Записки изыскателя

Следы человека

Вернувшись в лагерь и поделившись с товарищами результатами нашей довольно успешной поездки, мы снова принялись за работу.

Не доходя двух километров до прижимов, переходим на левый берег реки Оротукан. Хотя места здесь для трассировки неважные и долина сильно заболочена, все же другого выбора у нас нет. Лежащий впереди мостовой переход через реку Колыму заставляет нас прокладывать дорогу именно по левому берегу Оротукана.

Километров за восемь от устья работы прекращаем и перебрасываем лагерь к мостовому переходу.

На широкой галечной отмели реки Колымы стоит наш полотняный городок. Хорошо натянуты палатки; их у нас пять: три для рабочих, одна завхоза, а посередине наша — технического персонала. Над ней на флагштоке развевается красный флаг.

В палатках сколочены нары, а снаружи столы и скамейки.

В стороне около большой, одиноко стоящей лиственницы сооружена кухня. Здесь же очаг и сложенная из больших плит сланца печь. В связи с организацией продуктовой базы с собой мы возим только аварийный запас сухарей и галет. На стоянках же питаемся свежим черным и белым хлебом, выпеченным из муки в походных печах, которые мастерски сооружает повар Степан.

От палаток до реки всего метров десять. Чуть ниже по течению устроен небольшой мостик, на котором мы умываемся, а еще ниже стоит наша шестая, маленькая палатка. В ней из обтесанных жердей настлан пол и установлена печка. Это наша баня и прачечная.

Здесь, на переходе, нам предстояло произвести большие съемки, поэтому лагерь мы разбили по всем правилам и со всеми удобствами.

При съемке перехода необходимо было сделать ряд измерений в русле реки, для чего требовалось хоть какое-нибудь плавучее средство. Так как плоты для этой дели тяжелы, то решили строить лодку.

Работа шла почти круглые сутки. Двумя продольными пилами пилили из сухих деревьев доски. Среди рабочих нашлись плотники, столяры и смолокуры, которым поручили изготовить немного смолы.

Заложив на берегу «верфь», соорудили «корабль». Получилось судно, напоминающее лодку-плоскодонку. Несмотря на то, что ее тщательно проконопатили и осмолили, лодка неимоверно текла и сидевшим в ней пловцам приходилось энергично выплескивать воду, поддерживая свое ненадежное судно на плаву. Но с течением времени лодка замокла, а экипаж приобрел необходимые навыки в управлении ею.

Вскоре мы настолько освоили наш «корабль», что стали ходить даже под парусом.

Несмотря на то, что стояла середина здешнего короткого лета, вода в реке была страшно холодной и обжигала, как огонь. Даже мы, достаточно закаленные таежники, не могли купаться в ней. Работы же по промеру глубины, определение скорости течения реки, съемка живых сечений выше и ниже места перехода и другие измерения, проводимые на нашем самодельном судне, часто сопровождались вынужденным купанием.

Во время одного из переездов на другой берег от неосторожного движения лодку залило, и она потонула. Ребята бросились вплавь. По воде поплыли рейки, штатив и весла, а нивелир в ящике пошел ко дну.

Потеря для нас была существенной. Несмотря на наличие запасного инструмента, мы не могли смириться с такой утратой. Пришлось организовать «водолазные работы». Виновники происшествия долго бороздили по реке в поисках затонувшего нивелира. Наконец они шестами нащупали его значительно ниже места аварии и на довольно большой глубине.

Теперь пришлось им показать свое искусство в плавании и проявить мужество, ныряя в ледяную воду. После нескольких попыток, они, к всеобщей радости, все-таки вытащили инструмент.

Несколько сконфуженные за свою неловкость при переправе, они теперь более смело пришли в лагерь. Ничего не скажешь, ребята заслужили похвалу, а заодно и согревающего для предотвращения простуды,

В нашей работе, в повседневной жизни не мало возникало ситуаций, когда требовались смекалка, мужество, а иногда и проявление героизма, как это часто бывало при переправах через неизведанные реки. Но весь наш коллектив являлся дружной семьей, состоящей из находчивых, волевых и смелых людей. Для выполнения серьезных и ответственных заданий всегда находилось много охотников. Особенно хороши в этом отношении были наши «новички». Трудности походной жизни быстро закалили их, а наши «старички» помогли им быстрее приобрести нужный опыт.

И однажды во время вечернего отдыха полушутя, полусерьезно мы сняли с них название «новичков». Церемония своеобразного посвящения в полноценных таежников началась выступлением техника Бориса. Проникновенно звучали его задушевные слова здесь, в палатке, на берегу большой северной реки в тихий летний вечер.

— Мы прямо со школьной скамьи поехали на Север, — говорил Борис. — Конечно, нам немного страшно было начинать свою трудовую жизнь в таком суровом крае. Но за короткое время, проведенное с вами в тайге, мы многому научились, привыкли и, главное, успели уже полюбить здешнюю природу, нашу работу и… вас, «старичков». Я думаю, мы уже прошли «испытательный срок» и если еще не стали настоящими «таежными волками», то скоро будем ими. Просим рассмотреть наше заявление, и если мы достойны, то снять с нас название «новичков» и перевести в высший разряд.

Каждому из них были заданы вопросы: по скольку раз они купались в Колыме и других реках, как справляются с работой, ссорятся ли с товарищами и т. д. После этого Фомич громко объявил, что нет больше «новичков». Все становятся настоящими «таежными волками»! Да здравствуют «волки»! — закончил Фомич здравицей.

— Нет больше «новичков»! — подхватили все хором.

— Ну, «волки», — заговорил Шумиловский, — это вам так даром не пройдет, ставьте угощение, а кстати, сегодня и ужин подходящий — рыбешка из Колымы.

Когда все сели за стол, я поднял кружку:

— Очень рад, что вы полюбили нашу походную жизнь. Здесь вы приобретете богатый опыт, познаете все стадии рождения проекта дороги. Это поможет вам и в будущей вашей самостоятельной работе, потому что вами будут поняты многие тонкости проектирования автодорог. Вот в каких торжественных условиях мы снимаем с вас звание «новичков». Поздравляю вас всех, молодые наши друзья! Но учтите, теперь и спрос с вас будет другой, более высокий. Уверен, что вы и впредь будете так же дружно и самоотверженно трудиться. За дружбу и успехи в нашей работе!

Этот вечер прошел весело и непринужденно, и его очарование осталось в сердцах бывших «новичков» на всю жизнь.

Закончился он тем, что мы разожгли костры, расселись вокруг огня и в эту светлую таежную ночь долго пели песни. Было хорошо и спокойно на берегу знаменитой северной реки. Наши голоса неслись по воде и, отраженные сопками, как бы переливаясь, затихали вдали…

А утром следующего дня снова за работу. На противоположном берегу, против нашего лагеря, стояли высокие сопки. Склон их постепенно снижался и превратился в террасу высотой метров в двадцать пять; на эту террасу и выходила ось нашего мостового перехода. Берег окутывался дымом где-то бушевавшего пожара, который, по всем признакам, приближался к нам. Иногда порывы ветра рассеивали дым, тогда видимость увеличивалась и мы спешили воспользоваться просветлениями для инструментальных съемок.

Осевая линия перехода обозначалась двумя большими вехами, установленными на противоположных берегах. В небольшие промежутки просветления эти вехи просматривались, и мы могли производить промеры глубины реки. Для этого веху, укрепленную на лодке, ставили так, чтобы она попадала в створ с береговыми вехами. Как только это удавалось сделать, а сделать это было трудно, ведь приходилось бороться с течением, то по сигналу с берега на лодке производили промер глубины, а веху на ней засекали теодолитом с берега.

Эта кропотливая и трудная работа часто прерывалась дымом, наплывавшим сверху и закрывавшим всю реку. Приходилось дежурить в лодке около створа и ловить каждое просветление.

Покончив с промером глубины русла, отнявшим у нас много времени, мы торопились завершить работы на переходе.

Нам оставалось произвести съемки на нижнем сечении, метрах в шестистах от нашего лагеря вниз по течению. Река в этом месте имела широкую пойму, настолько густо заросшую лесом, что в нем стоял вечный мрак и веяло тлением. Двигаться по нему без топора не представлялось возможным. В этих дебрях произрастали, кажется, все породы деревьев, какие мы только встречали в здешних местах.

Пробираясь по зарослям поймы, мы набрели на небольшую полянку, уже заросшую молодыми деревьями, на которой увидели пни очень старой порубки и едва сохранившийся след костра. Немного в стороне валялись остатки какой-то упряжи: металлические пряжки, крючки и куски полуистлевшего брезента. Это была старая стоянка человека.

Вскоре мы обнаружили наполовину засыпанный землею скелет лошади. Между ребер уже проросли побеги лиственницы, и странно было смотреть на молодую поросль среди костей — следов смерти.

В дальнейшем мы наткнулись на полуразвалившуюся землянку. Сложенное из нарезанного дерна, поросшего не только травой, но и деревьями, стояло это убогое жилище у подошвы невысокой террасы. Вход в нее обвалился, и осталось только небольшое отверстие. Расширив его, мы пролезли внутрь. В полумраке что-то белело. И когда мы присмотрелись, то мороз пробежал по спине. В землянке находилось два человеческих скелета. Один из них лежал поперек землянки, а другой сидел в углу, поджав под себя ноги. Здесь же валялись ржавый топор, котелок и ствол от ружья.

По состоянию землянки и всего найденного в ней можно было предполагать, что трагедия разыгралась зимой, несколько десятков лет назад.

Какая тайна была погребена здесь? Кто эти люди? Кто виновен в их гибели?

Нам рисовались страшные картины. Застигнутые зимой, без пищи и теплой одежды, двое путников пробираются тайгой. Единственное их спасение в движении, но лошадь, везущая скудный скарб, гибнет. Двигаться дальше нет возможности, и люди решили зимовать в лесных дебрях. А когда тайгу занесло снегом, когда боеприпасы израсходованы, тогда безжалостный гость — голод вошел в их убогое, наскоро построенное жилище и… дальше страшный конец.

В молчании мы вышли на воздух. Мрачная находка гнетуще подействовала на всех. Решили все оставить нетронутым. Может, в будущем при более тщательном обследовании прольется свет на этот след человека в тайге.

Наконец наши съемки перехода закончились, и мы устроили небольшой вполне заслуженный отдых. За время отдыха предстояло перебросить лагерь через реку, выполнить камеральные работы и произвести новую большую рекогносцировку. Словом, для всех хватало дел, но все же мы называли это отдыхом, потому что не вели изысканий в тайге.

Наша камеральная группа уже к этому времени составила план и продольный профиль дороги на пройденном участке. Обработав данные по переходу через реку Колыму, мы направили эти материалы с посыльным в поселок, в управление. Первая часть нашего задания этого года была выполнена.

Пожар в долине реки Колымы прекратился, дым нам больше не мешал, и после напряженных работ приятно было отдыхать в этом живописном уголке тайги.

Но нам с Ваней воспользоваться этим отдыхом не пришлось. Как только закончились съемки перехода, мы взяли с собой троих рабочих и уехали на новую рекогносцировку вверх по долине реки Дебин.

В задачу рекогносцировки входило обследование всей долины реки с проведением маршрутных съемок. По этим материалам и на основе собственного наблюдения мы должны были принять решение о прокладке трассы по тому или иному берегу. В этой же рекогносцировке нам предстояло доехать до нашей продовольственной базы и проверить ее состояние.

Нашу маленькую группу в пять человек быстро укрыла тайга, и мы как бы затерялись в ней.

После перехода через Колыму трасса выходила на левый берег реки Дебин, и мы должны были выяснить, можно ли и дальше вести изыскания по этому берегу.

Отъехав несколько километров от лагеря, мы расстались с Ваней, условившись о времени встречи для ночлега.

Река Дебин, по которой мы вели рекогносцировку, протекала по широкой, густо заросшей лиственницей долине. На правом берегу, который обследовал Ваня, сопки отстояли от реки километра на два, а на левом, где ехал я, они подходили довольно близко и, часто спускаясь к реке, образовывали прижимы. Мне приходилось или объезжать их, или взбираться на кручи. Один раз с вершины такой сопки, далеко внизу, на той стороне реки, я увидел Ваню с его спутниками.

— Ого-го-го! — закричал я. Но только разноголосое эхо ответило мне. Ваня, конечно, не услышал моего слишком слабого для тайги голоса.

Наблюдая, записывая и зарисовывая, мы все дальше продвигались вперед.

День стал клониться к вечеру; пора становиться на ночлег, но мне кажется, что я еще не проехал условленного расстояния: тяжелая дорога и частые прижимы задерживали меня. Делаю на всякий случай выстрел, где-то далеко звучит ответный.

Вскоре мы все вместе сидим у походного, брызгающего яркими искрами костра. Варится ужин, и запах пищи, смешанный со смоляным дымом, усиливает и без того прекрасный аппетит.

После ужина, обменявшись впечатлениями дня, мы лежим молча у костра, погрузившись в свои мысли. Над нами ночь раскинула свое покрывало. Отблески костра причудливо играют на окружающих деревьях, а вверху, между их пышными кронами, мерцают далекие звезды…

И теперь, много лет спустя, часто вспоминаются эти незабываемые таежные ночи и наши яркие походные костры.