Забери мою девственность

Глава 22. Папина дочь

Волнуюсь ужасно. Мы с Андреа в зоне встречи в аэропорту Марко Поло. Высматриваем среди прибывших знакомые лица. Наконец-то появляется мама с чемоданом на колесиках, к которой жмется тонкая фигурка дочери.

— Ариадна! — кричу я и машу рукой.

Девочка вскидывает голову, находит нас глазами и летит навстречу.

— Папочка! — кричит мелкая предательница и несется в распахнутые объятия Андреа. Тот легко подхватывает миниатюрное тельце и прижимает к своей груди.

— Привет, котенок! — рокочет Гонголо.

Ко мне подходит мама, неуклюже обнимаемся и расцеловываемся через большой живот.

— Привет, милая! — мама светится от радости. — Ада, поцелуй маму, — требовательно напоминает внучке.

Дочь послушно тянет ко мне губы для быстрого чмока и снова льнет к Андреа. Проводит ладошкой по его лицу.

— Ты такой колючий, папочка, как ежик! — не сводит с него восхищенных глаз, крепко обнимает за шею. — Я так соскучилась.

— Не всем же быть мягкими котятами, — купается в женском обожании Гонголо, — я тоже соскучился, детка, и Энрико тебя сильно ждет.

Мои родители только Ариадну могут заполучить в полное пользование на летние каникулы. Наследника семья Гонголо не отпускает в варварские земли, поэтому лето он провел в поместье дедушки под Генуей. Мама задержится у нас на неделю, чтобы пообщаться с внуком.

Выходим к причалам и садимся в катер. Дочь не может усидеть на месте. Ерзает от нетерпения и выглядывает в окно. Снова карабкается на Андреа.

Практически пищит от восторга, когда видит у пристани фигуру брата, ожидающего нас с няней.

Ужин проходит в радостном оживлении. Над столом витает эндорфиновый привкус счастья.

Ловлю на себе периодически встревоженный взгляд мамы, но не фиксирую на нем внимание.

Вечером Андреа дает нам возможность остаться наедине, вызывается сам почитать детям перед сном книжку.

Мама предлагает прогуляться в саду. Почему-то сильно волнуюсь.

— Тая, — вкрадчиво начинает мама, когда мы отходим от дома, — чья дочь Ариадна на самом деле?

Сердце тревожно ускоряет свой ритм.

— Почему ты интересуешься? — уточняю я.

— Как ты знаешь, мы отдыхали на университетской турбазе, — начинает издалека родительница, я рассеянно киваю, — туда же приехал Андрей Ларин.

Чувствую дурноту и опираюсь на локоть мамы. Перед глазами прыгают красные мушки.

— Тебе плохо, милая? — в голосе нотки паники.

— Нет все нормально, давай просто присядем, — еле доползаю до ближайшей скамейки и падаю обессиленно, — что он сказал Ариадне?

— Он ей ничего не сказал, — успокаивает меня мама, — он уведомил нас с папой, что она его дочь. Мы не решились обсуждать с тобой этот вопрос по телефону. Опасались прослушку. Надо было что-то делать, и мы приняли решение самостоятельно. Боялись, что подкараулит ее одну. Сели, поговорили и выработали правила. Они общались в нашем присутствии с условием, что он не станет наносить ребенку психологическую травму и рассказывать Ариадне о своем предполагаемом отцовстве. Это правда, Тая?

— Да, он ее отец, — выдыхаю я, — Андреа будет расстроен, если узнает, что они общались.

— Он все знает? — с волнением уточняет мама.

— Да, он в курсе, — подтверждаю я.

— Слава богу! — восклицает моя неверующая мама, — мы так с папой боялись.

— Прости! — сжимаю родную ладонь. — Андреа просил, чтобы никто не знал правду.

— Мы ничего никому не говорили, — поспешно заверяет мама.

С иронией думаю, что никому не нужно ничего говорить. После премьеры Ларина все знакомые смогут сложить два и два.

— О чем они говорили? — резко интересуюсь.

— Никакого криминала, — заверяет меня мама, — он спрашивал о ее жизни, интересах и хобби. Хотел сыграть в шахматы. Ариадна поинтересовалась, какой у него разряд. Потом заявила, что не играет с любителями. Он на это усмехнулся.

Наверное, вспомнил меня. Я же тоже ему это говорила. Чувствую в груди легкий теплый трепет.

— Он сказал Аде, что она очень похожа на тебя, — тихо говорит мама, — мне показалось, что у него остались к тебе чувства.

В горле ком, сглатываю его.

— Он приезжал без жены? — спрашиваю высоким голосом.

— Сказал, что супруга на съемках, — откашливается мама, — почему у вас так получилось, Тая?

— Он хотел, чтобы я сделала аборт, — вспоминаю главное, отбрасывая сентиментальность, — в общем-то он не заслужил общения с Ариадной.

— Все люди ошибаются, милая, все заслуживают прощения, — качает головой мама.

— Ты очень добрая, а я злая. Я готова прощать за себя, но преступления против своего ребенка прощать не готова.

Перед сном с содроганием сердца пересказываю все Андреа. Он становится мрачнее тучи, говорит, что хочет побыть один, и удаляется из спальни. Не могу уснуть. Джованни чувствует мое волнение и начинает нещадно колотить меня изнутри.

Гонголо возвращается через вечность со сбитыми костяшками. Объявляет, что мы должны все рассказать Ариадне. Не могу даже думать об этом. Она боготворит Андреа. Я боюсь, что ее сердце будет разбито.

— У нас нет другого выхода, Тайа. Представь, если он все ей расскажет в подростковом возрасте. Она нас просто возненавидит.

Встаю и иду за аптечкой. Обрабатываю мужу руки и заклеиваю ссадины пластырем.

Гоняю в голове предстоящий разговор и медленно умираю, представляя боль своего ребенка.