Золото твоих глаз, небо её кудрей

Действие пятьдесят второе. Портшез, или Буратина безобразничает, но пока что без особых последствий

Реализация тентуры::15:: +44: 00811, проксимальная ветвь. Большой приём-фуршет у Губернаторской Резиденции.

Город Дураков, Старо-Новая площадь, д.3.

Current mood: dirty/я всегда об этом думаю

Current music: Ozzy Osbourn — Tomorrow

Если не знаешь, что делать — делай то, что знаешь. А там, глядишь, и какое-то понимание прорисуется.

Ну например. Оказавшись, волею судеб, в абсолютно незнакомой местности — не рыпайся, не лупай глазами. А для начала займись-ка ты бытовухой.

Прежде всего: справь нужду. Не носи в себе ненужное. Избавься от лишнего. Заодно и обвыкнешься. Место, где ты оставил часть себя, — пусть не лучшую часть, — уже не совсем чужое.

Потом одежда, оружие и прочие дела. Всё проверь до пуговки. Если можешь переодеться в чистое — переоденься. Если нет — просушись. Всё поправь, подтяни, подгони. Да будет целью твоей амбиции точная пригонка амуниции. А то потом придётся бежать — а у тебя штаны расстегнулись или ранец болтается. Он тебе на спине кровавую мозоль натрёт, этот ранец. Тебе это надо?

Если есть возможность помыться — помойся. Или вылижись, если основа позволяет.

Потом наметь маршрут. В чисто поле не ходи. Ищи дорогу. Если есть дорога — по ней кто-то ходит. Или раньше ходил. И ты тоже придёшь. Куда-нибудь. А там — действуй по обстановке.

Примерно так и рассуждал Базилио, вынужденный взять на себя командование.

Для начала разобрались с тем, у кого что есть.

Из всех троих только Буратина был полностью одет. Правда, по-дурацки, но в незнакомой местности это было лучше, чем ничего. Курточка только запачкалась — но лиса, помуслив лапку, её почистила.

Алиса была совсем без одежды, если не считать розовеньких панталончиков, взявшихся непонятно откуда. Лиса этих панталончиков почему-то стеснялась, но снимать не хотела. Кот попытался в этом вопросе что-нибудь прояснить, но лиса только пожимала плечами и несла какую-то чепуху.

Кроме того, Алиса несла с собой — точнее, в себе — деньги, медицинские инструменты и лекарственные средства. Лиса всё это тщательно проверила и обнаружила недостачу нескольких ампул метилфенидата. Зато появился откуда-то огранёный синий камень — вероятно, сапфир. А может быть, опал или аметист: никто из троицы не разбирался в драгоценностях.

Что касается кота, на нём было что-то вроде кафтана с оборванными и обожжёнными полами. Кот смутно припоминал, что кафтан ему даровал какой-то Король, причём не тораборский. Что случилось с ним после этого, он и вовсе не помнил. Однако у одёжки были два глубоких кармана и множество мелких. Что делало нелепое одеяние практически полезным.

На котовых ногах болтались сапоги. Прочные, но ужасно неудобные — так что Баз решил от них избавиться. Потом передумал и попытался сделать из них шлёпанцы. У Алисы в тайнике нашёлся маленький скальпель, так что он сумел отодрать подошвы, а из голенищ нарезал ремешков. Присобачить их к подошвам помог Буратина — у него был какой-то суперклей, который прихватывал поверхности намертво. Однако закрепить ремешки на ноге оказалось делом невозможным. Буратина по простоте сердечной предложил их приклеить к ногам. Баз отказался, и — не без сожаления — поделку выкинул. От кафтана же он отпорол рукава — они мешались — и отрезал обожжённые и рваные края. Получилось что-то вроде жилетки.

Пока они всем этим занимались, Буратина ходил кругами и от скуки давил ногами воробьёв. Они сидели на кусках засохшей грязи. И не улетали, даже когда бамбук на них наступал. Правда, и раздавить воробья ни разу не удалось: они были какие-то упругие. Даже кочки грязи — и те пружинили.

Потом бамбук нашёл куст — такой же тощий и пыльный, как и всё здесь — с какими-то мелкими чёрными ягодками. Он попытался оторвать одну, но ягодка никак не отрывалась. Зато в пыли и грязи бамбук извозился вполне успешно.

Наконец, кот с лисой приготовления закончили. Базилио решил перейти для начала сломанный мост, потом обследовать окрестности, — для понимания обстановки, — а после этого приступить к поискам башни. В этом вопросе он возлагал надежды на местных жителей: должны же они, во-первых, быть, и, во-вторых, что-то знать.

По мосту Буратину пустили вперёд, лиса шла второй, кот замыкал. За мостом перестроились — кот пошёл первым, бамбук — последним.

Баз шёл молча. Размышляя по ходу, куда это их на этот раз занесло.

Пока что единственным приятным свойством этого места была хорошая погода. Здесь стояло то ли раннее лето, то ли не слишком поздняя осень. Жарко не было, но и холод тоже не доставал. По такому случаю кот отключил подогрев.

На этом плюсы кончались и начинались минусы.

Во-первых, Базилио не чувствовал тесла-зацеплений. Ни единого. Электрозависимого кота это очень нервировало.

Во-вторых, возникли трудности с гайзерским зрением. Например, весь тепловой диапазон куда-то пропал. В микроволнах что-то мелькало, но непонятно что.

В-третьих, в оптическом диапазоне местность тоже не радовала. Выражаясь поэтически, над ней витал дух мерзости и запустения. И не просто витал, а собою всё пропитывал.

Первого местного жителя они встретили возле полуразрушенной педобирской молельни. Это был тощий пёс, весь в репьях. Он лежал на куче мусора и мусолил высохший коровий мосол. Было видно, что он очень слаб и голоден. На путников он не обратил ни малейшего внимания.

— Й-извините, — попробовала лиса, — вы не подскажете, как нам пройти…

Пёс посмотрел на неё мутным взглядом.

— Э-хе-хе… — только и сказал он и снова занялся сухой костью.

Кот настроил лазеры и попытался раскрошить косточку пикосекундником. Кость хрустнула, но не поддалась.

Простодушный Буратина подошёл к псу сзади и от души вмазал ему ногой по ободранной сраке.

Это возымело хоть какое-то действие: пёс лениво оглянулся — так, будто его укусила блоха.

— Ну и чё… — пробормотал он и снова занялся мослом.

Потом они наткнулись на двух коз, белую и серую, с драной шерстью на боках. Они лениво щипали пыльную траву на остатках газона, тряся огрызками хвостов.

— Что здесь происходит? — спросил кот у той, что была ближе.

Серая коза что-то услышала. Подняла голову. Базилио даже показалось, что она видит его.

— Б-э-э-э-э-да… — только и вымолвила она, и снова принялась за траву.

Дальше стало поживее. Следующая улица была освещена. Лампочки в фонарях, правда, еле светили — видимо, электричества подавали недостаточно. Зато на перекрёстке стоял самый настоящий полицейский бульдог: приземистый, в мундирчике, шляпе-треуголке и колючем ошейнике. Этот был откормлен до того, что мундирчик расстегнулся на пузе.

— Пррроходи! — покрикивал он на плетущихся мимо него существ, на вид голодных и шелудивых. — Не задерррживайся!

Существа пригибались и ускоряли шаги.

— Пррравее деррржи! — продолжал разоряться бульдог. — Кому говорррят!

— Начальничек выискался, — пробормотал кот. Подошёл, взял бульдога за брыли — и сильно, от души выкрутил.

— Где башня? — заорал он ему прямо в ухо. — Башня где?

Бульдог дёрнулся, глаза его приобрели выражение осмысленное — то есть испуганное.

— Резиденция господина губернатора по проспекту прямо, — сказал он и махнул рукой в направлении самой широкой улицы.

Кот отпустил пса, и тот немедленно принял прежний хозяеватый вид.

— И куда нам идти? — не поняла лиса.

— К резиденции господина губернатора, — вздохнул кот. — Может, там кто знает.

Буратина тем временем подобрался к бульдогу и провёл ему пальцем по морде. Тот не отреагировал. Тогда бамбук разогнался и с разворота отвесил полицейскому шикарного пенделя. Пёс пошатнулся, но на ногах устоял. Доширак подумал и сшиб с него треуголку. Полицейский сам лично подбирать её не стал, а стопанул какого-то доходягу-келаврика^{354} и заставил его подобрать головной убор, почистить и водрузить на голову блюстителя порядка.

Базилио эта сцена не понравилась, так что он попытался треуголку поджечь. Поджечь не поджёг, но проделал в ней лазером большую дыру. Странно, но полицейский этого не заметил.

— Приветики! — раздалось из воздуха. — Ну как вы тут справляетесь?

В воздухе нарисовалась летучая мышь. Обеими лапками она держала ручку туго набитого пакета из плотной бумаги. На пакете было нарисовано что-то вроде зелёной клешни — и написано «Сделай мир чище».

— Я так подумала, — сказала она, — вы же тут, наверное, голодные? Ну вот я вам покушать принесла.

Это известие вызвало бурное ликование.

Устроились на лавочке, чудом уцелевшей посреди всеобщей разрухи. Летучая мышь достала из пакете газетку со странным названием «Лимонка» и расстелила её вдоль сиденья: лавочка была ну очень грязная. На неё же выгрузили снедь — хлеб, три пачки масла, рыбная нарезка, сыровяленая колбаса и банка маслин.

Всё это было уничтожено буквально за несколько минут. Изголодавшийся Буратина разом смолотил буханку хлеба, потом откусил половину масляной пачки и сожрал вместе с обёрткой. Рожа у него при этом сделалась необычайно счастливая. Галантный кот отдал лисе рыбу, а себе нарезал лазером колбасы и сделал большой бутерброд, каковой и умял с превеликим удовольствием. Мышь с интересом наблюдала за пиршеством, но сама ограничилась единственной маслинкой.

На самом дне пакета обнаружились два засохших пряника и несколько жестяных банок с надписью «Krušovice». Внутри оказалось холодное пиво. Даже Алиса не стала привередничать и баночку взяла. Кот выпил две и ещё парочку заныкал на потом. Остальное досталось бамбуку.

Наконец, все более или менее утолили голод. Кот открыл рот, чтобы задать первый вопрос.

— Давайте сразу расскажу, — предложила мышь. — Сейчас мы в будущем. В одном из его вариантов. Но он уже прописан в тентуре. Менять вы его не можете. Кроме всяких мелочей, в тентуре не указанных. Что из этого следует?

— М-м-м-м, — сказал кот. Лиса и Буратина и вовсе промолчали.

— А вот что. Любые действия, которые меняют генеральную линию… а, вы не техники… ну, в общем, если пытаетесь чего-то сделать, что влияет на ветвь… опять не то… как бы сказать-то понятнее…

— Я понял, — сказал кот.

— В общем так, — быстро закончила мышь. — Или ничего не получится, или останется без последствий. Так что здесь можно делать всё что хотите. Вообще всё. Ну вот совсем. Хоть срать на голову, хоть трахать в жопу. Если засунешь, — она в упор посмотрела на Буратину.

Бамбук похабно разулыбался. Кот нахмурился. Лиса почему-то смутилась.

— Где выход к башне, я точно не знаю, — продолжала мышь. — Думаю, в районе резиденции губернатора. Там сейчас, кстати, фуршет на открытом воздухе. Советую посмотреть. Вам понравится… наверное, — добавила она не вполне уверенно.

— А как мы выход к башне найдём? — перебил Базилио.

— Найдёте. Это уж вы сами, — сказала мышь и, не прощаясь, исчезла.

До резиденции пришлось идти где-то с полчаса. По мере продвижения света становилось больше — хотя, конечно, со старой Директорией это жалкое освещение и сравнивать-то было совестно. Появились экипажи, но больше было портшезов, таскаемых какими-то облезлыми обезьянами. Буратина от нечего делать открывал шторки портшезов и плевал в седоков. В конце концов он нарвался на льва, который его почему-то заметил. И рыкнул так, что деревяшкина как ветром сдуло.

Наконец, они достигли площади.

Всё пространство было перегорожено железными заборчиками. За заборчиками стояли угрюмые бульдоги с дубинками и кольями.

Однако для путников грозные стражи порядка опасности не представляли. Кот легко перекинул себя через оградку: ни один бульдог и ухом не повёл. Лиса осторожно пролезла снизу — с тем же результатом. Буратина перелез с грохотом и звоном, а потом ещё и харкнул ближайшему постовому в выпученный глаз. Тот машинально вытерся и снова застыл.

За строем бульдогов стояли бультерьеры в длинных прямых пальто. Эти держали в руках странные устройства — нечто вроде коротких трубок с раструбами на конце. Приглядевшись, Базилио понял, что это пистоли. Причём не какие-нибудь редкостные керамические, а из самого настоящего железа. Кот сопоставил это с отсутствием тесла-зацеплений. И пришёл к выводу, что с электричеством тут проблемы всерьёз и надолго.

Дальше царило веселье. Горели в полную силу фонари, между которыми были расставлены столики с яствами. Мимо прогуливались нарядные существа разных основ, на ходу перекусывая и беря бокалы.

Буратина кинулся к ближайшему столу и, распихивая гуляк, попробовал ухватить блюдо с горячими закусками. Не получилось: блюдо будто приклеилось к столику. Тогда бамбук попытался зачерпнуть рукой из салатницы. Опять не вышло: масса упруго пружинила, Буратина только пальцы измазал майонезом. Обиженно обсосав их, он попытал счастья у другого столика, где раздавали ломтики горячей осетрины. Один из них ему удалось съесть, другие не давались, выскальзывали из пальцев. Видимо, они были предназначены тентурой для других едоков. С досады Буратина ухватил огромный недопитый бокал красного вина, стоящий на какой-то приступочке. Бокал легко отделился, но когда обрадованный бамбук уже открыл рот — внезапно треснул. Вино вылилось Буратине на курточку и штанишки. На курточке осталось пятно.

Деревяшкин понял, что на этом празднике жизни он чужой. С горя он наплевал в салатницу (на это никто не обратил внимания), помочился в кастрюлю с каким-то деликатесным супом (с тем же результатом), а потом принялся щипать, дёргать и даже бить гуляющих. Большинство из них вообще ничего не замечало. Некоторые в недоумении оглядывались или крутили головой. Одна жаботка Буратину даже заметила — и спросила его, почему он до сих пор не принёс ей анальную грелку. Видимо, она приняла его за официанта или слугу. Бамбук попытался выбить жаботке глаз, но безуспешно — только руку зашиб.

Тут он увидел, как пингвин в смокинге разливает всем желающим шампанское. Он тут же протырился и подставил ладошки. Это сработало: официант налил ему туда полбутылки. Бамбук выпил всё тремя глотками. Шампанское было, на его вкус, кислое — но всё-таки это было вино. Потом он увидел пару дроздов у столика: они что-то оживлённо обсуждали, поклёвывая маслинки из вазочки. Маслинки тоже оказались доступными. Рядом стоял полупустой графин с водкой, с которым тоже проблем не возникло. Похоже, для тентуры эти триста граммов принципиального значения не имели.

Водка после пива и шампанского ударила по деревянным мозгам как палка. Бамбук окончательно раскрепостился. Про Базилио и Алису он как-то призабыл. Зато вспомнил о словах летучей мыши насчёт ебли — и решил тут же апробировать идею на практике.

Первой жертвой похотливой деревяшки стала молоденькая зебра с блудливыми глазами. Она гуляла между столами, призывно покачивая бёдрами. Буратина отвёл её в сторонку, к скамеечке. Требовательно дёрнул за хвост. Зебра тут же опёрлась о скамеечку и расставила ножки. Видимо, быстрый секс была для зебры настолько обыденным делом, что даже тентура не считала это за событие. Зато деревяшкин остался доволен. Правда, в попу не получилось: очко зебры его почему-то не пропустило. Бамбук помянул тентуру нехорошими словами и пошёл искать кого-нибудь ещё.

Потом он оприходовал мышку-официантку — на сей раз именно в попу. Получил недурной минет от муравьедки, а потом ещё и выпил её кампари с апельсиновым соком. У пожилого зайца экспроприировал фляжку с коньяком, а самому зайцу надавал по щщам — тот только морщился и моргал. Из чувства внутреннего протеста нассал в карман официанту. В общем, резвился как мог — пока голова окончательно не затуманилась.

В конце концов он обнаружил себя в крытой колоннаде меж крыльев губернаторской резиденции. Он сидел на мозаичном полу возле фонтана и мотал головой. Ему было хорошо, покойно. Идти никуда не хотелось. Хотелось сидеть и мотать головой.

Мимо него шла странная троица. Очень толстый лис-бурбулис, важно подняв нос, медленно переставлял ноги в матерчатых тапочках. Под ручку с ним шла широкобёдрая лисица с необычайно спесивым выражением мосечки — ну до того спесивым, что где-то даже и сучьим. В свободной лапе у неё был цветок ночной фиалки.

С другой стороны держал лиса под локоток лоснящийся котяра в золотых очках. Этот раздобрел до того, что едва-едва лапами передвигал.

Внезапно лис остановился.

— Идея… — прошамкал он. — Идея… И хде это я?

— Лавр Исаевич, дорогой, — кот заговорил так мягко, будто закатывал в уши медовые колобки, — вы в полной безопасности, среди друзей.

— Всё просто дивненько, — подтвердила лиса, — дивненько-чудненько… ты мой чудесненький Лаврушечка…

— Холодно мне, — пожаловался лис. — Хуёво мне. Все меня обман… обмуд… не докладывают, — с трудом закончил он.

— Ну что ты такое говоришь, пупсик, — лисица провела мягкой рукой по морде лиса, — всё тебе докладывают. Если холодно, давай купим тебе курточку… в твоём городе продаются знаменитые курточки на заячьем меху… и сахарные петушки…

Буратина почему-то вспомнил про куртку папы Карло. И сжал кулаки.

— Да-да, курточку, и ещё петушка на палочке, — подхватил кот. — Вы же выделите бюджетик на курточку и петушка, Лавр Исаевич? Мы же ещё не все государственные денежки потратили?

— Бюджетик… — пробормотал лис. — Бюж… детик… Для тебя, дорогая…

— На курточку, миленький. И на петушка, — мягко закруглила лиса. — Я люблю петушков. У них такие твёрдые палочки^{355}…

— Бюж… детик, — повторил бурбулис, и по поникшей морде его стекла слеза. — Все хотят… бдюж… жуб… денег, — наконец, сообразил он. — И не докладывают. Обманывают меня. А я ведь губел… гибер… гипер… натор… Просто я ни… ну… нездоров! Почему меня не лечат?^{356}

— Лавр Исаевич, вы в прекрасной форме, — заворковал кот. — Вы просто утомились от государственных дел.

«Лечат тебя, старичок, вовсю лечат» — злобно подумал Буратина. Как это часто случается с пьяными, ему захотелось справедливости.

Он подошёл и подёргал кота за усы. Потом дал затрещину. Потом сорвал очки и зашвырнул их подальше.

Кот заметил пропажу, поскрёб лапой по морде.

— Лизонька, — спросил он лису, — ты моих очёчков не видела?

Спесивая лисица посмотрела на него надменно.

— Какая я тебе Лизонька? — вопросила она. — Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты называл меня Елизавета! Особенно при посторонних! — в этот момент она смотрела на Буратину, и, кажется, его видела.

— Где тут посторонние? — кот недовольно закрутил головой.

— Гм-гм, — лиса снова поднесла к носу фиалку и снова посмотрела на Буратину — а точнее, сквозь него. — Ну а если были бы?

Деревяшкин тем временем зашёл лисице за спину. По-хозяйски дёрнул её за хвост. К его удивлению, лисица тут же отодвинула его в сторону, давая доступ к телу. Чем Буратина тут же и воспользовался. Желая не лисьих прелестей, а праведного воздаяния для обманщицы и блядовки. Поэтому он засадил жёстко, чтоб продрало.

Но буратиний колышек зашёл неожиданно легко. Лиса оказалась мокренькой, готовенькой.

— Ой, кто это тут ко мне пристроился? — спросила она капризно и жеманно. — Боречка, ты, что ли? Орёл ты мой негнущийся!

— Ты с кем разговариваешь? — забеспокоился лис. — Ты опять кому-то намёки делаешь?

— Лазик, ну что ты, какие намёки? — рассердилась лиса, одновременно раздвигая ножки и чуть поднимая таз, чтобы Буратине было удобнее её еть.

Кот торжествующе ухмыльнулся. Было видно, что сцена доставляет ему удовольствие.

— Ну кто это? — лисица наконец повернула голову.

Деревяшкин на секунду замер.

— А, это ты, дубинушка стоеросовая, — ласково сказала она. — Ну давай же, ухни!

Буратина понял, что его принимают за кого-то другого. Ему это не очень понравилось, но лиса приятно сжалась внутри, и он продолжил.

— Дубина? А? Какая дубина? — завертел головой лис. — Что тут про… при… твори…

— Ничего-ничего, обычные дела, too old, как говорят педведы, — кот как-то очень ловко обошёл бурбулиса и заслонил лису своей широкой спиною.

— Дурачок ты мой, — ласково простонала лиса. — Глубже, глубже!

— Дурачок… рачок… чок-чок… — бормотал бурбулис, тряся головой. — Совсем чок-чок я стал… Я же ещё недавно… что-то помнил… — он тихонько захныкал.

— Эй, нельзя ли побыстрее? — недовольным голосом сказала лиса и пару раз двинула задницей, указывая на желательный темп.

Буратину это требование почему-то возмутило. Он выдернул свой колышек, отошёл на шаг и со всей силы пнул лису под хвост — так что она полетела мордой на камень. Но тут же поднялась, отряхнулась… и лизнула кота в нос.

— Как хорошо, что ты сегодня позвал с нами Ракитушка, — проворковала она. — Я сначала думала, это Боречка… или Сёмочка… птички мои любимые… Но они не могут так жёстко завершать… а мне хотелось… спасидо, — лиса потёрлась о кота щекой.

Кот проглотил эту крайне сомнительную похвалу как ложку сметаны. По наетой морде расплылось сдобное, масляное самодовольство.

Буратина почувствовал себя оскорблённым в лучших чувствах. И в них же обманутым. Он хотел наказать гадкую лисицу — а получилось, что это она его использовала. И даже не за спасидо, а за просто так.

Это было ужжжасно несправедливо. И что самое ж-ж-ж — сделать с этим было ничего нельзя.

В этот момент к коту подбежал полицейский бульдог в простом синем мундире. Игнорируя лиса и лисицу, он начал что-то втолковывать коту.

Сердитый деревяшкин взял да и отвесил бульдогу пинка. Просто так.

Бульдог внезапно повернулся. Хуже того — Буратина понял, что тот его видит.

— Ты кто такой? Делаешь чего здесь? — спросил бульдог тихим, спокойным голосом. От которого у Буратины чебурашки по спине пробежали.

— А я почём знаю? — только и нашёлся он.

— Это непорядок, — сказал бульдог всё таким же тихим голосом. — Сейчас мы это поправим.

«Ща уроет» — понял Буратина.

— Да я чего… я ж не знал… — залепетал он. Бамбук не знал, чего именно он не знал — но понимал, что дело именно в этом.

— Ты и не должен знать, — сказал бульдог и вытащил тесла-шокер.

Буратина отпрыгнул. Разряд щёлкнул мимо. Бульдог быстро выпустил второй. Бамбук успел пригнуться. Снова отпрыгнул. Ударился жопой о гранит. В отчаянии оглянулся. И увидел воду фонтана. В ней отражалось солнце, голубое небо и высокие арки с колоннами.

В другое время бамбук ещё долго соображал бы. А тут он просто прыгнул — с шумом, плеском и матом.

Бульдог подошёл к краю чаши. Почесал затылок, плюнул.

— Ходют тут всякие, — проворчал он. — Не тентура, а шопито какое-то блядское. Работать невозможно.

И вернулся к коту — который всё это время простоял в той же позе.