Яду, светлейший?

Глава 8

– Счастливая ты, Алька!

Гражина тяжко вздохнула и подлила мне еще немного ромашкового чая.

– И в чем же заключается мое умопомрачительное счастье?

С успокоительным сбором не расстаюсь: все Юргас в окошке мерещится. Не удержалась, травы-обереги по всем углам развесила, только на душе по-прежнему тревожно.

– С таким мужчиной отдыхать едешь!

– Не отдыхать, а работать. И с каким «таким»?

– Сама знаешь, – хитро подмигнула подруга и посетовала: – А я вот никому не нравлюсь: ни людям, ни демонам. Может, на мне венец безбрачия, Аль, не посмотришь?

Она проворно отодвинула табурет и встала по стойке смирно. Обреченно поднялась следом. Все равно не отстанет! То, что никакого венца нет, не сомневалась: он выдумки ярмарочных гадалок. Проклятие одиночества, да, существовало, но наградить им человека непросто, шептунью – тем более. Разве только мать над колыбелью постаралась, только зачем, Гражина и так от рождения обречена на уединенную жизнь. Все из-за дара. Шептуньи для многих словно проклятые, хуже любой ведьмы.

– Пух от одуванчиков вижу, ольховые сережки тоже, а венца нет.

Склонившись над опущенной головой Гражины, водила над ней ладонями. Ощущала только тепло – верный признак чистой ауры.

– Чем это вы там заняты?

Насмешливый вопрос Линаса застал врасплох. От неожиданности дернулась, едва не задев локтем чайник. Вот уж не думала, что он так быстро явится!

– Доброго, дня светлейший!

Засуетившись, поставила на стол еще одну чашку и шикнула на Гражину:

– Про венцы и женихах ни слова!

Но подруга и без меня прикусила язык, стала ниже травы.

– Переживаете? – Нос Линаса уловил тонкий аромат ромашки. – Ничего, вы прекрасно справитесь со своей ролью.

– Сомневаюсь. Мы с вами ладим как кошка с собакой.

Поколебавшись, потянулась за горшком с медом. Глядишь, подслащу чужую жизнь, и моя легче станет. У Линаса она сейчас тоже не сахар – вот и тема для светской беседы нашлась.

– Как проверка? Сильно докучают?

Суетилась вокруг гостя, изображая хозяюшку. Заодно практиковалась в притворстве. В аристократической среде принято улыбаться в лицо и плевать в спину.

– Да так…

Помрачневший Линас махнул рукой. Только сейчас обратила внимание на тени под его глазами и несвежую, мятую рубашку.

– Вы сегодня не ложились. – Не спрашивала, констатировала.

– С каких это пор вас волнует моя личная жизнь, госпожа Томаско? – Линас попытался обратить свою слабость в шутку, а у самого голова клонилась к столу.

Поправила:

– Аурелия. Пока я ваша невеста, вам придется называть меня по имени.

Воспользовавшись образовавшейся паузой в разговоре – инквизитор не ответил, – Гражина шепнула:

– Может, я пойду? Не стану вам мешать, у меня там белье сохнет…

– Что вы, вы нам совсем не помешаете!

Линас с легким прищуром уставился на Гражину. Та приосанилась, начала строить ему глазки. Напрасно старалась, подружка привлекла внимание светлейшего совсем по другой причине.

– Чрезвычайно любопытно понаблюдать за шептуньей в естественной среде. Мало где в Маконде их сегодня встретишь. Наш профессор и вовсе утверждал, будто шептуньи – вымерший вид.

– И где вы учились, светлейший? – воспользовавшись моментом, перехватила инициативу в разговоре.

Между прочим, он ко мне пришел, а не к некоторым.

Что до венца безбрачия, мужчины на кости не бросаются, пополнеть некоторым нужно. И заодно перестать требовать с каждого клятву большой и чистой любви, они тоже этого не терпят, сбегают.

– Надумали повысить квалификацию?

Усмехнувшись, Линас знакомым способом проверил чай на наличие чар, с удовольствием сделал глоток, затем другой. Чую, в Колзии дела совсем плохи, хуже, чем мои, когда вытащила злополучное письмо об аттестации. Пожалеть бы Линаса, заварить мяты с пустырником и уложить спать, но я же ведьма… Или все-таки женщина? Эх, дилемма!

– Нет, просто должна досконально изучить вашу биографию, чтобы не попасть впросак.

Подавшись к инквизитору, томно шепнула:

– Отныне между нами не должно остаться секретов.

И выпроводила-таки Гражину вон взамен на обещание подробно рассказать о дальнейших событиях. Она рассчитывала на пикантное приключение, я – на нудную деловую встречу. А вот чего хотел сам Линас, оставалось загадкой, потому как, вернувшись, застала его в крайне двусмысленном виде. Обхватив чашку обеими руками, Линас загадочно улыбался. И все бы ничего, но за эти пару минут он успел полностью расстегнуть рубашку.

Опешила:

– Это зачем?

А потом подумала: «Глупо стесняться!» и оценила предложенное великолепие. Ммм, все как я люблю! Тут вам и легкий, едва заметный пушок, и упругий пресс, и проступающие сквозь кожу мышцы, не бугристые, как у мечников, но и не рыхлые, как у книжных червей. Жаль, не видно продолжения ниже пояса. Гражина ушла, мы одни, мог бы похвастаться, показать главный предмет мужской гордости, один вид которого кидает к их ногам толпы красоток.

– Как зачем, возвращаю долг. Давеча вы сетовали на то, что оголились в одностороннем порядке, потребовали от меня ответного оголения… Ну вот.

Он развел руки, видимо, чтобы могла рассмотреть получше.

Капризно поджала губы:

– Видно плохо, встаньте уж, светлейший. И ремень расстегните. – Да, я наглая. – Все же мужская и женская грудь неравнозначны.

То ли инквизитор попался стеснительный, то ли объект хвастовства подкачал, но Линас покачал головой:

– Мы в расчете, госпожа Томаско.

Стерев улыбку с лица, он торопливо привел себя в порядок. Еще и зыркнул исподлобья.

Пожала плечами:

– Не больно-то хотелось! Наши мужчины в речке голышом купаются, вряд ли вам удалось бы меня чем-то удивить.

– В этом мы с вами похожи, Аурелия, меня тоже тяжело чем-то удивить. Я прекрасно знаком с женской анатомией.

Один: один. Вот засранец!

Залпом допила остывший чай.

– Полагаю, вы приехали обговорить легенду? Ну, и кто же я: ваша бывшая сокурсница, дочка банкира или наследница древнего, но обедневшего рода?

– Пока до конца не решил. Для начала мне нужно взглянуть на вашу одежду.

Нахмурилась:

– Зачем вам моя одежда?

А потом догадалась:

– Это из-за проверяющих? Обыск у неблагонадежной ведьмы провести хотите? Увы и ах, запрещенные ингредиенты в чулках не прячу.

– Если вы еще раз напомните о проверке, – неожиданно вспылил Линас, даже кулаком по столу стукнул, – аннулирую вашу аттестацию и все патенты разом!

– Капелек? – участливо предложила страдальцу.

Право, Аля, нельзя быть такой жестокосердной, у человека неприятности. Ради такого, так и быть, пожертвую собой, забуду обиды, заодно исследования продолжу. Те, что ниже ремня.

– Раздеться? – Пользуйтесь, пока добрая. – А после хорошего секса баиньки. У меня хорошо спится.

Линас задумался. Посмотрел на меня, снова задумался и попросил:

– А можно из всего списка оставить только последнее? Извините, если разочарую, но даже взвод суккуб сейчас не возбудит.

Философски заметила:

– Мужчины только и делают, что разочаровывают женщин.

Прикинула, где его лучше устроить. Пожалуй, в саду, на набитой душистыми травами перине. Мне на кухне склянками греметь, обед готовить, не потревожу. А под яблонями его никто с улицы не заметит.

– И часто?

Моргнула:

– Что – часто?

– Вас разочаровывали. Вы молодая симпатичная женщина, ведьма…

Подперев подбородок ладонью, Линас смотрел на меня со смесью жалости и усталости. И если последняя извинительна, то первую я терпеть не могла.

– Нет. Вы первый.

Соврала, но иного ответа моя гордость не вынесла.

Линас не стал развивать тему. Зевнул, прикрыв рот ладонью, и поблагодарил за чай.

– Я вас точно не стесню? – спохватился он, когда я полезла на чердак, за той самой периной.

А у самого глаза бегают, стремятся в каждый уголок заглянуть, каждую паутину проверить. Линас и перед смертью не уймется. Живо вообразила его на последнем издыхании, уже седого, с трясущимся указующим пальцем: «Госпожа Томаско, у вас, кх-кх-кх, на полке банка со змеиным ядом, нехорошо!» И бряк, голова откинулась на подушку, умер.

– Вы инквизитор, ваше призвание – причинять неудобства. Вот, держите!

Свесившись с лестницы, всучила ему перину.

– Расстелите в саду, где хотите. И, – хихикнула, – не бойтесь, приставать не стану.

– Да вам некогда будет. – Линас удобнее перехватил перину. – Про одежду я не шутил. Ее нужно перебрать, составить несколько годных комплектов. Напоминаю, вы едете со мной в качестве невесты, девушки добропорядочной, из высшего общества.

– Девственницы из пансиона благородных девиц, – фыркнула, продолжив логический ряд, и проворно, отказавшись от помощи, спустилась по приставной лестнице.

– Вот как раз на девственнице я бы точно не женился, – огорошил инквизитор и, довольный собой, отправился отдыхать от трудов праведных.

* * *

Ветерок трепал волосы Линаса. Подложив руку под голову, он устроился на боку, чуть согнув ноги, такой трогательный, беззащитный. Темные круги под глазами потонули в призрачных тенях качающихся ветвей. На плечо присела стрекоза. Думала согнать ее, потом решила: не стоит. И стоять над Линасом с глупым видом тоже не нужно, вдруг проснется, неудобно выйдет.

Мне не работалось. Списывала все на зудящую, чешущуюся под повязкой руку, но причина, вот она, мирно посапывает в саду.

– Бесстрашный вы, светлейший!

Другие ведьмины грядки стороной обходили, а этот…

Огляделась по сторонам: не видит ли кто, и решилась на страшное преступление – присесть рядом на корточки. Пальцы сами собой, честное слово, потянулись к сбившейся цепочке на шее Линаса. Сейчас проверим, локоны какой дамы сердца инквизитор носит возле сердца. В том, что она существует, не сомневалась. Линас из породы романтиков, если отказывает женщине, то по причине наличия другой.

Медальон я заприметила во время сеанса незапланированного раздевания. Инквизитор сам виноват, разжег женское любопытство.

Будто что-то почувствовав, Линас заворочался во сне, перевернулся на другой бок. Теперь солнечные лучи щекотали его ухо.

Разочарованная поднялась и, раз уж вышла из дому, направилась к колодцу, за водой, когда услышала от калитки звонкое: «Аурелия!» Прямо день визитов какой-то! Недовольно бурча себе под нос, направилась встречать гостей.

У самой калитки встревоженно оглянулась. Нет, вроде, не проснулся. Вот и хорошо, лучше Вилкасу его не видеть. Да и Эгле тоже – сегодня, по случаю выходного, они явились вдвоем.

– Что вам в городе не сидится-то? – шикнула на гостей и поспешила увести сладкую парочку в дом. – Разорались на всю деревню!

– Аль, ты чего? Забыла, сегодня перевязка. Эгле вот согласилась помочь тебе по хозяйству и не только. Пусть она не ведьма, но ножом и ступкой орудовать умеет.

– Без лишней скромности, мои пироги с крапивой и настойки из мухоморов лучшие в округе, – приосанилась конопатая бесовка и поспешила обозначить свои права на Вилкаса – обняла за талию.

– И кого ты ими поишь? Будущих родственников?

Да не претендую я на него, не претендую! С рыжими связываться – бледную поганку в супе найти. Эгле может. Это на первый взгляд она безобидная зверушка: невысокая, улыбчивая, волосы в косы на затылке уложены, а на второй… За Вилкасом многие женщины таскались, с далеко идущими намерениями. И где они теперь? Хорошо, если не на кладбище. Всех Эгле отвадила, этакое колючее солнышко.

– Простуду лечу. Хочешь, рецептом поделюсь?

В этом тоже вся Эгле – никого не боится. Ох, не завидую некроманту, тяжела будет его семейная жизнь!

– Как-нибудь потом. Мне Мару другое заказал.

После получения необходимых регистрационных номеров, мы с аптекарем возобновили выгодное сотрудничество.

– Прекрасно! – с воодушевлением потерла ладони Эгле. – Всегда мечтала приобщиться к волшебству!

Вилкас скептически хмыкнул. А я Эгле понимаю. При всем уважении, некромантия… Словом, мальчикам не понять.

Посмеиваясь, шумной гурьбой ввалились на кухню. Эгле тут же загремела кастрюлями, вызывавшись сделать нехитрый ужин, а Вилкас с важным видом, не вязавшимся с его рыжей шевелюрой, достал из сумки корпию и баночку с мазью.

– Право, не стоило… – Так неловко стало. – В свой выходной… Я ведьма, у меня как на кошке заживает.

– Это мы сейчас проверим. – Вилкас велел положить руку на стол тыльной стороной вниз и аккуратно снял старую повязку. – А не прийти не мог, ты по моей вине пострадала. Мог бы догадаться, Юргас оставил сюрприз.

Осторожно спросила:

– Как он? Еще не вышли на след?

Некромант промолчал и склонился над моей ладонью.

Ох, жжется! Но выглядит уже не так устрашающе.

– Хоть бы Чернобог его прибрал! – от всего сердца пожелала Юргасу переместиться в мир иной.

– Боюсь, он ему не нужен, – прикусив губу от усердия, пробормотал Вилкас. Он аккуратно соскабливал ногтем засохшую желтую мазь, чтобы после нанести новый, свежий слой. – А вот проверяющих я бы туда с удовольствием отправил. Собственно, поэтому мы к тебе и заглянули. А то выходной, не выходной, пристают с дурацкими вопросами.

Добродушно уколола:

– Эх ты, врун! А еще друг!

– Так и ты, Аль, не без корысти. Кто весной ныл, уломал пойти с собой на кладбище?

– Это то, где гуль? – навострила уши Эгле.

Все-то она знает, никаких секретов!

– Оно самое. – Вилкас потянулся за баночкой, снял холщовую крышку. – Аля там первоцветы искала. Не спрашивай зачем, у ведьм свои заморочки, хуже твоих мухоморов.

– Нормальные у меня мухоморы! – обиделась Эгле.

Она с интересом посматривала на скрытые за пестрыми занавесками полки, где притаились разные ведьмины травы, те, что я употребляла в быту. Может, не права я, в девочке спит талант? Развить мысль не успела – зазвенело стекло, осыпав нашу троицу осколками.

– Вот это да! – присвистнул Вилкас и поднял с пола булыжник. – Смотрю, местные тебя не жалуют.

– Скорее, наоборот.

Задумчиво почесала голову здоровой рукой.

Прежде камней в окна мне не бросали, даже мальчишки, извечные нарушители спокойствия, обходили мой дом стороной, яблоки не воровали.

– Аль, тут записка.

Помрачневший Вилкас протянул мне булыжник и выглянул в окно, надеясь увидеть хотя бы тень злоумышленника. И лицом к лицу столкнулся с Линасом. В буквальном смысле.

– Светлейший?

У Вилкаса на пару минут пропал дар речи. Эгле тоже перестала напевать, замерла с ножом в руках.

– Эм…

Вилкас отступил от разбитого окна, вопросительно посмотрел на меня.

– Это не то, что ты думаешь. – Только бы не покраснеть! – Светлейший, он… Проверял мои грядки с травами.

Не признаваться же, что устроила его на ночлег.

Поспешив замять неприятную тему, напустилась на сонного инквизитора с вопросами:

– Вы никого не видели? Должны были столкнуться, он наверняка через сад убегал.

– Нет. А вы?

Некоторое время мы неловко молчали. Линас вопросительно смотрел на меня, я на – него, Вилкас с Эгле – на нас обоих. Затем, кашлянув, вспомнила о записке, открепила привязанную к булыжнику бечевку. «Между корней старого дуба». Ничего не понимаю! Если это предложение встретиться, неплохо бы указать число и время.

– Дайте мне! – на правах старшего по должности Линас потребовал улику.

– Прошу, мне не жалко.

Без малейшего сожаления избавилась от сомнительного послания и посетовала:

– Одни убытки от вас, светлейший! То рука, то платья, то окно…

– Стекло вам вставят, не переживайте, платья… – Инквизитор осекся, вспомнив, что мы не одни, и обтекаемо закончил: – Данный вопрос мы обсудим позже. А рука как? – Хоть какое-то участие! – Заживает?

– Заживает, – ответил за меня Вилкас. – Рубцов не останется.

– Это хорошо, – углубившись в чтение, рассеянно протянул Линас.

– На перчатках сэкономите, – съязвила я.

Некромант с невестой считали нас сумасшедшими, вон как переглядывались. А, маленькое пятнышко на кристально чистой репутации инквизитору не повредит, наоборот, придаст ему шарма, а то не человек, функция какая-то! Я же сходила с ума так часто, что на это перестали обращать внимание.

– Что вы об этом думаете?

Несколько раз перечитав скупое послание, Линас вернул его мне. Странное у нас выходило общение – через окно.

– Думаю, что сначала надо подмести осколки, а то кто-нибудь поранится.

– Госпожа Томаско, я серьезно! – чуть повысил голос он.

Пожала плечами:

– Так и я. Не люблю хруста стекла под ногами. А пока мы с Эгле прибираемся, вы, мужчины, можете прогуляться до старого дуба, проверить его корни. Вилкас, знаешь где он? – Некромант покачал головой. – Пройдешь деревню насквозь, свернешь на тропу к овчарне, сразу его увидишь. Он там один такой, кряжистый, высокий.

Вилкас кивнул инквизитору: «Идемте!» и вышел вон.

Дважды стукнула дверь, потом калитка. Мы с Эгле остались одни.

Чтобы не думать о страшном, принялась без умолку болтать: о ценах на стекла, пьяном плотнике, который соседям кривой стол продал. Потом занялись хозяйственными делами, обменялись рецептами. Эгле – приготовлением пирога с крапивой, я – заговором от простуды.

Мужчины задерживались. Поглядывая в окно, уже начала волноваться, когда заветная парочка наконец показалась возле дома.

– Вот. Это ваше. – Линас протянул мне припорошенный прошлогодней листвой, весь в земле, мешочек.

Однако я не спешила принимать находку:

– С чего вы решили, что это мое?

– Насколько я помню, Юргас не заплатил вам… Записка написана его рукой.

Тут мне икнулось. Сначала бросило в жар, потом в холод.

Дрожащей рукой развязала шнурок, высыпала монеты на стол, пересчитала – все сходится.

Выходит, он здесь, рядом… А как же сыскная команда?

С ясно читаемым во взгляде вопросом обернулась к Линасу. Инквизитор виновато отвел глаза.

– Есть еще кое-что, – глухо добавил он.

– Проклятия? Угрозы?

Учитывая минувшие события, теплых чувств Юргас ко мне не питал.

– Наоборот, прощение.

Линас кинул на стол мятый грязный лист. На нем вывели всего одно слово: «Прощаю». Лучше бы проклял!