Забери мою девственность

Бонус с ХЭ

Спустя два года

Встаю с велотренажера. Отпиваю воду из бутылочки и смотрю время на фитнес-браслете. Как-то все страннее и страннее. Обычно Андреа покидает спортивный зал, когда я только в него бреду. Сегодня он явно сильно запаздывает.

Иду к лестнице и перебираю ближайшие планы. Через неделю возвращаются старшие дети. Я ужасно соскучилась. Жду не дождусь. Через две недели переезжаем с Лидо в Венецию. Начнется школа у детей, и я возобновляю занятия в своей шахматной школе. Нужно будет готовить Ариадну к детскому чемпионату мира. Спокойное лето почти закончилось. Постепенно вхожу в мобилизационный режим.

Поднимаюсь в спальню, залезаю на кровать и трясу за плечо мужа. Гонголо резко разворачивается и ловит меня в железную хватку.

— Андреа, почему ты все еще спишь? — вздергиваю бровь.

— Решил устроить себе выходной, — рука лезет в мои спортивные шорты, дразняще поглаживает ягодицу.

— Пусти, мне нужно в душ, — упираюсь руками в его грудь и пытаюсь освободиться.

— Не надо. Мне безумно нравится, когда от тебя пахнет тобой.

Впивается в губы и больше не дает ничего сказать. В следующий миг опрокидывает на спину. Неспешный утренний секс.

— Быстро иди в свой душ, — вырывает меня из неги, — разлеглась тут и напрашивается на второй круг, — нетерпеливо рычит Гонголо.

— Почему бы и нет, если у тебя выходной, — сладко потягиваюсь в постели.

— Тогда я первый принимаю водные процедуры, — объявляет Андреа, — реши пока, что наденешь к красному платью.

— Какому красному платью? — вся приятная расслабленность покидает тело.

— В греческом стиле. Которое я вчера повесил в твой гардероб. Мы идем на показ.

— Какой показ? — подпрыгиваю в постели и ничего не понимаю

— Выгуливаю жену на кинофестиваль. Показ в главном зале, так что выглядеть нужно достойно, — смотрит на экран телефона, — у тебя полчаса до прихода визажиста.

— Гонголо, твою мать, кто так делает? — рычу я. — Я первая в душ. Блин, собиралась на пляж с Джованни. Теперь весь день пойдет насмарку, — недовольно бубню я.

— Вообще одичала за лето, — Андреа ловит меня, когда иду мимо и нежно целует. — Прости, это моя вина. Мы должны чаще выбираться в люди.

— Просто надо предупреждать заранее, — вырываюсь и иду в душ.

Через два часа выходим из дома. Андреа открывает мне заднюю дверь, потом обходит машину и садится рядом.

— Так что мы едем смотреть? — уточняю я, прижимаясь к Андреа.

— Картину одного талантливого начинающего итальянского режиссера, — уклончиво отвечает муж, поглаживая мое бедро через шелк платья.

— Как называется эта картина? — задаю наводящий вопрос.

— Таис Афинская, — нехотя отвечает Гонголо, смотря куда-то в сторону.

Пропускаю пару вдохов. Разворачиваюсь к Андреа всем корпусом.

— Не могу поверить, что ты сделал это! — кидаю обвиняющим тоном. — Гонголо, ты ведешь себя как мальчишка! Вздорный и избалованный. Ну зачем это все было нужно?

Отворачиваюсь и закусываю губу. Какая-то вселенская глупость. Реально не понимаю. Зачем он это делает.

Дергает меня к себе на колени. Запрокидывает голову на предплечье. Пронзительно смотрит в глаза.

— Потому что я люблю тебя больше, чем он. Хочу, чтобы все об этом знали.

Он умер. Сердце привычно сжимается. Пора закрыть все счеты.

Думаю, но не говорю вслух. Просто отвечаю на поцелуй мужа.

Красная дорожка. Расправляю плечи. Как хорошо, что у меня был нелепый опыт кинопроизводства. Я уже увереннее чувствую себя перед камерами и не рискую грохнуться у всех на глазах. Улыбаюсь, пока не проходим в здание.

Не могу не думать, что с Лариным мы всегда были на равных. В его сценарии я была королевой. С Гонголо постоянно возникает ощущение собственной неполноценности, несмотря на его безусловное обожание.

— Андреа, скажи, почему ты выбрал сюжет про блудницу? — интересуюсь со скрытой обидой.

— Гетеры не были блудницами. Это был один из немногих форматов для женщин, который позволял оставаться свободными. Подходил для независимых девушек из знатных семей. Они были одарены и образованы. Не желали становиться собственностью мужчин, что было неизбежно при замужестве. Посвящали себя Афродите и обучались в школах при храмах богини. Гетеры дарили мужчинам не только телесный рай, но и духовный и сами выбирали, кого осчастливить. Не забывай, что в дохристианской морали секс не считался чем-то запретным.

— Андреа, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — невольно улыбаюсь, — культ Афродиты против культа Геры. Вечное противостояние. Любовницы против жен. В рамках христианской морали ты опять определил меня в лагерь блудниц.

Кусаю губы и вспоминаю советский роман о Таис.

— К тому же мне не понятна твоя мысль. Насколько помню, Птолемей бросил Таис с двумя детьми, женившись на Беренике. Надеюсь, это не намек, что ты готовишься со мной развестись? — вопросительно вздергиваю бровь.

Также вспоминаю, что любила гетера Александра Македонского, который рано умер. В общем, смысл выбора сюжета от меня ускользает. Скорее трагедия, чем романтический сюжет.

— Тайа, ну что за выводы? — укоризненно вздыхает Гонголо. — Давай отложим этот разговор, продолжим после просмотра.

Пожимаю плечами. Отложим, так отложим. В любом случае интересно. Насколько помню, в романе подробно описывались античные культы богинь, о которых много читала в последние годы.

— Кстати, подумала, — задумчиво поправляю бабочку мужу, — христианство же вообще отменило сакральные женские культы. Оставило в усеченном виде поклонение Гере, заменив его почитанием богородицы. А с учетом того, что Мадонна всего лишь мать и недожена, то и функционал Геры сильно урезали. Чувственная любовь и красота были безжалостно отправлены на свалку истории.

— Естественно, — посмеивается Андреа, — секс же отменили. Гетеры имели слишком большую власть над мужчинами. Видимо, аскетов это сильно нервировало. Всех служительниц Афродиты понизили рангом и отправили в порты удовлетворять низшие потребности. Даже католическая церковь признавала, что эти потребности существуют, поэтому проституцию не пытались искоренить. Так и закончили войну Афродиты против Геры, о которой ты говорила. Максимальным унижением первой и безусловной победой второй.

— Угу. Тайные знания о власти над мужчинами умерли вместе с культом. Новый христианский культ безусловно мужской. Женщин загнали под лавку на многие века. Мужья втиснули жен в знаменитую формулу трех К — церковь, кухня, дети. (Kinder, Küche, Kirche).

— Как-то я не очень эффективен, как муж, — ухмыляется Андреа, — из трех компонентов выполнил только один. Кухня с переменным успехом, с церковью тоже все очень плохо. Где-то я недорабатываю.

— Ты просто не хочешь стать бледной тенью богоматери, — смеюсь я, — у которой муж как бы был, а вроде бы и нет. В навязанной христианством схеме мужчины тоже являются пострадавшей стороной. Женщина чувствует себя женой и любовницей только пока нет детей. Дальше включается ментальная религиозная программа, и она становится прежде всего матерью, игнорируя другие женские роли. Так что тебе выгодна моя преимущественно атеистическая позиция. Даже не спорь.

— Умна и прекрасна. Я чертовски счастливый мужчина. Пошли в зал, — Андреа обнимает меня за талию, — кстати, сценарий написан в том числе на основе книги твоего соотечественника Ивана Ефремова.

Проходим в зал. К Андреа, как продюсеру фильма, приковано почти такое же внимание, как к режиссеру. Пока идем на свои места, постоянно ослепляют вспышки камер.

Выключается свет. Начинается кино.

Главная героиня внешне сильно похожа на меня, Александр Македонский — на Гонголо.

Картина оказывается чем-то близким к жанру фэнтези. До какого-то момента повествование сильно пересекается с Ефремовым. В сцене последнего свидания Александра и Таис, гетера, вопреки повествованию в книге, соглашается стать его женой.

Царь выполняет требование женщины — бросает все и уезжает жить с Таис на уединенный остров. Он забывает Роксану, она Птолемея.

Судьба Александра меняется. Он не заболевает малярией и не умирает в тридцать два года. Пара живет в любви, согласии и рожает детей до самой старости. Царь выстраивает на острове новые храмы, в которых организует культ Таис.

Включается свет. Зал аплодирует сказке. Андреа поворачивается ко мне и с надеждой в глазах спрашивает:

— Тебе понравилось, Тайа?

— Значит, я гетера, а ты царь? — нервно смеюсь я.

Гонголо в своем духе. Почему я до сих пор люблю этого сексиста?!

— Ты моя царица, глупая, — берет в руки лицо и публично целует в губы. — Любовь всей моей жизни!

Таю в его руках.

— Я пошутила. Это очень романтично и мило. Спасибо!

— Просто спасибо?

— Есть какие-то пожелания? — уточняю томным голосом.

— Ну, я надеялся на благодарности в стиле гетеры.

— У нас нет такого костюма.

— Я заказал разных фасонов. Уже в чемодане. До церемонии награждения успеем отдохнуть на уединенном острове. Няня уже везет Джованни в поместье родителей.

— Гонголо, ну кто так делает? — злюсь я. — Мне же нужно настроиться на отдых. Я даже не попрощалась с ребенком.

— Выключай режим богоматери, детка, — усмехается Андреа, — на ближайшую неделю желаю тебя видеть только в костюмчике гетеры, то есть царицы. Хочу показать тебе, что осталось за кадром. Эпизоды только для взрослых.

От обещания в его пониженном тембре голоса приятно щекочет в груди и змейкой спускается ниже. Нет, сейчас об этом думать точно не стоит.

— А пересмотреть кино можно будет? — ухожу от волнующей темы.

— Это твой фильм, Тайа, можешь делать с ним, что душе угодно.

— Ммм, а с реквизитом тоже могу делать, что угодно? Хочу тот серебряный поясок.

— Кажется, там был продукт-плейсмент какого-то производителя ювелирки. Я не очень вникал в процесс. Наведу справки. Считай, что он уже твой. .

— Прекрасно! А еще хочу, чтобы на острове ты носил меня на руках, как в кино.

Не успеваю взвизгнуть, как Андреа подхватывает меня на руки и несет до самой машины. Зажмуриваю глаза от удовольствия, обвиваю руками шею и игнорирую пристальное внимание камер.

Утыкаюсь носом в шею и нежно целую. Дышу самым вкусным запахом на свете. Чувствую перекатывающиеся мышцы на сильных руках. Мне кажется, или я обладаю лучшим мужчиной в мире? Иногда мечты сбываются. Наверное, Андреа прав, во мне все-таки есть что-то от гетеры. Иначе, как бы я смогла его заполучить себе?!