Американские дикари

ГЛАВА 21

«Чтобы произошло предательство, сначала должно было быть доверие».

— Сьюзан Коллинз

ЛИАМ

— Посмотри, как мамочка плавает, — прошептал я Итану, покачивая его на коленях, пока Мел плавала в бассейне. Я едва поспевал за ней, она была похожа на гребаную русалку.

— Гагба, — пробормотал Итан, потянувшись к ней.

— Никакого плавания, пока ты хотя бы не научишься ходить, — хихикнул я, не то чтобы он обращал на меня много внимания. Он был так же загипнотизирован ею, как и я.

Она сказала, что плавала, чтобы прочистить разум. Я просто хотел бы знать, на чем она пыталась сосредоточиться. Через несколько коротких часов мы должны были быть в Белом доме на сегодняшней церемонии награждения, на которой Птицелов, несомненно, будет присутствовать.

Какая-то маленькая часть меня считала, что лучше всего просто убить его и покончить с этим. Кого волновало, получит ли он славу или кровавый парад в его честь, пока он будет мертв. Каким-то образом я знал, что этого не произойдет. Птицелов потратил десятилетия на планирование и интриги, и я бы не удивился, если бы существовал какой-то план на случай его смерти. Нам нужно было не только покончить с ним, но и убедиться, что наши жизни, наш бизнес в безопасности.

— Пенни за твои мысли?

Я моргнул несколько раз, чтобы увидеть, что Мел вышла из воды, вытирая лицо белым полотенцем. Мой взгляд проследил за остатками водяных капель, скатившихся по ее груди, прежде чем я поднял глаза и встретился с ее карими глазами.

— Всего пенни? Ты можешь придумать что-нибудь получше, детка, — я подмигнул ей. Она закатила глаза, глядя на меня, но я мог видеть ухмылку, которая медленно расползалась по ее лицу.

— Хлорка начинает действовать на тебя, — сказала она, слегка наклоняясь и выжимая воду из волос, пока ворковала с Итаном.

Мои глаза проследили за линиями ее тела, и я сглотнул.

— Поверь мне, дело не в хлорке.

Она обернула полотенце вокруг себя, заставив меня надуться.

— Ты можешь отнести его в дом? Если это не действует тебе на нервы, это может раздражать его. Я не хочу, чтобы он надышался или что-то в этом роде.

— Покайфовать от хлорки? — Я рассмеялся, поднимаясь со стула и прижимая Итана к груди. — Серьезно, любимая, ты когда-нибудь знала кого-нибудь, кто получал кайф от хлорки?

Она шлепнула меня по руке.

— Эй, малыш на борту. — И чтобы доказать мою точку зрения, Итан немедленно засуетился.

— Я понятия не имею, от чего дети могут получать кайф, а от чего нет. Обычно они не в моей компании, и я не хочу рисковать, так что уходи.

Я посмотрел на Итана, пока качал его.

— Мамочка любит командовать, ты привыкнешь к этому.

Она закатила глаза и шагнула к уличному душу, чтобы ополоснуться.

Я был несколько озадачен, увидев Нила, который прислонился к дивану со стаканом бурбона и папкой в руке.

— Немного рановато, тебе не кажется? — Я спросил его.

— Говорит человек, который сказал: Бутылка в день спасет лучше доктора, — ответил он, делая еще один глоток из своего бокала. Подойдя к манежу Итана, я положил его внутрь, прежде чем вручить ему его любимую игрушку для прорезающихся зубов.

— В чем дело, Нил?

— Оливия ушла за покупками с мамой, поэтому я думаю, что сейчас самое подходящее время поделиться с тобой информацией, которую я собрал. — Он помахал передо мной папкой.

Подойдя к нему, я взял папку и бурбон, осушив одним глотком, прежде чем вернуть ему пустой бокал.

— Я предполагаю, что это из-за Оливии? — Спросила Мел, входя внутрь.

Теперь она была одета в шорты и простую футболку. Было странно видеть ее одетой так небрежно. Она, как и я, редко надевала что-нибудь простое.

Я кивнул и пролистал документы, прежде чем показать ей документ с единственной деталью, которая, как мы оба подозревали, была частью ее маленькой «сделки» с Птицеловом. Я не мог поверить, что она зашла так далеко.

— Она умрет, — стоически заявила Мел, крепко сжимая папку в руках. Один только ее тон, казалось, заморозил комнату.

— Я знаю, — ответил он.

Она сделала шаг вперед.

— Она хотела моего сына, Нил. Никто не сможет спасти ее от меня.

Он кивнул.

— Я знаю.

— Тебе лучше не бросаться на нас, Нил Каллахан, или я тебя усыплю. Я не хочу; я вижу конец этому. Все, что тебе нужно делать, это оставаться сильным.

Он снова шокировал меня, наклонившись к ней.

— Я не ребенок, босс. Я никогда больше не попаду в такую ситуацию. Она вернется через полчаса, займись этим, — произнес он, прежде чем уйти.

Я смотрел, как он уходит, но прежде чем он смог выйти из комнаты, я окликнул его.

— Нил.

Он сделал паузу, прежде чем повернуться ко мне.

— Возьми «Астон Мартин» Деклана.

Когда он ушел, Мел посмотрела на меня.

— Не смотри на меня так, — сказал я ей. — Нужно время от времени давать собаке кость, иначе она потеряет рассудок. — Деклан будет взбешен, так как он лично работал над этим делом, но он переживет это.

— Прекрасно. Он твой брат. Что еще говорится в документах?

— Очевидное, что мы владеем рестораном в центре города в качестве прикрытия для распространения кокаина. — Мне захотелось рассмеяться при этой мысли, и я видел, что ей тоже этого хотелось.

— Ресторан в качестве прикрытия? Конечно, может быть, если бы мы были в «Крестном отце». Птицелов раскусит это. Правило одиннадцатое: не гадь там, где ешь, как в переносном, так и в буквальном смысле.

— Спасибо за мысленную картинку, — съежился я. — Однако, похоже, что мой брат оформил сделку на наши имена…

— Что он сделал??

— Ненастоящую. — Проклятая женщина, не даёт мне закончить. — Это подделки, но для Птицелова достаточно доказательств. Я думаю, мы должны остановиться на этом. Мы увидимся с ним через несколько часов, и я уверен, что его люди уже ведут наблюдение. Почему бы не немного поиздеваться над ним?

Она обдумала это, прежде чем кивнуть.

— Тем временем, я думаю, мне следует немного поболтать с Оливией.

— Мел…

— Я пока не собираюсь ее убивать.

Почему я ей не поверил?

— Мелоди, я хочу, чтобы она была жива пока, поскольку она — наш ключ к Птицелову.

— Я знаю. Я спокойна.

Она была какой угодно, только не спокойной. Затем она прошла на кухню и, как ни странно, начала мыть посуду.

— Мел, что ты делаешь?

— Посуда

Никогда за все время, что мы были вместе, я не видел, чтобы она мыла гребаную посуду.

— Мел…

— Мне нужно занять свои гребаные руки, Лиам. А теперь, пожалуйста, перестань смотреть на меня так, как будто я сру на единорогов и лепреконов. Черт возьми!

И это она называет спокойная?

МЕЛОДИ

Было неправильно так волноваться. Это было отвратительно. Но я ничего не могла поделать с тем, кем я была. Я смотрела, как поворачивается дверная ручка, и слышала их смех. Есть момент прямо перед тем, как ты причинишь кому-то серьезный вред, когда адреналин бежит по твоим венам, твоя рука дергается, а твой разум, кажется, сосредоточен на одном и только на одном: боли.

Мой отец часто говорил мне, что есть разные виды боли, и как только ты справляешься с ними всеми, ничего не болит. Хотя я никогда ему не верила; казалось, что физическая боль никогда не устареет. Просто спросите любого из людей, которым я причинил боль.

Она вошла, казалось, на седьмом небе от счастья, держа в руках три сумки «Майкл Корс», «Марк Федельс» и «Кристиан Лабутен». Ее красные губы отражали шок, когда она хохотала во все горло.

Эвелин следовала за ней по пятам.

— Мел, у меня есть для тебя самое замечательное платье, которое ты наденешь сегодня. — Эвелин улыбнулась, направляясь прямо к Итану. — И у меня тоже есть кое-что для вас, мистер.

— Дай угадаю, галстук-бабочка, — сказал ей Лиам, но я не обратила на них обоих особого внимания, поскольку Оливия отправилась на кухню за бутылкой газированной воды. Она позвала Нила, но ответа не получила.

— Где Нил?

В тот момент, когда она спросила, я сорвалась. Выплеснув всю ярость, которую я держала внутри, взяла одну из тарелок, которые только что вымыла, и разбила о ее голову. Она разлетелась вдребезги при ударе. Когда она закричала и отшатнулась, я схватила ее за волосы, подтащила к раковине и окунула ее голову в грязную воду.

— Мел! Боже мой, Мел, что, черт возьми, ты делаешь? — Эвелин накричала на меня.

— Иди, мама, и возьми Итана с собой, — сказал ей Лиам. Я не знала, услышала она или нет, потому что была слишком занята, заламывая размахивающие руки Оливии за спину.

Подняв голову, она ахнула, когда я крепко схватила ее за волосы.

— Ты понятия не имеешь, как долго я ждала возможности надрать твою гребаную тощую задницу. Ты глупая, безмозглая маленькая сучка, ты действительно думала, что сможешь нас перехитрить? Перехитрить меня? — Прежде чем она смогла ответить, я еще раз окунула ее голову в мыльную воду. Она закричала и попыталась отбиться от меня, но я чувствовала, как ее силы медленно иссякают.

— Все во мне говорит мне убить тебя, взять нож и содрать с тебя кожу живьем, Оливия, и я хочу этого! Я чертовски сильно этого хочу, — сказала я ей. — Ты предала нас, но, честно говоря, я никогда не доверяла тебе даже подержать мои туфли.

— Пожалуйста…

— Ты обращаешься не к тому человеку, сука! — Я усмехнулась, когда окунула ее голову обратно в раковину. Она закричала, и когда она это сделала, я вытащила ее и позволил ей откашляться от воды.

— Я действительно пытаюсь не получать от этого удовольствия, но ничего не могу с собой поделать.

— НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! — взмолилась она, когда ее голова снова коснулась воды. Я могу сказать, что она начала терять сознание. Ее борьба медленно сошла на нет, и пузырьки воздуха почти прекратились.

Вытащив ее, я бросила ее на пол, ударила ногой в живот, повернулась и схватила самый большой нож с подставки. Я оседлала ее и приставила острое лезвие к ее шее.

— Привет, Оливия, — прошептала я, еще сильнее вдавливая нож в ее белую кожу. Ее глаза закатились, и я сильно ударила ее по лицу, чтобы она не спала. Ее кровь капала с той стороны головы, где я разбила ее тарелкой.

— Мелоди, кем бы ты себя не возомнила…

Я сильнее потянула ее за волосы, ее голова приподнялась.

— Ты помогла Птицелову и стала причиной того, что моего мужа отправили в тюрьму, и все это в надежде украсть наши жизни и нашего сына. Это была твоя сделка, верно? Ты глупая, некомпетентная, наивная маленькая сучка.

— Мел…

— Таков был уговор, не так ли?! — Взяв нож, я ударила ее в бедро.

— МЕЛОДИ! — закричала она, когда ее руки метнулись к бедру, когда я вытащила нож.

— Скажи правду хоть раз, Оливия. Я уже знаю ее, но мне нужно услышать это от тебя, — сказала я, еще раз прижимая окровавленный нож к ее шее. — СКАЖИ ЭТО!

Слезы потекли по ее лицу, когда она начала всхлипывать.

— У меня нет времени на это дерьмо, — пробормотала я, отведя нож назад.

— Я…я… сделала это, — ее голос сорвался. — Я заключила сделку. Он связался со мной после победы моего отца на выборах. Он пообещал мне, что мы с Нилом возьмем управление на себя. Он хотел, чтобы ты исчезла, но ему все еще нужно было, чтобы торговля наркотиками продолжалась, и….

— И что? — Прошипела я.

— Итан. Он пообещал мне, что я заполучу Итана.

— Ты…

— Мелоди, — Лиам остановил меня.

— Вставай, — сказал он ей, когда я отпустила.

Она не пошевелилась.

— У тебя есть пять секунд, начиная с этого момента. Пять… четыре… три… два… — Прежде чем он добрался до одного, она поднялась на ноги, и в тот момент, когда она это сделала, я ударила ее кулаком прямо в челюсть. Она отшатнулась назад, но я не остановилась. Я не могла остановиться. Я ударила ее несколько раз, и ее тело упало на землю, я бы пошла дальше, но я почувствовала руки Лиама, когда они обхватили меня и оттащили назад.

— Уведите ее пока и убедитесь, что она не наделает глупостей, — сказал он Монте и Кейну.

Я даже не заметила, когда они вошли.

Она была без сознания, с ее лица стекала кровь, тогда я сделала глубокий вдох.

— Что случилось со спокойствием? — Лиам спросил меня из-за спины.

Повернувшись к нему, я впилась в него взглядом.

— Я была спокойна! Она жива, не так ли? В течение пяти месяцев я не могла держать его. В течение пяти месяцев я была в бегах и наблюдала из компьютерных кафе и с мобильных телефонов, пока она держала его на руках. Пока она читала ему и укрывала его одеялом! Пока она была его матерью, не я! Я могу справиться со всем, но не с Итаном. Не подходите к моему ребенку!

— Я с ней разберусь, — заявил он, положив руки мне на лицо, заставляя меня смотреть на него и дышать.

Я кивнула.

— Пусть Монте подлатает ее гребаное лицо и даст ей чертов Ксанакс. Он ей чертовски понадобится, чтобы продержаться остаток дня. В конце концов, мы бы не хотели, чтобы Птицелов скучал по своей марионетке. Я проведаю Итана.

Черт возьми, я ненавидел ее.

ЛИАМ

Протянув руку, я раскрыл нюхательную соль у нее под носом, заставив ее проснуться. Она быстро села, и на мгновение я увидел облегчение в ее глазах, пока она не заметила застежки на запястьях. Она потянула за них, как будто они могли просто порваться.

— Ты оставишь следы, если будешь продолжать в том же духе, — сказал я, закатывая рукава, и занял место перед ней.

— Я хочу поговорить с Нилом.

— Твои желания меня больше не касаются.

— Ты не можешь этого сделать! — закричала она на меня. — Я дочь президента! Я жена твоего брата! Ты не можешь так поступить со мной!

— И все же я здесь. Как ни странно, именно из-за этих двух деталей ты не мертва. Пока.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я хочу поговорить с Нилом.

— Нил знает, где ты, если бы он хотел поговорить с тобой, он был бы здесь, — ответил я, когда Монте вошел с пакетом, тряпкой и миской воды.

— Нил…Нил знает, что я здесь? — прошептала она.

— Нил — причина, по которой ты здесь, он был тем, кто добыл нам доказательство, что ты не что иное, как лживая, манипулирующая сука. Хотя Мелоди и я знали об этом факте уже некоторое время.

Она начала дрожать, и мне захотелось закатить свои чертовы глаза от драматизма всего этого.

— Я…Я… Нет. Я… Но я… я не понимаю. Нет! Все это не имеет смысла, все должно было произойти не так. Нет, я не понимаю, все было прекрасно.

— То, что ты обманула себя, заставив поверить в это, не делает это правдой. Добро пожаловать в реальность, Оливия, и это будет чертовски больно.

— Лиам…

— Нет. Нет. Нет. Для тебя мистер Каллахан, мисс Коулмен. Только семья называет меня Лиамом, и ты больше к ней не относишься.

— Я все еще жена твоего брата.

— Да? Где твое кольцо? — Ее голова опустилась к пустому месту на пальце. Все ее тело сгорбилось, когда она издала тихий всхлип.

Я поднял кольцо, чтобы она увидела.

— Это семейная реликвия, и еще раз повторяю, в ты не член семьи. Вместо этого тебе дадут другое кольцо, которое ты будешь носить на публике. Как ты сказала, ты дочь президента, и ты также наше связующее звено с Птицеловом, мы не можем убить тебя сразу. Хотя я уверен, что у Мел просто руки чешутся оторвать тебе голову.

Она, казалось, не слушала ни одного слова, слетающего с моих губ, поэтому я отдал ей бутылку воды, стоявшую у моих ног, вместе с двумя таблетками. Она посмотрела на них, а затем снова на меня.

— Я только что сказал, что не собираюсь тебя убивать. Будь умницей, Оливия, тебе понадобятся силы для сегодняшней церемонии награждения. Я слышал, что будет клубничное печенье, твое любимое. — Я улыбнулся ей, ожидая, пока она возьмет их.

— Я не собираюсь выставлять себя напоказ, как…

— Еще раз, Оливия, это зависит не от тебя. Может быть, ты не понимаешь, поэтому я объясню это только один раз. Ты пошла против этой семьи. Я всегда знал, что каким-то образом ты придешь за нами, но я, по какой-то причине, думал, что именно твоя мораль будет твоим мотиватором. Но нет, ты потянулась к короне и потерпела неудачу. Ты, блядь, потерпела неудачу, Оливия, и самым худшим из возможных способов.

— Возможно, тебе и удавалось выходить сухой из воды, пока нас с Мел не было, но ты должна была лучше все продумать. Ты была неряшлива, горда и просто невежественна. Ты недостаточно хороша. Ты потерпела неудачу. А неудача влечет за собой последствия. Это означает, что у тебя нет ни прав, ни мечтаний, ни надежд. Ты никто. Ты всего лишь пешка на моей шахматной доске. Поэтому, когда я говорю, что ты приведешь себя в порядок, наденешь это красивое платье, придешь в Белый дом и улыбнешься своему папочке, президенту, это означает, что у тебя нет выбора в этом вопросе. А теперь прими эти гребаные таблетки.

Я вытащил нож и разрезал узлы на ее запястьях, позволив ей принять таблетки и запить их.

— Птицелов поймет, что что-то не так.

Я рассмеялся.

— Ты думаешь, он твой друг? Ради спасения своей жизни тебе лучше убедиться, что он ничего не поймет. Ты — пустой звук. Этот человек довел свою собственную дочь до грани безумия. Один из нас убьет тебя, разница лишь в том, что я могу обещать тебе, что тебя не сбросят в какую-нибудь реку или не похоронят в неглубокой могиле только для того, чтобы тебя съели крысы. Ты все еще можешь быть похоронена на семейном кладбище Каллаханов. Так что начни думать о том, что ты хочешь, чтобы было написано на твоём надгробии.

Она разразилась приступом смеха. Она засмеялась, как будто наконец-то не выдержала, поэтому я спокойно ждал, что, казалось, только добавляло ей веселья.

— Посмотри на большого, плохого Лиама. Ты прошел долгий путь от того, что тебя запихивали в шкафчики. Нил часто рассказывал мне, какое дерьмо люди вытворяли с его «младшим братом-калекой», и я всегда думала, что это забавно. Ты так усердно старался быть крутым только потому, что над тобой издевались и они усложняли твою жизнь. О, Бу-бу, бедный Лиам, бедный малыш, ты потерял свою сестру-близнеца, и твоя мама тебя не хотела? О, дорогой Боже, как ты с этим справился? — Она еще немного рассмеялась. — Знаешь, что еще смешнее? Тот факт, что ты превратился из маленькой сучки для всех в просто сучку Мел. Ты жалкий, ублюдок.

Я глубоко вздохнул и наклонился вперед, пристально глядя на нее. Я должен признать, что этому я научился у Мел, и это, как правило, пугало людей до усрачки.

— Чего ты ждешь от меня? Мне выпятить грудь и сказать тебе, какой я мужественный? Возможно, если бы я был более слабым, менее уверенным в себе мужчиной, я бы завелся, но, к сожалению для тебя, я не такой.

— Я…

— Вот твой второй урок за день, и будь внимателена, потому что третий может тебя убить. Ты можешь наносить мне столько ударов, сколько захочешь, Оливия Коулмен, но я не Мел, я не впаду в ярость и не убью тебя. Мило, что ты попыталась, и я знаю, что ты предпочла бы просто умереть сейчас и покончить со всем этим. Но за твои грехи полагается покаяние. Это также означает, что ты не сможешь свести счеты с жизнью. Во-первых, потому что ты слишком сильно любишь себя, и, во-вторых, потому что мы будем постоянно следить за тобой. В наших с Мел отношениях нет места эгоизму, мы принимаем все решения вместе. Теперь приведи себя в порядок. Монте будет здесь, чтобы убедиться, что все идет хорошо, если тебе что-то нужно, попроси его. Он может и не дать тебе этого, но попросить не повредит, верно?

Поднявшись на ноги, я закатал рукава и направился к двери спальни на цокольном этаже.

— Не мог бы ты, пожалуйста, послать за Нилом?

Открывая дверь, я поворачиваюсь к ней.

— Что моя жена сказала вам об этом слове, мисс Коулмен? Пожалуйста, это то, что ты говоришь людям, которым не наплевать. И если ты еще не запомнила, то и я тоже.

— Неужели это было так очевидно? — прошептала она.

Я не ответил ей. Вошел Монте, и я вышел, позволив двери закрыться, когда поднимался наверх.

Когда я поднялся, обнаружил, что мой отец читает документы. Он поднял на меня ледяной взгляд.

— Я справляюсь с этим.

— Ты говорил с Нилом?

— Нил был тем, кто принес мне папку.

— Нил? — Он казался шокированным.

Повернувшись к нему лицом, я кивнул.

— Да. Сегодня вечером уведи его куда-нибудь. Он принял это, но не смирился, и я не хочу, чтобы он сошел с ума, когда она умрет. В конце концов, он все еще любит ее.

— Как долго она ещё останется в живых?

Я пожал плечами, вынимая ее кольцо из кармана и кладя его на стойку перед ним.

— Пока она не станет бесполезной. У нас с Мел уже давно были подозрения, и все произошло быстро. Я уверен, что Оливия была так же шокирована. В один момент она ходит по магазинам, а в следующий — пленница.

— Реальность — сука, — сказал он с усмешкой.

Вот откуда я этому научился.

Мне было интересно, будет ли у нас с Итаном когда-нибудь подобный разговор.

— Приготовь свой смокинг, папа. Твой сын получает награду.

Он хихикнул, когда я похлопал его по плечу, прежде чем направился в свою комнату собираться.

Войдя, я застыл, Мел сидела в ногах кровати, втирая лосьон в ноги. Все, что на ней было надето, — это одно чертово полотенце. Запирая дверь, я наблюдал за ней.

— Как все прошло…

Я не мог позволить ей закончить. Вместо этого я притянул ее к себе и крепко поцеловал, одновременно разворачивая полотенце и позволяя ему упасть на пол. Я обхватил ее задницу, прижимаясь к ней, и вскоре наши языки боролись друг с другом.

— На четвереньки, — потребовал я, как только мы оторвались друг от друга.

Ее глаза остекленели, и усмешка появилась на ее лице, когда она подчинилась. Я мгновение смотрел на нее как на задницу, мои руки подергивались. Я видел, как напряглись ее мышцы; она знала, что сейчас произойдет.

ХЛОПОК.

Ее задница дернулась, когда я оставил после себя красный отпечаток руки. Она вздрогнула, когда я нанес еще четыре шлепка по ее пухлой заднице.

— Ах! — она громко застонала, когда ее тело начало дрожать. Я мог видеть, как сильно она хотела меня, и я хотел, чтобы она знала, что это чувство было взаимным. Я был так тверд, что казалось, вот-вот у меня прорвутся штаны. Я больше не мог этого выносить, я быстро стянул их, не заботясь о том, что сломал молнию.

Я поцеловал ее в задницу, путешествуя вверх по позвоночнику. Затем я прижался к ней сзади и, взяв ее груди в свои руки, поставил нас обоих на колени на кровати.

— Лиам… — Она снова застонала, когда я потянул одной рукой за ее сосок, в то время как другой позволил себе спуститься вниз по ее животу.

— Когда мы делали это в последний раз? — Прошептал я ей на ухо, нежно прикусывая его.

Ее руки зарылись в мои волосы.

— Два дня назад.

— Два дня? Ты расслабляешься, жена. — Я откинул ее волосы назад, одновременно обхватив ладонями ее киску.

Ее губы приоткрылись, когда она коснулась моей руки.

— Я была занята, муж.

Я ухмыльнулся, и она прикусила губу, когда один из моих пальцев вошел в нее.

— Ты никогда не будешь слишком занята для этого.

— Черт. — она застонала. И когда я ускорил темп, она покачнулась в моей руке, пока я тянул ее за волосы, чтобы удержать на ногах. Она была в моей власти, и ее глаза закатились, когда она кончила на мои пальцы. Вытащив их, я поднес к ее губам.

— Попробуй себя.

Я застонал, когда ее мягкий розовый язычок дочиста облизал мои пальцы. Когда она взяла их в рот и начала нежно посасывать и водить языком по всей длине, я снова застонал и отпустил ее.

— Ты играешь со мной, жена, — прошептал я.

Она ухмыльнулась и, обхватив меня руками, начала дрочить.

— Теперь я играю с тобой.

Схватив ее за запястье, я остановил ее. Мне потребовались все мои силы, но я остановил ее.

— Нет, — снова простонал я, завладевая ее губами. Черт возьми, она была такой сладкой на вкус.

Откинувшись назад, она лежала на спине, пока я прокладывал дорожку поцелуев от ее губ к шее.

Она обхватила ногами мою талию. Я чувствовал, как ее ногти скользят по моей спине, и, взяв в рот ее сосок, я наблюдал за ней. Ее спина была выгнута, а глаза закрыты. Я потерся о ее вход.

— Лиам, черт возьми, Лиам, ты мне нужен.

— Тогда ты получишь меня, — прошептал я ей на ухо, прежде чем врезаться в нее.

— Черт!

Схватив обе ее руки, я одной рукой закинул их ей за голову, а другой приподнял ее бедро.

— Лиам.

Наблюдение за тем, как она умоляет с каждым толчком, придало мне воли продержаться, вместо того чтобы просто раз за разом врезаться в нее.

— Открой глаза.

Она открыла, и я уставился в них, наблюдая, как наслаждение поглощает ее. Она могла вынести гораздо больше этого.

Точно по сигналу, она высвободилась из моей руки и притянула меня к своим губам.

— Мел, — простонал я ей в рот.

Используя это в своих интересах, она перевернула нас обоих, оседлала мою талию и прижала руки к моей груди. Затем она оттолкнулась, прежде чем снова опуститься.

— Господи, блядь, детка, — выдохнул я.

Она усмехнулась, но не остановилась, когда мои руки легли ей на талию и удержали ее на месте. Она двигалась на мне жестко и быстро, и я ни за что не смог бы продержаться дольше. Мои руки путешествовали вверх по ее телу, пока я не обхватил ее груди. Сев, я поцеловал и укусил их.

Когда она замедлилась, я перевернул нас еще раз, и взял ее бедра в свои руки, прежде чем трахнуть ее сильнее.

— Лиам. Черт. Ааа! — Ее голос дрожал.

Я поцеловал ее в шею, когда она кончила; и мгновение спустя я последовал за ней в моем собственном сладком освобождении.

— Черт, я люблю тебя. — Я сделал глубокий вдох и вышел, упав рядом с ней.

Она провела руками по волосам и сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем сесть. Наклонившись, она крепко поцеловала меня, и мы уставились друг на друга. Я улыбнулся в ответ на поцелуй, прежде чем она оторвалась.

— Я тоже тебя люблю.

Я никогда не устану это слышать.