Троица

Февраля 4-го дня

Князь Михайло образом благолепен: телом преизобилен, возраста превысокого, силу несказанную имеет — сущий богатырь. Не всякий конь его вынесет, у иного и хребет переломится. Лицо же князь имеет круглое, щеки румяные, глаза серые, веселые. Летами же он юн весьма, дватцати трех нету.

Яков же Делагарди образом попроще, хоть и не совсем худосочен. Он тоже молод годами. С князем Михайлом они первейшие друзья.

Задали нам новую работу: все дела отставили, сидим теперь, мастерим лыжи. Лыжей надобно две тысячи пар. Потому что посылает князь Михайло князя Ивана Куракина с большим отрядом на лыжах выгонять Сапегу из Дмитрова.

Я высмотрел Григорья Волуева и стал его просить, чтоб взял меня в войско. Потому что я давно уж хочу совместно с ратными людьми постоять за веру и за Российское государство, а в монастыре мне наскучило. Когда мы в осаде сидели, то я был при деле, и не единожды с врагами бился, и ратным немалую помощь подавал. А теперь нехристи от обители ушли, и у меня никакой охоты нет сидеть тут бездельно.

А с Григорьем Волуевым я и прежде о том говаривал, когда он приходил сюда в первый раз померяться силою с Сапегой. Но в те поры Григорию недосуг был со мной беседовать. Теперь же я ему рассказал, что умею и из пищали стрелять, и из пушки, и на коне скакать, и копьем колоть, только саблей не умею, но выучусь. И не так уж я молод: пятнадцать лет скоро. А еще знаю по-польски много слов, от пленных и от пана Мартьяша научился, и могу толмачом послужить.

Григорий же мне так ответил:

— Ты, Данило, малец шустрый, и воин из тебя мог бы добрый выйти. Ты мне сразу приглянулся. Только взять тебя в войско мы никак не можем без дозволения монастырских начальных людей.

Побежал я тотчас к архимандриту, да не пустили меня в его палаты. Стрелец Нехорошко мне сказал по-секрету, что держи архимандрит наш старец Иоасаф совет с князем Михайлом и с Яковом Делагарди. А советуются о том, как бы немецким ратным людям жалованье за службу заплатить. Они-то, шведские люди, не хотят больше даром воевать за царя Василия, и требуют награды обещанной. А царь Василий им жалованья не шлет, прислал только соболей немного. Князь же Михайло сколько мог, собрал денег в Новегороде, и в Твери, и в Колязине монастыре, да все те деньги уже войску розданы, а больше взять негде. Вот князь Михайло и сказал архимандриту нашему:

— Дал бы ты, отче архимандрите, из казны монастырской на уплату войску 5000 рублей денег.

Об этом-то они теперь и совет держат.

Хоть и оскудела наша казна в осаде, но, чаю, будет с казною как с житницами: наполнит ее Господь милостью своей.