Ростки лжи

Глава 3

Седой длинноволосый старик с бородой, почти достигающей пояса, мирно дремал в плетёном кресле-качалке. Однако кто-то осмелился побеспокоить его в столь приятный час.

— Проснитесь, ваше святейшество. Пришло срочное письмо из Кордигарда.

Старик заморгал и подслеповато прищурился, пытаясь понять, кто потревожил его покой. А затем, обнаружив незваного гостя, зевнул и щёлкнул пальцами, и внезапный порыв сильного ветра заставил беспокоящего его кубарем прокатился по полу несколько метров. Затем он снова прикрыл глаза и, сладко причмокивая, снова заснул.

Верховный иерарх Нелеи, мастер Фидем, проснулся уже ближе к вечеру, когда лучи закатного солнца уже касались деревьев. С балкона горной крепости, на котором он находился, открывался великолепный вид, так что он не отказал себе в удовольствии немного полюбоваться им, благодушно потянувшись. Затем старик уже намеревался кликнуть слуг и затребовать завтрак, однако в этот момент его взгляд упал на свиток, лежащий на столе. Он совершенно не помнил, кто и зачем его здесь оставил.

С некоторым любопытством старик разломил бело-синюю печать и вчитался в строки письма. По мере чтения благодушие испарялось с его лица, а к концу чтения глаза старика превратились в две льдинки.

— Стража! Ко мне! — неожиданно звонким голос прокричал старик.

Вскоре разнообразно одетая стража крепости ввалилась в комнату, вопросительно смотря на старика. Выбрав взглядом из них десяток наиболее прилично одетых, нелейский иерарх скомандовал:

— Вы идёте за мной. Остальные — собирайте всех!

— Всех, ваше святейшество? — уточнил один из стражников с офицерскими знаками отличия.

— Моих советников. Коменданта. Лордов, что есть рядом. Рыцарей. Всех до единого!

Размашистым и твёрдым шагом, взметнув полы черно-золотой мантии длиннобородый старик направился в собственный кабинет. Стражники неотступно следовали по пятам.

Покопавшись в ящиках стола, верховный иерарх нашёл крупный необработанный черный алмаз. Попытавшись просветить его в лучах закатного солнца, старик удовлетворённо взял его с собой и направился на самую высокую башню горного замка, тяжело поднимаясь по ступеням.

— Я призову Отца. Одиннадцать иерархов погибли, когда пытались сделать это в Ренегоне, и нам нужно знать, что произошло. Будьте готовы ко всему. — бросил стражникам верховный иерарх.

Воины Нелейского Бастиона, одной из трёх крупнейших горных крепостей в королевствах, обнажили оружие, застыв в напряжённом ожидании. Старик же опустился на колени и сжал в руке чёрный алмаз, сосредотачиваясь. Он делал это десятки раз, участвуя в призывах на каждом конклаве последнее столетие. Прикрыв глаза, он вызвал в себе тот светлый образ своего бога, что помнил: ласковое, нежное и добродушное прикосновение могущественной, подавляющей и заставляющей трепетать силы. Затем, собрав все свои силы, и, пропустив их через кристалл, верховный иерарх Нелеи послал отчаянный зов создателю людей.

Зов был услышан. Ощущение подавляющего, удушающего могущества обрушилась на башню, вызывая мурашки по коже у иерарха и солдат. Однако вместо добродушия Фидем ощутил лишь ужасающее, ледяное равнодушие. Спустя десяток секунд позже оно пропало, а чёрный алмаз в его руках взорвался, ранив осколками руки и лицо иерарха.

Обескураженный старик неверящими глазами смотрел на собственную окровавленную руку, где только что находился прочнейший из драгоценных камней. По израненной руке, словно яд, распространялась чёрная порча. Ещё несколько мгновений иерарх смотрел на ветвящиеся чёрные нити, что шли поднимались выше и выше по его руке. А затем, словно опомнившись, скомандовал:

— Отрубите мне руку. До плеча. Немедленно!

Некоторые из воинов замялись, однако один из солдат шагнул вперёд и выполнил приказ, отрубив руку старика. Другие подскочили, чтоб перебинтовать обрубок, однако верховный иерарх остановил их одним взглядом. Кровь, хлынувшая из культи почти мгновенно остановилась: старый мастер умел позаботиться о себе.

— Оставьте меня. — тусклым голосом тихо скомандовал Иерарх.

Короткий ритуал, что занял совсем немного временик, словно выпил из него все силы.

Солдатам лишь оставалось молча подчиниться, спустившись с башни. Далеко, впрочем, не ушёл ни один.

Остановив кровотечение и зарубцевав рану, старик с тяжёлым вздохом опустился на колени, пытаясь собрать разбросанные по башне осколки кристалла. Однако едва он поднимал их, они рассыпались в пыль прямо в него в руках.

Отчаянным, неверящим взглядом фанатика, верховный иерарх Нелеи смотрел на последние лучи заходящего солнца, и слёзы текли по его щекам.

— Если такова твоя воля, Отец. — прошептал он. — Это будет сделано. Я лишь надеюсь ты простишь меня за эту короткую задержку.

Однорукий, сломленный старик с трудом, опираясь на одного из стражников, дошёл до собственного кабинета. Казалось, в нём осталось совсем мало жизни.

— Вызови моего помощника. — устало бросил он стражнику. — И скажи ему, чтобы принёс бумагу, чернила и перо.

Средних лет жрец с водянистыми глазами в тёмно-синей робе вскоре прибыл с писчими принадлежностями и вопросительно посмотрел на иерарха.

— Долиан, записывай мой указ.

— Я, рука Отца в Нелее, Фидем Буря, в отсутствие иных рук Отца в королевствах, повелеваю всем храмовникам, жрецам, иерархам и прочему люду, что трудиться на благо церкви Отца прекратить свою деятельность немедленно. Церковь должна быть расформирована…

Писец сломал перо и круглыми глазами уставился на верховного иерарха.

— Я… я не расслышал последнее предложение. ваше святейшество.

Старик гневно сверкнул глазами:

— Тебе что, надо повторять все десять раз? Записывай! Церковь должна быть расформирована как организация. а все её члены должны вернуться к мирской жизни и деятельности! Будьте свободны. Будьте мудры. Будьте живы.

Сглотнув, помощник иерарха слегка дрожащей рукой дописал требуемое.

— Что-то ещё, ваше святейшество? — осторожно осведомился жрец.

— Сделай девять копий и разошли во все королевства, кроме Аурелиона. Поставь мою большую печать, и приложи сегодняшнюю дату. Да, и вот ещё что — ознакомь всех наших с текстом письма, пришедшего из Кордигарда.

— А как же Аурелион, ваше святейшество?

— Там есть свой верховный иерарх. Если он и не знает, что делать, то полагаю, вскоре узнаёт. — мрачно заключил старик.

Несколько дней спустя верховный иерарх Нелеи сидел во главе большого трапезного зала, где, помимо руководства Нелейского Бастиона находились его ближайшие советники, жрецы и лорды окрестных земель, герцог, которому принадлежали земли вокруг бастиона, а также множество наиболее успешных рыцарей.

Все они в ожидании смотрели на старика, одетого в простую, мешковатую чёрную робу. Ранее иерарх носил более роскошную, чёрную с золотой вязью робу, однако по традиции королевств, чёрное носили те, кто готовился к смерти, и чем меньше на одежде было других цветов, тем более близким они полагали свой конец. Простая, грубая и дешёвая роба верховного иерарха была полностью чёрной.

Однорукий старик неловко погладил бороду непривычной рукой. Привычная отсутствовала. Собрав в себе последние силы, он решительным и грозным взглядом обвел зал.

— Многие из вас читали письмо, которое пришло из Кордигарда. Почти все верховные иерархи мертвы, и вы всё ждёте от меня ответа, что же случилось. Сразу, как только мне пришло это письмо, я осуществил ритуала призыва Отца.

— В одиночку? — Ахнул кто-то в зале.

— Верховных иерархов не всегда было одиннадцать. Когда-то, во времена основания первых королевств, таковой был лишь один. — спокойно ответил старик.

— И что вы выяснили, ваше святейшество? — Герцог северной Нелеи, высокий загорелый суровый гладко мужчина лет пятидесяти с глубоко посаженными жёлтыми глазами, взял слово на правах старшего в зале.

— Я выяснил, как погибли Иерархи. Я выяснил, что сам Отец хочет нашей смерти. И потому я умру сегодня, ибо такова ЕГО воля. — черты старика заострились, и фанатичный огонь вспыхнул в его глазах.

По залу прокатилась волна дрожи и шепотков.

— Вы уверен, Фидем? — обратился к старику один из советников.

— Более двух столетий я верно служу нашей церкви на посту верховного иерарха. Каждые семь лет я был на Конклаве. И я могу отличить, когда бог смотрит на тебя с ледяным равнодушием вместо одобрения, и посылает проклятье, что должно убить тебя на месте вместо благословения, что вселяет силы и надежду. Отрезанная рука — единственная причина, почему я ещё с вами. Дать объяснения и ответы. В этой руке я держал священный кристалл памяти. — подтвердил старый мастер.

— Но… Почему? Почему Отец гневается на нас? — Воскликнул один из жрецов, помоложе.

— Я не знаю ответа. — устало вздохнул старик, тряхнув длинными волосами. — Верховные иерархи допускали ошибки. Порою эти ошибки приводят к смерти людей. Об этом не принято говорить, потому что мы стыдимся этого всем сердцем. За то время, что я в церкви, дважды поднимался вопрос о том, чтобы прекратить как минимум часть нашей деятельности, оставив на многие вещи на откуп уже образованным объединениям свободных мастеров из числа тех, кто давно покинул церковь. Некоторым иерархам давно казалось что мы изжили сами себя, что где-то мы допускаем ошибку. Однако раз за разом обсуждение этого сводилось к тому, что мы прибывали на очередной Конклав и говорили себе: если мы делаем что-то неправильно, Отец скажет нам об этом. Скажет прямо или пошлёт знак, который мы сможем понять. Быть может, знаки и были, но мы оказались слишком слепы, чтобы понять их, и это переполнило чашу терпения. Поэтому слушайте мой последний указ — церковь Нелеи с сегодняшнего дня полностью расформирована. Все лишены всех рангов и званий. Сдайте всё церковное имущество лорда, на земле которых оно расположено, оставив себе лишь личные вещи. Это же самое касается и монастырей, обучающих новых мастеров: они переходят в ведение короля.

— Что же нам теперь делать? — растерянно спросила молодая целительница.

— То же, что и всегда. Помогайте людям, как мы всегда это делали. Мы придумали множество правил, законов, обрядов и традиций. Возможно, они даже стали сковывать нам руки и время оставить их. Кто из вас, тех, кто не учился в монастыре, знает изначальные заветы Отца?

В зале повисла тишина. Покраснели даже некоторые жрецы. Старик лишь тяжело вздохнул.

— Иногда именно эти, изначальные заветы сложно правильно понять. Поэтому мы не рассказываем о них широкой, неподготовленной общественности, дабы не смущать юные умы понапрасну. Можно, одна из многих ошибок… Будьте свободы — говорил Отец. Иногда сложно понять, что есть свобода на самом деле, однако одно я знаю наверняка: это значит делать свой собственный выбор, не оглядываясь ни на кого. Каждый из нас должен жить своей собственной жизнью, и позволять жить таковой другим. Делайте то, что считаете правильным. Будьте мудры — говорил Отец, но порою сложно понять, что есть мудрость, верно? Я думаю, мы должны стремиться к познанию вместо невежества. Иные говорят что мудрость это способность следовать лишь взвешенные, рациональные, опирающиеся на опыт, а не на сиюминутные порывы поступки. Но это лишь одна сторона монеты — пусть я всего лишь один старик, однако за свою жизнь я познал удивительную вещь: порою поступки, совершённые в необдуманном, решительном порыве могут оказаться вернее самого сложного, обдуманного, изысканного плана. Вот вам моя мудрость: слушайте своё сердце и не бойтесь ничего, идя вперёд.

Старик ненадолго замолчал, переводя дух.

— Что насчёт третьего завета, ваше святейшество? — тихо осведомился один из совета семерых.

— Третий и последний завет Отца… Будьте живы — так он говорил. — верховный иерарх ненадолго замолчал. — Любые ценности, любая твоя свобода и мудрость бессмысленны если ты уже мёртв. Нет никакой мудрости и свободы в посмертии, как нет чести и благородства в пепле погибших. Любая легенда о герое не стоит ничего, если некому её услышать. Смерть всегда уродлива, и неважно, во что ты её обернёшь. Поэтому мы должны сражаться за жизнь, как только можем, никогда не сдаваясь в этой борьбе.

С этими словами мастер Фидем, старейший мастер Нелеи и бывший верховный иерарх, тяжело поднялся со стула. Один из рыцарей подскочил, чтобы помочь ему встать, однако тот лишь раздражённо махнул рукой, отказываясь от помощи. Найдя в себе силы выпрямиться, чеканным, твёрдым шагом он направился к выходу из зала. Однако, прежде чем он покинул его, голос герцога остановил его:

— Мессир Фидем. У меня остался лишь один вопрос: есть какое-то дело, поручение, которое, на ваш взгляд, мы должны выполнить после вашей смерти?

Старик остановился и обернулся, слегка задумавшись. Зал затаил дыхание, не перебивая его.

— Есть одна вещь… — подумав, протянул бывший верховный иерарх. — Отец хочет, чтобы все иерархи были мертвы. Однако нынешний верховный иерарх Аурелиона… Он слишком молод. Ещё совсем мальчишка — помню, как его посвящали на прошлом Конклаве. Я боюсь, он может истолковать волю Отца неправильно. Молодым свойственно цепляться за жизнь, это нормально. Но воля создателя должна быть выполнена. Позаботьтесь об этом, если он примет неправильное решение.

— Люди не убивают людей. — заметил герцог.

— Бывают исключения из этого правила. Такие люди среди нас очень редки, но всё же встречаются. Найдите такого, если это будет необходимо.

— Я позабочусь об этом лично. — мрачно кивнул герцог.

Старый воин, много лет бросавший вызов джунглям Нелеи в борьбе за выживание с дикой природой, не бросал слов на ветер. Однако мастер Фидем уже не слышал его, покидая зал. Ему предстоял последний в его жизни, тяжелейший подъём. Несколько раз старик останавливался на лестницах замка, переводя дух, однако, в конце концов, всё же нашёл в себе силы подняться на ту же самую, высочайшую башню. Он достал из складок робы чёрный алмаз, поменьше предыдущего, и прикрыл глаза, фокусируя все силы своей души в финальном порыве. Равнодушный взгляд чужого могущества коснулся его на этот раз всего на мгновение, но этого было достаточно. Кристалл вновь взорвался, но однорукий старик не разжал кулак. Он лишь стоял и смотрел вдаль, пока чёрные полосы, растекаясь по его телу, словно змеи, пожирали его заживо. Ему было больно, однако он не издал ни звука в этот момент, лишь стоял и стоял, до тех самых пор пока все его лицо не почернело окончательно. А мгновением позже от тела некогда великого мастера остался лишь прах.