1066. Новая история нормандского завоевания

14. «Мятеж графов»: январь 1075 — декабрь 1076 года

Король Вильгельм провел в Нормандии весь 1074 год, предпринимая необходимые действия, чтобы обезопасить герцогство и подчиненные ему территории от покушений извне и снаружи. Грамоты свидетельствуют о том, что он находился в Руане в мае и ездил в Лилебон. В Руан король вернулся в ноябре в сопровождении епископа Одо из Байё и Рожера Монтгомери: это наводит на мысль, что ситуация в Англии устраивала Вильгельма. На протяжении 1074 года он пытался расстроить коалицию континентальных графств, сплотившихся против него, а также занимался нейтрализацией угрозы, исходящей от Эдгара Этелинга. Во многих отношениях этот год был вершиной карьеры Завоевателя. Его дружбы искали королевские дворы Европы. Вильгельм, похоже, не желал вмешиваться в дела Священной Римской империи, хотя ходили слухи, что он обдумывал нападение на Аахен по просьбе архиепископа Кёльнского. Так или иначе, этот слух не подтвердился. Говорится также, что германский император Генрих IV якобы пытался заручиться помощью Вильгельма; если и так, никакой помощи он не получил.

Одним из англичан, с которым Вильгельма связывали долгие и сложные взаимоотношения, был эрл Вальтеоф, сын могущественного эрла Сиварда. Вальтеоф участвовал в восстании 1069 года, но в 1070-м сумел помириться с королем. После весьма убедительного изъявления покорности Вильгельм настолько ему доверился, что сделал Вальтеофа графом Нортумбрии, и он успешно правил там вместе с епископом Вальхером. Однако задолго до этого ему дважды не достались владения его отца, который некогда правил всей Нортумбрией и Йоркширом. Вальтеоф распоряжался в одном лишь Бамбурге, поскольку Йоркширом управлял шериф Гуго Фиц-Бальдрик. Новоиспеченный граф вполне мог чувствовать себя обделенным, ведь под его властью было куда меньше земель, чем у его отца эрла Сиварда. Вальтеоф уже участвовал в мятеже и вполне мог вновь начать прислушиваться к подстрекательским речам. В результате он стал сообщником северных графов, если не непосредственным участником их восстания.

В период с 1072 по 1075 год Вальтеоф выступал от имени короля в делах, касавшихся вечной проблемы захвата церковных земель, в частности, земель аббатства Или. Помимо прочего, он вернул Кроулендскому монастырю земли Торкеля из Харрингворта; в результате имена Вальтеофа и его жены Юдиты были вписаны в поминальную книгу аббатства. Он также отдал Лейтон-Бромсволд Ремигию, епископу Линкольнскому, а Юдита основала женский монастырь в Элстоу в Бедфордшире. Но новоиспеченный граф повздорил с монахами Питерборо и его настоятелем Турольдом из-за земли, завещанной монастырю мачехой Вальтеофа, Годгифу (леди Годивой).[331]

В начале 1075 года двое графов, каждый из которых, в свою очередь, был сыном графа, назначенного вскоре после завоевания, сговорились о брачном союзе. Один из этих молодых людей должен был жениться на сестре другого. Источники того времени расходятся во мнении относительно законности брака. Составители рукописей «D» и «Е» Англосаксонской хроники, опираясь, вероятно, на некий общий, предположительно, кентерберийский, источник, заявляют, что король Вильгельм действительно отдал Эмму (дочь Вильгельма Фиц-Осберна и сестру его сына Рожера Херефорда) в жены Ральфу «Гвадеру», или де Гаэлю, сыну Ральфа Конюшего, графа Восточной Англии (т. е. Норфолка и Саффолка), и племяннику тэна Годвине из Филд-Доллинга (жившего там до нормандского завоевания). Но в Хронике Иоанна Вустерского предлагается иная версия произошедшего: хронист сообщает, что граф Рожер отдал свою сестру замуж за графа Ральфа «против воли короля».[332] Вильгельм тогда уже начал запрещать женитьбы своих баронов. Возможно, графы не стали рассеивать заблуждение гостей, что брак заключен с благословления короля. Иоанн Вустерский явно был информирован лучше, чем составители Англосаксонской хроники: он утверждает, что свадебный пир — bridale — был устроен в Экснинге, близ Ньюмаркета, а не в Норидже. Возможно, обручение состоялось в Норидже, а сама брачная церемония проводилась в Экснинге. Это было во всех отношениях роскошное празднество, на котором присутствовали несколько епископов и аббатов, многие сторонники обоих графов и, в частности, бретонцы — держатели поместий в Восточной Англии. Свадьбу справили, пока король был далеко, в Нормандии. «Затем они затеяли сговор с одобрения многих», — пишет Иоанн Вустерский.

Заключив свой союз, графы принялись «придумывать, как они прогонят своего лорда из его королевства», советуясь друг с другом, как лучше это устроить.[333]

До сих пор остается неясным, что подвигло графов на подобные крайние меры. Мотивы, приписываемые им в то время, представляются несоразмерными. Возможно, дело было в хвастливом высокомерии двух молодых и могущественных мужчин, чье тщеславие разжигала лесть их приближенных. Ордерик Виталий, вкладывая свои соображения в уста действующих лиц (как было принято у средневековых авторов), заставляет графов всячески подчеркивать незаконнорожденность Вильгельма и говорить, что его смещение будет угодно Господу. Далее они утверждают, что король — «выродок», ограбивший Вильгельма де Мортена, отравивший графа Готье Мантского и его жену Бьоту, а также графа Конана Бретонского, и бесчестно захвативший Англию, где он притесняет или безжалостно изгоняет истинных наследников земель. И самое главное, он наградил тех, кто завоевал для него победу, меньше, чем они того заслуживали, и роздал раненным в битвах бесплодные земли, опустошенные войной.[334]

Поэтому якобы, говорили графы, «вся страна ненавидит его и будет рада его смерти». Момент как нельзя лучше подходил для действий: король с войском находился на континенте, его внимание занимали мятежи и семейные раздоры. Некоторые из присутствовавших думали, а возможно и надеялись, что Вильгельм больше не вернется в Англию. «Англичане, — говорили они, — мирный народ, любящий скорее пиры, чем войны, но они, без сомнений, захотят отомстить!» Нормандцы обратились к графу Вальтеофу, рассчитывая, что он сможет поднять англичан — его участие должно было придать заговору видимость справедливой мести за завоевание страны.

Вальтеофу предложили следующее: один из троих, Вальтеоф, Рожер или Ральф, станет королем, другие двое станут его приближенными, получив столько же власти, сколько имели могущественные эрлы времен короля Эдуарда; они образуют триумвират и будут совместно править страной. Кто именно из них будет носить корону, не уточнялось. Возможно, Вальтеоф полагал, что англичане не захотят видеть над собой еще одного короля-нормандца, и рассчитывал, что корона достанется ему. Уильям Мальмсберийский утверждал, что Вальтеоф воспротивился этому плану и настаивал на своей верности Вильгельму, из чего можно сделать вывод, что он не пренебрег должными мерами предосторожности, чтобы скрыть соучастие в заговоре. В конце концов, он был графом и мужем королевской племянницы Юдиты. Вальтеоф якобы заявил двум графом, что не нарушит клятвы верности королю, а также, что англичанин, виновный в измене, может, согласно английским законам, остаться без головы, и потому он рискует более, нежели они.[335]

Маловероятно, чтобы он ответил графам что-либо подобное. В противном случае они бы точно не отпустили его, чтобы он не открыл другим всё известное ему о заговоре. Но такие аргументы, наверное, он позднее приводил в свою защиту. В действительности Вальтеоф, скорее всего (что подтверждают и дальнейшие события), согласился с планом графов под влиянием минуты, а потом испугался и, как пишет Иоанн Вустерский, раскаялся. Однако пока Вальтеоф принимал участие в заговоре, он вполне мог внести в его осуществление весомый вклад. Помимо того, что граф Ральф сумел привлечь на свою сторону большинство бретонских сеньоров в восточной части Англии, заговорщики, возможно по предложению Вальтеофа (чье имя придавало всему предприятию должный вес), отправили гонцов в Данию, ища поддержки у датского короля.

Когда двое графов разъехались в свои владения — Рожер в Херефорд, а Ральф в Норидж — для подготовки мятежа, Вальтеоф отправился к архиепископу Ланфранку и чистосердечно покаялся во всем. Заговорщики тем временем перешли к действиям. Вальтеоф обратился к Ланфранку как к духовному лицу и как к своему светскому сеньору, поскольку архиепископ в отсутствие короля был регентом Англии. Эрл сознался Ланфранку, что дал незаконную клятву бунтовщикам, и просил освободить его от этой клятвы. В качестве епитимьи Ланфранк велел ему отправиться к королю и признаться тому во всем.[336] Вальтеоф поехал в Нормандию, захватив с собой богатые дары, которыми он надеялся умерить королевский гнев.

Король Вильгельм сделал вид, что удовлетворен признанием Вальтеофа, и потребовал лишь, чтобы тот оставался с ними в Нормандии, пока он сам не решит возвратиться в свое королевство. В тот момент он не наказал Вальтеофа и оставил его на свободе, хотя, вне всякого сомнения, запретил ему любые сношения с графами.

Неизвестно, попытался ли архиепископ Ланфранк принять какие-то меры в отношении графа Ральфа; возможно, и нет, поскольку, по всей видимости, питал глубокое презрение к бретонцам. Но в составе его переписки сохранились три письма, адресованные графу Рожеру.[337] В первом Ланфранк порицал своего адресата за неверность королю и обвинял в незаконном вторжении на королевские земли и земли других баронов. Архиепископ настаивал: «Помни заветы твоего отца, отступись от своих ошибок. Приди ко мне и прими мое отеческое наставление». Не дождавшись приезда графа, Ланфранк пригрозил ему отлучением, если тот не исполнит повеление. «Я не избавлю тебя от анафемы, если ты не станешь искать милосердия моего повелителя короля и не дашь сатисфакции ему и его людям за свои бесчинства».

По-видимому, граф незаконно захватил несколько замков, поскольку в следующем письме есть такие строки: «Наш повелитель, король английского народа, приветствует тебя и твоих людей как своих преданных вассалов, к которым он питает великое доверие, и повелевает нам (т. е. Ланфранку) заботиться о его замках, чтобы они — избави Бог! — не оказались в руках его врагов». Архиепископ побуждает Рожера проявить «честность в этом деле» и «поступить, как подобает верному вассалу».

Графу Рожеру вновь поставили в пример его отца Вильгельма, человека благоразумного и доброжелательного, «который не допускал на своей земле ни клятвопреступлений, ни обмана». Архиепископ писал Рожеру Херефорду, что он должен образумиться и «прийти к нему [Ланфранку]». Далее он указывал, что король запретил всем своим шерифам рассматривать судебные дела во владениях Рожера, пока сам он, Вильгельм, не вернется в Англию, чтобы иметь возможность лично присутствовать при рассмотрении тяжбы между графом и шерифами. Третье письмо Ланфранка составлено в менее сдержанных выражениях.

«Наущения дьявола и советы грешников побудили тебя к действиям, которые нельзя тебе было затевать ни при каких обстоятельствах… поэтому я проклял и отлучил от церкви тебя и всех твоих приспешников… запрещаю тебе приближаться к освященной земле церкви и находиться в обществе христиан».

Но письма архиепископа не оказали ни малейшего воздействия на Рожера, который был на удивление горд и упрям. Он отправился к Северну, намереваясь пересечь его и соединиться с войсками графа Ральфа, который двигался от Нориджа. Похоже, графы собирались изолировать север Англии, подведя свои войска с востока и запада, но архиепископ Ланфранк предугадал их намерения и повелел двум отрядам баронов остановить продвижение бунтовщиков. К разочарованию мятежников, их не поддержали ни англичане, ни francigenae — смешанное население из французов и нормандцев.

Граф Ральф прошел через Норфолк в Кембриджшир и двинулся к Уоддону, одному из своих собственных маноров в нескольких милях от Кембриджа. Отступив перед его напором, местные королевские юстициарии, Вильгельм де Варенн из Касл-Акра и Ричард Фиц-Гилберт из Клэра, тщетно взывали о помощи. Участие этих двух нормандцев, находившихся при короле Вильгельме во время осады Или, возможно, объясняет тамошнюю легенду, что некоторые мятежники с Или, или даже сам Херевард Изгнанник, принимали участие в восстании 1075 года.

Несмотря на военную угрозу со стороны двух графов, архиепископ Ланфранк писал Вильгельму, умоляя его доверить это дело его верным вассалам в Англии. Поражает льстивый тон этого письма: «Вновь увидеть вас было бы для нас великой радостью, как если бы сам посланец Божий явился к нам. Однако не спешите пересекать море, ибо вы нанесли бы нам тяжкую обиду, если бы посчитали себя обязанным прийти к нам на помощь в усмирении этих клятвопреступников и разбойников».[338]

Тем временем граф Рожер, наступая со стороны Херефорда, столкнулся с сопротивлением людей короля — епископа Вульфстана Вустерского и аббата Этельви Ившемского, которых поддерживали Урс Д'Абито, шериф Вустершира, и барон Готье де Ласи; совместными усилиями они не дали Рожеру пересечь Северн. После этого они атаковали графа, и очень скоро тот оказался в плену. Судя по всему, многие люди в войске Рожера не пожелали биться за него.

В Кембриджшире сторонники короля спешили на помощь двум юстициариям; епископы Одо из Байё и Жоффруа Кутанский, а также Роберт Мале, приведя с собой своих воинов и замковые гарнизоны, напали на Ральфа в местности, называвшейся Фагадуна, и после непродолжительной стычки граф поспешно отступил. Как радостно сообщал Вильгельму архиепископ Ланфранк, Ральфа преследовали до самого Нориджа. Архиепископ писал королю, что мятежный граф скоро будет либо схвачен, либо изгнан за пределы Англии. Он надеялся поймать беглеца — живым или мертвым. Всех пленных, захваченных в этих сражениях, подвергали жестокому наказанию, отрубая им правую ступню.

Ральф сумел добраться до своего замка в Норидже, но не осмелился остаться там, чтобы попытаться выдержать осаду. После того как замок окружили триста воинов, из числа сторонников короля, с осадными орудиями, он отправился в Данию, оставив удерживать замок свою жену Эмму, женщину во всех отношениях достойную уважения (в ней текла кровь Фиц-Осбернов).

Эмма продержалась три месяца, пока ей не предложили достойные условия сдачи. За это время ее муж не только достиг Дании, но и успел вернуться в свою вотчину в Доле, в Бретани. Возможно, бароны не желали или стеснялись воевать с женщиной. Архиепископ Ланфранк извещал короля Вильгельма: «Нориджский замок пал! Его защитники согласились покинуть Англию в сорок дней. Сам замок заняли Жоффруа Кутанский, Вильгельм да Варенн и Роберт Мале. Благодарение Богу, во всей Англии больше не слышно шума битвы!» Архиепископ благоразумно позабыл упомянуть, что замок удерживала Эмма: Вильгельма наверняка неприятно поразило бы, что против него сражалась дочь Вильгельма Фиц-Осберна. Таким образом, Ланфранк и бароны подавили это восстание, а англичане проявили лояльность к нормандскому королю и отказались поддержать бунтовщиков. Стало ясно, что баронам, решившим подняться против власти короля, не стоит на них рассчитывать. Слишком многие области Англии обезлюдели, и у оставшихся не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Архиепископ ликовал по поводу поражения восстания. «Слава в вышних Богу, — писал он Вильгельму, — по чьей милости ваше королевство очищено от бретонского отребья!» Бретонцам гарантировали безопасность, если они покинут страну в течение сорока дней; наемники из войска Ральфа получили охранные грамоты всего лишь на тридцать дней. Епископ Жоффруа и его соратники заняли замок и поставили в нем гарнизон из собственных людей. Эмма воспользовалась полученной охранной грамотой, чтобы отправиться в Бретань, где воссоединилась со своим мужем.

Архиепископ Ланфранк и верные королю бароны держались начеку, ожидая прибытия датчан (о котором Ланфранка, возможно, предупредил Вальтеоф). Епископу Вальхеру Даремскому было приказано подготовить Даремский замок к обороне. Ланфранк сообщил ему, что «датчане вправду выступили, как сказал нам король». Датчане, пришедшие слишком поздно для участия в восстании, прибыли на двухстах кораблях под предводительством сына короля Свейна Эстридсена Кнута и ярла Хакона. Не осмелившись вступить в бой с королевскими людьми, они двинулись, как нередко делали раньше, к Йорку и там снова «ворвались в собор святого Петра и взяли много добра, и с тем ушли». Затем они поплыли во Фландрию, где продали награбленное. Нет никаких сообщений о битвах или захватах замков, во время их пребывания в Англии. Ярл Хакон и его воины погибли какое-то время спустя и не вернулись из этого похода, но подробностей их гибели не известны. Некоторые полагают, что Хакон был сыном эрла Свейна, старшего брата Гарольда, бывшим заложником Вильгельма, но это имя было широко распространено среди скандинавов, и никаких доказательств родства между ним и семейством Годвине нет. Что до Кнута, то он позднее женился на дочери графа Роберта Фризского и в свое время наследовал своему брату Харальду, сыну Свейна Эстридсена, ставшему королем Дании в 1076-м, после смерти отца.

Король Вильгельм оторвался на время от нормандских дел и ненадолго возвратился в Англию. Он сделал это лишь тогда, когда Ланфранк уверил его, что мир в стране полностью восстановлен, а предводители бретонцев высланы из страны. Король привез с собой эрла Вальтеофа и посадил его под арест. Вальтеоф оказался в тюрьме (в тексте использовано заимствованное слово prisun, для понятия, которое было новшеством в тогдашней Англии). Граф Рожер тоже оказался в темнице. Причиной подобных мер являлась угроза со стороны датчан. Король в ожидании Рождества находился в Вестминстере; он также приказал перевезти туда тело королевы Эдиты, умершей за семь дней до праздника (18 декабря) в Винчестере. Ее с большими почестями похоронили рядом с ее мужем, королем Эдуардом.

Далее Вильгельм занялся теми, кто, будучи так или иначе причастны к восстанию, всё еще находился в Англии. Все бретонцы, которые присутствовали на злополучной свадьбе, понесли суровое наказание и лишились своих земель. Как сказано в Англосаксонской хронике, они были fordyde:

«Кого ослепили, Кого прогнали, Кого осрамили. Так король Вильгельм расплатился с предателями».[339]

После этого король созвал совет и устроил суд над тремя бунтовщиками. Несмотря на отсутствие, обвинили и графа Ральфа. Его формально объявили вне закона и приговорили к конфискации всех английских владений, заклеймив как «человека, противного всякому добру». Его люди, особенно те, кто гулял на том брачном пире (если они не успели покинуть Англию), были публично подвергнуты различным унижениям и изувечены, — главным образом потому, что король Вильгельм не мог добраться до мятежного графа.

Граф Рожер, обвиненный в предательстве, не смог ничего сказать в свою защиту; его лишили титула и всех земель и приговорили к пожизненному заточению. Новый граф назначен не был, и графство Херефорд прекратило свое существование. Графа Рожера осудили «по нормандским законам».[340]

Ситуация с Вальтеофом была сложнее. Он пытался загладить свою вину добровольным признанием, сделанным Ланфранку, и вызывавшим доверие раскаянием. Снисхождение, проявленное Вильгельмом по отношению к нему в Нормандии, вероятно, обнадежило Вальтеофа. К сожалению, у него имелось много врагов среди нормандцев, и даже его жена Юдита потребовала расправы.

Она обвинила мужа в поддержке заговора и подготовке восстания, несмотря на то что Вальтеоф не принимал в мятеже активного участия. В свое оправдание Вальтеоф заявил, что он не соглашался ни на какие злодеяния. Ордерик Виталий, рассказывая о действиях Юдиты, употребляет латинское слово deferre — «возводить обвинение», которое часто использовали римские историки для описания доносов властям. Но никакие доводы Вальтеофу не помогли, возможно, из-за клятвы, которую он дал по требованию заговорщиков, хотя и против своего желания; тот факт, что он признался архиепископу Ланфранку и тем самым эту клятву нарушил, судя по всему, служил лишь отягчающим обстоятельством. Однако совет не сумел прийти сразу к определенному решению, и Вальтеофа отправили назад, в Винчестерскую тюрьму.

Король Вильгельм получил возможность перераспределить земли графа Рожера, а также графа Ральфа и его бретонцев. Кроме того, в распоряжении короля оказались владения королевы Эдиты. Они включали в себя земли в Стэнфорд-Реджисе, в Херефордшире, монастырь Леоминстер с относящимися к нему поместьями Уэстхайд, Лейнтхолл, Шобдон, Орлтон и Сток, а также Мартли в Вустершире. Их дополняли маноры в Гэмпшире — в Ансти, Грейтхэме, Сэлборне, Аптоне и Вуттоне. За счет этих земель король обогатил своих сторонников: так, к примеру, Ральф де Тони получил два манора королевы Эдиты, а земли в Норфолке достались Рожеру Биго. Но основная часть земель вошла в королевский домен, укрепив и обогатив английскую монархию.

Из нормандских земель Вильгельма Фиц-Осберна, перешедших к его сыну «графу Рожеру», часть досталась королю, а остальными он вознаградил верных ему людей. Так, Альвреду из Мальборо был передан замок Эвиас-Гарольд, реконструированный и укрепленный ранее Вильгельмом Фиц-Осберном. Король Вильгельм подтвердил земельные дарения, сделанные графом, и отдал ему также земли и замок Ральфа де Берне. Из сторонников графа Роджера лишь немногие названы в источниках поименно — похоже, что большая часть его вассалов не хотела принимать участия в мятеже. С определенностью можно указать лишь шестерых: Ральфа де Берне, бывшего при графе Вильгельме шерифом Херефордшира, Эона Бретонца и Турстена Фламандца, а также троих мелких вассалов, державших небольшие поместья близ Монмута. Землей Турстена в Даунтон-он-Роке в 1086 году владел Рожер де Ласи, сын Готье де Ласи, помогавшего подавить восстание. Сам Готье де Ласи получил земли Эона Бретонца в Стрите и Кингс-Пайоне. Земли в Моннингтоне, незаконно захваченные Ральфом де Берне, перешли Альвреду из Мальборо. Альвредд'Эпень получил семь городов в Уэльсе, которые ранее относились к владениям графа Вильгельма Фиц-Осберна и его сына.

Большая часть конфискованных земель осталась у короля. Ему достались земли Фиц-Осберна в Глостершире, имение в Тьюксбери, относившееся к замку в Хэнли, обширные владения в Фортхэмптоне, Даймоке, Арлингтоне, Бекфорде, Токингтоне, Хэмпстеде и Шенингтоне. Граф Вильгельм отдавал десятину с земли в Аштон-андер-Хилле монастырю Кормей, но Вильгельм забрал эту землю, поскольку суд графства засвидетельствовал, что граф так и не представил им письменной дарственной от короля.[341]

В свое время граф Вильгельм Фиц-Осберн обладал огромным могуществом, о чем свидетельствует тот факт, что ему принадлежало не менее пяти замков. Он построил замки в Чепстоу (Эстриг-Ойл), Клиффорде и Уигморе и укрепил Эвиас-Гарольд, превратив его в мощную крепость, контролирующую все пути в сторону Черных гор. Кроме того, он построил замок на острове Уайт — во время похода, который он предпринял по собственной инициативе во время завоевания Англии. Постоянное соседство земель графа с владениями королевы Эдиты наводит на мысль, что на него была возложена обязанность присматривать за тем, чтобы эти территории не превратились в логово мятежников. Сын Фиц-Осберна, граф Рожер, наследовал отцу в 1071 году, после того как тот погиб в битве при Касселе. Ордерик Виталий так комментирует смерть графа: «Где теперь Вильгельм Фиц-Осберн, наместник короля, граф Херефорда, сенешаль Нормандии и Англии? Он, бывший первым и величайшим притеснителем англичан, из-за своего честолюбия и алчности разжегший пагубную войну, в которой погибли многие тысячи людей? Он встретил свою судьбу и получил по заслугам. Он, стольких поразивший своим мечом, сам пал от меча, а после его смерти бес раздора внушил его сыну и зятю мысль поднять мятеж против своего короля и родича».

Далее Ордерик переходит к описанию падения дома Фиц-Осберна, особо подчеркивая то, что граф Рожер не оставил наследников: «Воистину слава мирская блекнет и вянет, подобно цветам в траве. Она иссякает и рассеивается, словно дым… род Фиц-Осберна искоренен в Англии, и более нет в ней уголка, где его родичи могли бы преклонить голову».

Биография графа Ральфа выглядит еще более подозрительной. Считается, что в 1064 году он поддерживал графа Конана Бретонского в его противоборстве с герцогом, а то, что он прибыл в Англию лишь после окончания завоевания, известно достоверно. Это произошло в 1070 году или немного позднее, уже после смерти его отца, Ральфа Конюшего. Падение графа Ральфа привело к падению его брата Ардуэна. Он и другие были смещены вскоре после 1076 года; судя по сведениям в «Книге Страшного суда», королевский домен в 1076-м увеличился гораздо существеннее, нежели в 1066-м. О том, за счет чего это происходило, свидетельствуют записи такого рода: «Земли графа Ральфа, которыми управляет от имени короля Годрик Сенешаль в Саффолке». На тех же условиях Годрик держал земли в Норфолке. Ранее он был управляющим Ральфа, а теперь стал сенешалем короля. Земли, которыми прежде владели эрл Гюрт и архиепископ Стиганд, прошли через руки Ральфа, а теперь, после его падения, были перераспределены.

Несколько тэнов, таких как англичанин Витгар, сын Эльфрика, и Финн Датчанин, которые сумели сохранить свои владения после 1066 года, как сообщается, принимали участие в восстании и теперь лишились собственности. Та же участь постигла Фатира, тэна короля Эдуарда, жившего в Норфолке. Таким образом, владельцы обширных поместий в Восточной Англии далеко не во всех случаях получали их в результате завоевания, во многих случаях точкой отсчета служат мятежи и восстания 1069–1070 и 1075 годов.

В «Малой книге» «Книги Страшного суда» в ста двадцати записях использовано слово forfeited — «конфисковано», и многие из них отражают последствия восстания 1075 года. Из этих записей двадцать шесть относятся к конфискации целой «сотни», бурга (borough) или иммунитета. Вторая группа, включающая примерно семь записей, представляет результаты конкретных судебных разбирательств. Остальные восемьдесят семь относятся именно к 1075 году. В 93 % случаев речь в них идет о конфискации имущества конкретного лица; более 90 % касаются имущества самого графа Ральфа, а в остальных речь идет о собственности его брата Ардуэна, Готье из Доля, Амфруа из Сент-Омера (в Бретани), Лизуа де Мутье и Витгара, сына Эльфрика.

«Большая книга» содержит куда меньше упоминаний о графе Ральфе, возможно из-за способа сведения воедино полученной в ходе переписи информации. Две записи из раздела Хартфордшира упоминают Ральфа, говоря, что земля была получена «после изъятия ее у Ральфа» и «не в тот же день, когда он ее лишился». Одна запись в кембриджширском разделе говорит, что граф Ральф лишился поместья, «потому что нанес обиду королю».

Сам же Ральф, живя в Бретани, процветал и в конце концов стал крестоносцем; он и его жена Эмма умерли по пути в Иерусалим. Граф Рожер провел остаток своих дней в тюрьме, не уставая проклинать и поносить короля. Как-то раз, желая сделать красивый жест, к которым он порой был склонен, Вильгельм (зная, что зима выдалась особенно суровой) послал графу Рожеру щедрый рождественский подарок — шелковую одежду и меха. Но граф лишь свалил их в кучу в центре комнаты и поджег.

Узнав об этом, король Вильгельм сказал: «Этот человек, который так презирает меня, слишком горд. Клянусь славой Господней! Он не выйдет из темницы, покуда я жив». Рожер был освобожден из-под стражи по приказу Вильгельма, отданному на смертном одре; но сын Завоевателя, король Вильгельм Рыжий, вскоре вновь его арестовал, и в итоге граф скончался в темнице.

Эрл Вальтеоф провел в заточении всю зиму и весну 1076 года, предаваясь покаянию. Вероятно, он каялся во всех своих многочисленных грехах, включая убийство сыновей Карли.

Каждый день он перечитывал по памяти всю псалтырь, которую знал наизусть. Архиепископ Ланфранк свидетельствовал о непричастности ко всем приписанным ему преступлениям и о его глубоком раскаянии. Но нормандские бароны боялись его отпустить и жаждали заполучить принадлежавшие ему земли и титулы. Король Вильгельм прибыл в Англию на Пасху, 1 апреля 1076 года, чтобы присутствовать на совете, созванном Ланфранком в Винчестере; возможно, он еще оставался в Англии и даже в Винчестере, когда состоялась казнь Вальтеофа. Именно тогда он позволил епископу Вальхеру Даремскому получить в свое распоряжение графство Нортумбрия в том виде, в каком оно существовало при эрле Вальтеофе, так что Дарем фактически стал палатинатом.

Дело Вальтеофа разбиралось вновь на Пятидесятницу, 15 мая 1076 года. На сей раз его по английским законам приговорили к смерти за то, что он прислушался к речам людей, замышлявших убить короля, и не сразу открыл королю заговор. Такая мера наказания была беспрецедентным случаем и для Англии, и для Нормандии. У нас нет свидетельств, что король Вильгельм когда-либо выносил подобный приговор кому-либо другому: он обычно отправлял преступников в изгнание или бросал их в темницу, хотя любил прибегать и к увечью (которое обычно приводило к смерти). Но эрл Вальтеоф был англичанином, и, как полагали многие, его следовало судить по английским законам. Стали искать прецеденты, начиная со времен короля Альфреда и кончая законами Кнута. В частности, в законах короля Этельреда значилось: «Если кто-то злоумышляет против короля, он будет казнен, если не сможет снять с себя обвинение, поклявшись самой торжественной клятвой, какую определят для него». В другом месте к этому пункту добавлено: «если его злой умысел доказан; если же он может оправдать себя, пусть сделает это, поклявшись торжественной клятвой, или пройдет тройную ордалию».[342] За неимением лиц, которые могли бы принести клятву в подтверждение его слов, Вальтеоф не мог оправдаться и потому был приговорен к смерти.

Осуждение Вальтеофа отражает традиционное для англичан отношение к измене: «Нет предательства большего, чем человеку лишить своего лорда жизни или прогнать его с его земли».[343]

Тридцать первого мая 1076 года, в день святой Петронеллы, приговор был приведен в исполнение. Эрла Вальтеофа доставили к месту казни рано утром, на случай, если жители Винчестера попытаются вмешаться. Его отвезли на холм за стенами города (там позднее будет построена церковь Сент-Джайлс). Он был одет, как подобает английскому эрлу, и, прибыв на место, раздал дары и пожертвования бедным клирикам и прочим собравшимся. Затем он преклонил колена и молился, обливаясь слезами раскаяния, пока его не прервал палач, сказавший: «Встань, мы должны исполнить волю нашего повелителя». На что Вальтеоф ответил: «Подожди еще, дай мне хоть минуту, чтобы прочесть "Отче наш" за себя и за тебя».

Ему дали время; он почти закончил, когда при словах «не введи нас во искушение» палач обрушил на него меч. Свидетели позже подтвердили, что слышали, как отрубленная голова произнесла: «но избави нас от лукавого».

Тело эрла поначалу похоронили на месте казни. Винчестерцы, услышав о смерти Вальтеофа, очень о нем горевали. Но это было еще не все. Жители Винчестера восприняли его смерть как мученичество, и история о том, как он с христианским смирением встретил свой конец, разлетелась по стране и в конце концов достигла монастыря Кроуленд в Линкольншире, куда тело Вальтеофа было доставлено для более подобающего погребения. Эрл был покровителем монастыря, так что обитель святого Гутлака являлась достойным местом для его вечного упокоения. Как часто случалось в XI веке, особенно с учетом обстоятельств смерти эрла, пошли слухи о чудесах, происходящих на его могиле. Большинство преданий появилось в Кроуленде. Культ Вальтеофа возник и в аббатстве Ромеи близ Винчестера, где монахини стали почитать его как святого.

Англичане, особенно скандинавского происхождения, в течение столетий продолжали считать Вальтеофа святым, история его мученической смерти достигла Скандинавии, и Снорри Стурлусон включил ее в свой «Круг земной». Однако воспевший Вальтеофа скальд Торкель Скалласон пел не о его святости, а о воинских доблестях. Он рассказывал, как эрл однажды сжег в лесу сотню нормандцев (по словам скальда, после битвы при Гастингсе, но более вероятно, что в Йорке, во время восстания 1069 года). Он сочинил поэму об эрле, дошедшую до наших дней.[344]

С 1062 по 1086 год настоятелем монастыря Кроуленд был Ульфкютель, с которым Херевард рассорился незадолго до своего изгнания. Эрл Вальтеоф даровал монастырю имение в Варнаке, в котором добывали строительный камень, что позволило Ульфкютелю перестроить Кроулендскую церковь. Полагают, что графиня Юдита, возможно ужаснувшись последствиям своих поступков, убедила короля Вильгельма, чтобы он позволил перевезти тело эрла в Кроуленд, что и было сделано 15 июня, спустя две недели после казни. Затем останки Вальтеофа похоронили в здании капитула. В конечном счете, в конце декабря 1086 года Ланфранк сместил аббата Ульфкютеля — просто потому, что тот был англичанином, хотя утверждается, что его обвиняли в суеверии и идолопоклонстве, возможно подразумевая, что он позволил развиться культу святого Вальтеофа. Нормандцы не могли допустить, чтобы эрла считали святым.

Кроулендское предание гласит, что Иво Тайбуа, шериф Линкольншира, подал жалобу на Ульфкютеля в 1076 году, хотя, вероятнее всего, это случилось в 1086-м. Возможно, это чистый вымысел, относящийся ко времени настоятеля Ингульфа (1086–1109 гг.). Именно Ингульф во второй раз перенес тело Вальтеофа: на сей раз эрл упокоился, как подобает благодетелю аббатства, возле главного алтаря. Известия о чудесах на его могиле относятся уже к XII веку. Многое из того, что мы знаем о смерти эрла и судьбе его останков, рассказано Ордериком Виталием, который посетил Кроуленд и другие фенлендские обители во времена настоятеля Жоффруа (1109–1124 гг.); повествование о гибели Вальтеофа Ордерик облек в стихотворную форму. Почитание казненного эрла можно истолковать как свидетельство недовольства англичан нормандским правлением.[345]

Последствия восстания и наказаний, понесенных мятежными бретонцами, зафиксированы в «Книге Страшного суда». Ордерик высказывается о причинах восстания довольно туманно, но вполне возможно, что в источниках сообщается далеко не все. Датчане под предводительством Кнута, сына Свейна Эстридсена, пришли к берегам Нортумбрии с флотом из двухсот кораблей (на которых могли прибыть в Англию 10 или даже 12 тысяч человек), но так как север страны практически вымер, а выжившие были запуганы, поддержки датское вторжение не получило. Трудно сказать, какой оборот могло бы принять дело, если бы датчане прибыли раньше и вмешались в ход событий. Возможно также, что к «мятежу трех графов» приложил руку король Франции Филипп, который был явно доволен тем, что граф Ральф сумел бежать в свой замок в Доле. Когда в 1076 году король Вильгельм осадил Доль, Филипп пришел на помощь Ральфу и отбросил войска Вильгельма. Нормандцы понесли тяжелые потери в людях и лошадях и лишились немалых богатств. Графу Ральфу помогли не только воины Филиппа, он также получил поддержку от графа Анжу Фулька Глотки.

Вполне возможно, что враждебность графа Ральфа объяснялась нелюбовью бретонцев к Нормандии. Ральф унаследовал бретонские земли отца и естественным образом стал предводителем всех бретонцев, прибывших в Англию в 1066 году вместе с герцогом Вильгельмом. Баронство Гаэль располагалось к западу и северо-западу от Ренна и включало в себя Монфор и Монтобан-де-Бретань. Когда Ральф планировал мятеж и предложил (или, по крайней мере, согласился) позвать на помощь датчан, его сородичи в Бретани готовили восстание против графа Оэля или, возможно, набег на Нормандию. В таком случае обращение к датчанам выглядит более логичным и придает мятежу большее значение, что объясняет, почему король приказал Ланфранку привести в боевую готовность нормандские гарнизоны на восточном побережье Англии. По сути, Ральф принимал участие в борьбе, которую бретонцы вели на континенте, и это позволяет предположить, что в случае успеха мятежа король Вильгельм столкнулся бы с угрозой со стороны враждебного государства, лежащего к западу от Нормандии. По крайней мере, в 1076 году Ральф объединился с Жоффруа Граноном, внебрачным сыном графа Алена III, чьей военной базой были земли вокруг Доля, и напал на Оэля; Ральф удержал Доль с помощью анжуйцев. Поражение, нанесенное Вильгельму Филиппом, первое за двадцать лет, отчасти свело на нет результаты успешного подавления восстания в Англии. Ральф сохранил свою власть в Бретани, и Вильгельм не смог помешать Филиппу занять Вексен, лежавший между Нормандией и Иль-де-Франсом.

Граф Фульк Глотка в то же время напал на Мэн, выступив против Жана де ла Флеша; в результате во время перемирия в Бланшланде в 1077 году было подписано соглашение между королем Вильгельмом и королем Филиппом. Необходимость поддерживать свою власть в Англии затрудняла борьбу Вильгельма против французского короля до самого конца его правления. Падение графа Рожера имело и побочный эффект. Оно побудило Вильгельма де Бретейля, старшего брата Рожера, присоединиться к сыну короля Вильгельма Роберту Куртгёзу в его мятеже против отца. В каком-то смысле восстание трех графов отражало общую атмосферу недовольства среди сыновей первого поколения нормандцев в Англии.

Конфискации затронули не только бретонцев. Фламандцы, владевшие землями на севере страны, также оказались оттеснены нормандцами, и Гербод, первый граф Честерский, предпочел вернуться во Фландрию. Сама Фландрия, следом за Бретанью, стала относиться к Англии и Нормандии с крайней враждебностью. Среди лишившихся былого влияния бретонских аристократов был граф Бриан Бретонский; в Корнуолле его заменил граф Роберт де Мортен, сводный брат короля.

Общий итог восстания и наказаний, обрушившихся на мятежников, сводился к тому, что нормандцы в Англии заняли главенствующее положение по отношению к представителям прочих народов. Возможно, одним из следствий бунта была проверка деятельности шерифов, проведенная в 1076 или 1077 году специальной комиссией, в которую вошли архиепископ Ланфранк, граф Гильом д'Э и Ричард Фиц-Гилберт.

В результате этой проверки многим шерифам было приказано вернуть захваченные у церкви земли.

Можно сказать, что после поражения «мятежа трех графов» завершилась эпоха нормандского завоевания Англии и началось время правления короля-завоевателя.