Троица

Марта 5-го дня

Шведы снова жалованья просят и не хотят больше под Дмитровом стоять. Сказывают, что завтра пойдут они обратно в Троицу, а за ними следом и все наши конные люди. Здесь же у города одни лыжники останутся. А сильную осаду вести нам не на что и нечем; припасы кончаются.

Князь Михайло скоро в Москву пойдет со всем войском, чтобы Тушино — главное воровское гнездо — разорить и воров от Москвы прогнать. Поэтому нужно нам поспешить в Троицу, а то князь без нас уйдет.

Князь Куракин не хотел брать на себя начальство над лыжными людьми, что остаются здесь под Дмитровом. Потому что это стояние с малыми силами под городом никакой славы не сулит, а только великие тяготы. Города все равно не взять; тех же, кто с князем Михайлом на Тушино пойдет, царь наверное щедро наградит.

Григорий же Волуев иначе рассудил.

— Мне, Данило, — сказал он. — Нечем пока перед государем Михайлом Васильевичем похвалиться. Пусть Куракин уходит, а я останусь и начальство у него приму. Ты же поезжай в Троицу и передай князю Михайлу мои слова: скажи, бьет тебе челом, государь, холоп твой Гришка Волуев, молит тебя слезно: поберегись, княже, не езжай в Москву, не губи себя! Попомни слова матушки твоей, писание ее, что принесли тебе в слободу Алесандрову! Если же никак нельзя тебе ослушаться царева приказа и в Москву не ехать, то не мешкай там, а иди скорее на Тушино и на Жигимонта.

— Как же это, — спросил я его. — Разве в походе и в битвах ему легче себя сберечь, чем в Москве, которую он от воров спас и из осады вызволил?

— Передай, как я сказал. Князя Михайла в битве ни пуля, ни стрела, ни сабля не возьмет. Только измена погубить его может. В Москве же нынче изменников-перелетов полным-полно. А завистников и недругов у Михайла Васильевича в Москве едва ли меньше, чем во вражеском стане. О том и княгиня Елена Петровна, мать Михайлова, писала ему в Александрову слободу. Писала красными словами, ну точно как в песне, я всего-то не упомню, а были там такие слова: «Лихи на Москве звери лютые, а пышут ядом змеиным, изменничьим.»

Обещал я Григорию сделать по слову его. А еще я его спросил:

— Когда приеду я в Троицу и твои слова князю передам, что мне после делать? Я-то думал и впредь воевать в войске твоем (хоть и устал премного от ратных трудов!), но ты меня отсылаешь. Как же мы теперь встретимся?

— Будь пока при князе Михаиле. Я тебя назначаю своим посыльным. Если князь станет гонцов ко мне слать, то и ты с гонцами поезжай. Я же буду накрепко стоять здесь под Дмитровом. И если, Бог даст, прогоню Сапегу и возьму город, то буду в городе сидеть и ждать княж Михайлова повеления.

Так мы с Григорием по-дружески попрощались, и он меня даже по плечу похлопал ласково и зачем-то шапку мне на глаза надвинул. Шапка велика мне.