Троица

Июня 27-го дня

На рассвете выехали мы всем войском к Можайску, а к вечеру уже были в городе. Можайцы нас с хлебом-солью встретили и в лучших избах поселили. Все горожане целовали крест Владиславу с превеликой охотой и радостно.

Городовой приказчик, именем Устин, потешил нас изрядно:

— Вы, небось, и не знаете, — сказал он, — что мы не по своей воле полякам отдались, а по приказу главного царева воеводы, самого Дмитрия Ивановича Шуйского. Уж он, бедняга, натерпелся! Третьего дня приехал он сюда на полуживой кляче, сам весь в грязи да в тине болотной. «Коня мне!» — кричит. — «Я своего в болоте утопил». Мы его стали спрашивать, что за беда учинилась, и где войско его? «Нету войска», — говорит он. — «Просите милости у поляков!» А сам весь трясется. И больше ни слова не сказал, переменил коня и ускакал в Москву.

Вот как Бог его за гордыню наказал. И поделом ему этот срам! В другой раз не будет невинного человека, который о его же благе радеет, плетьми угощать.