Американские дикари

ГЛАВА 19

«Отсутствие чувств не заменяет реальность. Твои проблемы сегодня — это все еще твои проблемы завтра».

— Ларри Майкл Дредла

ЛИАМ

Войдя в нашу спальню, я сразу же споткнулся о туфлю Мел. Взяв себя в руки, я подобрал красный каблук и швырнул его в угол.

— Твоя туфля чуть не убила меня, — крикнул я в закрытую дверь ванной, в то время как у ее основания змеились струйки пара.

Включив телевизор, я снял галстук и туфли.

— Добрый вечер, я Андреа Сальвиа, и сегодня вечером мы расскажем вам о продолжающемся расследовании недавнего фиаско ФБР. Всего за месяц пять федеральных агентов были либо убиты, либо обвинены в тяжких преступлениях. Тем временем глава ФБР Эйвиан Доерс был замечен в Опере, общающимся с «одним процентом» из Вашингтона.

— Похоже, публика наконец-то поняла, — крикнул я, вставая, чтобы снять рубашку.

Я прислушался к тишине и остановился, когда она не крикнула в ответ. Она всегда кричала в ответ, и в девяти случаях из десяти это сопровождалось приглашением присоединиться к ней.

— Мел? — Я двинулся к двери.

Она по-прежнему не отвечала.

— Мел. — Я открыл дверь и замер в тот момент, когда вошел. Она стояла в душе, полностью одетая, пока на нее лилась вода. Бросившись к ней, я выключил душ, благодаря Бога за то, что он не был обжигающе горячим, но она продолжала стоять там, не двигаясь.

— Мел! — Я кричал прямо ей в лицо, пока тряс ее.

Она несколько раз моргнула и вытерла воду с лица, прежде чем посмотрела на меня в замешательстве.

— Что ты делаешь? — спросила она меня.

— Что я делаю? — Я старался не кричать. — Что, черт возьми, ты делаешь? Ты полностью одета и стоишь в душе.

Она оглядела себя без всякого выражения, затем двинулась, чтобы снять свое черное платье и нижнее белье, прежде чем обойти меня. Схватив одно из белых полотенец для тела и другое поменьше для волос, она молча вышла из ванной.

— Я в порядке, Лиам, — сказала она, когда я последовал за ней.

— Чушь собачья. Что с тобой случилось?

Она ничего не сказала, продолжая сушить волосы.

— Мелоди.

— Может быть, ты перестанешь произносить мое имя, как будто я ребенок?!

— Я сделаю это в тот момент, когда ты перестанешь вести себя как ребенок.

— Я сказала, что со мной все в порядке! — закричала она на меня.

— И я называю это чушью собачьей! — Я закричал, когда потянулся к ней, но она отстранилась. — Тот, с кем все в порядке, не стоит в душе, потерянный и одетый.

— Продолжай орать, Лиам, весь чертов город тебя еще не услышал! — огрызнулась она, направляясь к своему гардеробу и захлопывая за собой дверь.

Со вздохом я подошел к двери и присел рядом с ней. Я подергал ручку, пытаясь открыть ее, но она, должно быть, прислонилась к двери.

— Жена, открой дверь и впусти меня. Это не тот тип борьбы, которым я хотел бы заниматься с тобой, — прошептал я.

— Лиам, я в порядке.

— Каждый раз, когда ты говоришь, что у тебя все в порядке, я злюсь еще больше, потому что знаю, что ты лжешь мне. Я думал, мы покончили с этим? Я думал, мы партнеры; что ты бы…

Она открыла дверь и уставилась на меня.

— Не пытайся обвинить меня в чем-либо.

— Я пытаюсь быть честным с тобой.

— Лиам. — она глубоко вздохнула, отвернулась от меня и схватила чистый комплект нижнего белья. — Мне нужна была минута.

— Минута? — Медленно спросил я, ожидая, пока она продолжит.

— Да, Лиам, минута! Многое произошло, и я не могла дышать, хорошо. Иногда мне кажется, что я… — она остановилась, прежде чем повернуться ко мне. Одетая в одно нижнее белье, она уперла руки в бедра, но не смотрела на меня. Вместо этого она посмотрела на светильник, покусывая нижнюю губу.

— Иногда тебе хочется чего? — Прошептал я, делая шаг вперед.

— Как будто я все еще в бегах по Европе, все еще борюсь за свою жизнь. Иногда я просыпаюсь, и мне приходится сидеть и держать себя в руках. Бывают и другие моменты, когда я вспоминаю что-то, и моя кожа горит, мои вены горят так, как будто их подожгли, и мне нужно остыть, — призналась она. Я обнаружил, что потерял дар речи.

Как, черт возьми, я это пропустил? Она все еще, блядь, страдала? Господи Иисусе.

— Мел…

— Не смотри на меня так, я справляюсь с этим. Мне просто нужно время, хорошо? Ты раньше меня не ловил, и они становятся все реже. Это только когда я в стрессе…

Обняв, я прижал ее к себе.

— Мне не нужны объятия.

— Мел, заткнись и просто постой здесь со мной.

— Лиам…

— Ты все еще разговариваешь.

Со вздохом она замерла в моих объятиях, напряженная и раздраженная, но вскоре ее тело расслабилось, и она положила голову мне на грудь. Несколько мгновений спустя она обняла меня.

— Ты должна была сказать мне, Мел.

— Ты ничего не мог бы сделать, — прошептала она.

— Я мог быть рядом. Почему тебе так трудно позволить кому-то быть рядом с тобой? — Мы всегда возвращаемся к одной и той же проблеме.

— Я пытаюсь, Лиам. Ты понятия не имеешь, как это тяжело для меня. Всегда была только я, мне потребуется время, но ты не можешь относиться ко мне по-другому или жалеть меня. — Она отстранилась от меня. — Я все еще могу выполнять свою работу, и это включает в себя встречу с нашим сыном перед отъездом.

Я отпустил ее, когда она схватила пару брюк и одну из моих темных футболок.

— Что мы планируем?

— Сегодня вечером мы выследили Птицелова. — Она надела ботинки, прежде чем вытащить не один, а два пистолета, и бросила их мне.

— Выследим его или убьем? — Меня устраивал любой вариант.

— Пока, выследим. Завтра мы идем в Белый дом, и я уверена, что он снова попытается нас убить. Переобуйся, возможно, нам придется бежать, — потребовала она.

— Разве у нас нет людей для этого?

— Не лучше ли тебе убедиться, что все сделано должным образом? Или теперь вы выше всего этого, мистер Каллахан?

Закатив глаза, я проверил патронник пистолета.

— Помнишь, когда все, что мы делали, это имели дело с наркотиками? Я скучаю по этому.

— Мы можем вернуться к этому в тот момент, когда убьем моего дорогого дедушку. Но до тех пор мы делаем все, что нам нужно, даже если для этого придется перепрыгивать через здания.

— Какого черта нам перепрыгивать через здания?

Она усмехнулась.

— Просто думай об этом как о моей версии свидания.

— Тебе такое нравится? — Что за чертовщина?

— Раньше я делала это для своего отца. Как, по-твоему, я украла тот красный бриллиант, когда мне было восемнадцать?

Мой мозг работал сверхурочно, чтобы следовать ее логике.

— То есть ты хочешь сказать, что если бы наши свидания были больше в стиле «Миссия невыполнима» и меньше в свете свечей, ты бы так сильно на меня не ворчала?

Ее бровь дернулась.

— Я иду проведать Итана, приготовься.

— Да, мэм, не хотите, чтобы я тоже переоделся? Мне начинало нравиться нажимать на ее кнопки.

— Perche non basta giocare morti, задница. — она огрызнулась на меня.

— Почему бы мне не прикинуться мертвым? Ora che non è cosa piacevole dolce.

Она посмотрела на меня в полном удивлении, когда я ухмыльнулся.

— За пять месяцев в тюрьме у меня было более чем достаточно времени, чтобы выучить твой язык.

— Во-первых, — сказала она немного слишком соблазнительно, — никогда не говори со мной так. Во-вторых, ты сказал: «Теперь это не сладкая штука», но хорошая попытка.

Она подмигнула, прежде чем повернуться и выйти.

Черт возьми, я люблю ее.

Именно такие моменты, как этот, компенсируют все остальное.

МЕЛОДИ

Я глубоко вздохнула, выходя из нашей спальни. Я разрывалась между улыбкой от усилий, которые он проявил, и пощечиной себе за то, что позволила ему волноваться. Я никогда не хотела, чтобы он видел меня такой. Я не знаю, что произошло, в один момент все было хорошо, я проверяла свои планы на сегодняшний вечер, а в следующий момент я стояла в душе. Я не лгала ему, за последние несколько недель такие моменты, как этот, почти исчезли. Мне просто нужно было быть с ним и Итаном. Когда я была рядом, остальной мир, казалось, уплывал прочь…Я чувствовала себя такой непохожей на саму себя, и, честно говоря, мне это нравилось.

Я направилась по коридору к задней двери, Эвелин унесла Итана посидеть под звездами. Весь задний двор был окружен высокой живой изгородью, закрывавшей любой обзор.

Они подумали, что мы сошли с ума, загораживая вид на город, когда мы высаживали живые изгороди. Но интуиция подсказывала мне быть осторожной со снайперами. Вся одежда Итана, включая его шапочки-бини, была сшита на заказ из кевлара⁵. Если бы я могла, я бы поместила Итана в безопасную комнату, пока все это не закончится

Когда все это закончится, мне нужно будет проводить с ним больше времени.

Добравшись до задней части дома, я остановилась у стеклянных дверей, где стояла Оливия. Ее руки были скрещены, а на лице не было никакого выражения, когда она смотрела на Итана в объятиях Эвелин. На ней было красное платье до пола с разрезом до бедра и белые туфли на каблуках. С того места, где я стояла, казалось, что она даже не дышит. Ее странности похожи на преследование.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — Спросила я, подходя к ней.

Она мгновение ничего не говорила, прежде чем вытерла единственную слезу.

Как грустно.

— Я была добра к нему, — прошептала она, не глядя на меня. — Пока тебя не было, я сделала так, что он ни в чем не нуждался. Я сидела рядом с ним, я читала ему перед сном, я плакала вместе с ним, когда у него была ушная инфекция. Я была там, а потом ты вернулась и делаешь то, что делаешь всегда. Ты обращаешься со мной как с дерьмом. Почему? — Наконец, она повернулась ко мне. — Почему ты так сильно меня ненавидишь?

— Потому что ты лгунья, Оливия. — Я сделала шаг к ней. — Ты хочешь того, что тебе не принадлежит. Ты избалованный ребенок. Сначала я думала, что проблема в твоей морали. Ты все время говоришь о том, какие мы с Лиамом ужасные. Какая ужасная эта семья. Ты почти заставила меня поверить, что ты не хотела такой жизни. Если бы это было так, я думаю, что со временем я могла бы почти начать уважать тебя. Но, к сожалению, это не так.

Я снова шагнула к ней, и она вздрогнула, но не отступила.

— Вместо этого, Оливия, каждый раз, когда ты говорила мне, какая я ужасная, ты пыталась убедить себя, что не хочешь быть мной. По какой-то причине ты можешь справиться с мужчинами, которые контролируют тебя, но ты должна превзойти всех женщин в твоей жизни. Вот почему ты пыталась поставить Коралину ниже себя, и почему ты заискивала перед Эвелин. Я предполагаю, что это изнасилование, они сломали тебя, и ты решила не исправляться. Вместо этого ты вышла замуж за члена большой, влиятельной семьи и спряталась за спиной Нила.

— Ты думаешь, что это сила. Но я вошла в твою жизнь и разрушила твой жалкий мирок. Я пыталась сделать тебя сильнее, я помогла тебе отомстить, но ты обижаешься на меня не потому, что тебе это не понравилось, а потому, что я дала тебе эту силу. У меня есть ребенок, у меня есть семья, и у меня есть власть. Моя ненависть к тебе является прямым следствием твоей жажды того, что принадлежит мне, даже эти туфли, — сказала я и указала на белые туфли, которые она надела на ноги. — Ты начала войну. Так что не плачь, потому что ты проигрываешь.

— Ты сумасшедшая. — Она покачала головой, ее розовые губы задрожали.

— Оливия. Милая, Оливия, — сказала я, кладя руку ей на щеку. — Ты еще ничего не видела.

Отойдя от нее, я вышла на крыльцо. Итан захихикал и потянулся ко мне, как только увидел. Я вырвала его из рук Эвелин и забрала к себе.

— Итан! — Я рассмеялась. И мы оба захихикали, когда я притянула его к своей груди. Я поцеловала его в голову, когда он шлепнул меня по щеке.

— Я смутно припоминаю, как одна женщина однажды сказала мне, что не знает, как быть матерью, — хихикнула Эвелин, изучая меня.

Я посмотрела на Итана, который счастливо сосал свою соску, наблюдая за моим лицом.

— Я понятия не имею, о чем она говорит, — сказала я ему.

— Конечно, нет, — ответила за него Эвелин, и ее взгляд смягчился при виде нас. — Ты напоминаешь мне меня, когда у меня родился Нил.

— Это хорошо? — Зная Нила, это мог быть и не так.

— Да. Ты собираешься куда-то?

Я кивнула, не желая отпускать Итана.

— Это скоро закончится, и я вернусь, чтобы поправить тебе одеяло, — прошептала я ему на ухо. Пока я говорила, вышел Лиам, одетый небрежно и в лучшей обуви. Он подошел к нам, и Итан перекатился у меня на руках, пытаясь дотянуться до своего папочки.

— Ну, я вижу, кто твой любимчик, — сказала я, нахмурившись, и передала его Лиаму. Не прошло и секунды, как Итан уже тянул Лиама за волосы.

— Я тоже рад тебя видеть. — Лиам поморщился, когда потянулся, чтобы оторвать маленькие ручки Итана от своих волос.

— Вы оба идете куда-то с Нилом и Оливией? — Спросил Седрик, когда вышел, чтобы присоединиться к нам.

— Я не знала, что они уходят, — сказала я, глядя на Лиама, который кивнул, когда Итан причмокнул губами.

— Очевидно, у них вечер свиданий, — сообщил мне Лиам.

— Вечер свиданий?

— Не может все время быть сплошная кровь. Как только все это закончится, мы с Седриком ненадолго вернемся в Ирландию, — сказала Эвелин с улыбкой, в то время как Седрик поцеловал ее в щеку.

— Не скоро ещё, — добавил он.

— Прежде чем мы будем строить победные планы, давайте выиграем войну, — ответил Лиам, передавая Итана в их руки. Он снова потянулся к нам, и я поцеловала его маленькие ручки на прощание.

— Будьте осторожны, — сказала Эвелин.

Кивнув, мы оба оставили их и пошли к гаражу, где у Лиама сточл старый «Форд Мустанг» 1963 года выпуска, ожидающий нас. Он выглядел таким неуместным, припаркованный за особняком.

— Это что-то новенькое, — сказала я, проводя руками по темно-синей краске.

— Так и есть, — ответил он, занимая водительское сиденье. Он поехал в ту же секунду, как я села, даже не дав мне возможности пристегнуться.

— Что случилось? — Спросила я, откидываясь назад.

Он вытащил свой телефон.

— Включи.

Взяв его, я прислушалась.

— Привет, Нил?

— Коралина…

— Нил, что случилось?

— Все, Коралина.

Я не была уверена, хочу ли я смеяться или выбросить телефон в чертово окно после того, как прослушала весь их разговор. Глядя на Лиама, его челюсть была напряжена, и он так крепко сжал руль, что побелели костяшки пальцев.

— Is é mo dheartháir amadán⁶. — Он сорвался в ярости.

— Он решил быть преданным, — сказала я, и он фыркнул.

— Что хорошего в преданности, когда он слаб, глуп и гребаная заноза в моей заднице? Я пытался осмыслить, почему он решил, что было хорошей идеей использовать нашу годовщину как испытание для Оливии. Его глупость в очередной раз чуть не стоила нам наших гребаных жизней. И Коралина, кто дал ей право скрывать это от нас? С каких это пор у них появилось право даже думать самостоятельно? Они ждут наших указаний, а затем действуют по нашему согласию, а не по своему собственному. Как будто они деть!

Он остановился на светофоре и ущипнул себя за переносицу, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Ты злишься, что они действовали сами по себе, или злишься, потому что они испортили нашу годовщину? — Спросила я.

Он посмотрел на меня и нахмурился.

— Ты знаешь, сколько времени мне потребовалось, чтобы все спланировать?

— Значит, из-за годовщины.

— Почему ты больше не злишься из-за этого?

— Потому что, если бы ты на мгновение перестал на меня лаять, ты бы увидел, что это работает в нашу пользу. Нил, каким бы глупым он ни был, все равно предпочел нашу семью Оливии. Теперь мы точно знаем, что Оливия против нас, хотя раньше это было трудно отрицать. Если мы позволим Нилу дать нам больше, у нас теперь будет возможность расквитаться с Птицеловом.

— Ты действительно думаешь, что он сможет сделать это? — пробормотал он. — Оливия годами держала его за яйца.

— Только время покажет, но прямо сейчас у нас есть доказательства. Что касается Коралины, она меня шокировала.

Он хихикнул и покачал мне головой.

— Кому-то удалось шокировать Кровавою Мел?

Закатив глаза, я положила ноги на приборную панель.

— Да, возможно, у меня есть план относительно нее позже.

— Не хочешь поделиться?

— Нет. Итак, ты знаешь, куда мы направляемся? — Спросила я его, глядя в окно. Это было так, как будто он просто разъезжал ради самого вождения.

Он пристально посмотрел на меня, и я подождала мгновение, прежде чем вытащить свой телефон и открыть GPS.

ЛИАМ

Прошло три часа, а я смог лишь немного успокоиться. Теперь мы были в поле зрения пентхауса Птицелова. Но я не мог перестать думать о Ниле. Я хотел схватить его за шею и разбить его гребаное лицо. Мне было восемнадцать, когда мой отец сказал мне, что я, а не Нил, заменю его. Когда я спросил его почему, он сказал, что однажды я пойму. Я всегда думал, что это потому, что я был его любимцем, но теперь понял. Нил был буквально некомпетентен. Я уже мог представить, как проведу остаток своей жизни, убирая за ним последствия его несусветной глупости. Часть меня почти желала, чтобы он предал меня, чтобы я мог просто убить его и покончить с этим… Хотя только небольшая часть меня.

Но он выбрал семью. Он верный.

Это многое компенсировало. Почти все.

— Я насчитала шестерых агентов, — прошептала Мел, глядя в оптический прицел своей снайперской винтовки.

Глядя в бинокль, пентхаус Птицелова был прекрасно виден с небоскреба, в который мы вломились. Мы могли видеть его дом в итальянском стиле. Весь пентхаус был окружен большими открытыми окнами. Это было так, как будто он бросал нам вызов попробовать.

— Стекло толщиной в четверть дюйма, и я нисколько не сомневаюсь, что оно пуленепробиваемое. — добавила она, продолжая горбиться. Насколько я знал, мы не собирались никого убивать сегодня вечером, но она настояла на том, чтобы мы потратили на это наше время.

Когда я промолчал, она посмотрела на меня, внимательно разглядывая.

— Ты думаешь, что это пустая трата времени, — заявила она.

— Если мы не собираемся его убивать, я не вижу смысла смотреть, как он всю ночь разгадывает кроссворды. — Это было все, что делал этот человек; он сидел в своем шелковом халате и разгадывал кроссворды в старых газетах. Каждые несколько часов он подходил к окну, чтобы выкурить сигару, а затем переходил к следующему гребаному кроссворду. Если он пытался свести меня с ума, это чертовски сработало.

Она выпустила винтовку, и это выглядело так, как будто она пыталась придумать, как бы по-хорошему на меня поругаться.

— Лиам, — мягко сказала она, и мне захотелось рассмеяться, но вместо этого я ухмыльнулся ей, когда сел у стены рядом с окном.

— Не изображай сейчас из себя милую женушку. Продолжай, я выдержу это, — сказал я.

Ее бровь дернулась.

— Я работаю над тем, чтобы быть добрее к тебе, но иногда ты заноза в моей гребаной заднице, Каллахан. Почему, черт возьми, тебе так трудно сесть, заткнуться и просто…

— Вот и моя Мел. Я думал, ты утонула в чаше с радугами и пылью эльфов.

Выражение ее лица, а также тот факт, что ее рука теперь тянулась к пистолету, заставили меня улыбнуться. Как будто у меня и так было недостаточно шрамов от ее пуль.

— Тебе нравится выводить меня из себя?

— Вначале перепады твоего настроения сводили меня с ума, теперь я нахожу их немного возбуждающими.

Это подействовало; она вытащила пистолет и направила его мне в голову.

Я ухмыльнулся.

— Убери это, пока не навредила себе, любимая.

Ее руки сжались в кулаки, и я ждал этого, но она остановилась, убрала пистолет и покачала головой.

— Ты сукин сын. Ты пытаешься развлечь себя, потому что тебе скучно. Если мы поссоримся, ты закончишь тем, что будешь трахать меня на полу.

— Я определенно не в таком отчаянии, — солгал я, и она это знала.

Она громко вздохнула.

— Он наблюдал за нами годами, Лиам. Он знает, когда мы спим, когда мы едим, он видел, как мы ссоримся, и только Богу известно, что еще. Этот человек, по сути, жил с нами, а мы были слепы к этому. Да, я знаю, что это не твоя сильная сторона, и если ты хочешь, я могу сделать эту часть одна. Но когда я сказала, что покончить с этим ублюдком, я имела в виду именно это. Я собираюсь стать лучше в его игре. Он проник в мою голову, но я собираюсь проникнуть в самую его душу. Я хочу знать, что он делает и когда он это делает, даже если это означает, что я буду здесь каждую ночь. Я стану его гребаной тенью. Он не имеет права крепко спать по ночам. Он наебал нашу семью, и я собираюсь наебать его наследие, его жизнь.

Она снова посмотрела в прицел и снова наблюдала за ним. Поднявшись, я выглянул в окно, уставившись на мужчину, который снова курил сигару. Дым выходил у него изо рта кольцами. Он выглядел глубоко задумавшимся, и, возможно, именно так ему в голову пришли все его гребаные идеи о том, как нас убить. Агент стоял прямо перед Птицеловом на балконе, наблюдая за окрестностями со всех сторон и щеголяя в пуленепробиваемом жилете.

Интересно, знают ли они, какой тип человека они защищают.

По крайней мере, наши люди знали, кто мы и что мы сделали. Птицелов был монстром другого типа.

— Убей агента, — потребовал я.

— Он поймет…

— Я хочу, чтобы он знал. Я хочу, чтобы он почувствовал, что мы приближаемся к нему. Убей агента.

Она нажала на спусковой крючок и попала агенту между глаз; мужчина откинулся на стекло, прежде чем соскользнуть по нему. Птицелов, все еще в безопасности внутри, выпустил еще одну струю дыма. Он постучал по пуле в окне, прежде чем огляделся, осматривая здания. Он, казалось, не был обеспокоен смертью своего агента; однако другие агенты вокруг него засуетились.

Мел разобрала свою винтовку за считанные секунды.

— Это сигнал нам уходить. Я даю ему час, прежде чем они начнут проверять все эти здания.

— Выстрел услышали по всему миру, — сказал я, заглядывая в дом Птицелова. — Я хочу знать, куда он направляется дальше.

— Смотри, кто присоединился к вечеринке, — сказала Мел, стоя в дверях и ожидая, когда я последую за ней.

Мне не терпелось пожать руку Птицелову завтра, когда мы вернемся в Белый дом.