1066. Новая история нормандского завоевания

Эпилог

Так закончился период завоевания Англии. Король Вильгельм правил ею еще одиннадцать лет и три месяца, считая со дня казни эрла Вальтеофа, 31 мая 1076 года (это был последний акт в драме «мятежа трех графов»), и до дня своей смерти 9 сентября 1087-го.

Созданное им англо-нормандское государство было плодом двойного завоевания: завоевания Роллоном Западной Нейстрии (франкских территорий в Северной Франции) и завоевания герцогом Вильгельмом II Англии. В силу обстоятельств возникновения структура этого государства была значительно более упорядочена, нежели у других королевств, выстраивающихся шаг за шагом из мелких княжеств или монархий, отягощенных, подобно монархии Эдуарда Исповедника, давними и порой запутанными традициями. Возможно, именно поэтому становление англо-нормандского государства долгое время считалось началом формирования современной Британии.

Завоевание произошло в тот самый момент, когда изменившиеся экономические и интеллектуальные условия в Западной Европе привели к осознанию негативных последствий раздробленности общества. Отсюда проистекает значимость того факта, что нормандская монархия, родившаяся из успешной военной кампании, имела в своем распоряжении достаточно образованных людей и отлаженный административный аппарат.

Завоевательная война и жестокое подавление последовавших за ней восстаний убрали со сцены местную знать, и угроза единству государства с этой стороны, казалось, исчезла окончательно. И всё же мысль, что король может эффективно управлять всем своим государством напрямую, была настолько чужда сознанию людей, что король Вильгельм счел необходимым создать несколько административных единиц. Неверность двоих из баронов, управлявших этими единицами, — Ральфа да Гаэля и Рожера де Бретейля, — быстро привела к упразднению двух областей, в результате чего остались только Шрусбери, Честер и Дарем, которые были необходимы для отражения нападения валлийцев и шотландцев. Исчезло даже графство Кентское — после ссоры Вильгельма со сводным братом епископом Одо.

Хотя в Англии власть Вильгельма с тех пор оставалась стабильной, в Нормандии она постоянно оспаривалась. Большую часть последующих одиннадцати лет Вильгельм провел в состоянии войны со своим венценосным соперником, королем Филиппом I Французским, который вышел победителем из кампаний 1076–1078 годов. Это ослабило позиции Вильгельма как герцога Нормандии и поставило пределы росту герцогства. Ордерик Виталий замечает, что после Гастингса Бастарду «никогда более не удавалось обратить в бегство армию противника». Это не удавалось ему и до Гастингса. Кроме того, король Вильгельм рассорился со своим сыном Робертом Куртгёзом, который потребовал для себя суверенной власти над Нормандией и Мэном. Роберта поддержали непокорные нормандские бароны, особенно Вильгельм де Бретейль, брат содержащегося в заточении графа Рожера, и прочие представители нового, набирающего силу поколения.

Враги короля на континенте извлекли максимум пользы из ситуации, и в последовавшей войне король Вильгельм в январе 1079 года потерпел постыдное поражение при Жерберуа. Это была крупнейшая неудача за всю его жизнь; в итоге короля принудили помириться с сыном. После смерти Вильгельма это привело к отделению Нормандии от Англии.

Королю Вильгельму предстояло также перенести отступничество сводного брата, епископа Одо из Байё, в 1082 году и еще одно восстание, поднятое Робертом Куртгёзом в 1083-м. В том же году умерла королева Матильда. Военные действия всё еще шли, когда в сентябре 1087 года скончался сам король.

Таким образом, с 1067 по 1087 год Вильгельм правил в условиях непрекращавшейся войны. Как ни к кому другому, к нему применимы слова «но нет покоя голове в венце». Поражение при Жерберуа побудило короля Шотландии Малькольма нарушить условия Абернетийского договора и напасть на северные области Англии. Вильгельм ответил на это, отправив на север своего сына Роберта с большим войском, велев ему предложить шотландцам выбор: сдаться и снова заключить мир или начать открытую войну.

Король Малькольм, как и в 1072 году, благоразумно предпочел не вступать в битву. Он дошел до Лотиана, но отступил при виде англонормандского войска. Малькольм отправил английскому королю заложников и вновь признал (возможно, на сей раз с большей определенностью), что Шотландия подчиняется Англии. Роберт полностью подтвердил все условия Абернетийского договора и радостно поспешил поведать о своем успехе отцу.

Все надежды англичан освободиться от «норманнского ига» (это выражение принадлежит Ордерику Виталию) растаяли, хотя некоторые продолжали мечтать об этом и надеялись на помощь из Скандинавии, которая так и не пришла.

Хоть Ордерик и не скупится на похвалы Вильгельму (особенно в первой части своего сочинения), он подводит итог его правления в довольно суровом тоне. Он попрекает Вильгельма его внебрачным происхождением; обвиняет его в том, что он устранял врагов с помощью яда, лишал людей наследства без веских на то причин, не гнушался убийством, был алчен, несправедливо разделил богатства, оказавшихся в его руках после завоевания.

Еще более показательно письмо, отправленное в 1080 году епископом Верденским и Трирским Генрихом папе Григорию VII, в котором епископ обвиняет папу в том, что он поддержал Рудольфа Швабского в его борьбе против императора Генриха IV, несмотря на то что Рудольф был повинен в клятвопреступлении, убийствах и прелюбодеянии. Епископ писал, тогда, что оказывал помощь и другим, тем «кто захватывал королевства силой, кто, как тиран, идя к трону по телам убиенных, возложил обагренную кровью корону на свое чело и убийствами, насилием, резней и пытками установил свою власть». Это явное указание на короля Вильгельма.

За девятнадцать лет и один месяц своего правления в Англии Вильгельм провел там в общей сложности лишь семь лет и десять месяцев. С 1072 по 1087 год он практически не появлялся в своем королевстве. Описывая последние минуты жизни Вильгельма, Ордерик вкладывает в его уста речь, представляющую собой, по сути, предсмертную исповедь. Поскольку Ордерик тесно общался со многими из тех, кто присутствовал при последнем вздохе Завоевателя, эти признания, возможно, отражают реальные настроения в окружении короля. В его изложении Вильгельм говорит, что «удостоился высокой чести» королевского титула не «по праву наследства, но вырвал его у клятвопреступника — короля Гарольда — в жестокой схватке, где пролилось много крови», и что он «убийством и изгнанием его приверженцев подчинил Англию своей власти». Вильгельм признает, что он жестоко притеснял англичан и говорит, что обрек на гибель бесчисленное множество людей, особенно в Йоркшире, «посредством голода и меча». «Я напал на северные графства, словно хищный лев, — говорит он, — и стал бесчеловечным губителем многих тысяч, и старых и молодых».

Вильгельм из Пуатье утверждает, что многие тысячи пали в те страшные дни и что отпрыски королевской семьи и знати, «закованные в цепи, брошены в темницы… лишились членов от меча или болезни… или были лишены глаз».

В свете подобных утверждений встает вопрос, как сказались столь значительные потери на общей численности населения Англии. Неизвестно, сколько людей погибло, умерло своей смертью или отправилось в изгнание в ходе нормандского завоевания, однако вследствие этого значительная часть следующего поколения так и не появилась на свет. Подсчеты численности населения в Англии в 1086 году, основанные на оценке количестве людей, упомянутых в «Книге Страшного суда» и дополняющих ее документах, дают цифры от 1,4 до 2,5 миллиона жителей, в зависимости от того, какая часть населения, по мнению данного конкретного исследователя, упомянута и какой коэффициент используется, чтобы учесть, что переписчики вписывали в книгу только главу хозяйства. (По оценке Ф. У. Мэйтленда, в Англии проживал 1 375 000 человек.) Не столь уж невероятно, что без потерь, понесенных страной в ходе завоевания, к 1086 году население Англии достигло бы трех миллионов. Неизвестно, сколько людей жило на болотах, пустошах и холмах; в «Книгу Страшного суда» не вошли наемники и безземельные рыцари. В ней не учтено население Лондона, Винчестера и некоторых других городов, а также не имевшие земли горожане, королевские сержанты, монахи и монахини. Не были переписаны север Англии и часть поселений Йоркшира.

Известно, что административная машина англосаксонского королевства, как показывает недолгое правление короля Гарольда, накануне завоевания функционировала в должном порядке. Затем она оказалась в руках нормандской знати, которая разрушила ее, возможно потому, что не до конца понимала, как она работает.

В любом случае, успех короля Вильгельма может объясняться закономерностью, подмеченной Г. У. К. Дэвисом: страна с хорошо развитой системой правления, такая как Англия XI века, с большим успехом может отразить вооруженное вторжение, нежели хуже организованное королевство, но в случае завоевания над ней легче устанавливается контроль. Это происходит оттого, что в таких странах сложно развернуть успешную партизанскую войну, поскольку эффективное правление в предшествующий период не оставляет простора для реализации этой возможности.

Королю Вильгельму досталась страна, где за местное и центральное управление отвечали умелые люди. Как только епископы, часть настоятелей, герефы согласились поддерживать завоевателей, система скиров и сотен, вкупе с эффективной трансляцией воли монарха посредством письменных указов, обеспечила нормандскому королю возможность установить в должной мере контроль над захваченными территориями. Практически каждый владелец земли в Англии в это время имел над собой господина и был включен в систему правосудия и налогообложения. Каждая деревня входила в определенную «сотню», суд которой собирался ежемесячно; кроме того, существовали суды скиров, которые собирались дважды в год. В распоряжении короля Вильгельма оказалась уникальная система сбора податей, которая позволила ему собирать со всей страны «гельд» на свои нужды и оплату наемного войска.

Единственными регионами, оказавшими сопротивление после Гастингса, оказались пограничные области, где административная система была менее развита, или наименее освоенные края, такие как топи Восточной Англии. Будучи коронован и помазан на царство, Вильгельм мог требовать подчинения от своих «государственных служащих» — епископов, настоятелей и шерифов, и использовать «вымогателей» гельда для сбора нужной ему суммы. Он мог ознакомиться с документами, такими как податные листы, где в точности было указано, сколько гайд или карукат, с которых выплачивается подать, имеется в каждом скире, и с кого он мог требовать уплаты подати.

Вильгельм мог послать своих людей в сопровождении вооруженного эскорта на судебное собрание скира или сотни, снабдив их королевским указом с печатью, чтобы те передали волю короля и собрали для него «гельд». Он впервые воспользовался этой системой уже в январе 1067 года, установив такой размер «гельда», что возмутилась вся страна. Так сама англосаксонская система управления, очутившись в руках нормандцев, стала орудием угнетения.

Вильгельм Незаконнорожденный использовал ее в процессе массового перераспределения земель и передачи их нормандцам. Он захватил владения тех, кто был убит в битвах 1066 года, прежде всего в битве при Гастингсе, а затем стал забирать земли всех, кого можно было обвинить в мятеже, поскольку они сопротивлялись его власти. При этом он пользовался правами коронованной особы и апеллировал к утверждению, что он является законным наследником короля Эдуарда (что автоматически превращало в мятежника каждого, выступавшего против него).

Высшие церковные иерархи, в особенности епископы, многие из которых были чужеземцами по рождению, охотно поддерживали нормандского короля, чтобы сохранить за собой право на земли, принадлежавшие их епархиям. Вильгельм убедил их в своем твердом намерении создать англо-нормандское королевство, где нормандцам и англичанам будет в равной мере обеспечена защита. Но этому не суждено было сбыться, так как Вильгельму, помимо прочего, нужно было удовлетворить алчность «разношерстной команды» авантюристов, которые помогли ему завоевать Англию и которые теперь ожидали за свою помощь достойной награды.

В первые годы правления Завоевателя в стране царил хаос. Многие нормандцы и прочие сторонники короля воспользовались этим, чтобы завладеть обширными поместьями, принесшими им несметные богатства; другие, напротив, жаловались, что им достались выжженная земля и владения, опустошенные голодом и войной. Значительная часть земель была просто захвачена, и лишь немногие нормандские сеньоры обходились без вооруженного эскорта. Мы можем подсчитать ущерб, нанесенный завоеванием нескольким графствам. В Кенте, согласно «Книге Страшного суда», среди землевладельцев осталось очень мало англичан, так как именно на Кент обрушился первый удар нормандского вторжения. Многие тэны Дорсета погибли в битве при Гастингсе, и позднее — во время восстания в Эксетере и военных действий в Монтакьюте. Кембриджшир пострадал от последствий «мятежа трех графов». Шропшир оказался в руках Рожера Монтгомери: материальным потерям местных тэнов сопутствовало серьезное понижение статуса. Подобных примеров можно привести множество. Помимо прочего, «король Вильгельм ввел в Англии обычаи французов и принялся искоренять обычаи англичан», как писали монахи аббатства Бери-Сент-Эдмундс.

Любое сопротивление, даже самое ничтожное, считалось бунтом и вызывало ответное применение силы, а итогом оказывались новые конфискации земель. Большая часть английской знати и воинов была либо убита, либо искалечена, либо изгнана. В этой ситуации организованная борьба с завоевателями стала практически невозможной, восстания, когда они случались, решительно подавлялись.

Еще одним инструментом притеснения сделались замки. Они были меньше, чем прежние англосаксонские «бурги», укрепленные города, но позволяли нескольким сотням хорошо вооруженных людей держать под контролем все окрестное население, как это делает настоящая оккупационная армия. Эта милитаристская составляющая нормандского правления отразилась даже в архитектуре соборов и монастырей, возведенных после завоевания, — построенные из камня, они были увенчаны зубчатыми башнями, подобно замкам, которые и послужили для них образцом. Эти огромные постройки, как и каменные замки, доминировали над окружающим ландшафтом. Подобный воинственный стиль сохранялся и в последующие века: его влияние можно проследить в архитектуре портала церкви Сент-Осит в Эссексе или аббатства Бэттл, а также многих колоколен. Они подчеркнуто контрастировали с английскими церквами, которые, не будучи столь внушительными по размерам, украшались настенными росписями и гобеленами; в них использовались расшитые золотом и серебром облачения и инкрустированные драгоценными камнями сосуды. В отличие от нормандцев, англичане были искусными мастерами, а их женщины славились своими вышивками и золотым шитьем.

Однако в вопросе о законности передачи земель самой надежной гарантией был меч завоевателя.