Забери мою девственность

Глава 9. День сурка

Наши турнирные дни текут по одной схеме. Я встаю одна в номере, собираюсь на партию. Завтракаю с Андреа. Каким-то неведомым образом он всегда появляется сразу за мной. Подозреваю, что кто-то из персонала отеля является его осведомителем.

Отправляемся на тур. Играем партию. Иногда обедаем вчетвером, но чаще вдвоём с Андреа.

Чем больше я с ним общаюсь, тем больше понимаю, что мы похожи. Склонны идти против общественного мнения, ставить под сомнение избитые истины. Нонконформисты и бунтари. Поэтому мне очень странно, что он так покорно относится к договорному браку. Удивительная смесь бунта духа при внешней покорности традициям. Поэтому Андреа мне и близок, и одновременно выбешивает. Но явно не оставляет равнодушной.

После нашего обеда я удаляюсь в номер и углубляюсь в подготовку.

Сложнее всего отбивать атаку после ужина, но я пока держусь. Спасает убеждение моего сталкера, что я сама должна его возжелать и кинуться на шею. Поэтому он не переступает последнюю грань, и я избавлена от наглых домогательств. Остается самой не дать слабину. Для верности исключила весь алкоголь из своего меню.

Перед сном ворочаюсь и страдаю по Ларину. Всё чаще думаю, что если бы прекратила сопротивляться, ночи были бы заняты и думать было бы некогда. Но наша с Андреа борьба стала делом принципа, и сдаться уже как-то западло и не спортивно.

Но у Андреа есть колоссальные достижения по моему покорению. Замечаю, что я уже воспринимаю его прикосновения как что-то само собой разумеющееся. Приучает к себе, как собаку Павлова.

Его руки только и ждут повода, чтобы подразнить легкими поглаживаниями мои чувствительные зоны. Рядом с ним я постоянно нахожусь в полувзбудораженном состоянии. По телу разливается тепло и разбегаются мурашки.

Его пальцы постоянно изучают мое лицо, обводят брови, губы и ласкают щеки. Он гладит мои волосы, царапает кожу головы.

Постоянно что-то рокочет мне по-итальянски. Не понимаю ни слова, но знаю, что говорит что-то ласковое. Мне кажется, я уеду из Италии наркоманкой, зависимой от его нежностей. Нет, я не могу сказать, что влюбляюсь в Андреа. Но, несомненно, мое тело влюбляется в него все больше и больше. Моя кожа уже горячо любит его подушечки пальцев.

Турнир стремительно движется к концу. Скоро мы разъедемся в разные стороны, и наш недороман сам собой закончится.

Смотрю утром турнирную таблицу. Гонголо вчера тоже выиграл. Он обгоняет меня на половину очка, а Юлька на те же пол очка отстаёт. Её Марко откровенно забил на соревнование и плетется где-то в конце таблицы.

Похоже, Пыховцева интересует его больше, чем шахматы. Как только она заканчивает партию, он тут же сдается в любой позиции, чтобы не терять ни минуты совместного времени. Это так умилительно, что я готова простить ему мерзкий снобизм.

Сегодня играю с итальянкой. Она чем-то похожа на Франческу, так что считаю победу делом чести. Выкладываюсь за доской на полную, стараюсь не отвлекаться. Вообще на этом турнире чувствую повышенную ответственность, потому что дело касается чужих денег. Ещё и поэтому хочу, чтобы он побыстрее закончился. Жажду сбросить с плеч метафизический груз.

Точными выверенными ходами медленно добиваю итальянку, с удовлетворением наблюдаю за признаками паники на ее лице. Не ослабляю хватку удава, пока противница не смиряется со своим поражением. Удовлетворенно принимаю сдачу.

Встаю и привычно попадаю в объятия Андреа. Боковым взглядом замечаю завистливый взгляд псевдофранчески.

— Молодец. Это было красиво, — как всегда льстит мне сталкер.

— У меня не было выбора. Она похожа на твою невесту, — пожимаю я плечом.

— Тайа, неужели ты меня ревнуешь? — поднимает лицо за подбородок, гладит щеку большим пальцем и всматривается в глаза.

— Нет, конечно, — вырываю подбородок, — просто неприязнь с первого взгляда. Такое бывает. К тебе не имеет никакого отношения. Просто твоя невеста вела себя враждебно. Вполне естественно, что я отвечаю ей взаимностью.

Скептически ухмыляется, покачивает головой из стороны в сторону, но никак не комментирует.

Обвивает талию рукой и ведёт меня на обед к ресторану возле заповедника.

Уминаю пасту с морепродуктами. Близка к гастрономическому оргазму. С удовольствием бы выпила вина, но в последний момент удерживаю за зубами свою просьбу.

После обеда Андреа тянет меня к местной конюшне и интересуется, езжу ли я верхом.

Неприятно царапает вопрос, напоминает, что я плебейка. Нехотя признаюсь, что не пробовала ни разу. Андреа не разочарован, а почему-то даже рад. О чем-то говорит с конюхом по-итальянски, и вскоре нам выводят лошадь с двойным седлом.

Дыхание перехватывает, но я не отказываюсь от предложения о конной прогулке. Благо сегодня в джинсах. Почему бы не попробовать. Андреа помогает мне залезть в заднее седло. Сам садится впереди.

— Только медленно, — прошу я.

— У меня не было плана тебя угробить, — смеётся мужчина.

Пускает лошадь шагом. Я медленно покачиваюсь в седле и вцепляюсь в Андреа. Он сидит прямо и держит осанку. Я же падаю на его спину и обнимаю торс руками. Сразу понимаю смысл его задумки. Первый раз я сама обвиваю его тело руками, а не позволяю ему делать это.

Я чувствую перекатывающиеся мышцы мужчины, его усиливающийся мужской запах. Кровь разгоняется по жилам, и ускоряется дыхание. К концу прогулки я уже не хочу отлепляться от его тела и призываю на помощь всю свою силу воли для сохранения выдержки.

Героическими усилиями вечером возвращаюсь в свой номер. Долго мечусь и меряю комнату шагами. Выхожу на террасу. Вдыхаю горный воздух. Замечаю темный силуэт Андреа на его балконе. Слышу его беззвучный зов.

Я смотрю в звездный купол. Тут в горах светил необыкновенно много. Но не оставляет ощущение чуждости, не узнаю звездную карту.

Здесь под венецианским небом остро ощущаю себя зависшей в пространстве между двумя цивилизациями. Я застряла где-то меж Византией и Римом.

Здесь католик Андреа приручает мое тело, но моя душа все также принадлежит русскому Ларину.

Знаю, что совершаю величайшую глупость, но я должна дать последний шанс Андрею все исправить. Захожу в номер, скрываюсь от прожигающего взгляда Гонголо.

Набираю номер Ларина, задерживая дыхание. Пальцы подрагивают, отбиваю чечетку по поверхности стола. Голова куда-то плывет от возникшей разреженности. Гудки в трубке бьют по натянутым нервам. Наконец слышу на том конце:

— Да, Тая.

В этом коротком приветствии столько теплоты, что я чувствую натянутый между нами канат. На том конце самый близкий мне человек. Каждая пора моей души рвется к нему, готова лететь через тысячи километров. Хочу рассказать о своих чувствах и своей тоске, но Андрей добавляет холодным тоном:

— Что-нибудь срочное?

Он опять натягивает маску безразличия. Прикрываю глаза от боли и выдаю сухим тоном:

— Просто хотела сообщить, что планирую переспать с другим мужчиной.

Жду его вердикта с замиранием сердца. На том конце повисает бесконечная тишина. Я знаю, что сейчас он борется с собой, и это момент истины. Мысленно прошу, чтобы он выбрал меня. Ему нужно всего лишь меня остановить.

— Делай, как считаешь нужным, Тая, — сдавленным голосом выдает Ларин. Это выстрел в голову и окончательный конец. Я жму на отбой.

Канат разрывается с треском и противным скрежетом, как перетянутая струна. Внутри еще долго резонирует этот тревожный звук, отталкиваясь от стенок черной пустоты.