Актуальные проблемы языкознания ГДР: Язык – Идеология – Общество

[433]

Предварительное замечание

Данная статья представляет собой краткое изложение основных положений трех монографий, которые были подготовлены сотрудниками Центрального института языкознания АН ГДР в рамках проводимых совместно с Институтом языкознания АН СССР исследовательских работ по теме «Образование нормы в немецком литературном языке (1470 – 1730 гг.)» и опубликованы в серии «Bausteine zur Sprachgeschichte des Neuhochdeutschen» (Akademie-Verlag, Berlin):

I. «К формированию нормы в немецком литературном языке на синтаксическом уровне. Простое предложение», под руководством Г. Кетмана и И. Шильдта. Берлин, 1976[434].

II. «К формированию нормы в немецком литературном языке на лексическом уровне (анализ отдельных групп конкурирующих форм)», под руководством И. Дюкерта. Берлин, 1976[435].

III. «К формированию нормы в немецком литературном языке на лексическом уровне (анализ отдельных групп конкурирующих форм с компонентами славянского происхождения)», под руководством К. Мюллера. Берлин, 1976[436].

В последующем сотрудники Института языкознания Академии наук СССР в соответствии с планом совместных исследований подготовили (на правах рукописи) еще две монографии, которые здесь, однако, не рассматриваются.

Кроме вышеназванных публикаций, мы опираемся в нашей статье на сборник «О процессах нивелирования в немецком литературном языке (1470 – 1730)»[437].

1.

Эти работы имеют целью показать на отобранном языковом материале процесс образования нормы в немецком литературном языке, протекавший в условиях раннего капитализма в период возникновения буржуазной немецкой нации. В качестве исследуемого отрезка времени были выбраны годы между 1470 и 1730, ибо именно в ту эпоху были сделаны решающие шаги на пути образования буржуазной немецкой нации, а также формирования в национальном масштабе литературного языка. В центре исследований стоит описание процессов нивелирования, охватившего территориальные варианты литературного языка. Эти процессы явились предпосылкой к формированию нормы национального немецкого литературного языка. Ответ на вопрос о характере нормы в конкретном языковом явлении не может быть получен до тех пор, пока не завершены все запланированные исследования по этой тематике. По завершении всех работ можно будет, опираясь на прочную основу собранного материала, прийти к окончательным выводам. На базе же только языкового материала, собранного в данных трех монографиях, они, естественно, будут предварительными.

В исследованиях предпринимается попытка дать ответ на следующие вопросы:

· Каково было состояние процессов нивелирования, отражавшихся в отдельных синтаксических и лексических языковых явлениях, в начале и в конце исследуемого отрезка времени?

· Какую роль в процессах нивелирования играли отдельные языковые ландшафты (лингвогеографический аспект)?

· Какое участие принимали в процессах нивелирования различные слои немецкого народа (социологический аспект)?

Под литературным языком, в соответствии с определением М.М. Гухман, мы понимаем сознательно созданную и сформированную, опирающуюся на некоторый отбор из возможных вариантов данной языковой системы форму языка, которая существует как в устном, так и в письменном виде. В понимании нормы авторы придерживаются теоретической концепции Н.Н. Семенюк, которая определяет норму литературного языка как совокупность коллективных реализаций языковой системы, которые общество на определенном этапе своего развития признает и считает правильными и образцовыми.

Как уже было сказало, вопрос о том, относится ли определенное языковое явление к норме, или о том, существует ли уже для данной группы явлений норма или нет, оставляется открытым. Основное внимание направлено на изучение состояния процессов нивелирования, охватывающих конкурирующие языковые средства, как предпосылки к формированию единой нормы. «Конкурирующие» формы возникают вследствие того, что в образовании нормы национального литературного языка участвует несколько различных социальных систем, как, например, диалекты, городские койне или территориальные варианты литературного языка, которые располагают в отдельных случаях различающимися языковыми средствами для обозначения одного и того же явления объективной действительности или одного и того же грамматического отношения. Поэтому под конкурирующими формами как предметом исследования следует понимать: на лексическом уровне синонимичные слова, то есть слова с одинаковым или сходным значением; на уровне синтаксиса функционально одинаковые, но имеющие различную форму средства выражения одной и той же грамматической категории, лишь некоторые из которых взаимозаменяемы.

Чтобы иметь возможность проследить процесс нивелирования на синтаксическом и лексическом уровнях языковой системы, рассматривается состояние его развития в начале и в конце исследуемого периода. Для этой цели были составлены корпусы текстов, относящиеся соответственно ко времени с 1470 по 1530 год и с 1670 по 1730 год, которые образуют материальную основу для анализа языкового употребления (объемные рамки данной работы вынуждают отказаться здесь от детального описания этих текстов). Результаты обоих анализов были сопоставлены между собой. Такое сравнение позволило сделать выводы о тенденциях языкового развития, а также дать ответ на вопрос, насколько продвинулся вперед процесс нивелирования в первой половине XVIII века. Одновременно результаты исследований сопоставлялись с описаниями соответствующего предмета в словарях и грамматиках того времени, чтобы можно было судить о соотношении между языковой действительностью и требованиями грамматистов и лексикографов. Кроме того, корпус текстов, относящихся к 1670 – 1730 гг., сравнивался с языковым употреблением в наше время.

При изучении языкового употребления в оба отрезка времени было необходимо ограничить рассмотрение несколькими языковыми явлениями, выбор которых в большой степени определялся тем, насколько отчетливо в них обнаруживался процесс нивелирования как предпосылка к образованию нормы. Для лексикологических исследований отбирались такие конкурирующие группы явлений, которые в первый, исходный период содержали по меньшей мере два, как правило же несколько слов, для обозначения лица или вещи. В синтаксисе описание языкового употребления ограничивается некоторыми существенными структурными явлениями из сферы простого предложения. Необходимым условием для привлечения к анализу здесь является наличие по меньшей мере двух, в среднем же нескольких функционально тождественных синтаксических средств с различной формой выражения, которые лишь условно взаимозаменяемы.

Для познания людей, чьи коммуникативные потребности дали толчок процессам нивелирования в развитии языка, нужно подвергнуть анализу не только язык, но и такие факторы, как социальное происхождение автора произведения и социальный статус читающей публики, для которой оно написано. Однако выводы следует делать осторожно. Особенно отчетливо влияние этих факторов проявилось при рассмотрении, например, листовок, очень неоднородных, что касается их авторов, читателей и тематики, или народных книг с очень пестрым в социальном плане составом читателей.

Для синтаксических исследований отбирались источники, особенно характерные в отношении названных факторов. При отборе же источников для лексикологических работ основное значение придавалось, напротив, в первую очередь тому, содержались ли в них обозначения, относящиеся к данным группам конкурирующих форм, ибо если простые предложения можно найти практически в любом тексте, то появление в нем определенных слов зависит от его тематики.

Чтобы ответить на вопрос, какую роль в процессах нивелирования играют лингвогеографические факторы, территория распространения немецкого языка была поделена на следующие языковые области (или ландшафты):

· восточноверхненемецкая (баварская, австрийская),

· восточносредненемецкая (тюрингская, верхнесаксонская, силезская),

· восточнонижненемецкая (мекленбургская, прусская),

· западноверхненемецкая (швабская, алеманнская, верхнефранкская),

· западносредненемецкая (гессенская, рейнско-франкская, мозельско-франкская, рипуарская),

· западнонижненемецкая (вестфальская, остфальская, нижнесаксонская).

В корпусе текстов представлены источники из каждой языковой области, что позволяет судить об особенностях областного языкового употребления. Как правило, к анализу привлекались только те произведения, которые были созданы в центрах отдельных языковых областей и о которых поэтому с достаточной степенью достоверности можно утверждать, что они действительно отражают типичное языковое употребление соответствующей области.

Для получения ответов на поставленные вопросы применялась следующая методика. В синтаксических работах по каждому из отобранных языковых явлений каждой языковой области в каждый период из каждого источника, представляющего определенный жанр, выявлялось языковое употребление, производившееся путем подсчета процентного соотношения между конкурирующими синтаксическими конструкциями. Такая методика позволила вычислить средние показатели как по отдельным ландшафтам, так и по отдельным жанрам, к которым относятся разные источники. Эти показатели помогли выяснить уровень развития каждого текста, представляющего как местность, так и жанр. С помощью этой методики были составлены также средние показатели для каждого из двух периодов; сопоставление обоих показателей позволило выявить тенденцию развития языка в период между 1470 и 1730 гг.

Аналогичный подход имел место в лексикологических работах; правда, в них основное внимание было уделено лингвогеографическому аспекту.

Результаты исследования дают пока основания к суждениям и выводам об употреблении языка и его динамике только в рамках анализа отобранных языковых явлений. Поэтому вполне возможно, что анализ другого набора объектов дал бы еще более многообразную и дифференцированную картину развития литературного языка. Подобное же ограничение значимости полученных результатов вытекает из выбора источников. Привлеченный к анализу материал представляет собой, естественно, лишь малую частицу всего массива сохранившихся языковых свидетельств периода с 1470 по 1730 год; возможно, другой набор источников или анализ большего числа их принес бы другие результаты, поскольку результаты по каждой выборке могут носить случайный характер. Тем не менее авторы сочли возможным на основании полученных данных сформулировать выводы, которые не могут быть существенно поколеблены отдельными выпадающими из общей концепции фактами. Основанием для такого утверждения служит, во-первых, тщательный отбор источников, при котором были охвачены типичные для каждого отрезка времени произведения, а во-вторых, результаты исследований, которые показывают, что при довольно разнообразных объектах исследования, несмотря на дифференцированный в своих частностях процесс нивелирования, в нем можно обнаружить единую основную направленность развития.

2. О некоторых проблемах и результатах исследования процессов нивелирования в период между 1470 – 1730 гг.

2.1.1. Исследования процессов нивелирования в области синтаксиса ограничены сферой простого предложения. Уже с самого начала не планировалась обстоятельная, охватывающая все частные области разработка синтаксиса простого предложения для обоих периодов с указанных методических позиций. Целью было провести первичное исследование вопросов языкового употребления с точки зрения определенных формальных изобразительных средств. В отношении употребления конкурирующих форм рассматривались следующие темы:

· Выражение субстантивным определением принадлежности и происхождения (М.Э. Фрице);

· Формы и грамматическая структура рядов слов с сочинительной связью (Г. Кетман);

· Причастие I в качестве прилагательного и составной части прилагательного; его развитие в рамках класса прилагательных (Г. Крамер);

· Отрицание в предложении (Ф. Пензель);

· Глагольное сочетание, состоящее из глагольных составных частей (Г. Шиб);

· К созданию рамочной конструкции предложения (И. Шильдт).

Следовательно, в работах рассматриваются субстантивные, глагольные и адъективные элементы предложения, которые имеют значение для структурации и формы синтаксических единств. Такой широкий круг тем должен помочь избежать одностороннего выделения какого-то одного элемента структуры. Следствием ориентации всех указанных работ на одинаковые методические установки и цели является то, что в каждом из этих исследований нельзя исчерпывающе раскрыть весь круг связанных с данной темой вопросов. В этих исследованиях вопрос поставлен таким образом, что они служат в качестве специальных иллюстраций к основной всеобъемлющей научной теме.

2.1.2. В последующем изложении мы остановимся на некоторых основных результатах исследований; мы это сделаем не в форме перечисления отдельных выводов, а подчеркнем характерные особенности, общие для всех этих работ. При этом мы в первую очередь будем касаться тех проблем, которые мы выделили вначале.

Для первого периода ряд исследованных явлений позволил обнаружить, что в процессе нивелирования лингвогеографические факторы играют большую роль, чем факторы, обусловленные жанровой спецификой произведения. Например, для выражения отрицания в простом предложении служат в основном два средства: отрицательная частица nicht и проклитическое en-, причем оба могут выступать также в соединении с другими носителями отрицания, такими, как kein, nie, niemand. В их употреблении сильно сказывается ландшафтный колорит. Так, проклитическое en-, употребление которого наряду с nicht относится к остаточным явлениям, в восточносредненемецком и западноверхненемецком вообще не встречается, тогда как в нижненемецком, напротив, оно сравнительно часто, реже – в западносредненемецком и почти не встречается в восточноверхненемецком. В целом преобладающее отрицание nicht, напротив, доминирует в восточносредненемецком, в восточноверхненемецком и западноверхненемецком, в то время как частота его употребления в западносредненемецком и нижненемецком среднего уровня. Несмотря на сильную ландшафтную дифференциацию, можно заметить, что перспективный в плане исторического развития языка тип отрицания с nicht преобладает в восточносредне- и восточноверхненемецком вариантах, тогда как в других ландшафтах наряду с ним сохраняется функционально тождественный тип с en-, к тому времени уже явно устаревший.

Нормальным в сфере синтаксиса обычно является доминирование влияния жанра при одновременной ландшафтной детерминированности, как это показали исследования рамочной конструкции предложения, рядов слов с сочинительной связью, а также субстантивного определения, обозначающего принадлежность. Во всех этих случаях отклонения от средних показателей в зависимости от жанров были всюду выше, чем по ландшафтным критериям. Проиллюстрируем это на следующем примере. В восточносредненемецком варианте языка преобладает завершенная в своем формировании жесткая рамочная конструкция типа

для специальной прозы, напротив – как и для других относящихся к этому жанру произведений других ландшафтов, – характерен лишь сравнительно низкий процент таких предложений, то есть воздействие жанра превалирует над ландшафтной нормой. В этом аспекте также не снимается, естественно, вопрос о том, какие ландшафты в плане развития языка имеют тенденции, направленные в сторону современного немецкого языка, а каким, наоборот, свойственны отживающие черты. Влияние ландшафтов хотя и ограниченно, но не исключается полностью. Так, например, в аспекте формирования рамки предложения в восточносредненемецком, западноверхненемецком и нижненемецком вариантах частота употребления полной рамочной конструкции, превращающейся в норму, выше среднего уровня, а в восточноверхненемецком и западносредненемецком вариантах – ниже среднего уровня.

Примеры того, что ландшафт и жанр влияют в равной мере, в рамках данных синтаксических исследований единичны. В частности, это употребление причастных прилагательных по классу прилагательных в восточносредненемецком и восточноверхненемецком, которые относятся к кругу ландшафтов, характеризующихся тенденциями, из которых выросло современное употребление.

В отличие от описанных выше случаев в развитии глагольной группы, состоящей из глагольных компонентов, языковые ландшафты почти или совсем не играют роли. Это относится к количеству составляющих (до 5 компонентов), к структуре глагольной группы, то есть к ее внутреннему членению, к виду (глагольный, местоименный, именной, наречный) и форме составных частей. Лишь в двух случаях удалось обнаружить, что в одном ландшафте определенные изменения появляются раньше, а в другом позже. Так, возглавляет процесс перехода к современной норме восточносредненемецкий вариант с типом будущего времени wird tun («сделает»), нижненемецкий вариант с типом kann tun (в значении «может сделать»). Если в отношении первого временного периода задаться вопросом, какие ландшафты характеризуются современными, близкими сегодняшнему немецкому языку чертами и их особенно частым употреблением, а для каких характерны устаревающие черты, то окажется, что восточносредненемецкий вариант, оставляя далеко позади все остальные, представляет собой тип передового в плане языкового развития ландшафта. Его отличают

· употребление исключительно nicht, а не en-;

· преобладание полной рамочной конструкции предложения по сравнению с частичным рамочным охватом и произвольной формой конструкции;

· предпочтение постпозиции определительного генитива, а не его позиция перед именем;

· высокая доля употребления причастных определений.

К восточносредненемецкому частично примыкает восточноверхненемецкий, другие же диалекты примыкают к нему лишь в отдельных своих чертах. Противоположный полюс представляет западносредненемецкий вариант, где при отрицании проклитическое en- встречается наряду с nicht, а частота употребления жесткой рамочной конструкции предложения, как и причастного прилагательного, низкая. Правда, характеризуемое таким образом общее состояние развития западносредненемецкого диалекта полностью не исключает появления новых тенденций (частое по сравнению с другими ландшафтами применение более позднего в плане языкового развития моносиндетического типа сочинительной связи рядов слов из трех и более членов). В целом очевидно, что указанные тенденции развития осуществляются одновременно в нескольких языковых ландшафтах и, следовательно, для исследуемого времени изменения, происходящие лишь в отдельных ландшафтах, нетипичны.

Во второй период картина меняется. Правда, языковые ландшафты еще сохраняют свое влияние, но оно уже начинает ослабевать. Это проявляется, например, в области образования рамочной конструкции предложения и еще отчетливее – при отрицании. Ландшафтные особенности дольше сохраняются в области словосочинения, а также при обозначении принадлежности посредством субстантивного определения или причастного прилагательного, относящегося к классу прилагательных. Одновременно с этим ослаблением влияния языковых ландшафтов почти во всех языковых ландшафтах происходит общее увеличение числа «современных» черт, то есть возникает настоящее движение в сторону нивелирования, которое, однако, вследствие еще существующих в названных синтаксических категориях ландшафтных особенностей не приводит к полной идентичности отдельных ландшафтов. В плане реализации в языковых ландшафтах структурно заданных конкурирующих синтаксических возможностей по состоянию на 1730 год четко вырисовывается следующая картина. Юго-восток (с его предпочтительным употреблением определительного генитива в постпозиции, а не в препозиции и использованием причастных прилагательных, относящихся к классу прилагательных) частично подравнивается под общее среднее употребление, основной центр которого по-прежнему располагается в восточносредненемецкой области (с его применением жесткой полной рамочной конструкции предложения, исключительным употреблением отрицания nicht, высокой частотностью причастных прилагательных). Западносредненемецкий вариант все еще в наименьшей степени подчиняется этой тенденции развития, как, например, при обозначении принадлежности посредством субстантивного определения, где позиция перед именем ограничивает доминантность постпозиционного типа, ср.:

То же самое относится к употреблению рамочных конструкций предложения: вопреки общему доминирующему употреблению здесь преобладает контактное положение частей сказуемого, ср.:

Правда, не следует упускать из виду, что частные разделы языка в ландшафтах с остановившимся развитием все же могут быть вовлечены в прогрессивное движение. Например, в классе причастных прилагательных интенсивнее всего употребление степеней сравнения причастных прилагательных на «современный» лад увеличивается в западносредненемецком варианте. Напротив, в восточноверхненемецком и еще в большей степени в западноверхненемецком варианте соответствующий процесс протекает медленнее. Тем самым общая картина становится более дифференцированной, но она позволяет составить более адекватное представление о языковой действительности.

В первый рассматриваемый период выделяется преобладание перспективных в отношении развития языка конкурирующих форм. Это особенно характерно для листовок, в которых представлены: полная рамочная конструкция предложения, почти исключительно nicht как тип отрицания, предпочтительная постпозиция субстантивного определения и сознательное употребление нормированного типа двучленной и союзной словосочинительной связи

В других жанрах передовые тенденции проявляются не с одинаковой степенью интенсивности. Здесь, однако, следует упомянуть народные книги (где преобладают: nicht как тип отрицания, характерные для современного языка типы класса причастных прилагательных, нормированный тип двучленного союзного сочинения), специальную прозу (с преобладанием постпозиционного определения в генитиве и причастных прилагательных) и, наконец, по крайней мере частично, хроники. Кстати, последние представляют собой как раз пример переплетения черт старого и нового. В них наряду с распространенностью таких устаревающих элементов, как позиция генитивного определения перед именем

используются также предложные определения

характерные для более позднего языкового употребления.

Наряду с описанной выборкой конкурирующих форм можно отметить также ряд структурных особенностей, которые не образуют, как было показано выше, пары противоположностей, но на которые тем не менее следует указать как на обладающие жанровой спецификой. К таким особенностям относятся, например, высокая частотность словосочинения в специальной прозе и хрониках или наличие многочленных глагольных сочетаний, состоящих из двух и более глагольных компонентов, в специальной прозе, хрониках и листовках. В этом же плане следует рассматривать и часто встречающееся в путевых заметках сочинение обстоятельств, ср.:

Здесь выбор определенных синтаксических вариантов определяется высокой информативностью этих жанров (хроника, специальная проза) и спецификой характера сообщения (путевые заметки, листовки).

Описание жанровых особенностей на уровне синтаксиса приобретает большее значение, если попытаться связать отдельный жанр с его социальным носителем, насколько это осуществимо. Хорошо известна связь между бюргерскими слоями и листовками, а также специальной прозой; с оговорками такую связь можно обнаружить и для хроник и путевых заметок, социальным носителем которых наряду с бюргерством следует считать и дворянство. Наконец, для народных книг трудно установить однозначную социальную принадлежность. Они находятся в русле тенденции создания массовой литературы и, возможно, были достоянием самых широких общественных слоев. Этим перекрещивающимся связям следует – правда, со всей осторожностью – приписать вышеназванные тенденции в развитии синтаксиса отдельных жанров. Здесь имеются в виду: приближающийся к современному немецкому языку синтаксис жанров, носителем которых было преимущественно бюргерство; консервативный синтаксис тех жанров, которые прочнее связаны с традицией, и открытый всем веяниям синтаксис народных книг, не связанных социальной спецификой.

Во второй период в процессе естественного отбора конкурирующих форм можно наблюдать в отдельных случаях ослабление влияния жанров. Отрицание и глагольные сочетания становятся в плане жанров нерелевантными синтаксическими категориями. Но в целом влияние жанров на частотность употребления сохраняется, а тем самым сохраняется дифференцированное использование имеющихся форм-конкурентов. Особенно четко этот факт прослеживается там, где жанровые особенности перекрывают ландшафтный тип. Например, это имеет место в восточносредненемецких письменных памятниках в области образования, в которых, несмотря на то что по применению полной рамочной конструкции предложения восточносредненемецкий вариант относится к передовым ландшафтам, в соответствии с уровнем развития этого жанра сравнительно мала доля предложений с полной рамкой.

В этот же период отдельные жанры вновь выделяются частотностью некоторых синтаксических особенностей, приближающихся к современному немецкому языку. К таким жанрам относятся специальная проза (с преобладанием полной рамочной конструкции предложения, постпозиционного генитивного определения, с высокой частотой причастных прилагательных) и, несмотря на малую долю употребления полной рамочной конструкции, произведения образовательного характера (с подчеркнутым применением в них генитивного определения в постпозиции и наибольшей частотой развивающихся типов причастных прилагательных). В этот же период в рамках одного произведения или жанра наблюдается сосуществование прогрессивных и консервативных языковых черт. Например, это имеет место в произведениях образовательного характера или в письмах, которые отличает, с одной стороны, частое применение причастного прилагательного, а с другой – относительно низкий процент уже доминирующих в других жанрах постпозиционных определений в генитиве.

Далее, для некоторых из жанров вновь характерны функционально-стилистические особенности, которые не вписываются в указанную выше схему, но которые необходимо учитывать при характеристике жанров. Эти особенности образуют дополнительные критерии, к которым при конкретном рассмотрении следует добавлять индивидуально-стилистические свойства (объем данной статьи вынуждает отказаться от приведения примеров).

Если учесть, что во главе языкового развития вновь оказались произведения специальной прозы и образовательного характера, то есть жанры, носителем которых являлось в основном жаждущее образования бюргерство, его доминирующая роль в происходящих языковых процессах становится очевидной и во второй рассматриваемый период.

В первый и во второй исследуемые периоды в распоряжении носителей языка во всех рассматриваемых разделах синтаксиса имеется, за немногими исключениями, одинаковый выбор языкового инвентаря, например, для рамочной конструкции предложения полная, частичная рамка и контактное положение членов сказуемого. Однако во второй период характер употребления этого инвентаря частично подвергается значительным количественным и качественным структурным изменениям. Конкретно сущность количественных изменений, прежде всего распределение соответствующих преобразований, характеризуют:

· изменившаяся частотность употребления определенных синтаксических категорий или выражающих эти категории форм-конкурентов вообще (например, увеличение доли причастных прилагательных, изменения в использовании рамочных моделей предложения и др.);

· полное исключение определенных конкурирующих типов (например, исключение возможности отрицания в форме проклитического en- и др.).

К этим количественным преобразованиям добавляются также такие, которые носят, скорее, качественный характер. Сюда относятся прежде всего изменения в области глагольного сочетания и словосочинения, а именно:

· изменение функции у остаточных системных вариантов (например, wird tun, служившее для выражение ингрессива в системе вида, начинает выражать будущее в системе глагольных времен);

· продолжающиеся рационализация и упрочнение систематики комбинационных возможностей (например, внутри глагольного сочетания, состоящего из нескольких глагольных компонентов);

· расширение стилистических вариантов посредством численно увеличивающихся типов расширения, комбинирования и распространения в открытых системах глагольных сочетаний, состоящих из двух или более элементов (так, например, модальные глаголы могут замещаться: полувспомогательными глаголами, передающими более тонкие смысловые оттенки или дополнительные семантические нюансы; синтагмами, состоящими из связочного или полувспомогательного глагола + существительного; полувспомогательным глаголом + предложным сочетанием и др.).

В целом в отношении уровня языкового нивелирования, достигнутого в первой половине XVIII века, можно констатировать, что исследуемые разделы синтаксиса отличает более или менее относительное единообразие (например, при выражении отрицания в предложении или в группе глагола) или по крайней мере тенденция к единообразию (например, в случае с рамочной конструкцией предложения). Способ языкового употребления стал более стабильным и более однозначным. У доминирующих и являющихся прообразом будущего форм конкурирующих типов в какой-то части сильно расширилась сфера распространения, тем самым увеличился радиус их употребления как в лингвогеографическом, так и в социологическом аспекте. Однако и в этот период принадлежность к ландшафтам и жанрам обусловливает еще, как и прежде – хотя и в значительно ослабленной форме, – дифференцированное использование вариантов. Наблюдаемая общая стабильность основных структур не исключает появления в последующие годы изменений, причем таких, характер которых соответствует характеру преобразований, происшедших в период между 1530 и 1730 гг. Но масштаб этих изменений, по крайней мере в области частотности употребления типов, оказался сужен вследствие расширения сферы доминирующих форм-конкурентов.

2.2.1. Исследования процессов нивелирования в словаре ограничены рамками выбранных групп конкурирующих слов из различных предметных и тем самым лексических сфер, важных для структуры и развития общества в период с 1470 по 1730 год. На основе анализа конкурирующих обозначений из области крестьянской жизни, ремесла, торговли и права была предпринята попытка описать специфику процесса нивелирования в лексике. Рассматривались следующие темы:

· «Bauer» («крестьянин»). Исследование лексики по основному понятию из области крестьянской жизни (А. Хубер);

· «Bäcker», «Fleischer», «Tischler» («пекарь», «мясник», «столяр»). Исследование лексики из области ремесел на примере конкурирующих обозначений профессий (В. Браун);

· «Geselle» («подмастерье»). Исследование обозначений зависимого подмастерья после окончания срока ученичества (Э. Адельберг) ;

· «Ware», «Kleinhandelsartikel», «bar», «Makler» («товары», «предмет мелкой розничной торговли», «наличный», «маклер»). Исследование лексики из области торговли и товарообмена (Г. Рихтер);

· «Strafe» («наказание») и сравнение результатов с «Pranger» («позорный столб») и «Vormund» («опекун»). Исследование лексики из области правовых понятий (У. Шрётер);

· «Advokat» («адвокат»). Исследование влияния римского права на немецкий словарный состав (И. Дюкерт).

Кроме того, были исследованы группы конкурирующих слов «Grenze» («граница»), «Frondienst» («барщина») (К. Мюллер), «Kürschner» («скорняк»), «Wallach» («мерин»), «Vesperbrot» («полдник») (М. Френцель), «Siegel» («печать»), «Gastwirtschaft» («постоялый двор»), «Gastwirt» («хозяин постоялого двора») (Ф. Хинце), в рамках которых есть по меньшей мере одно конкурирующее обозначение славянского происхождения.

Выводы о соотношении между отдельными конкурирующими обозначениями внутри одной группы, а также об изменениях в этих соотношениях делались на основании частотности употребления. Что касается количества материала, то были использованы не все примеры, имеющиеся в корпусе источников. Анализ проводился выборочно с учетом релевантности примеров. Правда, для некоторых источников примеры конкурирующих обозначений фиксировались полностью, чтобы по существующим в этих источниках количественным пропорциям судить о соотношениях в остальном языковом материале. В целом результаты сравнения подтвердили достаточность корпуса примеров, полученного посредством специального отбора.

2.2.2. Остановимся на некоторых важных результатах исследований. При этом заранее оговоримся, что мы не будем приводить выводы по каждой отдельной группе форм-конкурентов. В наши задачи входит только показать на основе результатов конкретных анализов некоторые основные направления развития словаря.

Как показали исследования, существуют группы форм-конкурентов, в которых лингволандшафтные факторы почти или совсем не имеют значения. Так, собранные примеры свидетельствуют, что в первый и во второй периоды на всей территории распространения немецкого языка употреблялись одинаковые обозначения крестьянина: Ackerbauer, Ackermann, Bauer, Bauersmann, Baumann, Gebauer, Landmann, среди которых с самого начала исследуемой эпохи во всех немецких языковых ландшафтах доминирует Bauer. Напротив, для других групп конкурирующих форм, например для обозначений понятий «пекарь», «мясник» и «столяр», характерной остается ландшафтная обусловленность; однако на протяжении исследуемого отрезка времени начинают сказываться тенденции к надтерриториальному единообразию. Важную роль в этом процессе играет восточносредненемецкий ландшафт – сам по себе (как, например, в случае с Fleischer, где он явился исходным ландшафтом) или совместно с другими ландшафтами. Значение восточносредненемецкого варианта для формирования единого по всей немецкой языковой территории употребления лексики выступает также в применении группы Geselle, Knecht, Knappe («работник»). Уже в первый период употребление слов этой группы в восточносредненемецком, где рано обозначилась закрепленность слов Knecht и Knappe за определенными видами ремесел, соответствует в основном тому уровню, который повсеместно был достигнут лишь во второй период. Уже в первый исследуемый период Knecht употребляется в восточносредненемецком варианте только применительно к ремеслу пекаря, пивовара, мясника, сапожника и мельника, а сфера употребления Knappe ограничена текстильным производством и горным промыслом, определяющими в структуре восточносредненемецкого ареала.

Если при решении судьбы какого-нибудь слова восточносредненемецкое употребление поддерживает выбор других ландшафтов, это слово имеет наибольшие шансы взять верх над конкурентами. Это видно на примере слова Ware, которое сначала употребляется в нидерландском / нижненемецком, затем в восточносредненемецком варианте, а после этого уже и в остальных верхненемецких языковых областях. Вследствие своего выгодного географического положения восточносредненемецкий вариант играл роль посредника между Севером и Югом Германии (об этом свидетельствуют слово Pranger, которое пришло из нижненемецкого, и слово Makler, нидерландского происхождения; в верхненемецком ареале оба слова впервые зафиксированы в восточносредненемецком).

Языковые ландшафты Юга Германии также играют важную роль в процессе нивелирования, в частности, при распространении терминов из области права. В этой связи следует упомянуть значение «единого немецкого языка» («gemeines Deutsch»), исходившего в основном от имперской канцелярии, влияние «Каролины», кодекса Карла V, допускающего пытки в процессе судопроизводства, а также роль суда имперской судебной палаты и его судебных порядков, воспроизводящих римское каноническое право. В группе форм-конкурентов «наказание» современный уровень раньше всего был достигнут в восточноверхненемецком варианте; отсюда обозначение Strafe пробивает себе дальнейший путь, очевидно под влиянием имперской канцелярии и насаждаемого ею «единого немецкого языка». Почти такое же развитие проделало слово Redner в значении «защитник», однако позднее это слово в данном значении было вытеснено профессиональными обозначениями Prokurator, Advokat, распространившимися после принятия римского права.

Суммируя вышеизложенное, можно сказать, что в процессах нивелирования ведущую роль играл не один какой-то языковой ландшафт, а различные ландшафты в зависимости от экономических и политических предпосылок. При этом, однако, нельзя отрицать важность функции посредника, которую выполнял восточносредненемецкий вариант вследствие своего центрального географического положения и своеобразия смешанного ландшафта. Западу немецкой языковой территории, наоборот, свойствен частично более консервативный характер; так, например, в рипуарском диалекте, относящемся к западносредненемецкому варианту, дольше, чем в других ландшафтах, для обозначений «маклер» и «наличный» сохраняются местные выражения.

Бюргерство, этот набирающий силу в эпоху раннего капитализма класс, было особенно заинтересовано в единообразии словоупотребления, что было вызвано экономическими причинами. Тот факт, что при этом торговля и товарообмен имели важное значение, подтверждается исследованиями. Крупные торговые области имеют свою языковую специфику, что проявляется, например, в сравнительно четком делении на три ландшафтные группы в обозначении понятия «маклер» в первый исследуемый отрезок времени. На севере преобладает Makler, где это слово распространяется Ганзой, в рейнско-майнской области – Unterkäufer, в дунайском регионе и на востоке восточнофранкского (Нюрнберг) – Unterkäufel. В качестве смешанного выступает прежде всего восточносредненемецкий ландшафт, где употребляются и Makler и Unterkäufer. Прогрессирующее расширение сети экономических отношений, охватывающих крупные районы, требует формирования единой торговой лексики. В то время как, например, в первый период для обозначения «наличный» в отдельных ландшафтах еще употребляются различные слова (bar, bereit, gereit, rede), для второго периода уже характерно повсеместное употребление bar.

В деле принятия римского права в качестве записанного, повсеместно действующего права (что было причинно обусловлено развитием раннего капитализма) наряду с территориальными князьями решающую роль сыграло бюргерство, в особенности сословие юристов, которые все настойчивее требовали применения принципов римского права. В городах, где бюргерство составляло господствующий слой, оно осуществляло реформу существующего права в этом направлении, что объективно стимулировало развитие тенденций к единообразию в этом частном разделе лексики литературного языка.

В исследованной группе слов-конкурентов «адвокат» и находят свое языковое отражение изменения в судопроизводстве. С принятием позднесредневекового римского канонического права в области юриспруденции в стране возросло влияние юристов, сведущих в области римского права, и упало значение судов, незнакомых с ним. В рамках вновь принятого судебного процесса функция предусмотренного немецким средневековым судопроизводством местного защитника перешла к доверенному лицу (Prokurator). Профессиональные обозначения Prokurator и Advokat распространились по всей территории «Священной Римской империи германской нации», а многочисленные обозначения защитника (Fürsprech, Redner, Fürleger, Teidungsmann, Worthalter и др.), в силу территориальной раздробленности немецкого права ограниченные преимущественно ландшафтным употреблением, отошли на задний план.

Влияние наемных ремесленных работников на процессы нивелирования показывает исследование слов-конкурентов, обозначающих зависимого подмастерья после окончания срока ученичества. В ходе становления производственных отношений в эпоху раннего капитализма возникли ростки нового класса, класса наемных ремесленных работников, и возникла потребность в их едином наименовании. Особую роль в формировании единого наименования сыграли сами ремесленные работники, чьи объединения – союзы подмастерьев – процветали в XV веке, приобретая все больший вес. Между ними и цехами вкупе с городскими советами в первый исследуемый период в экономически высокоразвитых юго-западных областях случались ожесточенные столкновения. В этой связи возникло и различное словоупотребление. Если у союзов подмастерьев в ходу было слово Geselle (первоначально обозначавшее члена союза), то цеховые мастера и городские советы вначале придерживались по преимуществу слова Knecht. Эту оппозицию отражают, с одной стороны, документы подмастерьев, а с другой – цеховые и городские грамоты. Но уже в течение первого периода Geselle в качестве обозначения зависимого подмастерья после окончания срока ученичества все больше проникало и в цеховые, городские и имперские документы. Это название, исходившее от набирающих силу союзов подмастерьев, получило всеобщее распространение, за исключением отдельных ремесел. В устном употреблении оно распространялось прежде всего странствующими ремесленниками.

Цеха, в течение столетий игравшие значительную роль в сфере ремесел, оказывали консервативное влияние на развитие профессиональных ремесленных обозначений. Представляя собой объединения местного характера, они придерживались местных профессиональных названий и тем самым тормозили межтерриториальное нивелирование. Еще и по сей день не до конца преодолена ландшафтная окраска обозначений, относящихся, например, к профессии мясника или столяра. С дроблением цехов, которое было вызвано сильной дифференциацией внутри отдельных ремесел, а также разграничением между цеховыми и нецеховыми ремесленниками связано многообразие используемых названий профессий. Лишь после вступления в силу более строгого цехового устава (1731) эта ситуация начинает изменяться в сторону уменьшения числа названий (относящихся, например, к профессии мясника), что облегчает становление единой лексической нормы. Например, наряду с Fleischer, Metzger, Schlachter существовали еще Geisler, Küter и Lästerer, обозначавшие нецеховых мясников или группы мясников, занимавших в цеховой системе подчиненное положение, на деятельность которых в целях уменьшения конкуренции налагались определенные ограничения. В конце концов в результате изменившейся цеховой структуры эти названия вышли из употребления.

Здесь в первую очередь следует отметить то, что за период между первым и вторым исследуемыми отрезками времени число названий-конкурентов в большинстве проанализированных групп конкурирующих слов уменьшается. Проиллюстрируем этот вывод на двух примерах.

Названия профессии мясника

1470 – 1530 гг.:

1670 – 1730 гг.:

Названия профессии скорняка

1470 – 1530 гг.:

1670 – 1730 гг.:

Уменьшение числа слов-конкурентов выступает здесь как один из элементов образования нормы литературного языка. Но кроме того, имели место и процессы семантической и стилистической дифференции, которые способствовали сохранению большого числа обозначений и отчасти даже делали необходимым появление новообразований.

Если проследить тенденции развития, то можно установить следующее. В первый исследуемый период большинство анализируемых групп слов-конкурентов характеризуется сильными ландшафтными различиями, за исключением обозначений крестьянина и зависимого подмастерья после окончания срока ученичества. Конкурирующие члены обеих этих групп, если не считать нескольких исключений в группе «крестьянин», распространены на всей немецкой языковой территории.

В группе «зависимый подмастерье после окончания срока ученичества» почти на всей языковой территории доминирует слово Knecht; исключение составляет восточносредненемецкий вариант, где Geselle уже преобладает над Knecht. В первый период уровень современного словоупотребления не достигнут еще ни в одной из групп конкурирующих слов, наиболее к нему приближается группа «крестьянин».

Во второй исследуемый период процесс нивелирования настолько продвинулся, что в большинстве анализируемых групп конкурирующих слов одно слово доминирует на всей немецкой языковой территории в качестве обобщающего, нормативного языкового выражения данного понятия, однако наряду с ним во всех группах существуют варианты. В соотношении обозначений заметной становится по сравнению с первым периодом развитая семантическая и стилистическая дифференциация. Например, параллельно со словом Geselle, применение которого ограничивается определенными видами ремесел, употребляются Knecht (применительно к ремеслу пекаря, пивовара, мясника, сапожника, мельника) и Knappe (в сфере горнорудного промысла и текстильного производства); наряду со словом Bauer, которое вследствие «второго закрепощения[438]» в областях восточнее Эльбы получило пренебрежительный оттенок, появилось название Landwirt с повышающим значением (впервые зафиксировано в источниках 1720 г.), которое прежде всего обозначает живущего в достатке, очень опытного в сельском хозяйстве крестьянина. Нередко варианты, существующие параллельно с доминирующим словом, имеют территориально ограниченное распространение, как показывают, например, обозначения «наказания»: наряду с доминирующим словом Strafe слова Brüche, Wette, Wandel и Frevel встречаются лишь в отдельных ландшафтах. Можно в какой-то мере говорить об особых путях развития австрийского и швейцарского вариантов немецкого языка. Так, вместо Makler в австрийском варианте употребляется Sensal, в швейцарском – Unterkäufer; вместо Advokat в Швейцарии доминирует Fürsprech.

В группах конкурирующих слов «пекарь», «мясник» и «столяр» во второй исследуемый период на всей немецкой языковой территории не выделяется основного, доминирующего слова. Особенно отмечены ландшафтным колоритом обозначения мясника и столяра.

В процессе канонизации слова, доминирующего в литературном языке на всей немецкой языковой территории, из конкурентной борьбы выбывают в основном такие слова, которые уже в первый период встречались редко или применялись лишь в пределах ландшафта. Частично исчезновение слов вызвали непосредственно экстралингвистические, социальные перемены; ср., например, слова Kontormacher, Kistenmacher, которые вышли из употребления вследствие структурных перемен в столярном деле (слово Kontormacher обозначало преимущественно столяра-краснодеревщика в ганзейских городах Гамбург, Любек). В Гамбурге корпорация, или цех, контормахеров перестала существовать в 1600 г., в Любеке кистенмахеры и резчики по дереву (Schnittger) примкнули в начале XVII века к цеху столяров. Нередко смещение на задний план слова из группы конкурентов вызвано полисемией; например, во второй период слово Kaufmannschaft потеряло свое значение «товар», а в значении «торговля» и «купечество» еще употребляется. Здесь сказывается тенденция к дифференциации значения, которая может привести к исчезновению слова из соответствующей группы.