Забери мою девственность

Глава 12. Канны

С утра пораньше уезжаю в аэропорт. В Москве долгий перерыв между пересадками. Заполняю его поиском жилья во Франции. Турнир будет в Каннах, но я не хочу бронировать там номер на эту неделю. В целях экономии изучаю окрестности. В конце концов останавливаюсь на маленькой студии в городке Мужен в пятнадцатиминутной транспортной доступности.

На месте оказывается, что поселение находится на горе. Дома карабкаются по склону и облепляют холм, как иголки ежа. Маленькое окошко моего жилища выходит в узкую кривую улочку. Радуюсь убогости обстановки. Это лучший стимул побольше времени проводить на улице и поменьше в душной келье. Мне теперь нужно много дышать воздухом, а в этой местности он отличный.

Кружу по лабиринтам улиц. Добираюсь до ресторанчика со столиками на террасе. Хотя погода бодрит, предпочитаю все-таки сесть на площадке. Заказываю глазунью и кофе с круассанами. Накидываю на свой легкий пуховик предложенный плед и наслаждаюсь шикарным горным видом.

Гуляю немного по извилистым улочкам, петляющим то вниз, то вверх, качаю икроножные мышцы. Потом загружаюсь в автобус и еду в Канны.

По набережной Круазет прохожу до дворца фестивалей, где проводят тот самый кинофестиваль. Хочется понять, на что же нас променял Ларин.

Сам дворец не представляет из себя ничего примечательного. Похож на типичный советский концертный зал постройки восьмидесятых годов. Много стекла и бетона. Меня ожидает большое разочарование — ковровой дорожки нет, только голые ступеньки.

Весь этот парадный красный выход всего лишь иллюзия. Реальность другая. Бетон, о который разбиваются чьи-то судьбы. Надеюсь, Ларин когда-нибудь поймет, что сделал не тот выбор. Спешу побыстрее покинуть неприятное место.

Шляюсь немного по городу, забираюсь в старую часть. Снова подъемы и узкие улочки. Нарезаю километры, пока не начинают гудеть ноги. Сажусь в автобус и возвращаюсь в Мужен.

С облегчением забираюсь в кровать и открываю книгу «Хиромантия», найденную в бабушкиной библиотеке. Хочу понять, что со мной не так. Может альтернативные источники помогут разобраться.

Долго изучаю реки, холмы и долины своей ладони. Прилежно отыскиваю линии жизни, головы, судьбы и сердца. Отыскиваю острова и тайные знаки.

Жить должна долго. Замуж выйду, ибо линия брака в наличии. Жаль не указывают мелкими иероглифами имя суженого. С детьми какая-то путаница. В предполагаемом секторе ладони целая паутина нитей, какие из них означают детей, не очень понятно.

Листаю дальше. Линия путешествий. Естественно, есть в наличии. Если она четче линии жизни, то есть вероятность эмиграции. Разглядываю руку, не могу понять. Может быть четче, а может и нет.

Засыпаю все в той же неопределенности. На ладони все отлично, в жизни только не очень.

Новый день. Возвращаюсь на бульвар де ля Круазет. Зимнее море — моя слабость.

Хмурое небо, пустые набережные, и волна с волною говорит.

Сегодня шторм. Стою и смотрю, как стихия выплевывает камни на полоску пляжа, которая потом скрывается из вида под мутными пенящимися волнами. Завораживающее зрелище.

На воду можно смотреть вечно. Особенно, когда она в ярости.

Меня укрывают теплые объятия. Мне не нужно смотреть, кто это. Я чувствую знакомую энергетику. Откидываю голову на плечо мужчины. Мне так хочется еще чуть-чуть побыть любимой. Пока Андреа не узнает о беременности. Тогда все будет закончено.

— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я Гонголо.

— Случайно тебя увидел. Просто судьба. — его нос ласкает мою скулу. — Только приехал, даже не успел заселиться. Вышел на набережную, а тут ты. Я очень скучал, детка.

— Не скучал. Ты завел любовницу, — упрямо напоминаю я.

— А ты любовника, — зло шипит Андреа под аккомпанемент сердитого моря.

— Ты первый, — напоминаю, — к тому же ты выбрал не меня, а свои аристократические заморочки.

— Ты тоже выбрала не меня, а свою гордыню, Тайа. Мы квиты. Ты хочешь сейчас выяснять отношения?

— Нет, не хочу. Я тоже скучала, — разворачиваюсь лицом к мужчине и утыкаюсь носом в шею. Жадно вдыхаю знакомый запах. Обвиваю торс руками. В глазах щиплет. Я не хочу прощаться. Зачем он приехал. Легче было бы не видеть. Чем вот так обнимать, а потом потерять.

— Опять шляешься одна по миру, — ворчит Андреа, — сколько раз тебя предупреждать, что это опасно, — зарывается пальцами в волосы.

Шмыгаю носом.

— Ну что ты, глупая девочка? — Гонголо поднимает мое лицо за подбородок и встревоженно рассматривает.

Пальцем стирает одинокую слезу. Ласково языком раздвигает губы и нежно целует.

— Просто обними меня, — прошу я, закрывая глаза. Это наша последняя встреча. И я буду наслаждаться каждой секундой. Все расскажу потом. Сжимаю его руками изо всех сил. — Мне так страшно, — признание срывается с моих губ раньше, чем я его осознаю.

— Я же просил тебя не делать глупостей, детка, — вздыхая говорит Андреа, — какой идиот вообще придумал, что женщины способны сами за себя решать?

— Ты сексист, Гонголо! — улыбаюсь сквозь слезы.

— Я всегда был бы прав, если бы следовал за своими инстинктами, — категорично отрезает, — знаешь, раньше знатных венецианок никуда не выпускали из дома. Наши предки были чрезвычайно умные люди. Мне следовало бы быть настоящим сексистом и все-таки посадить тебя под замок. Пошли, мне нужно заселиться в отель.

Андреа переплетает свои пальцы с моими и тянет меня за собой.