Яду, светлейший?

Глава 11

Не знаю почему, но я не рассказала Линасу о встрече с Юргасом, соврала, будто наведалась в трактир в расстроенных чувствах. Зачем поцеловала? Так контингент своеобразный, лучше изобразить любовь, чем потом писать объяснительные на могиле:

– Я, знаете ли, не горю желанием близко познакомиться со следователем, мне и вас, светлейший, хватает.

– Целуетесь вы неплохо, – инквизитор скромно оценил мои способности соблазнительницы.

Обиделась:

– Неплохо? Да я ведьма!

Я ему жизнь сохранила, а он!.. Мог бы хотя бы из вежливости приукрасить собственные ощущения.

– Не вижу связи.

Принюхавшись, Линас рассмотрел на просвет бутыль с абсентом и, прищурившись, неожиданно поинтересовался:

– А вы в курсе, что этот напиток запрещен к употреблению?

– Теперь да.

Что не помешало мне нагло, как дважды пострадавшей стороне, отправить в рот еще одну рюмку крепкой полынной настойки.

– Осторожно, он вызывает галлюцинации!

Фыркнула. Одна такая галлюцинация уже явилась ко мне в виде папочки, а вторая сидела напротив, читала мораль.

Подперев голову кулаком, полюбопытствовала:

– В кого вы такой дефективный? Мне тоже надо стать воблой, чтобы соответствовать светлому образу вашей невесты?

– В каком смысле? – нахмурился Линас.

Мои слова его явно задели, раз он, позабыв о вреде абсента, тоже налил себе немного в рюмку Юргаса. Открыла было рот, чтобы предупредить о последствиях, а потом вспомнила: Линас инквизитор, если бы новоявленный папочка заговорил свою посуду от чужаков, почувствовал бы.

– В прямом. Вы себя в зеркало видели? – Коварный абсент развязал язык, позабыв о последствиях, я болтала все, что думала. – Красивый мужик, молодой, образованный, кое-какие деньги имеются, потому как одеваетесь с претензией, девки гроздьями должны вешаться, вино рекой литься, всякие игры-шмыгры, друзья, а у вас ничего. Даже ничего с минусом. Бумажки, работа, инструкции, аттестации. Бэ!

Изобразила, будто меня тошнит.

– А вам не приходило в голову, что это норма?

Линас перекатывал рюмку между ладоней.

– Для восьмидесяти лет – да. Или вы за свою репутацию, – произнесла это слово по слогам, с легким оттенком пренебрежения, – боитесь?

– Может, и боюсь. А вы нет?

Запрокинув голову, рассмеялась:

– Вот и спите со своей репутацией! Пусть она вам детей рожает, в лобик по вечерам целует, а я молода и жажду удовольствий.

Хлебнув напоследок еще одну рюмку, явно лишнюю, поднялась из-за стола и, покачивая бедрами, направилась к игрокам в кости.

– Эй, мальчики, – грудью облокотилась о стол и призывно улыбнулась, – никто не хочет меня развлечь, а то даме скучно.

Спиной чувствовала недовольство Линаса, лопатками читала осуждение на его лице, может, даже брезгливость. А, какое мне до него дело! Спасла и все, разошлись наши пути-дорожки. Мне хотелось пить, танцевать, может, даже заняться любовью, чтобы перестать думать о Юргасе. Мрачные наемники за столом подходили идеально. Эти точно ни о чем расспрашивать не станут, не полезут в душу.

– Поссорилась с женихом, краля?

Мне тут же освободили место, поделились горьковатым элем.

– Что-то вроде того. Скучный он! И жуткая зануда, – крикнула, обернувшись к Линасу.

После приобняла бородача справа и доверительно шепнула:

– То ли дело ты! Утешишь ведьму?

Тот почему-то сразу напрягся, скинул мою руку. Да что такое-то?

– Тогда, может, ты? – предприняла вторую попытку.

Этот наемник оказался покладистее. Уютно устроившись у него на коленях, потянулась к стакану с костями.

– Эй, сейчас моя очередь! – возмутился парень с покрытым оспинами лицом, но бородач шикнул на него, и он засопел, сдался.

– Ну-ка, сейчас узнаем мою судьбу!

Я хорошенько встряхнула кости и высыпала их на стол. Конкретного вопроса не задавала, доверилась мирозданию. И оно выдало ответ: кубики замерли, дав в сумме двенадцать. Число сулило перемены, советовало хорошенько осмотреться, задуматься и, возможно, изменить свои приоритеты.

Взгляд сам собой обратился на Линаса, но стол опустел, инквизитор уже ушел. Мне тоже расхотелось испытывать судьбу в сомнительной компании. Будто бы внезапно протрезвев, осознала, в какие неприятности чуть не вляпалась, и поспешила распрощаться с новыми знакомыми:

– Ох, я быстренько, мальчики, до кустиков и обратно.

На самом деле возвращаться не собиралась. Хватит, сыта по горло трактиром Юргаса и его выпивкой!

А бородач странный. Выйдя на крыльцо, обернулась: не идет ли следом? Складывалось впечатление, будто он знал, чья я дочь, и не хотел связываться.

Шагнув на первую ступеньку, задумалась: пришел бы папочка на помощь, если со мной случилась беда, или, наоборот, только порадовался сломленной, посрамленной доченьке. Слабых легче подчинить себе.

Закат давно догорел, только едва различимая светло-сиреневая полоса пролегла над полями.

Легкий ветерок шептался в листве, скользил вверх по щиколоткам под юбкой.

Добираться до Малых ямок ночью пешком – дурная идея, но мне требовалось пройтись, привести мысли в порядок. Посему, поборов искушение взглянуть на бывшее родовое гнездо, отыскала тропку между двух заборов и потопала к сизой дымке леса. Шла быстро, стремясь поскорее оставить позади трактир Юргаса: вдруг наемники вздумают искать? Они ведь рассчитывали на приятное времяпрепровождение.

Злилась на себя. Вот зачем подошла, называлась ведьмой, затеяла глупое гадание? Да понятно зачем – Линасу насолить хотела, очень уж он задел своим небрежением. Целуюсь я, видите ли, посредственно! А еще гулящая, безнравственная особа.

– Да что б тебя!

Подняв с тропинки камушек, со всей злости запустила в кусты.

– Эй, полегче!

Прикусив язык, резко остановилась, попятилась, прижавшись к забору… и плашмя плюхнулась на землю: вместо опоры за спиной оказалась пустота. Пошарив рукой по сторонам, нащупала отпертую потайную калитку.

– Вставай, мы не договорили.

Юргас материализовался из темноты, тех самых кустов, куда я кинула камень. Думала, не поможет встать, но нет, протянул руку. Какой же он сильный – поднял одним рывком!

– Так и быть, не стану спрашивать, что у тебя со светлейшим, но впредь так глупо его на ревность не провоцируй.

– Бородач ваш человек?

– Мой, – не стал отпираться Юргас и, прислушавшись, затолкал меня во двор, запер калитку. – Направо, через конюшню вверх по лестнице.

Заартачилась:

– Никуда я не пойду! Мы уже все выяснили.

– Пойдешь.

И я пошла, потому как тихий, но полный угрозы голос не оставлял выбора.

В конюшне пахло навозом и сеном. Мельком видела двух лошадей, склонившихся над кормушкой. На дверце одного из денников висело седло – выходит, Юргас только что приехал или, наоборот, куда-то собирался.

– Зачем нам на сеновал?

Встревоженно обернулась, попытавшись различить в полумраке выражение глаз спутника.

– Не бойся, – усмехнулся Юргас, – я хоть и темный маг, но с дочерьми не сплю. Так быстрее, можно незаметно попасть в дом. Я покажу.

Доверившись тому, кому доверять не следовало, полезла наверх по приставной лестнице.

И ведь завещание составить не успела… То-то порадуется неизвестный, что Юргас бесплатно избавил его от проблемы в моем лице! В том, что крепко повздорю с отцом, даже не сомневалась, потому как мы видели мое будущее в разном цвете. Ему нужна ученица, а мне – свобода от общения с ним.

– Сюда!

Резко вспыхнувший фонарь, заставил заслонить глаза ладонью. Привыкнув к свету, увидела, что Юргас разбросал тюки сена, освободив проход на крытую галерею. Там было темнее, нежели в могиле, ни единого окошка, ни единой щели.

Юргас двинулся по галерее первым, я – за ним. Идти приходилось пригнувшись, чтобы не пересчитать затылком балки и не собрать коллекцию паутины.

Галерея закончилась дверью. Юргас отпер ее и посторонился:

– Прошу!

Одного взгляда хватило, чтобы понять, я очутилась в святая святых. Большая светлая комната, правда, сейчас окна были плотно закрыты ставнями, напоминала смесь лаборатории и библиотеки. Самой жуткой библиотеки, которую мне когда-либо доводилось видеть. Клыкастые гримуары, не чета моему, рвались с цепей, скрипели переплетами. Часть и вовсе испускали явно ядовитые зеленые слюни. А еще у них были глаза, глаза у книг!

– Цыц! – прикрикнул на необычную свору Юргас и запер потайную дверь.

Теперь при всем желании я не смогла бы отыскать ее на фоне стены. Печально: мы на втором этаже, в окошко без последствий не выпрыгнешь.

– Полагаю, тебя заинтересует вот эта. Коснись ее!

Юргас указал на томик с фривольной голубенькой обложкой и утыканным тонкими щучьими зубами обрезом.

Покачала головой:

– Она меня укусит!

В подтверждение моих слов книга смачно вцепилась в сдерживающую ее цепь, принялась с остервенением рвать металл.

– Тогда ты только порадуешься.

– Чему?

– Что в тебе нет ни капли моей крови.

И руки тоже не будет, радость сомнительная.

Обреченно поинтересовалась:

– Как я понимаю, выбора у меня нет?

Юргас кивнул.

Ладно, попрощаюсь с пальцами.

Зажмурившись, шагнула к гримуару.

– Хор-р-рошая, хорошая книжечка!

Дрожащей рукой потянулась к сафьяновому переплету… и ощутила его потертости.

Отважившись открыть глаза, убедилась, гримуар притих, но едва заметно подрагивал. Мол, не расслабляйся, ведьма, я в любой момент могу передумать.

– Ну, убедилась?

Скинув плащ на пол, Юргас развалился на широком кожаном диване. Другой мебели для сидения в помещении не оказалось, волей-неволей пришлось примоститься у него в ногах.

– Убедилась. Дальше что? – Однако временная уступка не поколебала моей решимости.

– Ничего. Я не стану убеждать, настаивать, захочешь, сама придешь и попросишь.

– Обойдетесь!

Сложив «фигу», показала ее отцу. Тут фыркнул, коротко рассмеялся:

– Рад, что ты с характером! Но у меня есть к тебе дело…

Мигом посерьезнев, он сел, спустил ноги на пол. Пошарил по карманам и протянул мне нечто, завернутое в носовой платок:

– Мне нужно, чтобы ты тайно передала это одному человеку в столице.

– И не подумаю!

Чтобы это ни было, брать не стоит.

– Не упрямься, Аурелия, просто сделай.

– Нет!

Для убедительности скрестила руки на груди.

– Да.

Юргас насильно вложил в ладонь неведомое нечто, круглое и твердое.

– Или наведывавшийся к Гражине человек найдет исполнителя, и Линас Клавел умрет. Выбирай! Только от меня зависит, возьмет кто-то в волости заказ или нет. Пока я запретил, но могу передумать.

Прикусив губу, уставилась в стену.

Право, какое мне дело до инквизитора, пусть умирает, и все же…

– Как я попаду в столицу? Что-то меня туда не приглашали!

Для проформы ершилась, сопротивлялась, но покорно убрала сверток в потайной карман юбки.

– Проездом. Светлейший повезет тебя к родителям, по пути обязательно сделаете остановку.

– Все-то вы знаете! – грустно пошутила я.

– Приходится. Хозяину волости иначе нельзя: власть не удержишь. А я, – он криво усмехнулся правой стороной рта, – ни делить, ни отдавать ее не намерен еще долгие годы. Что с этим инквизитором, что с предыдущими, что с последующими, магией буду ведать я.

Во мне взыграло любопытство:

– Сколько же вам лет?

Казалось, Юргас был в Колзии всегда, даже бабка его застала.

– Много, – туманно ответил он. – Темные маги живут долго и редко умирают своей смертью. А теперь ложись. – Юргас поднялся, полностью уступив мне необъятный диван. – Подушку и одеяло принесу. И не вздумай бежать!

Поняла уже, не маленькая.

– Сверток не разворачивать, никому о нем не рассказывать, – самостоятельно дополнила список запретов.

– Разумеется. И тогда с тобой все будет хорошо. Фонарь, так и быть, оставлю: вдруг захочешь почитать перед сном?

Один из плотоядных гримуаров? Нет уж, спасибо!

Юргас ушел, скрылся за нормальной, выходившей в коридор дверью, а я, вздыхая, устроилась на скрипучем ложе, задумалась над тем, почему меня так невзлюбила судьба.

* * *

Меня разбудили настойчивые прикосновения. Кто-то упрямо тормошил меня за плечо, сначала легонько, потом и вовсе чуть ли не до синяков. Волей-неволей пришлось разлепить глаза, перекатиться на спину.

– Я уезжаю.

Юргас поставил масляную лампу возле дивана и распахнул ставни.

Судя по сизому полумраку за окном, едва рассвело, если солнце вообще выбралось из-за горизонта. Как обычно в такую пору, кружили, громко голосили над домами вороны. Одна и вовсе присела на карниз, то ли в ожидании еды, то ли поручения. Но Юргас ей не заинтересовался, поднял раму, принюхался. Сейчас он напоминал тень, волей некроманта заброшенную в мир живых: с ног до головы в черном, в широком развевающемся плаще, том же самом, в котором подсел ко мне за стол вчера.

– Очень рада. Счастливого пути! – буркнула я.

Глаза слипались, мысли с трудом ворочались в голове. Уходить из теплой комнаты не хотелось. Еще больше не хотелось, сонной, тащиться по прохладной росе сквозь туман до Малых ямок на голодный желудок – вряд ли Юргас окажется столь любезен и угостит горячим завтраком.

– Спасибо за пожелание, я на него не рассчитывал.

Рама опустилась бесшумно, следом за ней стукнули ставни, и комната погрузилась в кромешную мглу. Единственный источник света, та самая лампа у дивана, очерчивал круг диаметром не больше метра.

Стало не по себе. По телу пробежали мурашки.

Обхватив себя руками, вжалась в спинку дивана.

Я не слышала и не видела Юргаса, отчего страх перед ним лишь усилился. Люди производят звуки: скрипят половицами, дышат, наконец, а этот словно один из демонов, которых он привечал в своем трактире. Неудивительно, что я вздрогнула, когда Юргас неожиданно возник в поле моего зрения.

– Я выпущу тебя через задний двор. Для всех ты ушла вчера вечером и ночевала дома.

– А если?..

– Выкрутишься. Обо мне ни слова!

– А можно мне в качестве платы за молчание немного молока, хлеба и золотарника?

Наглеть так наглеть! Да и раз отныне я официально признанная дочь, должна иметь какие-то преференции.

– Все смешать и дать съесть? – прищурился Юргас.

Живо представила последствия подобного завтрака и замотала головой.

– То-то! – удовлетворенно кивнул папаша и уселся рядом. – Но я зашел к тебе не ради сентиментальных прощаний. Поесть ты тоже сама поешь, не в Малых ямках, так здесь знакомых полно.

– Вы хотели назвать имя получателя той вещицы?

Похлопала рукой по потайному карману и усмехнулась. Напрасно я страшилась прилива отеческих чувств, Юргасу они незнакомы, я для него по-прежнему одна из ведьм, которую вдобавок можно шантажировать родственными связями.

– Назвать? – Брови его поползли вверх. – Право, ты удивляешь меня, Аурелия. Или полагаешь, будто отныне между нами нет секретов?

Съежившись под его взглядом, покачала головой.

– Вот и славно! – мурлыкнул Юргас. Кто бы сомневался, он наслаждался собственной игрой. – Заодно передай Руте, что я очень разочарован, она поймет. Твою мать не виню, Вилкас заставил бы ее выложить всю правду, но Руте следовало молчать. Но вы, женщины, вечно живете чувствами, на что-то надеетесь… Ты тоже. Ощетинилась, скалишься, а подсознательно ждешь, что приласкаю.

Юргас потянулся к моей щеке, коснулся кожи кончиками пальцев.

– Может, еще в лобик тебя поцеловать? – ерничал он.

– Спасибо, обойдусь! – Отстранилась, давая понять, что подобные попытки сближения мне неприятны. – В лоб целуют только покойников, а я планировала пожить.

– В этом мы сходимся, я тоже не понимаю подобных телячьих нежностей. Но твоя мать их любила, приходилось терпеть. Она была сильной ведьмой, ты знаешь, у вас в роду слабых нет. Попадались и темные. К примеру, твоя прапрабабка, чей гримуар ты бережно хранишь. Такой, может, я и хранил верность, прожил с ней всю жизнь, но, увы, мы сильно разошлись в датах рождения.

Юргас развалился на диване. Складывалось впечатление, что он никуда и не торопился. Я же жалась к противоположному подголовнику, стремясь сохранить максимальную дистанцию с темным и бесконечно опасным существом, принявшим случайное участие в моем рождении.

– Вы бросили мать, потому что она хотела большего?

Я дала себе слово больше не задавать вопросов, притворялась, будто не желаю слушать о прошлом – ложь, я хотела знать. Меня мучила недосказанность, невозможность понять, объяснить поведение матери, да и Юргаса тоже. Ладно, просто обрюхатить, но поддерживать длительные отношения, а потом уйти…

– Или мама все придумала, не было никаких семи лет и…

Окончание фразы стало комом в горле. С удивлением обнаружила, что плачу. Отвернулась, надеясь, что в темноте Юргас ничего не заметит. Наивная!

– У каждой вещи, события или мысли пять степеней принятия.

Судя по скрипу обивки, Юргас пересел ближе. Так и есть, против воли развернул мое лицо к себе, тыльной стороной ладони смахнул слезинки. Стыдно! Он, наверное, презирал меня, испытывал брезгливую жалость… О, как я ненавидела жалость, неважно, от кого она исходила.

– Первая стадия – отрицание. – Сразу вспомнилась реакция на заявление Руты. – Вторая – гнев. – Кладбище. – Уж не знаю, как ты пережила торг, зато отчаянье наблюдаю прямо сейчас. Ладно уж, побуду любящим отцом, успокою.

Юргас привлек меня к себе. Сначала не хотела, упрямилась, но затем уткнулась носом ему в шею, расслабила мышцы, со вздохом замерла. Пальцы Юргаса лениво поглаживали по спине, от лопаток до поясницы. От него пахло травами – густой, чуть терпкой смесью, в которой солировал клевер.

– Зелье удачи варили? – ведьма всегда остается ведьмой.

– Ты бы тоже сварила, не помешает.

Убедившись, что я успокоилась, Юргас отпустил.

– Так вот, – сугубо деловым, будто только что не утирал мои слезы, тоном продолжил он, – получатель найдет тебя сам и назовет мое имя. Но чтобы вы точно встретились, прогуливайся по вечерам в общественном саду.

– Да, – встав, спохватился Юргас, – и с инквизитором поосторожнее! Играй в любовь, но не влюбляйся. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя использовали?

– Будто вы не используете!

Поднялась следом, мысленно готовясь к утомительной пешей прогулке на голодный желудок. Брр! От одной мысли о влажной траве, хлещущей по юбке, стало неприятно. Так и заболеть недолго.

– Хорошо, я довезу тебя до развилки. – Он еще и мысли читать умеет?! – Нечего вздыхать и кукситься! Что до разницы между мной и инквизитором, – Юргас подхватил лампу с пола, – то я делаю все открыто, не претендую на сердце и не собираюсь убить. Думаешь, он просто так тебя обхаживает, прощает, входит в положение?

– Да какое обхаживает! Совсем наоборот.

Однако его слова посеяли семена сомнения в моей голове.

– Ну-ну! – Отец скептически покачал головой. – То выходку простит, то невесту изобразить попросит. Ты и рада! А по итогу… Радуйся, что ты мне дочь, иначе бы давно пошла на корм русалкам. И хорошенько задумайся о том, как поступит с тобой светлейший после того, как меня не поймает. Или даже поймает – для тебя, увы, конец один. Считай, я предупредил, сберег, дуру, от разочарования. А теперь шевелись, если хочешь по пути в конюшню заглянуть на кухню.