1066. Новая история нормандского завоевания

3. Увертки и маневры: понедельник, 1 мая — среда, 27 сентября 1066 года

Незадолго до 1 мая 1066 года король Гарольд собрал все военные силы для защиты королевства. Он расположил свои военные гарнизоны главным образом вдоль южного побережья, ожидая нападения из Нормандии. Территории вдоль восточного берега, включая устье Темзы, были надежно защищены, поскольку там простирались владения брата Гарольда, эрла Леофвине, так же как и Восточная Англия, где в Норфолке и Саффолке располагались земли другого брата, Гюрта. Северное побережье Англии, между Уошем и Хамбером, и берега Нортумбрии защищали братья-эрлы Эдвин и Моркар. В отличие от своих предшественников,[63] Гарольд избрал главной своей резиденцией Лондон: оттуда ему проще было руководить обороной своего королевства. Оставив прежнюю столицу, Винчестер, своей сестре королеве Эдите, он отпраздновал в Лондоне Пасху и Пятидесятницу.

Король Гарольд держал свои войска наготове с мая по сентябрь — это само по себе немалое достижение. Дружины из хускерлов и королевских тэнов, т. е. профессиональных воинов короля и его братьев, были размещены в наиболее вероятных местах высадки, а отряды местного ополчения-фюрда поджидали врага в портах и бургах (укрепленных городах) южного побережья.

Запись в «Книге Страшного суда», фиксирующая традиционные повинности жителей Беркшира, говорит, что во многих, хотя, возможно, не во всех, скирах владельцы земли были обязаны выставить в войско короля одного человека за каждые пять гайд.[64] У нас есть также сведения, что на территории Дэнло[65] полагалось отправлять по одному ополченцу от каждых шести карукат. (Термины «гайда» и «карукат», первоначально обозначавшие надел пахотной земли, достаточный, чтобы прокормить одного мужчину и его семью, к XI веку превратились в некие условные единицы, использовавшиеся для установления размера налога с поместья.)

Каждый ополченец, призванный таким образом, должен был (если принять беркширские правила за норму) иметь при себе 1 фунт в серебряных пенни в качестве обеспечения на 2 месяца (то есть по 4 шиллинга с каждой гайды). Соответственно, сначала король Гарольд собрал свое войско, фюрд, на май и июнь, а затем устроил второй призыв на июль и август. Однако его попытка удержать ополчение на службе еще и в сентябре потерпела неудачу, поскольку людям надо было убрать урожай. В результате в среду, 12 сентября, ополчение было распущено. В Англосаксонской хронике сказано: «тогда их припасы подошли к концу, и нельзя было более держать их».[66] Королю Гарольду пришлось вскоре распустить и флот: опасаясь обычно начинавшихся во второй половине сентября штормов, корабли отправились в Лондон. Но они попали в тот же шторм, который чуть не погубил флотилию Вильгельма.

Изгнанный эрл Тости провел большую часть зимы при дворе графа Бодуэна V Фламандского (жена Тости Юдита приходилась Бодуэну племянницей). Но он не забыл свою обиду на брата и обдумывал план мести. Граф не поддерживал Тости в его замыслах, однако позволил ему нанять во Фландрии людей и корабли. Получив весть о смерти короля Эдуарда и коронации Гарольда, Тости, вероятно, пришел в ярость и решил во что бы то ни стало получить назад свои владения в Англии и сместить брата. Он надеялся повторить успех своего отца, эрла Годвине, который, будучи изгнан в 1051-м, сумел силой возвратить себе все земли и титул в 1052 году. Другой опальный эрл, Эльфгар Мерсийский, также умудрился, причем дважды, вернуться к власти при поддержке валлийцев и викингов.

Снарядив корабли, эрл Тости сначала попытался заручиться поддержкой Вильгельма. Прибыв ко двору герцога, он искал встречи с ним и дерзко упрекал его за то, что тот позволил клятвопреступнику занять трон, который по праву принадлежит ему. Эрл обещал помочь герцогу получить английскую корону, если он решится выступить против Гарольда с нормандским войском. Описывая эту встречу Ордерик Виталий даже утверждает, что герцог Вильгельм и эрл Тости были давними друзьями, поскольку они были женаты на сестрах (на самом деле их жены Юдита и Матильда приходились друг другу кузинами).

Вильгельм, однако, не собирался помогать эрлу Тости в его попытках вернуть потерянный титул и земли, а использовал его только для того, чтобы умножить тревоги Гарольда. Он воодушевил Тости на то, чтобы выступить в поход немедленно, позволив ему отплыть к английским берегам из Нормандии с полуострова Котантен. Но эрлу Тости не удалось даже высадиться на английскую землю, поскольку, по приказу Гарольда, «все море было усеяно кораблями». Тости преградили путь суда, патрулировавшие прибрежные воды возле Сандуича, Дувра и Ромни. Из-за неблагоприятного ветра эрл-изгнанник не мог вернуться в Нормандию. Поэтому, заключив, что его собственных сил не хватит на то, чтобы выполнить данные нормандскому герцогу обещания, Тости отправился искать помощи у других правителей.

Выйдя из Ла-Манша, он сначала отправился к королю Дании Свейну. Свейн пообещал эрлу всемерную поддержку, но ограничился только тем, что позволил Тости нанять в Дании корабли. Последней надеждой Тости был Харальд, король Норвегии.

Появившись у норвежского короля, эрл сделал ему приблизительно то же предложение, которое делал и Вильгельму. Он якобы сказал Харальду: «Я предлагаю вам себя и свою службу», добавив, что надеется вернуть «богатства и почести, положенные мне по наследству от отца». По словам Ордерика Виталия, эрл обвинил своего брата Гарольда в том, что тот отнял его земли и сам стал клятвопреступником и узурпатором. Ордерик вкладывает в уста Тости слова, призванные подкрепить притязания нормандцев. Вот что требует эрл от Харальда: «Смири гордыню моего вероломного брата, пойдя на него войной; возьми себе половину Англии, а вторую половину отдай мне, чтобы я мог верно служить тебе до конца своих дней».[67] Ордерик здесь, судя по всему, полагает, что эрл Тости использовал в беседе с Харальдом те же доводы, которые он наверняка приводил Вильгельму. Заявление о «вероломности» Гарольда, видимо, отражает подлинную точку зрения Тости: в октябре 1065 года он обвинил Гарольда в том, что тот составил заговор против него, утверждая, что именно Гарольд убедил жителей Нортумбрии поднять мятеж.

Сами по себе аргументы эрла не убедили короля Харальда, но они подогрели его амбиции; он был польщен тем, что эрл пытается заручиться его помощью. Сомнительно, чтобы королю Харальду приходили в голову мысли о завоевании Англии, пока был жив король Эдуард: до 1066 года он не проявлял никакого интереса к английским делам.

Говорится, что эрл Тости принес оммаж королю Харальду и стал его вассалом. Он заявил королю, как раньше говорил и герцогу, что большая часть английской знати поддержит его, если ему удастся вернуться в Англию.

В «Саге о Харальде Суровом», составленной Снорри Стурлуссоном в XIII веке говорится, что некоторые из приближенных Харальда не хотели ввязываться в эту авантюру. Главный советник короля, Ульв Окольничий, выступил резко против похода, предупредив короля, что завоевать Англию будет нелегко из-за «войска, которое в Англии зовут "хускерлами" короля». Он сказал, что в этом войске «люди так доблестны, что любой из них стоит двух лучших твоих воинов». Это, добавил Ульв, дружина, которой «нет равных на свете, одинаково владеющая и мечом, и боевым топором».

Но король Харальд решил последовать примеру Свейна Вилобородого и Кнута Могучего и стать властителем Англии. Сделав это, он мог достичь сразу двух целей: отомстить за гибель сводного брата, короля Норвегии Олафа Святого, убитого при Стикластадире в 1030 году,[68] и «утолить свое великое желание завоевать английскую корону». В августе, прежде чем отправиться в английский поход, король Харальд посетил гробницу святого Олафа в Нидаросе.[69] Он, возможно, попросил у святого помощи в своем начинании и обрезал часть бороды и волос Олафа, лежащего в гробу.

Тем временем эрл Тости вернулся на юг, оставив Харальда готовить флот и договорившись встретиться с ним у северных берегов Англии летом. Король Харальд незамедлительно повелел собирать войско для похода в Англию и строить корабли. Как и у герцога Вильгельма, эти приготовления заняли у него полгода. И норвежцы, и нормандцы были готовы выступить в начале августа. Переговоры Тости с герцогом и королем происходили в феврале 1066 года. Завершив свои дела на севере, Тости, вероятно, посетил Фландрию и Данию, где нанял боевые корабли для рейдов против Англии.

Некоторые исследователи сомневаются в том, что встреча Харальда и Тости произошла в начале 1066 года, поскольку, по их мнению, Тости не успел бы посетить Норвегию и вернуться обратно до Пасхи. Но они недооценивают скорость, с которой передвигался Тости с января по май, осуществляя своего рода челночную дипломатию. Принятые королем меры по защите южного побережья оправдали себя, когда изгнанный эрл, «собрав столько хускерлов, сколько мог», явился с боевой флотилией к острову Уайт, немалая часть которого ранее принадлежала ему. Он высадился на берег, захватив большое количество людей и припасов. Оттуда он совершал вылазки вдоль всего южного берега, но ему нигде не удавалось закрепиться, пока он не добрался до Сандуича. Поскольку эти нападения начались вслед за появлением кометы Галлея, многим могло показаться, что это — начало бед, которые она предвещала.

К тому моменту король Гарольд, находившийся в Лондоне, узнал о действиях своего брата и отправился с флотом, чтобы перехватить Тости. Эрл, несомненно, прослышавший об этом от своих сторонников, заставил бутскерлов — опытных воинов-корабелыциков из Сандуича — присоединиться к его войску (впрочем, некоторые примкнули к нему по собственному желанию) и, проплыв вдоль берегов Восточной Англии, вошел в устье Хамбера. Жоффруа Гаймар,[70] писавший в XII веке, сообщает, что Тости по пути из Сандуича к Хамберу разорил поселение под названием Уордстейн (ныне не существующее) и остров Танет. Затем он встретился со своим соратником времен правления в Нортумбрии, тэном по имени Копсиге, который привел с собой несколько кораблей с Оркнейских островов. Тости и Копсиге напали на поселение Брунмью, где-то на побережье Восточной Англии (его местонахождение определить не удалось; возможно, это Бернхэм-Стейт), а затем двинулись вверх по Хамберу. Там Тости разорил Линдси в северном Линкольншире, поджег, по освященному временем обычаю, несколько деревень и убил множество местных жителей.

Однако эрлы Эдвин и Моркар, выступив против Тости со своими войсками, заставили его отступить. Тости прибыл в Линдси с шестьюдесятью кораблями, но после поражения большая часть людей его покинула; у него остались лишь 12 его судов и оркнейские корабли Копсиге. Наемники, предоставленные ему датским королем Свейном Эстридсеном, и корабельщики, насильно набранные в Сандуиче, попросту отказались идти с Тости на север, в Шотландию, и вернулись домой.

Король Малькольм III, прозванный «Канмор», то есть «Большеголовый», любезно принял эрла Тости. Он позволил ему остаться при дворе, вероятно в Данфермлине, на все лето. Королю Гарольду, потратившему немало времени на то, чтобы снарядить свой флот и дождаться кораблей от своих эрлов и тэнов, уже не понадобилось отражать набеги Тости, поэтому он отправил корабли патрулировать Ла-Манш. Большую часть лета он провел, курсируя между Сандуичем и островом Уайт. Как пишет Англосаксонская хроника, он «выступил с кораблями против герцога Вильгельма».

Тем временем Вильгельм развивал бурную деятельность. Он обосновался в монастыре Фекан на северном побережье Нормандии, наблюдал за строительством кораблей, набирал все новых и новых воинов. Из окрестностей в Фекан доставляли всевозможные припасы. Это было нетрудно: местность вокруг Кана была богата зерном и давала вдоволь сена для лошадей. С плоскогорья Ож и из полей и долин рек Див и Тук поставляли скот. Также герцог преградил входы во все порты на Ла-Манше от Фландрии до Бретани, чтобы не дать посланцам короля Гарольда добраться до Рима и защитить свои права в спорном деле, а заодно — чтобы схватить всех английских соглядатаев, пытающихся разведать его намерения. Хозяином местности, где располагалось войско и где планировалось погрузиться на корабли, был Роберт Монтгомери. Он принимал активное участие в подготовке экспедиции.

В июне, вскоре после Пятидесятницы, герцог собрал на совет своих баронов в Бонвиль-сюр-Туке. Еще одно совещание он провел в Кане, куда приехал на освящение построенного Матильдой церкви Святой Троицы, состоявшееся 18 июня. Не сомневаясь в успехе предприятия, герцог пожаловал Фекану права на земли Стейнинга, если Господь дарует ему победу. На совете присутствовали самые влиятельные люди Нормандии. Судя по сохранившимся грамотам и указам, в течение нескольких месяцев, предшествующих вторжению, герцог регулярно встречался со своими главными вассалами. По сути, он устраивал смотры, чтобы укрепить боевой дух в войске. Шансы на успех ему могло обеспечить лишь абсолютное единодушие в рядах его сторонников. Самыми близкими его соратниками были Вильгельм Фиц-Осберн и Рожер Монтгомери. Он встретился с Эсташем, графом Булонским, и Эмери, виконтом Туарским из Пуату.

Герцогиня Матильда была официально назначена регентом на время отсутствия герцога, при ней оставались Рожер де Бомон и Рожер Монтгомери. Старшего сына герцога, Роберта, ввели в регентский совет. Роберту не исполнилось и двенадцати лет, но он еще в 1063 году был объявлен наследником Вильгельма. В 1066-м это было чрезвычайно важно: ведь отец Роберта уходил в рискованный поход, из которого мог и не вернуться. Статус Роберта как наследника был подтвержден, и бароны присягнули ему на верность. «По просьбе отца, который готовится пересечь море и начать войну против англичан», Роберт подтвердил пожалования Вильгельма аббатству Мармутье. Другие нормандские бароны сделали различные пожертвования церквям, особенно — церкви Святой Троицы. Эти дарственные датированы временем, «когда нормандский герцог отправился за море со своими кораблями».

Нормандский флот стал собираться возле устья реки Див в конце июля и был готов к походу к 12 августа. Новые корабли строились в гаванях в окрестностях Дива на протяжении всего лета. Флот стоял в Диве целый месяц, прежде чем двинулся к Сен-Валери, где оставался «трижды пять дней», якобы ожидая попутного ветра. Корабли Вильгельма отплыли к берегам Англии 27 сентября. Следовательно, флот переместился в Сен-Валери около 12 сентября, т. е. примерно в то время, когда король Гарольд увел свои суда в Лондон. (Известно, что в 1067 году, когда Вильгельм, уже ставший королем, возвращался в Англию из Нормандии, он не потратил ни дня на ожидание благоприятной погоды; в свете этого кажется сомнительным, что задержка в целый месяц объясняется необходимостью дождаться попутного ветра.) У герцога имелся и другой, более весомый повод для того, чтобы отложить поход: присутствие в Ла-Манше флота Гарольда, который, как сказано в Англосаксонской хронике, «отправился к острову Уайт и был там все лето и всю осень». Герцогу Вильгельму требовался не только попутный ветер: ему нужна была возможность беспрепятственного достичь берега, умелые моряки и знание фарватера. Сведения об особенностях дна в проливе ему предоставили моряки из маленьких портов, принадлежавших Фекану, через которые шла торговля с Англией. Но флот Гарольда был, вероятно, главной причиной для беспокойства.

Вильгельм из Пуатье в вычурной и отвратительно льстивой манере повествует, что в процессе подготовки к походу герцог проявлял мудрость и дальновидность. Он восхваляет Вильгельма за щедрость к нанявшимся к нему на службу, хотя тот обещал им награды только в случае удачного исхода предприятия. Вильгельм, говорит хронист, категорически запретил своим воинам прибегать к насилию для добывания провианта в ожидании отплытия и принял меры для предотвращения грабежей со стороны иностранных наемников. Если верить Вильгельму из Пуатье, герцог, не скупясь, кормил воинов за свой счет в течение месяца вынужденного бездействия. Кроме того, он, должно быть, воспользовался возможностью обучить свою армию маневрам, которые затем применил при Гастингсе.

Вильгельм из Пуатье хвалится, что «урожай мирно ждал серпа, не сгубленный ни гордостью королей, ни жадностью воров. Богатый безоружный человек мог безбоязненно ехать верхом, распевая песни, куда ему вздумается, в виду целого военного лагеря».[71] Но читателю этих строк простительно задаться вопросом о чрезмерной благостности этих уверений. Невозможно поверить, что военный лагерь существовал так мирно и дисциплинированно, как это описывает вышеупомянутый архидьякон Пуатье. Читая между строк, можно предположить, что герцогу Вильгельму пришлось устроить показательную расправу над наемниками, вытаптывавшими поля и грабившими дома крестьян, и что жестокая необходимость вынудила его закупать провиант, когда отправка войска задержалась из-за противного ветра.

Наконец флот собрался в устье Дива; учитывая его предполагаемые размеры, он должен был занять все заливы и бухты вокруг устья. Вероятно, отплытие намечалось на 15 августа, праздник Успения Пресвятой Богородицы. Но южного ветра не было, флот попал в штиль. Большинство судов представляло собой простые баржи, оснащенные единственным прямым парусом, полностью отданные на милость ветров. А английский флот по-прежнему грозно стоял у своих берегов. Гобелен из Байё дает приблизительное представление о размерах некоторых кораблей во флотилии Вильгельма. Суда, изображенные на нем, напоминают скандинавские драккары, однако считается, что Вильгельм использовал также корабли «кнорр», с более глубокой осадкой и высокими бортами. На бортах некоторых кораблей изображены отверстия, отмечающие расположение уключин, в которых закреплялись весла во время гребли. У самого большого корабля — 16 уключин (что подразумевает размеры, приблизительно равные размерам гокстадтского корабля,[72] то есть около 75 футов в длину). Большинство прочих кораблей имеет 10–12 уключин, что соответствует длине примерно в 45–55 футов. Более крупные суда могли перевозить 60 человек или 30 человек и десяток лошадей, суда поменьше — 10 человек и несколько лошадей. Согласно «Чудесам св. Эдуарда» (написанным во времена, когда настоятелем Бэри-Сент-Эдмундс был Бодуэн, то есть до 1097 года), корабль мог перевозить 60 человек, 30 голов скота и 16 лошадей, не считая припасов.[73] Таким образом, можно принять, что в среднем на каждом корабле размещалось 20 человек. Если во флотилии было, как пишет Роберт Вас, около семисот кораблей, то войско Вильгельма насчитывало 14 000 человек — именно эта цифра названа в хронике монастыря Сен-Мексен.

Не все они были воинами: нормандских рыцарей сопровождали слуги, носильщики, конюхи, повара и т. д. Соответственно, можно принять, что боевую мощь армии герцога Вильгельма составляли 10–12 тысяч человек.

В начале сентября, возможно, во вторник, 12-го, вскоре после того, как королю Гарольду пришлось распустить ополчение и флот (частично из-за необходимости убрать с полей урожай, частично из-за того, что традиционный период военных кампаний закончился с приходом осенних штормов), Вильгельм воспользовался кратковременной сменой ветра для того, чтобы пересечь пролив или хотя бы продвинуться вдоль нормандского побережья. Несомненно, друзья герцога в Англии доложили ему о том, что войско Гарольда ушло, и он не желал упустить представившийся случай. Кроме того, судя по словам Вильгельма из Пуатье, герцогское войско израсходовало все предоставленные ему запасы провианта и фуража, и Вильгельм не мог позволить рыцарям приняться за припасы, заготовленные для похода.

На тот момент флотилия насчитывала от 800 до 1000 кораблей (в зависимости от того, какого размера суда включить в это число; некоторые из них были просто шаландами, предназначенными для доставки людей и припасов на борт). Не вполне ясно, действительно ли герцог намеревался пересечь пролив или только хотел переместиться к новому месту для погрузки. В любом случае, он просчитался: его флот застала врасплох одна из внезапных перемен погоды, которыми славится Ла-Манш. Корабли Вильгельма попали в бурю. Флот, только что вышедший из гавани «был унесен из устья Дива и близлежащих портов… влекомый дыханием западного ветра к причалам Сен-Валери».[74] В «Песне о битве при Гастингсе»[75] сказано, что неблагоприятный ветер превратился в ураган, на море поднялось волнение, и шторм потопил множество кораблей.

Вильгельм из Пуатье, утверждая, что герцога «не смутили ни задержка, ни встречный ветер, ни потеря кораблей, ни даже малодушное бегство отступившихся от него», негласно признает, что затея герцога была близка к провалу. К берегам Англии отплыло, согласно одному из источников, чуть меньше семисот кораблей, то есть потери Вильгельма, учитывая корабли отступившихся, составили порядка сотни судов. Помимо того, войско лишилось значительной части припасов, нехватку которых герцог старался, насколько возможно, скрыть за увеличением дневного рациона.

Кроме всего прочего, он потерял гораздо больше людей (утонувшими или погибшими во время шторма), чем можно подумать по скупому описанию Вильгельма из Пуатье. Тот же хронист сообщает, что герцогу пришлось собрать и похоронить тела тайком, чтобы скрыть истинные масштабы потерь, которые могли испугать его людей. Он приложил титанические усилия, чтобы восстановить боевой дух войска, вселяя «мужество в робких и уверенность в павших духом». Независимым свидетельством случившегося является грамота монастыря Святой Троицы в Руане, в которой упоминается Осмунд из Боде, раненный и измученный во время шторма в Ла-Манше в начале английской кампании Вильгельма. Шторм гнал корабли на восток, пока они не нашли укрытие в Сен-Валери. Там флотилия пережидала шторм и ливневый дождь.

Переход к Сен-Валери совпал по времени с решением короля Гарольда, принятым после роспуска фюрда, перевести свой флот в Лондон. Английские корабли тоже попали в бурю; Англосаксонская хроника утверждает, что «многие сгинули, прежде чем пришли» в Лондон. Любопытно, что две флотилии вполне могли (пусть лишь ненадолго и в большой сумятице) встретиться в проливе во время шторма. Английские источники весьма четко указывают, что король Гарольд «вышел против» Вильгельма с флотом,[76] а в «Книге Страшного суда» утверждается касательно тэна Этельрика из Келведона (Эссекс), что «вышеупомянутый Этельрик погиб в морском бою (proelium navale) против короля Вильгельма». Он вернулся домой больным и, возможно, раненым и завещал свои земли Вестминстерскому аббатству. Эдрик, которого называют rector navis regis Edwardi («капитан корабля короля Эдуарда»), после завоевания был изгнан как один из тех, кто сражался против герцога, и бежал в Данию. Даже «Деяния Хереварда» повествуют о неком Брумане, который отправился в море сражаться против нормандцев, встретил нормандский корабль, везущий священников, и потопил его со всем экипажем. Судя по сообщениям английских соглядатаев Гарольду, англичане принимали всех нормандских воинов за лиц духовного звания из-за их короткой стрижки.

Нам известно, что один нормандский рыцарь погиб в море. Рожер Фиц-Турольд составил завещание, по которому его земли отходили церкви Святого Семейства в Руане. В этом документе он говорил о своем намерении присоединиться к войску Вильгельма «и собирался отправиться с ним за море», но умер в пути. Завещание так и не было исполнено. Наконец, в хронике монастыря Нидеральтайх на Рейне под в 1075 годом сказано, что аквитанцы сражались в морском бою против англичан летом того года, когда появилась комета. Похоже, что некоторое небольшое столкновение действительно имело место, когда два флота встретились в проливе во время шторма.[77] Однако наибольший урон нанес именно шторм. Его внезапность объясняется просто. Осеннее равноденствие тогда, согласно юлианскому календарю, приходилось на 16 сентября по нашему счету. Это было время осенних бурь. Гарольд повел свои корабли к Лондону за несколько дней до равноденствия, зная о скором начале непогоды, и Вильгельм отправился из Дива к Сен-Валери примерно в то же время.

Стоянка в Сен-Валери для нормандцев выдалась безрадостной: их трепал ветер и заливал дождь. Уильям Мальмсберийский недвусмысленно намекает, что люди пришли в отчаяние и начали роптать. Некоторые говорили: «Безумен тот, кто хочет отнять землю, по праву принадлежащую другим! Бог против нас и не пошлет нам попутного ветра. Его отец [герцог Роберт] задумал похожее и тоже потерпел неудачу; над этой семьей висит проклятие. Они вечно желают больше, чем могут выполнить, и Бог не на их стороне». Эти настроения стали распространяться, ослабляя решимость людей. Герцог часто молился в церкви Сен-Валери и с тревогой следил за церковным флюгером в надежде, что тот покажет смену ветра. Начиная с августа и в течение почти всего сентября череда циклонов с Атлантики несла штормы и сильные дожди, пока 27 сентября не пришел антициклон с теплой и ясной погодой. В конце концов, пытаясь поддержать дух в войске и добиться благосклонности Господа и святых, герцог приказал вынести из церкви мощи святого Валерия и устроить торжественную процессию, чтобы его воины молились вместе с ним о заступничестве Господа, т. е. о благоприятствующем ветре и ясной погоде. И вдруг — о чудо! — задул долгожданный южный ветер, что, несомненно, было истолковано как ответ на их молитвы. Нормандцы вознесли хвалы Господу, а затем началась суматоха.

Рыцари и пешие воины, не дожидаясь приказа герцога, спешили погрузиться на корабли, стремясь поскорее отправиться в поход. Отплыли в такой спешке, что некоторые так и остались на берегу, не успев созвать своих спутников, а другие так боялись отстать, что взошли на корабль без воинов и припасов. Герцог Вильгельм и сам подгонял своих людей, чтобы не пропустить вечерний прилив. Его высшая точка приходилась на 3.20 пополудни, и флот должен был либо выйти в море в начале отлива, либо остаться в порту еще надень. Плыть предстояло ночью, чтобы достичь английского берега вскоре после рассвета, во время прилива.

Нормандцы хотели высадиться при дневном свете, чтобы не потерпеть крушение в незнакомом или опасном месте.

Герцог Вильгельм послал герольда с приказом всем кораблям встать на якорь, как только они выйдут в открытое море, и ожидать, пока вся флотилия соберется и построится. Капитаны должны были дождаться появления сигнального огня на мачте «Моры», герцогского флагмана, и сигнала трубы, после чего сняться с якоря. В вычурных выражениях Вильгельм из Пуатье сравнивает Вильгельма с Ксерксом, когда тот пересекал Геллеспонт, намереваясь завоевать Грецию. Как Ксеркс пересек пролив по цепочке из поставленных рядом лодок, пишет хронист, так и герцог Вильгельм пересек Ла-Манш с составлявшим единое целое флотом.[78] «Песнь о битве при Гастингсе» с поэтическим преувеличением говорит, что флот Вильгельма залил красным светом своих факелов весь пролив.

Итак, вскоре после того как прилив достиг высшей точки, флот поднял паруса; на мачте каждого судна горел огонь, чтобы его видели другие корабли. Корабль герцога шел впереди, ведомый опытным штурманом Стефаном, знавшим хитрости ветров и умевшим идти по звездам. (В «Книге Страшного суда» упоминается некий Стефан Кормчий, владелец двух домов в Саутгемптоне;[79] Саутгемптон был, вероятно, одним из любимых портов Вильгельма, поскольку оттуда было удобно добраться до Винчестера и Нью-Фореста.) Флотилии предстояло пройти около пятидесяти пяти морских миль, из них большую часть — в сумерках и темноте, за исключением разве что света неполной луны. Когда луна закатилась, остался только свет звезд и фонарей на мачтах.[80] Корабли двигались по точно рассчитанному курсу; горизонт был поделен на 8 равных частей: 4 стороны света (север, юг, восток и запад) и промежуточные точки между ними, названные по двум соседним сторонам. Траектории движения солнца и наиболее ярких звезд были зафиксированы, так что ночью штурманы ориентировались по Полярной звезде, а долгими летними вечерами — по солнцу.

Штурман герцога увел «Мору» так далеко в открытое море, как только мог, плывя вслепую, а затем отдал приказ бросить якорь. За «Морой», неуклюже виляя во встречных течениях, следовали тяжелогруженые корабли. Непогода утихла. Ее последствия были заметны на подветренном берегу от Кап-де-ла-Эв до Кап-д'Антифер. Грузовые суда во флотилии имели малую осадку, чтобы их легче было вытащить на берег, и широкую корму и напоминали баржи или гондолы. В лучшем случае они могли развить скорость в 4–5 узлов. Такие корабли были обнаружены в Роскилле-фьорде в Дании. «Мора» была намного больше прочих судов; возможно, она походила на некоторые корабли, найденные в Скандинавии, а значит, имела примерно 54 фута в длину и около восьми футов в ширину. На гобелене из Байё[81] изображены корабли с различным числом людей и лошадей на борту, что подразумевает отличия в размерах.

Флот отплыл навстречу сентябрьским сумеркам; но когда наступила темнота, двигаться вперед стало небезопасно. Нормандцы бросили якорь примерно через 8–9 часов после отплытия, т. е. уже после полуночи. Рассвет должен был наступить около 5.00 утра, и герцог, проснувшись и увидев, что «Мора» осталась одна, позавтракал и принялся ждать подхода остальных кораблей.[82] Затем «Мора» снялась с якоря, и флот двигался дальше, пока не достиг Певенси-Бэй. Войско Вильгельма достигло берегов Англии вскоре после рассвета, в четверг, 28 сентября.