Золотая мафия

Глава 37

Черенков не поскупился ни временем, ни бензином и приехал встречать Вадима в Рязань. И подкатил на своей «девятке» прямо к вокзалу. Правда, сказал, что в областной центр приезжал якобы по делам и заодно вспомнил о «курортнике», вот и решил прокатиться на вокзал. И лишь по дороге в Касимов сознался, что приезжал специально за Ковалевым. Боялся, что детектива перехватят коллеги из УВД и не отпустят, пока не выведают все подробности и обстоятельства дела. Это может растянуться до утра, а у них каждая минута на особом счету, им транжирить время непозволительно. Поэтому, видимо, Алексей не стал заострять внимание на неджентльменском поступке детектива, оставившего Олесю на произвол судьбы, хотя не отметить сей вопиющий факт не смог.

— Оставил Олесю в Керчи? — возмутился Алексей. — Одну? В чужом незнакомом городе? А если с ней что-то случится? Ты думаешь жениться или нет?

— Думаю, — заверил Вадим и переключил разговор на касимовские события, — что там у нас по медному делу?

Медное дело в цепочке воровства на «Цветмете» представлялось на этот момент самым важным звеном, на фоне которого меркнул даже арест Щепихина. Без меди вся цепочка может рассыпаться. Накроется медным тазом, если называть вещи своими именами. Убоповец не стал утомлять коллегу большими цифрами, к тому же он сам из всего количества меди, когда-либо поступавшей на завод или расходовавшейся на всякие цели, запомнил только одну цифру, да и ту на всякий случай написал на листке. Этот листок Алексей и протянул Ковалеву. Детектив развернул и изумленно вздернул брови. На листке было написано 472. Цифра как цифра. Смысл ее Вадиму был хорошо понятен, и все же он переспросил:

— Это пропавшая медь?

— Она самая, — бодро подтвердил Алексей, — целый день проторчали вчера с ребятами на заводе, всю медь, находившуюся на заводе, пропустили через весы, просчитали все поступления и все затраты, и выяснили недостачу в 472 килограмма. Никто не знает, куда, когда и на какие цели ушли эти килограммы. Центнеры, если точнее. Прикидываешь?

Вадим прикидывал и так, и эдак, и с трудом верил, что пропавшие с завода почти полтонны меди никуда не пропали, а ушли в дело. В технологический процесс изготовления золота. Неужели преступники похитили почти полтонны золота? В такой размах трудно поверить. А поверить придется. Хотя бы по закону сохранения массы вещества, суть которого примерно такова: сколько убавится у одного тела, столько прибавится у другого тела. Применительно к их случаю закон гласит примерно так: на сколько килограмм убавится медная болванка, бесхозно лежащая где-нибудь на заводской территории, на столько же килограмм прибавятся потом золотые аноды, служащие сырьем для изготовления золота. И эти лишние золотые килограммы преступники спокойно изымали из производства взамен вложенных медных.

Вадим с сомнением покачал головой.

— Неужели с «Цветмета» похищено полтонны золота?

Его сомнения Алексея удивляли. Убоповец широко улыбнулся и уверенно изрек:

— Это как минимум. Уверен, реальная цифра намного выше. Надо хорошенько потрясти твоего кореша Щепихина, уж он-то наверняка знает истинные масштабы воровства.

Насчет осведомленности «кореша» Вадим не сомневался.

— Как он, пришел в себя после ареста?

Алексей пожал плечами:

— А что ему волноваться, имея за спиной влиятельного рязанского друга? К тому же Щепихин пока не арестован, а только задержан. Представляю, как он расстроится, когда узнает о твоем вероломстве. Придумал, чем объяснишь отказ от сотрудничества? Бандиты ведь тоже знают цену слову, тем более бандиты крутые. Если хочешь, вали все на меня. Скажи, бестолковый Леший испортил картину.

Вадим усмехнулся. Он не привык валить свои проблемы на плечи друзей, такого обычая в его правилах до сих пор не было. И никогда не будет. Но Черенкова заверил:

— Так и скажу. Как только приедем, сразу и скажу.

Алексей недоверчиво покосился в его сторону. Не поверил, наверное. И правильно сделал.

Вторая встреча несостоявшихся компаньонов Щепихина и Ковалева произошла не в баре, не за щедрым столом и не в безмятежной обстановке, как в прошлый раз, а в кабинете Черенкова. На этот раз общение между рязанским детективом и касимовским авторитетом носило строго официальный характер и, более того, грозило перейти в допросы. Плавно и незаметно. Щепихин это прекрасно понимал, хотя в столь мрачное развитие событий категорически не хотел поверить. Авторитет не мог в это поверить, потому что хорошо помнил результат переговоров в «Погребке», и в памяти детектива тоже не сомневался. Сто двадцать пять тысяч баксов, о чем они тогда сговорились, не та сумма, о которой можно забыть и отказаться. Тем более так быстро. О предательстве подполковника Щепихин даже не думал и не допускал такой мысли. Менты хотя и большие мастера на всякие гадости, на всевозможные двойные игры, любители операций с участием «кротов» и тому подобным проделкам, но делают это тайно, скрытно, а не так явно, как поступил Ковалев. Ковалев не дурак, чтобы не понимать, чем грозит подобная шалость в отношениях с криминальным авторитетом. Смертью грозит. И то обстоятельство, что он, самый крутой авторитет Касимова и его окрестностей задержан и находится в камере, не более как случайность и недоразумение. Просто Леший воспользовался отсутствием детектива и лишний раз решил показать норов. Выскочка.

С такой мыслью Щепихин переступил порог черенковского кабинета и облегченно перевел дух, увидев за столом детектива. Сергей Павлович даже решил, что детектив прервал поездку именно из-за этого ареста и вернулся в Касимов специально из-за него. Навести порядок, растолковать непутевому Лешему суть вопроса, объяснить, кто в этом городе настоящий хозяин. Молодец, подполковник, слово держит. А Лешему давно бы пора мозги вправить, чтобы не портил жизнь предприимчивым людям, а то так и уйдет на пенсию с мозгами набекрень. Обнадеживающую мысль подкреплял тот факт, что хозяин кабинета сидел в сторонке на диване, пребывая на вторых ролях, и на рязанца смотрел вроде как виновато. Видимо, получил хорошую взбучку. Чует кошка, чье мясо съела. Давно бы так. Щепихин расправил плечи, шагнул к стулу напротив детектива и без приглашения сел. Он готов был услышать от Лешего извинения за вчерашний «наезд», за проведенное в камере время, за свою испорченную репутацию. Если честно, Сергей Павлович эти извинения готов был принять. Ради сотрудничества с Ковалевым можно забыть и не такие пакости, тем более сейчас речь идет о собственной свободе.

Сергей Павлович удивился, когда Леший встал и направился к двери. Извиняться он, похоже, не спешил. Или вообще не хотел, или предоставлял это щекотливое дело своему коллеге.

— Беседуйте без меня, — буркнул Черенков, берясь за ручку двери, — не буду мешать.

Щепихин решил, что это тоже неплохой вариант, хотя и похуже, чем извинения убоповца.

Еще Босса смущал взгляд детектива. Тяжелый был у Ковалева взгляд, хмурый какой-то, настороженный. Детектив выглядел растерянным, и это казалось непривычным.

— Что случилось, Вадим? — Сергей Павлович решил взять инициативу в свои руки. — Почему меня задержали? После твоего отъезда Леший как с цепи сорвался, весь город на уши поставил. Ты объяснил ему суть вопроса? Или хотя бы намекнул, что к чему?

Вадим отодвинул в сторону папку с бумагами, потер крышку рукой, смахивая какие-то крошки, и навалился на стол локтями. И при этом не спускал с собеседника глаз. Сергей Павлович почувствовал смутную тревогу. Ковалев собирался что-то сказать и не решался. Прошло, наверное, не менее полминуты, когда детектив наконец-то произнес:

— Плохие дела, Сергей…

В груди Сергея Павловича что-то екнуло. Лучше бы уж Ковалев молчал и вообще ничего не говорил. Тем более таким официальным тоном. Неужели все-таки мент вел с ним двойную игру, разводил как последнего лоха? Щепихин недобро прищурился и повторил:

— Что случилось?

Правильней сказать, Щепихин не спрашивал, а требовал. При таком повороте событий следовало ждать напоминания разговора в «Погребке», и Вадим был к этому готов. Детектив хорошо понимал, что Щепихин хотел знать не причину, из-за которой загремел в «кутузку», а почему это безобразие после их сговора вообще стало возможным. Для такого вопроса у Щепихина были все основания, поскольку между соратниками нет и не может быть никаких недомолвок. А они соратники, они обо всем договорились и дали друг другу слово. Забыл, мент? Память короткая стала или вообще не думал ни о каком сотрудничестве, а уже тогда выстраивал гадости против Щепихина? Берегись, мент, если так.

— Все плохо, — мрачно уточнил Вадим, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки на груди, — так плохо, что хуже быть не может. Боюсь, кранты тебе.

Щепихин вскочил со стула:

— Мне? Кранты?! И это после нашего разговора в «Погребке»? Забыл, о чем мы там договаривались? Забыл, что обещал? Подставить меня решил, подполковник? За лоха меня принял?

Ковалев оставался в прежней позе со скрещенными на груди руками, хотя разгневанность «соратника» откровенно удивляла. Чего бы Сергею Павловичу возмущаться, если за ним ничего нет? Или так болезненно воспринял догадку о возможном «предательстве» соратника? Авторитет даже мысли, видимо, не допускал, что с ним кто-то может так некрасиво поступить. Да, это может привести в бешенство. Пожалуй, нужно немного утихомирить его порыв, чтобы не накалять обстановку.

— Я все помню, — жестко заметил детектив, — каждое слово помню. И сто двадцать пять штук баксов, и свое обещание. И своему слову цену знаю, в отличие от тебя. А вот ты кое-что забыл.

Щепихин вытаращил глаза и опустился на стул.

— Что я забыл?

Судя по решительному взгляду Щепихина, детективу предоставлялась последняя возможность объясниться за соглашение в баре, за обещание не поднимать в тихом Касимове никакого шума. А оно вон как повернулось, шум поднялся не то что на весь Касимов, а на всю область. На всю Россию. Пальцев на руках-ногах не хватит, чтобы перечислить понесенные группировкой потери. Ушли в мир иной «химик», капитан Бобровский, Настя, Хворост с двумя братанами, на очереди Гриша Нога. Арестованы Ерема и Ломоть, на очереди Монтана. Его наверняка заметут, если не успеет смыться. Сам Щепихин тоже в «кутузке», хотя пока не арестован, а просто задержан. Какая на хрен, разница, если менты в любой момент могут предъявить ордер на его арест. Уже пишут, может. А сколько других людей пострадали за последнее время, и все из-за этого подполковника? А сколько еще пострадают, ведь следствие только началось. Принесла же нелегкая этого мудака на их беду.

— Так что, говоришь, я забыл?

Щепихин решил придерживаться единственно верной тактики и категорически отрицать какую бы то ни было причастность к кражам золота. У ментов на него ничего нет, кроме арестованных братков. Но их еще надо разговорить, а это непросто сделать. Братаны будут молчать как рыба об лед.

— Тогда в баре ты забыл сказать, что не полностью контролируешь ситуацию, — поведал детектив, — «все схвачено, все под контролем»… Какой, на хрен, контроль, если твои братки тянут одеяло на себя сильней лебедя, рака и щуки? Если б я знал, что у тебя такой разнобой, что в группировке твой авторитет чуть повыше нуля, то вообще не стал бы с тобой говорить. Да, я обещал не копать глубоко, да, обещал обойти твою кормушку стороной и лишь создать видимость расследования, но мне пришлось это сделать! Ты сам в этом виноват. Какую халатность в расследовании можно допустить, когда в течение нескольких дней твои «ликвидаторы» нагло и цинично убивают несколько человек? Перечислить?

Щепихин вздернулся плечами, решительно отмежевавшись от подобных страстей-мордастей. Он слышал что-то об этих бедах, но не имеет к ним никакого отношения. Вадим его молчанию не придал никакого значения и убийственным тоном продолжал:

— О каком поверхностном расследовании можно говорить, когда твои безмозглые бараны средь бела дня раскатывают по району с десятками килограммов ворованного золота? Когда взвешивают ворованные слитки на магазинных весах на глазах чуть ли не всей деревни? Как, скажи мне, я мог не заметить подобного идиотизма, если об этом уже знал начальник УВД? Знаешь, кто его проинформировал? Бабушки-пенсионерки. Ты слышал когда-нибудь такой анекдот? Лично я не слышал. Старушки и те догадались, когда увидели на весах махину золота, что тут что-то не так. Мог, скажи мне, руководитель оперативного отдела подполковник Ковалев не заметить то, что заметили бабушки-пенсионерки? Мог или нет?

Щепихин усмехнулся. Он не оспаривал, что наблюдательность детектива не уступала наблюдательности деревенских старушек, но не понимал, о чем конкретно идет речь. Щепихин догадывался, что речь идет о том самом мухинском золоте, за которым наведывались Нога с Настей, но ни о какой деревне, ни о каком магазине и тем более ни о каких весах ничего не знал и не предполагал. Может, Монтана облажался и прошел мимо такого случая? Вряд ли. Значит, речь идет о других людях, о другой деревне, а не Мухино. Выходит, до такой дури дошли не его пацаны. Какое никакое, а утешение. Действительно, идиоты, сами себя в ментовку привели. Подполковник прав, такой беспредел без внимания не оставишь. Как и убийство «химика», стрельбу-пальбу в «Погребке», а это уже, крути не крути, а на его совести. Послушал, дурак, Ногу, пошел у него на поводу, вот и лопухнулся дальше некуда. Жаль, что не успели эту мразь отправить следом за Настей. В принципе оно и к лучшему, будет кого сдать ментам, если уж совсем невмоготу станет. Да, Ковалев прав, много они дров нарубили, захочешь обойти, не получится.

— Думаю, бабушкам до тебя расти и расти, — миролюбиво пошутил Щепихин и поинтересовался: — Кто эти придурки?

Этими придурками были Юрий Осинный, его любовница Глафира и рецидивист по кличке Дутый. Называть их детектив не стал, все равно их имена Щепихину ничего не скажут. Ломтя, естественно, тоже не назвал, но совсем по другой причине.

— Ты их не знаешь, — уклонился от ответа детектив и успокоил: — Не твои, не волнуйся.

Щепихин хмыкнул. Хотел сказать, что среди его братков таких недоумков нет, и осекся. Есть у него недоумки, и не хуже тех «весовщиков». И он сам недалеко от них ушел. Иначе не загремел бы в «кутузку». Не предполагал, что попасть сюда не так уж сложно, теперь надо мерковать об обратном пути.

— Что посоветуешь? — спросил Щепихин, признавая тем самым правоту детектива. — Что у следствия есть против меня?

Вадим снова оперся локтями на стол. Интересный складывался у них разговор и совсем не походил на допрос. Щепихин спрашивал напрямую, по-дружески, и рассчитывал услышать конкретный и участливый совет. Они хоть и не стали соратниками, а Босс хотя и угодил за решетку, но детектив действительно не дал повода усомниться в своей порядочности. Виной всех неудач стали обстоятельства, или звезды неправильно расположились на небосклоне, или карта не легла, или потусторонние силы вмешались. Не зря начальника касимовского УБОПа Лешим кличут.

Первые слова подполковника обнадежили.

— Конкретно против тебя ничего нет, — успокоил детектив, но тут же опечалил, — но все материалы следствия так или иначе касаются тебя, и в каждом случае видна твоя рука. Много глупостей ты наделал, Сергей, очень много. Так много, что я удивляюсь, как ты вообще мог создать и держать в руках такую группировку. На кой хрен, скажи, понадобилось устранять Дзюбу? Неужели не понимал, что убийство плавильщика не только взбудоражит следствие, но и может подсказать интересную версию насчет краж золота на «Цветмете»? Могу спорить, что до такой глупости ты дошел не сам, а по чьей-то подсказке. Я не спрашиваю, кто именно подсказал, но со стороны советчика это была не глупость, а хорошо продуманная акция. Он подставлял тебя! Очень крепко подставлял. Во-первых, давал следствию наколку и выводил нас на всю твою команду. Для чего, как думаешь? Для того чтобы препроводить тебя в камеру или еще дальше, а самому занять освободившееся место. Во-вторых, он посеял в группировке вражду, в результате которой убиты Бобровский и Николаева, арестован ты сам и твой личный водитель Ерема, он же киллер, арестованы трое перекупщиков золота и сутенер Ломоть, личность тоже интересная в свете последних событий. Я уж не говорю про зверское убийство твоего перекупщика Хвороста и двух его подельников. Убедительный список? И это еще не все, еще сколько интересного всплывет в ходе расследования, когда арестованные начнут давать показания. А следствие, по сути, только начинается. Вот и посуди, что у следствия есть против тебя и что тебе предпринять, чтобы облегчить свою участь.

Речь получилась немного длинноватой, но Щепихин выслушал детектива с неподдельным вниманием, вникая в каждое слово, и ни разу не возразил, не усмехнулся и не перебил. Что возражать, если подполковник абсолютно прав, от первого до последнего слова. Самое печальное в том, что сыщик совершенно верно обрисовал всю подоплеку мрачных событий, сложившихся вокруг группировки и «Цветмета». Прямо по полочкам разложил. А как верно раскусил Гришу Ногу… Можно подумать, Гриша тоже арестован и уже дал показания. И даст ведь, признается ведь, если попадет в «кутузку». Гребаный советник. Крыса дешевая. Иуда. А он ему доверял, глупец.

А что будет, если эта гнида останется на свободе? Займет щепихинское место, вот что будет. Точно, займет. Более того, изыщет все возможности, чтобы бывший Босс задержался на нарах как можно дольше. Так что Ковалев прав, предлагая подумать о своей судьбе. Действительно, пришло время думать. И говорить, пока не поздно. Щепихину стало неуютно от мысли о сотрудничестве со следствием, как-то не по себе стало. Босс даже застыдился секундной слабости и хмуро буркнул:

— Давай отложим этот разговор. Всему свое время.

Ковалев не стал возражать, и тем более настаивать. Он хорошо понимал, что Щепихин хочет взять паузу, выждать некоторое время, вникнуть в ситуацию, которая начнет складываться вокруг его имени в ходе следствия, и уже потом принять решение о своем поведении. Или все отрицать, или во всем признаваться.

Третьего, как говорится, не дано.

Из Касимова рязанские оперативники уехали в полдень, как ни пытался Черенков уговорить Вадима задержаться и отложить отъезд на завтра. Он шел следом за другом к джипу и назойливо повторял:

— Задержись до завтра, что тебе стоит? Проводи ребят, а сам оставайся. Конец света не наступит, если явишься в управление утром. А вечером баньку организуем. Похлеще, чем в прошлый раз. Ну что, звонить Ивану Григорьичу насчет бани?

В таких переговорах парилка была весомым доводом, чтобы убедить детектива задержаться в Касимове до утра, и Черенков бил по самому уязвимому месту. Однако Ковалев отверг все уговоры, в том числе и самый главный козырь гостеприимного касимовца.

— В другой раз, — пообещал Вадим, — и баня, и рыбалка, и охота. Разберемся с золотоношами и оторвемся по полной программе.

Черенков вздохнул. Он уже настроился на сегодняшний отдых, и не только попариться, расслабиться после непростого дела, а и поговорить-потолковать о подробностях. Бойцы должны помнить минувшие дни, и помнить хорошо, в деталях. Тем более следствие по делу группировки Щепихина далеко не закончено, все еще впереди — многочисленные допросы, показания-признания арестованных на этот час преступников, и к этим мероприятиям нужно подойти во всеоружии. Ладно, в другой раз, так в другой раз.

— Будьте свидетелями, — наказал Черенков помощникам детектива, двоим бесшабашным «рокерам», — сами тоже приезжайте, природой нашей полюбуетесь. Видите, какая красота?

Убоповец повел рукой на серебристые ели, некогда им самим высаженные и выращенные, на цветущие кусты черемухи неподалеку от здания милиции, вдохнул полной грудью весенний воздух и авторитетно заметил:

— В Рязани такой благодати нет. Приезжайте, не пожалеете.

— Вы приглашаете в гости, Алексей Иваныч? — недоверчиво поинтересовался один из «рокеров», тот самый лейтенант Николай Быков, проявивший себя в баре «Погребок». — Или просто хвалите свои красоты?

— И приглашаю, и хвалю, — уточнил Черенков, — почему не похвалиться, если есть чем. Вода немного прогреется, и приезжайте.

— И не забудьте прихватить побольше денег, — без улыбки и вполне серьезно посоветовал Вадим.

Касимовец на шутку не обиделся, лишь укоризненно покачал головой. И упрекнул:

— Не волнуйся, худо-бедно, а на пару бутылок к ухе наскребем. Невест хороших вам подыщем, касимовские девчата самые лучшие во всей России, хотя некоторые несознательные женихи относятся к ним несерьезно, и мало того, что забывают, так еще отвозят на чужбину.

Намек адресовался детективу, изо всех четверых никто свою невесту, кроме него, на чужбину не отвозил и не оставлял там в одиночестве. И все же упрек звучал не совсем справедливо, ибо про Олесю Вадим никогда не забывал.

Разве лишь иногда. Разве лишь на минутку.

Сапожок — Касимов — Рязань, 2004 год.