Яду, светлейший?

Глава 10

Прежде я не боялась покойников, но на кладбище в тот вечер шла с опаской, до последнего оттягивала неизбежное. По малодушию даже хотела сказаться больной, однако сумела побороть искушение. Я должна выяснить, соврала ли Рута, иначе ее слова станут мучить меня долгие годы.

– Как в старые добрые времена! – пошутил шагавший впереди Вилкас.

Некромант держался бодрячком, но я-то видела, как он украдкой зевал, косился на огни Колзия. Ему бы выспаться или под бочок Эгле, а не тащиться раскапывать скелеты в чужих шкафах. В моем случае – могилах.

– Хочешь, давай не сегодня? – уцепилась за его очередной зевок как за соломинку.

Я не хотела оказаться дочерью Юргаса. Да что там, я вообще не желала знать, чья я дочь. Может, со стороны это покажется странным, но у ведьм свои законы. Нет у них женихов и мужей, дети растут без отцов. Зато никто не отнимет, не заберет, не помешает. Так уж повелось и… Но, похоже, матушка нарушила традицию. Ее мужчина знал, что она забеременела и даже своеобразно вздумал позаботиться обо мне.

– Пошел к Чернобогу в виночерпии! – отмахнулась от призрака отца и поспешила заверить остановившегося, подозрительно поглядывавшего на меня Вилкаса: – Все в порядке.

– Заметно! – хмыкнул он. – То-то ты сама с собой разговариваешь, ругаешься.

– Так вот, если мы оба устали…

– Сегодня. Аль, ты все равно не заснешь. А мне светлейший не позволит. Он ведь тоже ждет, велел, как все выясним, немедленно доложить.

– Конечно! – скорчила гримасу. – Дочь за отца не отвечает и всякое такое. Вот скажи, он ведь молодой, при должности, самое время гулять, кабаки там, девки… Или результаты проверки настолько плохи, что светлейшему надо землю носом рыть?

Донимавшие всю службу магического контроля чиновники наконец укатили обратно в столицу. По этому поводу Йозас даже тяпнул рябиновой настойки, которую держал для высоких гостей. Я бы тоже выпила, а то после ромашкового чая Руты во рту стоял горький привкус. Ну да еще успею, с радости или с горя.

Вилкас пожал плечами и свернул к кладбищу.

Тайна так тайна, я для разговора спросила.

Краски дня поблекли, однако солнце еще не село. Деревья и кустарники отбрасывали длинные серо-лиловые тени. В траве все еще копошились многочисленные жучки, но птицы притихли. Дневные свое отпели, а ночные пока не приняли смену.

Не удивилась, когда Вилкас, не спрашивая дороги, сразу свернул направо. Сама плелась за ним нога за ногу, загребая землю носками туфель. Вилкасу приходилось несколько раз меня поторапливать. Ну да, для него это просто работа, после которой ждали сытный ужин и заслуженный отдых.

За могилой матери я следила, но немного в ином, нежели принято у обычных людей смысле. Те пропалывали холмики, мы же, ведьмы, наоборот, трепетно относились к растениям, чем гуще, обильнее они разрастутся, тем лучше. Тут и одуванчики, и пастушья сумка, барвинок, и вечерница. Последнюю я посадила, чтобы мама каждую ночь наслаждалась сладковатым запахом. Нежно-фиолетовые головки напоминали цвет ее глаз – таких же ярких, изменчивых.

– Может, сам с ней поговоришь, а мне потом только «да» или «нет» скажешь?

При виде надгробия с родным именем решимость окончательно покинула меня. К уголкам глаз подступили предательские слезы. Я ощутила укор вины, хотя не до конца сознавала его причину.

Как мама провела последние годы, не мучил ли ее Юргас? А вдруг именно он стал причиной ее смерти? Она ведь была еще не старая…

Заскрежетала зубами:

– Если это он, в порошок сотру!

И кивнула Вилкасу: мол, я готова, командуй.

Делать ничего не пришлось, только встать в сторонке и помалкивать.

Некромант приступил к ритуалу, когда солнечный диск полностью скрылся за горизонтом. Так, в кровавом ореоле догорающего дня, мне и явился призрак матери. Тончайшей струйкой выплыл он из-под земли и, покачиваясь от несуществующего ветерка, замер перед Вилкасом. Некромант удерживал его силой взгляда. Не знала бы, что он человек, приняла бы сейчас Вилкаса за демона: радужку почти полностью вытеснили зрачки. Мышцы на его теле бугрились, руки прикладывали невидимые глазу усилия, не позволяли Чернобогу вернуть душу в свой мир.

– Доброго посмертия, Агне! – вежливо поздоровался Вилкас.

По его носу скатилась капелька пота – тяжело удерживать мертвых.

Мама чуть склонила голову в ответ. Полупрозрачная, белая, даже в таком виде она сохранила былую красоту. В загробном мире мама носила длинное свободное летнее платье и венок из ромашек. Волосы распущены, струятся по плечам.

– У Али, – не разрывая зрительного контакта, Вилкас указал на меня, – возник один вопрос. Важный вопрос. Не могли бы вы на него ответить?

Все это формальности – даже если бы мама не хотела говорить, некромант бы ее принудил. Только мертвые маги высшего порядка могли противостоять его силе, сами решали, с кем им общаться после смерти. Юргас, например. Если его убить, допросить вряд ли получится.

– Надеюсь, у нее все хорошо? – встревожилась мама.

После долгого молчания голос ее скрипел, напоминал воронье карканье.

– Да, – предпочла соврать, чтобы не тревожить матушку на том свете.

Однако она ведьминым чутьем уловила вранье, нахмурилась:

– Врешь ведь! Вся аура волнами…

– А, это по работе. Разные бюрократические формальности. – Говорила, а сама смотрела мимо нее. – Ты лучше скажи… Понимаю, это дурная шутка, но… Словом, Юргас мне отец?

Сердце пропустило удар, хотя между вопросом и ответом минуло какое-то мгновение.

– Да, отец, – ударом колокола отозвалось в моей голове. – Но кто тебе сказал? Он?

Медленно опустилась на траву: мне резко стало плохо. Перед глазами потемнело. Жадно глотала воздух и не могла надышаться. В груди ворочалось что-то черное, будто всемогущий Юргас запустил туда щупальца своей магии. В страхе даже огляделась по сторонам, но нет, мы с Вилкасом одни, новоявленный отец не пожелал воссоединиться с семейством.

– Но… Но я же светлая, это невозможно!

Я отчаянно отказывалась принимать правду, цеплялась за тот же аргумент, который прежде приводила Линасу.

Мама молчала. То ли не знала ответа, то ли не желала отвечать. Напустилась на нее с упреками:

– Как ты могла?!

По щекам стекали слезы.

– Он… Да с кем угодно, мама, только не с ним!

– Я не специально, так вышло. Спутника не выбирают. И все же кто рассказал тебе?

– Неважно!

Рывком поднялась на ноги, утерла кулаком слезы.

Не дождетесь, не брошусь на шею. Он мне чужой.

– Рута, полагаю? – Мама оказалась прозорлива. – Она все крутилась вокруг него, себя предлагала, а он выбрал меня. Из всех женщин двух миров меня. Мы не были просто любовниками, мы…

– Не желаю слушать!

Выставила руки перед собой, попытавшись ладонями отгородиться от ранящей правды.

– Ты еще юна, когда-нибудь ты поймешь. Женщине порой не хватает сильного мужского плеча. Тяжело быть все время одной, Аля. Юргас… – Мама ненадолго замолчала. – Не стану врать, будто между нами была любовь, он вряд ли способен кого-то любить, но я не жалею ни об одном годе из тех семи лет, которые мы провели вместе.

– А потом родилась я, и идиллия рухнула? – спросила намеренно зло, желая уколоть.

– Сначала родилась ты, потом все остальное, – с легкой улыбкой поправила мать. – Он обещал заботиться о тебе, на смертном одре мне пообещал. Добровольно.

– Угу, и уже начал. – Ядовитые слова лились из горла неудержимым потоком. – Подставил, заставил работать на себя, угрожал – что-то не очень похоже на заботу!

– Иногда мы ее просто не замечаем. Не суди строго, Аля!

– Хватит! – крутнувшись на пятках, развернулась к Вилкасу. Все это время он исправно изображал безмолвную статую. – Сеанс окончен.

– Аля! – полетел мне вслед голос призрака матери, но я не слушала, на крыльях ярости неслась к воротам.

В голове молоточками стучало: «Юргас мой отец».

Мама жила с ним добровольно – вот чего не могла понять. Если бы он принудил, изнасиловал, но целых семь лет провести с ним, а затем сохранить дружеские отношения, теплые воспоминания – это за гранью моего понимания.

До Колзия добиралась бегом. В предместье, запыхавшись, остановилась, вспомнила о Вилкасе. Нехорошо вышло, следовало поблагодарить, попрощаться. Завертела головой по сторонам: не идет ли некромант, и замерла с открытым ртом. Трактир Юргаса… Нет, мне не показалось, в окнах горели огни!

Словно корабль на свет маяка, побрела на свет фонарей перед входом. Они оказались самыми настоящими, не плодом моего воображения.

Изнутри доносились приглушенные голоса, стук пивных кружек. Нахмурилась. Неужели папочка вернулся? Что ж, нанесу ему визит, пока не остыла, выскажу все, что думаю о нашей родственной связи. Убьет – и дело с концом. Меня и так планировали покалечить, лучше преставиться сразу, без многочасовых мук.

Толкнув дверь, вошла.

Посетителей в трактире явно поубавилось. Раньше после заката зал был битком, сейчас заняты только несколько столов. Скучали, сбившись в стайки, бабочки-однодневки, которых некому было угостить вином. Резались в кости наемники, шуршала за стойкой одна из подавальщиц. Юргаса не видно. Обхаживает очередного клиента в кладовой?

Прислонившись к стене возле двери, терпеливо ждала. На меня косились, но никто не донимал вопросами: здесь не принято. Наконец, не выдержав, направилась к подавальщице за стойкой и напрямую поинтересовалась, где хозяин.

– Уехал.

– А если у меня к нему дело?

Нервно постукивала пальцами по дереву.

– Увы, ничем не могу помочь! – развела руками подавальщица. – Разве только сами с кем-то еще договоритесь. – Она указала в зал. – Пива?

– Нет.

В животе у меня забурлило, напоминая, что после злополучного чаепития у Руты у меня во рту не было маковой росинки.

– Принеси-ка мне лучше съестного на свой вкус. Рагу там или жаркого. А ко всему этому – взвару.

Напиться я всегда успею. Лучше и вовсе этого не делать, чтобы снова не проснуться с меткой бафомета в кулаке.

Подавальщица кивнула, и я уселась за свободный стол. Выбрала в уголке, подальше от честной компании и поближе к кухне. Лицо тоже сделала такое, чтобы никто не донимал. Поем и сразу домой. Не так страшны ночные дороги, как их малюют, да и пройтись, успокоить нервы не помешает, к полуночи доберусь.

Рагу из кролика подоспело быстро, и я принялась за еду. Вкуса практически не чувствовала, просто заглатывала и жевала.

Мяса немного, большей частью овощи, зато масла не пожалели.

Взвар хороший, водой не разбавляли.

Я уже скребла ложкой дно глиняного горшочка, когда боковым зрением уловила, что ко мне кто-то подсел.

– Прокляну! – не поворачивая головы, без лишних сантиментов предупредила мужчину.

В принадлежности нарушителя спокойствия к сильному полу даже не сомневалась: тут трактир, а не ярмарка, женщинам я не интересна.

Наглец оказался непонятливым, уходить не собирался. Мало того, подавальщица уже спешила к нему с подносом, выставила на стол бутылку с сомнительным содержимым и две рюмки.

Отмахнулась от выпивки:

– Э, нет, я такого не заказывала!

Подавальщица нерешительно покосилась на мужчину и порскнула обратно, за стойку.

Тут уж меня разобрало любопытство. Кто такой наглый, заранее уверен, что я стану с ним пить?

Отодвинув пустой горшочек, уставилась на мужчину. Силуэт его тонул в густой тени, глубокие складки капюшона не давали толком рассмотреть лицо.

Нехорошее предчувствие заскреблось под ложечкой. Уж не давешний ли заказчик Гражины явился по мою душу?

– Послушайте, вы, я не намерена с вами знакомиться.

Говорила, а сама посматривала на дверь: успею или нет выбраться?

– Как хочешь, я не заставляю, – он спокойно отреагировал на мою тираду и сбросил капюшон. – Я в курсе, что Рута проболталась, решил повидать тебя, пока не натворила бед.

Юргас собственной персоной потянулся к бутылке, налил две неполные стопки.

Я сидела как на иголках, боялась пошевелиться.

– Если хочешь, выпью первым. Но травить тебя я не собираюсь. Убивать тоже, хотя мог бы. За тобой грешок.

Тяжелый взгляд пригвоздил к стене, однако лицевые мышцы Юргаса быстро расслабились. Он дернул за завязки плаща, небрежно скинул его на лавку.

– Итак, доченька, – он произнес это слово с нескрываемым сарказмом, – давай почтим память твоей матери, которую ты сегодня потревожила. Бедная Агне мне битых полчаса в уши плакалась, просила найти тебя, успокоить.

– Просила?

Удивленно распахнула глаза, а потом вспомнила:

– Ах да, вы тоже некромант. Можете передать, что успокоили, сопельки подтерли.

Попробовала уйти, но Юргас силой усадил на место.

– Пей!

Рюмка стукнулась о зубы. Пришлось открыть рот, проглотить, чтобы не заработать вывих челюсти. Убедившись, что я все проглотила, Юргас отпустил меня, опрокинул свою стопку.

Никогда прежде не пила столь странного, крепкого, но одновременно приятного алкоголя.

– Он на полыни? – указала на бутылку.

Заесть бы чем-то…

Юргас кивнул:

– Держу для себя. И сам же делаю. Подозреваю, – он приподнял уголок рта, явно подначивая, – ты тут же гордо выплюнешь выпитое, ведь ничего моего тебе не надо.

– Да, не надо. Факт вашего участия в моем зачатии ничего не меняет.

– И все же подумай. Ты могла бы стать хозяйкой волости. Истинной хозяйкой, а не так, наемным персоналом вроде твоего инквизитора.

Плотно сжала губы.

– Он не мой.

– Ой ли? – Юргас приглушенно рассмеялся. – Именно поэтому спит под твоей яблоней?

– За окно заплати.

– Браво, уже на «ты»!

– Случайно вырвалось. Вы мне не отец.

– Для тебя – да, а вот для остальных… Светлейший не пройдет мимо этого печального факта в твоей биографии. Меня он все равно не поймает, кишка тонка, отыграется на тебе.

– Еще соврите, что огорчитесь!

Рука сама потянулась к бутылке. Напиться и забыть.

– Огорчусь, конечно. Других наследников у меня пока нет.

– Так поищите по кустам, где вы с бабами развлекаетесь, хоть одну да точно обрюхатили.

За такое бы я себя ударила или остановила сердце, а этот…

– Обязательно воспользуюсь твоим советом, но пока ты мое лучшее творение. Жаль, без темного дара, но это поправимо. Его можно разбудить, перекрасить ауру…

Юргас не договорил. Он внезапно напрягся, привстав, уставился на дверь. Проследив за его взглядом, увидела Линаса. А по выражению лица Юргаса поняла: инквизитору конец. Если я не вмешаюсь.

– О, милый, ты здесь? А то я уже думала тебя с собаками по всему городу разыскивать.

Вихрем пронеслась через зал и повисла на шее Линаса, заслонив его от остальных.

Сердце стучало часто-часто, спину царапали неприязненные взгляды. Одно неверное слово, один неверный шаг – растерзают. И дело не только в Юргасе, его авторитете: здешняя публика поголовно не в ладах с законом, в интересах Линаса, чтобы его не признали. И чтобы он не заметил моего темного папочку.

– Я так скучала!

По-кошачьи изогнувшись, потерлась о потерявшего дар речи инквизитора и благоразумно запечатала ему рот долгим, страстным поцелуем.

Надеюсь, Юргас против открытой конфронтации.

Не прерывая поцелуя, осторожно повернулась вместе с Линасом, мы теперь единое целое, и с облегчением выдохнула: скамья опустела.

– Что вы себе позволяете?! – прошипел инквизитор, вновь обретя возможность говорить.

– Для вашего же блага притворитесь моим любовником, – шепнула ему в лицо и, отстранившись, потащила к освободившемуся столику.

Настороженные, враждебные взгляды никуда не делись.

Глаза поневоле раз за разом обращались к двери во внутренние помещения. Ушел Юргас или притаился где-то там, подслушивает, выжидает? Поддержит ли Линас мою игру? Самое гадкое, поведать ему правду я не могла.

– Вы напились? Это многое объясняет. Да еще сразу из двух рюмок…

Инквизитор брезгливо принюхался:

– Абсент. Не слишком ли крепко для девушки?

Будто оправдываясь, смутилась:

– Я чуть-чуть, для настроения. Садись! Нам еще столько всего нужно обсудить до отъезда. К примеру, мое платье. Не могу же я предстать перед твоими родителями, одетая как нищенка.

Говорила и говорила, всякую чепуху, не давая вставить ни слова. Только инквизитор откроет рот, как я ему про соседку, стоптанные башмаки и «Я так тебя люблю, как мне повезло!» Каких трудов стоило изображать эту беззаботность! Зато своего я добилась, усыпила бдительность наемников. Потеряв к нам всякий интерес, они вернулись к прерванной игре. Юргас тоже не показывался: помиловал Линаса на этот раз.

– Уфф!

Разом обмякнув, расслабившись после долгого напряжения, залпом выпила то, что налила себе еще до встречи с инквизитором.

Крепко, говорите? Абсент показался мне горькой водичкой.

– Ну и что это было? Что за спектакль?

Линас хмурился, по-прежнему не понимал, что происходит.

Пожала плечами:

– Жизнь вам спасала. Можете не благодарить. А теперь не сидите сычом, тоже что-нибудь закажите. И не вздумайте размахивать королевским мандатом и задавать вопросы местной публике! Их много, вы один, закопают на заднем дворе и не поморщатся.

Инквизитор попался догадливый:

– Тогда, видимо, нам действительно лучше обсудить предстоящую поездку к родителям. А остальное – потом, наедине, в другом месте.