошлой жизни.

— Прости, задумался.

Неловко почёсывая свои ладони, я сел у её кровати с белыми простынями. Они чем-то напоминали мне белое платье, в котором была Апрель, когда использовала «Высшее Иллюмино», на их фоне она выглядела также невинно.

Мой взгляд блуждал по голубым стенам и голографическому телевизору, который висел напротив кровати Апрель.

— Как тебе тут?

Апрель поигралась со своими пальцами под простынёй, поглядывая на дверь, через которую я вошёл к ней.

— Неловко. Здесь тихо, мало людей. Врачи здесь добрые и вежливые. Они показали мне парк и зону отдыха, где собираются пациенты. Также врачи рассказали, как будет проходить моя операция. Если честно я ничего не поняла. Первые дни они будут брать мои анализы и проверять мой организм на отторжение к их препаратам. А потом, когда всё окажется нормальным, то меня поместят в капсулу М-корп. В ней мои шрамы вскроют и в меня введут лекарства, которые позволят им правильно зажить, чтобы моя кожа стала такой же как раньше. Пальцы также восстановятся.

Врачи объяснили мне, что это необходимо, чтобы стереть все её шрамы и восстановить пальцы.

— Будет больно?

— В меня введут обезболивающее, но чувство всё равно будет не из приятных, — улыбнулась Апрель. — Но это стоит того, чтобы моё тело исцелилось.

Она вытащила левую руку из-под одеяла и схватила ей мою ладонь. Из-за отсутствия мизинца и среднего это получалось у неё неловко.

— Я смогу нормально держать твою руку и не прятать свои ладони перчатками. Смогу щекотать ими других и самой не стыдится щекотки. Это…

Апрель подвела мою ладонь к своему лицу и положила на свою щёку. Её алые глаза смотрели на меня с неописуемыми чувствами.

В них была любовь? А может благодарность? Они были мягкими, я чувствовал от них тепло, а их спокойствие заставляло голову очистится, будто я искупался в лучах озарения.

Похожий взгляд я видел у своей матери, когда она смотрела, как я ем и при этом сама не ела ни крошки со стола.

На миг я забыл, что написал её. Забыл о вине за её шрамы, за её страдания и переживания.

Эти глаза на миг заставили меня простить самого себя.

— Это всё благодаря тебе, — договорила она, прижимая ладонь ближе к своей щеке. — Спасибо.

Слова, которых я не заслуживаю казались мне тем, чего я действительно достоин под напором её чистых красных глаз.

— За дом, за вкусную еду, за… — она запнулась, опуская смущающийся взгляд. — За то, что ты просто рядом. Иногда я находила себе неплохой дом или способ стабильно добывать еду, когда жила в третьем районе или в центральном. Например, в парке я нашла магазин, где разрешали пробовать блюда и там я бесстыдно съедала всё что могла, пока меня не выгоняли. Ещё я как-то раз поселилась в игрушечном домике на детской площадке. Иногда меня там находили дети. В отличии от взрослых они не пугались меня и звали играть в свои игры, но потом кто-то из взрослых позвонил в полицию и мне пришлось бежать. Я спряталась на дереве, избитая после дуэли с Аином и сломленная после потери того игрушечного домика, где со мной всегда играли дети. Но я встретила тебя, и ты дал мне нечто большее. Не просто кров, не просто пропитание, а самого себя, с которым это всё обретает смысл. Кажется, всю свою жизнь до тебя я бегала по миру одна и искала себя, но всё что мне было нужно, это ты.

…

— Человек, которому ты можешь смело доверится. Близкий, которого ты не хочешь никогда терять.

…

— Почему ты молчишь?

Кап, кап, кап…

Что-то капало на пол. Капли этой жидкости были едва слышны, но я её чётко ощущал на своих щеках.

Странно…

В голове так пусто. Где постоянный поток мыслей, что преследует меня и не даёт заснуть? Где тяжесть, с которой мне всегда приходится бороться? Где мои грехи, которые тянут меня на дно и мешают жить без ненависти к себе?

— Ты плачешь?

Эта пустота отличается от обычной, которая гложет меня и заставляет ненавидеть себя лишь больше. Она делает мне легче и позволяет ощутить свою душу свободной.

— Аластор…

Апрель притянула меня к себе на кровать, обхватывая мою голову руками и прижимая моё лицо к своей груди.

Её больничный халат стал влажным от странной жидкости, капающий с моих глаз.

В её объятиях так спокойно и безопасно, а её запах кажется таким родным и привычным.

Мою голову больше не гложут вопросы: «А заслужил ли я это?», «Достоин ли я этого?».

Мой истинный судья всегда я сам и в этот самый момент он заткнулся.

— Апрель… — мой жалкий голос больше не казался мне столь слабым. — Я не виноват в их смерти? Их так много на моей души и мне кажется, что я больше не выдержу…

— Нет, — она даже не знала о чём я, но всё же решила успокоить моё ноющее сердце. — Ты хороший Аластор, самый лучший для меня.

Это не было ложью. Скажи эти слова любой другой, то я бы окрестил их ложью, но она говорила это искренне, поэтому я мог принять эти слова.