Загадаю Тебя

Глава 23

Оля

– Мирон, ты вообще не обязана это делать, – подруга качает головой, глядя на то, как я забираюсь в костюм.

– Сень, давай не будем по новой начинать этот бессмысленный разговор. Я здесь, и у нас весь вечер расписан.

– Тебе учиться надо, Оль, а не вот это вот всё… – тяжко вздыхает.

– Ничего Прорвёмся.

– Девчули, время. У вас пять минут, – кричит Валя, наш менеджер.

– Поправь мне правое ухо, когда застегнусь.

Сеня кивает и ждёт, пока я покончу с приготовлениями.

Расправившись, подхожу к ней, наклоняюсь, и она делает то, что я попросила.

Дверь фургона открывается.

– Ты почему ещё не одета, Сень? – Валя округляет глаза.

– Да щас всё будет, – спокойно отвечает ей подруга, ловко залезая в свою гудящую ростовую куклу, приобретающую объём.

– Оль, выходи потихоньку. Тесно.

– Угу.

Бочком топаю к выходу. Осторожно спускаюсь на асфальт. Проверяю, всеми ли частями тела могу двигать. Вроде порядок.

– О, ма, гля! – раздаётся совсем рядом. – Ух ты!

Мимо нашего фургона проходит женщина с ребёнком. Последний, что вполне ожидаемо, тычет в меня пальцем и громко кричит.

– Мишка! Мишка! Ма, Мишка!

– Боренька, стой, ты куда?

Но Боренька видит цель, не видит препятствий. Несётся будто скоростной поезд, и с разгона в меня врезается.

Бам!

Едва-едва удаётся устоять на ногах.

– Ой, замрите! – шустрая мамашка не спешит отдирать от меня своё чадо. Она ставит на клумбу пакет с продуктами, достаёт из сумки телефон и принимается нас фоткать.

И ладно бы мальчишка вёл себя спокойно! Но какой там! Вместо этого он меня лупит.

– Ррррр!

– Боренька, посмотри сюда, Коть! – щебечет мать, в то время как это маленькое чудовище запрыгивает на меня и обхватывает ногами.

Твою ж…

Потеряв равновесие, всё-таки падаю.

– Ахахаха! – доносится сверху.

Блин! Мне в белом костюме Умки только на асфальте валяться! Испачкаюсь же вся!

Пытаюсь встать, да не тут-то было! Дитятко садится сверху и, словно вождь краснокожих, издаёт победный клич.

Господи Спаси!

– Что происходит? Немедленно уберите ребёнка от медведя! – раздаётся голос взволнованной Вали где-то поблизости. – Вы что себе позволяете? Этот костюм стоит бешеных денег!

– А мы чего? Мы просто сфотографировались чё, – уверяет мамашка.

– Фото платное.

– Та я вас умоляю. Ни за что платить не собираюсь!

– Уйди! Встань! – ругается Валя, чуть ли не пинками прогоняя хулигана.

– Идём, сынок.

Тот вопит, но мать всё же утягивает его за собой. Очевидно, хочет заполучить снимки на халяву.

– Оль, ты в порядке? Давай тебя поднимем, – Валя помогает мне принять вертикальное положение. – Ты как, нормально?

– Да, – сообщаю в ответ, тяжело дыша.

– Совсем очумели! Что за неадекватный народ? Щас я тебя отряхну.

Из фургона показывается бурый медведь Сеня, а уже в следующий момент к нам подходит женщина (заказчик), с которой мы связывались.

– О, нашла! Здрасьте! – здоровается она, улыбаясь. – А я решила вас встретить. Ой, какие они клёвые! – хохочет, поглаживая Сеню по морде.

– Мы готовы в принципе, – Валя забирает большую переносную колонку из машины. – Давайте ещё раз обговорим нюансы. Выступление длится десять минут. У вас три песни. И вы просили вручить цветы.

– Да. Вот они. И можно просьбу?

– Какую?

– Жениха не особо кошмарить. Он у нас парень с характером. Может как-нибудь не так среагировать на предложение потанцевать.

– Окей. Давайте пойдём. Время – деньги.

Пересекаем двор. Выходим к перекрёстку и переходим дорогу на зелёный сигнал светофора. Направляемся ко Дворцу Бракосочетаний. Здание, к счастью, находится прямо по курсу.

– Скорее, – подгоняет нас Валя.

Сенька, виляя шерстяным задом, идёт впереди. Я семеню за ней и не могу удержаться от смеха.

Машины сигналят. Случайные прохожие с любопытством наблюдают за этой картиной. В общем, никто не остаётся равнодушным к происходящему.

Думаю, вы уже догадались, чем мы занимаемся в свободное от учёбы-работы время. Выступаем на корпоративах и днях рождениях. Выезжаем на дом и в различные заведения.

Спасибо, Разумовскому. Такую месть ещё надо было придумать...

– Щас будут выходить.

Останавливаемся на площадке. Валя включает музон. Когда через минуту стеклянные двери распахиваются, и на улице появляются первые гости, Сенька мастерски входит в образ, начиная приплясывать под звуки известного, всеми любимого хита.

Люди восторженно кричат и издают удивлённые возгласы. Я присоединяюсь к Сеньке. Мы исполняем ряд заученных движений вместе, а дальше уже, как обычно, начинается чистой воды экспромт.

Сенька, наплевав на просьбу заказчика, вытаскивает угрюмого жениха на импровизированный танцпол. И ничего, кстати, тот сперва теряется, но уже вскоре «отпускает себя», глядя на хохочущую невесту, которой я вручаю букет, присев на колено.

***********

В тот день после свадьбы было ещё шесть адресов на очереди. Выписка из роддома. Два корпоратива. Три дня рождения. (Пара детских и один взрослый).

Мокрые и уставшие приезжаем на крайний из них уже тогда, когда стрелка часов переваливает за полночь. Неприятным сюрпризом является тот факт, что праздник устроен в честь Элины Разумовской. Это мы узнаём уже на месте и, честно говоря, лично моё настроение заметно портится. Полагаю и Сеньке не совсем приятно отплясывать перед этой пигалицей. А куда деваться? Отказаться от выступления нельзя, подставим и фирму, и Валю.

Вынужденно двигаемся под аккомпанемент басов, бьющих из колонки. Пока раскручиваюсь вокруг своей оси, разгоняя в стороны парящие под потолком шары, непроизвольно поглядываю на присутствующих гостей, и, разумеется, взгляд сам собой цепляется за хорошо знакомую нам компанию.

Галдин, Сухоруков и, конечно же, Разумовский тоже здесь…

Ощущения внутри противоречивые. С того памятного матча прошла неделя и до сегодняшнего дня мне довольно-таки успешно удавалось избегать Богдана.

Как же я зла на него! На себя!

То, что случилось, нельзя было допустить. Ни при каких обстоятельствах!

Правда… что уж теперь возмущаться? Факт остаётся фактом: Богдан поцеловал меня, и если я скажу, что ничего при этом не испытала, солгу. До сих пор ведь в дрожь бросает, стоит лишь вспомнить тот эпизод...

Вечер. Дождь. Свет фонарей.

Его разгорячённое тело.

Руки и губы. Настойчивые, напористые, страстно и горячо меня целующие.

Зачем же ты так со мной? Почему сделал это без разрешения, ещё и в тот момент, когда я меньше всего этого ожидала?

Впрочем, сама, хороша! Позволила этому поцелую случиться. Стояла там, как последняя дура, и даже чуть не решилась ответить. Спасибо Боже, хватило мозгов этого не сделать. Иначе, победа досталась бы Богдану по всем фронтам.

Снова рассердившись, прогоняю беспокойные мысли прочь. Сколько можно их в уме прокручивать?

Посмотри на него, Оль. Вы разные. Он присутствует в качестве гостя на вечеринке своих обеспеченных друзей. Дорогой, фешенебельный ресторан. Мажоры, одетые в бренды.

А ты? Открой глаза.

Ты здесь для того, чтобы их развлекать.

Вы по разные стороны баррикад.

Не забывай своё место, Оль. Да, он поцеловал тебя, да ты ему интересна как девушка, но… Не сомневайся, этот интерес будет мимолётным. Он отряхнётся и пойдёт дальше, а ты останешься с разбитым сердцем.

Мало тебе доводов? Богдан тут со своей девушкой. Ничего для него не поменялось. Он не расстался с ней из-за тебя. Всё как прежде.

Что ж. Как там говорила его мама?

«Мужчины умеют расставлять приоритеты».

Обидно. Больно. Неприятно, но, похоже, так и есть…

Слышу какой-то шум. Быстрее бы уйти отсюда, однако что-то нехорошее происходит там, у Сеньки и Вали.

Подобравшись ближе, замечаю Разумовского и тот явно недоволен тем, что нам пора отчаливать. Хватает Сеньку за костюм, что-то громко говорит нашему менеджеру.

Я, пропотевшая до самых трусов и неимоверно уставшая, собираюсь дойти до подруги, однако в это самое время кто-то из представителей развесёлой молодёжи хватает меня и возвращает в центр круга.

В итоге, кое-как выбираюсь-таки оттуда. Всех участников конфликта застаю за ссорой уже на улице, у выхода из пафосного, дорогущего ресторана.

Расклад такой. Разумовский явно навеселе и параллельно не в себе, ибо настойчиво требует, чтобы Сеня немедленно вернулась в зал и продолжила развлекать гостей.

– Время выступления закончилось, – в ответ на это возмущается Валя.

– Мне плевать.

– Что значит плевать?

– Ты в курсе, сколько бабла торчит мне эта девка? – тычет пальцем в бурого медведя и недовольно орёт на всю округу.

– Молодой человек, личные проблемы не имеют никакого отношения к работе!

– Ещё как имеют!

– Нет.

– Это я устроил её в вашу сраную фирму!

– Да мне всё равно! Она отработала своё время, согласно указанному в заказе! – бойкая Валя предпринимает очередную попытку вмешаться.

– Отработала? Ха! Да ей пол жизни мою шубу выплачивать! – фыркает, хватая Сеньку за лапу. – Давай, вперёд, возвращаемся в ресторан, пошла, – пытается развернуть её, но она сопротивляется, в результате чего между ними завязывается противостояние.

Ёлки-палки.

Я, будучи одетой в свой объёмный костюм, толком ничего не могу поделать. Разве что, руководствуясь безысходностью и отсутствием здравого смысла, присоединится к тому безобразию, которое между ними творится.

Начинается возня. Нападаю на Разумовского и принимаюсь лупить его. В свою очередь Разумовский, явно не ожидавший того, что на него кинется ещё один медведь, очень неудачно меня отталкивает. Неудачно, потому что я заваливаюсь назад, оступаюсь и кубарем качусь вниз по ступенькам. Самое страшное в том, что в этот же момент на парковку заезжает автомобиль. Собственно, прямо под его колёса я и лечу.

Ну всё. Прощай, дед! Прощай, МГУ!

Инстинктивно сжимаюсь и группируюсь, готовая к самому худшему.

– Оля! – под визг тормозов раздаётся встревоженный возглас Вали.

Минута. Две. Три.

Не сразу соображаю, что осталась жива и практически невредима. Осознание этого факта приходит лишь тогда, когда меня высвобождают из душного костюма. Виной тому, отрезвляюще холодный осенний воздух, пробирающийся под тонкую водолазку.

Сейчас вечером и ночью температура опускается аж до пяти градусов. Зябко.

– Ты цела? – передо мной испуганное лицо Вали и выражающее растерянность Разумовского, стоящего чуть поодаль.

– В конец ополоумели, молодёжь?

Поворачиваю голову на автомате. Это громко ругается водитель автомобиля, затормозившего буквально в полуметре от меня.

– Ты совсем дебил, Разумовский?

Тут же краем глаза замечаю, как Галдин хватает его за грудки.

– Оля? – по ступенькам сбегает Сухоруков. – Оля ты в порядке? – приседает на корточки.

Удивление. Встревоженный взгляд.

Пока мужчина продолжает отчитывать нас и корить за безалаберность, Богдан внимательно меня осматривает на предмет повреждений.

– Чем ударилась? Где болит, Оль?

Выглядит и правда весьма взволнованным. Словно действительно беспокоится за моё здоровье.

Сама же я, помимо воли, думаю о том, как идёт ему эта белоснежная рубашка, расстёгнутая на несколько пуговиц.

Глупая дура!

– Олечка!

Это ко мне несётся Сеня, скинувшая голову медведя.

– Оленька! Оль, что с тобой? – плачет она.

– Всё нормально, – отвечаю, двигаясь. Голова. Рёбра. Спина. Руки. – Ссс…

Морщась, вынимаю из костюма и подтягиваю к себе левую ногу.

– Что там? Что?

– Да подожди ты, Сень, – длинные пальцы Богдана ложатся на мою оголённую лодыжку. – Тут больно?

– Да, – аж вздрагиваю. И не интимное прикосновение тому причина.

– Разнимите их кто-нибудь! Скорее! – слышим истеричный визг Разумовской, а потом уже в зону видимости попадают дерущиеся парни: Эмиль и Лёша.

– Спятили? Перестаньте! – кричит Сеня, направляясь туда.

Боже! Что за ночь?

– Оль, давай попробуем встать. Надо понять, насколько всё плохо с ногой, – Богдану происходящее с друзьями до фени. Даже не поворачивается. – Держись за меня, – закидывает мою руку себе на плечо. Помогает подняться.

– Всё нормально, – превозмогая боль, наступаю на пострадавшую ногу.

Пытаемся отойти в сторону от дороги, но долго храбриться у меня не выходит. Поджимаю стопу, как раненная лань. Не могу на неё опираться.

Блин!

– Ни хрена там ненормально. Или перелом, или вывих, – цокнув языком, констатирует парень.

– Стой, куда?

Фактически на себе меня тащит в неизвестном направлении.

– В травмпункт надо ехать, куда.

– Не надо.

– Оль, не спорь.

Слушать меня никто не собирается. Доковыляв до его автомобиля, удачно припаркованного поблизости, останавливаемся.

– Её всё-таки починили? – узнаю эту машину. Именно из-за неё Богдан чуть не лишился жизни тогда в лесу.

– Починили, – нажимает на кнопку брелока, и та приветливо моргает фарами. – Садись, – открывает мне дверь.

– Подожди. Я с Валей и Сеней поеду.

– Нужно показать ногу специалисту, – повторяет он спокойно.

– Пройдёт. Ну, потянула.

– Ни фига. Там что-то посерьёзнее будет.

– Ты не врач!

– Поэтому мы и едем туда, куда едем.

– Валя отвезёт. Или доберусь на такси, – стою на своём.

– Ты время видела?

– Девочки будут искать меня, – упрямо отпираюсь. Не нравится мне идея очутиться с ним в закрытом пространстве. Не для того я целую неделю его избегала.

– Не будут. Они видели, что ты со мной.

– Там Галдин и Разумовский дерутся… – озвучиваю ещё один якобы веский довод.

– Дальше что? Сами разберутся, – отзывается равнодушно.

– Но…

– А Разумовскому завтра и я добавлю, – перебивает, бросая зло. – Садись в машину, Оль. Поехали.

Вздыхаю и выполняю его требование. Сдаюсь, но только лишь потому что нога сильно болит. До слёз.

– Богдан!

Уже из салона наблюдаю за тем, как фурия по имени Элина, стремительно направляется к нам, ловко переставляя худые ноги, которые едва-едва прикрывает короткое, пыльно-розовое платье в стиле бохо. (Если не ошибаюсь).

Трындец. Наденьте на меня такие каблуки, я не пройду и метра. В кедах-то умудрилась сегодня упасть дважды.

Анаконда нагоняет возлюбленного у капота. О чём говорят, к сожалению, толком не слышу. Слишком хорошая у автомобиля шумоизоляция.

Одно предельно ясно. Элина Разумовская страшно недовольна тем, что я сижу в машине её парня. Она активно жестикулирует и открывает рот, очевидно, изливая ему свои претензии на этот счёт.

Идеально завитые локоны, спадающие на спину, подхватывает ветер. Элина обнимает себя руками и яростным взглядом прожигает широкую спину Сухорукова, идущего к водительскому месту.

Секундой позже девушка переключается на меня. В упор смотрит. Зуб даю, проклинает на чём свет стоит, ведь глаза горят такой ненавистью, что просто никаких подходящих эпитетов к описанию не подобрать.

Тем временем Богдан, устроившийся слева от меня, коротко сигналит ей. Чтобы отошла.

Делает это Разумовская не сразу. Сперва упрямо стоит перед капотом, склонив голову влево, но потом, получив ещё один длинный сигнал, отходит к подруге, поджидающей её у соседнего авто.

– Некрасиво вышло, – говорю, уже когда выезжаем с парковки на проезжую часть.

– Ты о чём? – пока стоим на светофоре, забивает адрес в навигатор.

– У неё ведь день рождения…

Положа руку на сердце, мне льстит, что он не бросил меня и вызвался отвезти в больницу, но сама по себе ситуация, конечно же, напрягает.

– Я приехал в ресторан по просьбе отца, и Элине это известно, – отвечает он мне, откладывая телефон. – Ты почему в костюме была, Оль?

– Иногда помогаю Сене, – потираю ногу. Ноет и дёргает та ужасно.

– Как вы вообще здесь оказались? – хмурится.

– Выехали на заказ.

– Ночь на улице, – недовольно стреляет в меня глазами.

– Случаются поздние вызовы, – зачем-то объясняюсь.

Что за претензии? Ты мне кто вообще?

– На том ментовском корпоративе тоже была? – спрашивает сердито.

– Угу.

Вспоминается наша с подругой недавняя подработка. Плясать перед сотрудниками органов пришлось почти до утра. Кстати, забирал (а точнее вызволял нас оттуда) Галдин.

– Зато заплатили много…

Вижу, как поджимает губы.

– Сеня больше ничего не должна Разумовскому. Он разве не сказал? – огорошивает неожиданным заявлением.

– Нет. Но… как? Стоимость шубы…

– Лёха всё отдал ему вчера. Я лично видел, как он перевёл деньги Эмилю.

Мои брови непроизвольно ползут вверх.

– Отдал свои деньги за Сеню? – уточняю ошарашенно.

– Да. Почти всё, что заработал за прошедшие четыре месяца.

Я, мягко говоря, пребываю в шоке.

– Зачем ему это? В смысле, Лёша хороший парень, но пожертвовать такую крупную сумму…

– Я был против, чтобы ты понимала. Мозги у твоей подружки на место не встанут, а платила бы ещё лет пять, возможно, это случилось бы.

Что тут скажешь? Я и сама Сенькину выходку не одобряю.

– Не знаешь, что у них происходит? – задерживаю на нём непозволительно долгий взгляд и с досадой (про себя) отмечаю, что скучала.

– Не имею привычки лезть в чужие дела, Оль. в своих бы разобраться.

– Ну а всё же?

Любопытство не порок. Сеня молчит как партизан, а меня давно терзает смутное ощущение того, что съехала подруга от татуированного по какой-то особенной причине.

– Их дружба дала трещину? – имею ввиду Галдина и Разумовского. Ведь в университете они всё чаще появляются порознь.

– Делят девчонку, – выдаёт, пожимая плечом.

Делят девчонку?

– Я думала, Лёша относится к Сене, как к младшей сестре...

Богдан усмехается.

– Ты взрослый человек, Оль. Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает. Тем более, что они долго жили в одной квартире.

Хм.

Уставившись в лобовик, перевариваю полученную информацию. Размышляю на эту тему всю оставшуюся до больницы дорогу, но яснее ситуация как-то не становится.