Заметки из путешествия в Россию

Письмо седьмое. Московские университеты

В Московском институте востоковедения есть два отделения: для иностранных и для русских студентов. На русском отделении учатся татары, киргизы, черкесы и другие представители около 200 народностей, которых объединил Советский Союз. На иностранном — ассирийцы, египтяне, аннамиты… — в общей сложности около 75 национальностей. Перед университетом стоит задача взрастить убежденных марксистов, квалифицированных партийцев. Студентам предстоит освоить коллективную, профсоюзную и советскую деятельность, разумеется, в строгом соответствии с линией партии. Обучение длится около трех лет. Помимо марксизма, особенно на первом курсе, читают лекции по общим наукам: математике, алгебре, физиологии, биологии, всемирной истории, литературе, экономической географии. А также историческому материализму, истории революции, истории Коммунистической партии России. Студенты также изучают устройство советской системы, национальный вопрос и империализм. Однако самый главный предмет — ленинизм. Работы студентов тщательно проверяют на соответствие содержания цитатам Ленина.

Подготовительный курс начинают с общих вопросов, обычно на материале газет. На последующих системно изучают теорию и вопросы деятельности партии. Обучение ведется по долтоновской системе, совершенно отличной от западноевропейских методик. Ни лекций, ни семинарских занятий. Предполагается, что учащийся учит себя сам. Он получает задания, ему рекомендуют книги, где можно найти информацию и соответствующие комментарии. По истечении определенного срока он отчитывается о проделанной работе.

Любой желающий поступить в университет обязан иметь начальную партийную подготовку. Прием ведется так: партийная комиссия в Москве отбирает абитуриентов для каждой республики, а решения принимают комиссии на местах. Прошедшие отбор подлежат медицинскому обследованию и сдают еще один экзамен в Москве. Лишь после этого принимается окончательное решение.

В библиотеке передо мной предстала странная картина. В шкафах — книги на бесчисленных языках, за столами — люди белой, желтой, черной, коричневой расы, стройные и высокие, низкорослые и коренастые, с раскосыми глазами и выступающими скулами.

Заведения такого рода есть разве что у католической церкви. Тут воспитывают «поборников веры», которых Москва рассылает по всему миру. Пионеры революции, агитаторы и вожди куда опаснее для империализма, чем батальоны непросвещенных. Они тайно покидают свои страны, учатся в Москве под чужими именами, тайно же возвращаются. Они знают, сколь опасная им уготована судьба. Почти все они обречены, они гибнут на эшафотах, на баррикадах, в тюрьмах, в Китае и Марокко, в Сирии и Корее, в Мексике и Южной Африке.

В Москве есть Университет трудящихся Китая, где учатся 300 молодых китайцев: дети торговцев, государственных служащих и преподавателей. Им и коммунистами-то быть не обязательно. Требование одно — принадлежность к партии Гоминьдан. Все одеты одинаково, все на время учебы дали обет целомудрия, все их силы отданы труду. Еженедельно проходят собрания отдельных групп. Каждый рассказывает, над чем он трудился, что успел сделать, какие завел знакомства и о чем разговаривал. Если группа недовольна, его порицают. Ректор университета Радек как-то обмолвился, что такой аскетичный образ жизни с социализмом ничего общего не имеет. Студенты недоуменно на него уставились. Социализм в их представлении — это не столько экономическая система, сколько великое учение о спасении человечества, которого они фанатично придерживаются. Думаю, Радек для них — воплощение святого духа социализма на земле.

Участвую в общем собрании студентов. Радек выступает с речью о Гоминьдане и Коминтерне. Возникает оживленная дискуссия. Не знаю, способны ли европейские студенты проявить такой же интерес и участие. Радека осыпают вопросами, он, словно Будда, хранит спокойствие. Если посреди дискуссии на русском языке кто-то выкрикивает китайские слова, Радек отвечает. Он, полигистор, за короткий срок выучился по-китайски.

Замечаю существенные различия между китайцами с севера и юга. И вскоре начинаю отличать северных китайцев по широким, плоским лицам от южных, стройных, с четко очерченным профилем. Особенно красивы девушки.

Позже беседую с Радеком.

— Мы поставили перед собой задачу сделать из этих китайцев коммунистов.

— А получится?

Радек пожимает плечами.

— Впрочем, не исключено, что кто-то из них освоит здесь технику революции, а потом применит ее против нас.