Американские дикари

ГЛАВА 4

«Не вступай в битву, если ты ничего не получишь, победив».

— Эрвин Роммель

ЛИАМ

— Лиам Алек Каллахан, — сказал я в микрофон.

— Мистер Каллахан, я перейду сразу к делу, — сказал мне ДиМарко. — Это вы убили свою жену?

— Нет. Я не убивал свою жену. — Я не знаю, сколько раз я произносил эту чертову фразу, но меня это чертовски достало.

ДиМарко повернулся к присяжным, а затем снова ко мне.

— Это не очень убедительно, мистер Каллахан. Так что не могли бы вы, пожалуйста, объяснить нам, что ваша жена значит для вас и почему вы бы не убили ее?

— Она… она сводит меня с ума. — Я сделал паузу на мгновение, стараясь не ухмыльнуться своей следующей мысли. Вместо этого я выдавил из себя размытую улыбку. — Она единственная женщина, на которую я хочу кричать и заниматься любовью одновременно. Она может заставить меня улыбнуться одним взглядом, свирепым чаще всего. Она поет в душе, и это ужасно. А когда она выходит, то делает вид, что этого вообще не было. Она пинает меня во сне, потому что не понимает, где заканчивается ее сторона кровати и где начинается моя. Она властная, яркая и красивая. Причина, по которой я не мог убить ее, заключается в том, что я безнадежно влюблен в нее. Я не могу представить, что у меня не было с ней таких моментов. На самом деле, это ложь, я могу. Быть запертым вдали от нее и моего сына — это еще более ужасно, чем я мог себе представить.

— Больше вопросов нет, ваша честь, — сказал ДиМарко, кивнув мне и позволив придурку в ботинках из крокодиловой кожи подойти.

Все это время я изо всех сил старался сохранять невозмутимое выражение лица, но, наблюдая, как он оценивает меня, мне захотелось врезать ему по физиономии.

— Мистер Каллахан, вы любите свою жену, даже несмотря на то, что это был брак по договоренности?

Откуда, черт возьми, он это знал?

— Прошу прощения? — Моя челюсть плотно сжалась от его вопроса. Я услышал несколько бормотаний из зала, и ублюдок ухмыльнулся.

— Ваш брак с Мелоди, он был устроен, верно? Способ объединить семейные миллионы, — настаивал он.

— Миллиарды, и нет. Мы с Мел познакомились из-за наших отцов, но она с самого начала ненавидела меня. Она бы не вышла за меня замуж, если бы не хотела.

— Неужели? И почему так?

Ублюдок. Он пытался заманить меня в ловушку.

— Вначале она заблуждалась относительно того, кто я такой.

— И какого она была мнения о вас, мистер Каллахан? — Ублюдок ухмыльнулся, и снова у меня возникло желание сделать так, чтобы его можно было опознать только по стоматологической карте.

— Она думала, что я избалованный тусовщик, который проводит слишком много времени с представительницами прекрасного пола. — Я уверен, они поняли мой намек, но эти слова напомнили мне о времени, которое, казалось, было десятилетия назад, а не несколько лет назад. Одна из этих ошибок преследовала меня сейчас и даже помогала в этом фиктивном деле.

Гребаная Наташа.

— Она передумала? Как вам удалось ее переубедить? — Я снова попытался проигнорировать его намек. Но я уверен, что несколько коренных зубов треснули от того, как сильно я стиснул челюсти из-за желчи этого идиота.

— Ее не нужно было уговаривать. Я преследовал ее, показал ей, кто я такой, невзирая на ложь и слухи. Она бы не вышла за меня замуж, если бы не увидела во мне нечто такое, что могло бы обеспечить ее тем, в чем она нуждалась.

— И в то же время вы получили бы то, что вам нужно. — Опять эта гребаная интонация.

— Прошу прощения? — Спросил я так, как будто понятия не имел, что он имел ввиду.

— Ее деньги, мистер Каллахан. Вы получили контроль над всеми ее активами после своей свадьбы, не так ли? — Когда он задал этот вопрос, я встретился с ним взглядом. Я уверен, что он видел свое будущее. Оно может пойти двумя путями. Он мог бы изо всех сил стараться, чтобы меня упекли пожизненно, и для того, чтобы сделать это, ему нужно было использовать все эти коварные тактики, и тогда он приобрел бы известность как тот, кто упрятал за решетку печально известного Лиама Каллахана. Но тогда он умрет. В этом не было никаких сомнений. Это действительно было так просто. Но альтернатива, казалось, была ничуть не лучше. Если он смягчится, сделает работу наполовину, и я не сяду в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, он может выжить. Это был его выбор. Пресса распяла бы его, возможно, он потерял бы работу или был бы понижен в должности. Но, может быть, он был бы жив.

— Протестую! — Крикнул ДиМарко, вставая, эффективно прекращая наше состязание в гляделках и останавливая садистскую улыбку, которая, я был уверен, начала украшать мое лицо.

— Позвольте мне перефразировать: вы женились на Мелоди Джованни, чтобы сделать вашу семью богаче? В конце концов, благодаря тому, что Джованни владеет контрольным пакетом акций крупных корпораций, ваш собственный капитал взлетел до небес.

Я думаю, он выбрал свой путь.

Вздохнув, я посмотрел на присяжных. Их лица были выжидающими и нетерпеливыми, поскольку они были готовы вцепиться в каждое мое слово. Вся пресса пристально смотрела на меня, ожидая моего ответа, но я не был уверен, что сказать. Я посмотрел на свою семью, все они сидели в предпоследнем ряду. Оливия вернулась и сидела рядом с Коралиной, которая снова держала Итана на руках. Оливия не выглядела довольной, но Коралине, казалось, было все равно, когда она передала свой телефон Итану. Подняв его, она прижала его к груди, когда Итан попытался передать телефон кому-то, сидящему прямо за ними, в последнем ряду. Он что-то лепетал, и это был единственный шум, который можно было услышать в зале суда.

Коралина кивнула мне, ее глаза расширились, призывая меня говорить, но я просто продолжал наблюдать. К этому времени женщина, с которой «разговаривал» Итан, была видна мне. У нее были короткие светлые волосы и сияющая улыбка, когда она смотрела на Итана.

Я знал эту улыбку.

Она взглянула на меня и снова улыбнулась. Это было еще печальнее, но она улыбнулась, и я сглотнул. Сняв солнцезащитные очки, она протянула их женщине рядом с ней, Анне из Интерпола. Затем она сняла парик и заколки для волос, которые удерживали его на месте, и встретилась со мной взглядом лицом к лицу.

Глубокие карие глаза.

Черные волнистые волосы.

Коварная улыбка.

Мел.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я не был уверен, сплю я или мертв, но я боялся, что она исчезнет, если я моргну. Я слышал звон в ушах, когда мои ладони начали потеть.

— Мистер Каллахан! — Прокурор набросился на меня. — Вы признаете себя виновным?

Я бросил на него один-единственный взгляд, прежде чем вернуть свой взгляд к ней, она все еще была там.

Слава Богу.

Она разомкнула уста и одними губами произнесла: Прикончи его.

Анна медленно встала и подошла к ДиМарко. Ее шаги звучали как топот в тихом зале суда. Она начала шептаться с одним из его помощников, который чуть ли не бил ДиМарко по спине, чтобы заставить его послушать. Никто больше не обращал на них внимания, они были слишком заняты, пялясь на меня. Даже моя собственная семья была сбита с толку, Деклан ущипнул себя за переносицу и покачал головой, глядя на меня. Нил продолжал что-то бормотать одними губами, но я даже не потрудился попытаться понять, что он говорит. Моя мать, моя бедная мать, была на грани слез.

— Мистер Каллахан, я повторю вопрос…

— Прибереги свои чертовы вопросы, — огрызнулся я, отчего его глаза расширились. — Ты и есть змея. Презренный. И не потому, что ты изо всех сил пытаешься заставить людей поверить, что ты стоишь больше, чем тот горячий воздух, который ты извергаешь, а потому, что ты идиот высшей категории.

— Мистер Каллахан! — закричала на меня судья, но я погрозил ей пальцем.

— Мэм, вы должны позволить мне закончить, я как раз подхожу к самой интересной части, — сказал я, глядя на мужчину передо мной. — Ты забрал дело из полицейского управления Чикаго, как дьявол. Вам не нужны были доказательства или вероятная причина. Все, чего ты хотел, это чтобы мир узнал твое имя, связав его с моим. Что ж, очень жаль, потому что я до сих пор его не знаю, да и не хочу знать. Если хочешь сделать себе имя, не делай этого верхом на моей спине, потому что, когда я сброшу тебя с себя, ты будешь поврежден безвозвратно. И прежде чем ты спросишь, нет, это не угроза, это обещание.

— Мистер Каллахан! Еще одна подобная вспышка, и я привлеку вас к ответственности за неуважение к суду, — заорала судья.

— Это тот гнев Каллаханов, которого мы все ждем, — хихикнул он, хотя я мог видеть, как участился пульс на его шее.

Он облизнул губы, сделал шаг назад и повернулся к судье. Она выглядела так, словно кто-то только что выбил из нее всю дурь.

— Я думаю, что я донес свою точку зрения, ваша честь.

— Отлично, — улыбнулся ДиМарко, вставая. — Тогда, ваша честь, защита требует немедленного освобождения мистера Каллахана и снятия всех обвинений.

— Вашей стороне что-то в воду подмешали? Потому что вы все, должно быть, сумасшедшие! На каком основании? — спросил идиот.

— На том основании, что я все еще жива, — сказала Мел, поднимаясь со своего места.

Она была одета в белый костюм и красные туфли. Она была похожа на ангела мести. Анна и двое мужчин проследили за ее действиями и встали рядом с ней с их значками, висящими у них на шеях. Все резко повернули головы, когда услышали шум.

— О Боже!

— Миссис Каллахан!

— Миссис Каллахан!

— Мел! — крикнул я. Коралина ахнула, вставая. Итан, который был в ее объятиях, теперь держал ее телефон во рту. Мел наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в макушку, казалось, застыв на несколько минут, прежде чем отстранилась.

— Порядок в моем зале суда! Я хочу, чтобы и сторона защиты, и сторона обвинения собрались в моём кабинете немедленно! — судья кричала и брызгала слюной, отвлекая мое внимание от нее.

— Мистер Каллахан, поскольку суть этого дела явно скомпрометирована и больше не нуждается в рассмотрении, оно будет прекращено до окончания расследования. Вам и вашей семье не разрешается покидать штат до тех пор, пока мы не соберемся на другое слушание. Вы поняли меня? Судебные приставы, пожалуйста, выведите присяжных и всех, кто не является членом семьи, из зала суда.

Я обратил свое внимание на заднюю часть зала. Они все пытались заговорить с ней. Все они выкрикивали ее имя или выкрикивали вопросы. Но она проигнорировала их. Она просто держала Итана и обнимала нашего сына, который казался совершенно непринужденным. Это было так, как если бы она была просто другим человеком, обнимающим его. Ничего значительного.

Я даже не осознавал, что иду, пока не почувствовал ее запах. Она пахла так же, но в то же время по-другому. Ее запах подействовал на меня иначе, чем раньше. От нее пахло облегчением, но в то же время оставалась вероятность утонуть в проливных дождях, которые она принесла с собой.

Пожалуйста, пусть это будет не сон.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но кто-то другой опередил меня.

— Где, черт возьми, ты была? — закричала моя мать, вытирая слезы в уголках глаз.

Она подняла глаза, и снова зеленый встретился с коричневым. Но я не мог подойти еще ближе. Я просто не мог. Я чувствовал себя так, словно меня разрывают на части; часть меня хотела дать ей пощечину, а другая часть просто хотела обнять ее, обнимать ее и моего сына вечно.

МЕЛОДИ

Все они смотрели на меня с некоторой формой замешательства и гнева в глазах, даже Лиам. Казалось, он навсегда закрепился на своем месте между Нилом и его отцом. Было так много того, что я хотела сказать, рассказать ему, но я не могла, во всяком случае, не сейчас.

Итан засуетился, когда телефон выпал из его пухлых пальцев на сиденье, и когда я наклонилась, чтобы взять его, Оливия немедленно потянулась к Итану.

— Мел, будь осторожна, он только что поел. Ему все равно следовало бы лечь вздремнуть. — Оливия потянулась к нему, но я одарила ее взглядом, который ясно говорил, что ей нужно немедленно отвалить на хрен.

Я протянула руку, чтобы отдать Коралине ее телефон. В то же время Итан попытался выхватить его у меня из рук, но Оливия забрала его у меня.

— Его нужно протереть от микробов. Серьезно, Мел, отдай его мне, чтобы он мог отдохнуть. Это безумие, ты не можешь просто вернуться и захватить власть…

— Я могу и я вернулась. Он будет со мной, Оливия. Сегодня не тот день, чтобы испытывать меня, — сказала я ей, притягивая Итана к своей груди. Я полезла в карман, чтобы достать свой телефон и отдать его ему. Как только он оказалась у него в руках, он хлопнул по нему в ладоши.

— О, смотри, у тебя есть телефон. Не потрудишься объяснить, какого хрена ты им не воспользовалась? — Эвелин снова набросилась на меня.

Она выглядела так, как будто ее тоже нужно было уложить вздремнуть.

— Я только сегодня купила его, — сказала я ей, пытаясь снова привыкнуть к ощущению его в своих объятиях. Он казался намного тяжелее, но пахнул все так же.

— Мел, это не игра! Где ты была все это время? Мы с Нилом потратили миллионы, разыскивая тебя. Мы разослали людей по всему гребаному миру, — вмешался Деклан.

— Не говоря уже о проклятых поздних ночах, беспокойстве и том факте, что наш брат провел пять месяцев в тюрьме, потому что ты исчезла с лица земли. И теперь, как гром среди ясного неба, ты вернулась, — сказал Нил, сжимая спинку скамейки с такой силой, что я подумала, она сломается.

— Да, я вернулась, — повторила я.

Дверь распахнулась, и ДиМарко, кажется, так его звали, вышел с Анной вместе с двумя агентами Интерпола, которые работали на меня. Опустив голову, прокурор направился прямо к своему столу, заваленному бумагами.

ДиМарко подошел к Лиаму и пожал ему руку.

— Мистер Каллахан, когда эта история выйдет наружу, я действительно верю, что останусь без работы, и сомневаюсь, что вам всем когда-нибудь снова понадобится адвокат.

— Никогда не говори «никогда», ДиМарко, — кивнул Лиам, его голос был едва громче шепота.

ДиМарко посмотрел на меня и тоже протянул руку для рукопожатия. Переместив Итана к своему бедру, точно так, как я представляла себе это в течение нескольких месяцев, я потянулась к его руке.

— И спасибо вам за все, что вы сделали, миссис Каллахан, я уверен, что это было нелегко. Я буду следить за пресс-конференцией президента, — сказал он мне.

Улыбаясь, я кивнула.

— Вам тоже спасибо. Мне так жаль, что вам не сказали…

— Нет, я понимаю. Национальная безопасность превосходит крутого чикагского адвоката, я просто рад, что нахожусь на правильной стороне истории. Еще раз, удачи вам всем! — сказал он, еще раз помахав рукой перед выходом из зала суда.

Взгляд Лиама метнулся ко мне, как будто он пытался собрать воедино паутину лжи, которую я придумывала последние несколько месяцев. Следующим подошел прокурор, он открыл, затем закрыл и открыл рот, прежде чем вздохнуть.

Повернувшись к Лиаму, он низко опустил голову в знак поражения.

— Разрушение уже началось. Я уверен, что к утру я буду полностью сломлен, — попытался он отшутиться.

— Небольшой совет: переедь куда-нибудь. Досада останется, но, по крайней мере, есть надежда, что однажды ты сможешь снова показать свое лицо, — серьезно сказала я ему.

Он закрыл глаза, вздохнул и кивнул.

— Мне искренне жаль, я не знал. Я также принесу официальные извинения.

Когда он ушел, Анна хихикнула, глядя мне прямо в глаза.

— Больше никаких одолжений. С меня хватит.

— Нет, — сказала я ей. Она была семьей.

— Я чертовски ненавижу эту семью, — пробормотала она, слегка обнимая Лиама, на что он не ответил. — Что ж, удачи с ними, мне нужно готовиться к пресс-конференции.

Когда все остальные ушли, они выжидающе повернулись ко мне.

— Насколько велико это прикрытие? — Седрик наконец заговорил: Он казался таким же незаинтересованным, как и Лиам

— Когда твой дедушка возглавляет ФБР, настолько большое, насколько это в человеческих силах. — И, судя по их реакции, я догадалась, что он им не сказали, потому что у всех у них глаза, за исключением Оливии, которая продолжала наблюдать за Итаном, чуть не вылезли из орбит.

— Лиам? — Седрик повернулся к нему.

Он кивнул и, наконец, придвинулся ко мне ближе, но не дотронулся до меня, как я надеялась. Вместо этого он потянулся к Итану, но я не хотела его отпускать. Мне было больно снова отпускать его, но я сдалась. Итан захихикал, легонько шлепнув отца по лицу.

— Нил, попроси Монте и Феделя подогнать машину к заднему выходу. Нам с Лиамом нужно поговорить, — скомандовала я, возвращаясь на свое место, как будто я не исчезала почти на полгода. Чем скорее они вернутся к тому, как мы управляли этим кораблем, тем лучше будет для них. Потому что, несмотря ни на что, мы были главами этой семьи, и я никогда не отказывался от этой позиции.

Оливия, должно быть, слишком сильно надавила на каблук, потому что он сломался. Не говоря ни слова, она сорвалась с места и потопала к выходу, а Нил последовал за ней. Эвелин заключила Лиам в легкие объятия, на которые он ответил.

— Я так рада, что это наконец закончилось, — прошептала она.

Но это было не так. На самом деле, все только начинается, и, оглядываясь на то, как обстояли дела в этой семье, я знала, что не все будут целы на финишной прямой.

Эвелин повернулась ко мне, но не сказала ни слова; перед уходом она поцеловала Итана в макушку.

— Детка, нам тоже пора возвращаться, мне понадобится много выпивки, чтобы справиться с этим дерьмом, — пробормотал Деклан, беря Коралину за руку. Но она на мгновение оторвалась и подошла ко мне.

— Вся семья должна носить такое, без исключений, — ухмыльнулась она, отрывая пуговицу своей кампании «Свободу Лиама» и прикрепляя ее к моему пиджаку. — Добро пожаловать домой, Мел.

Я кивнула, не желая говорить. Я не была уверена, смогу ли выразить словами то, что я чувствовала.

Через несколько мгновений мы остались одни. Лиам, Итан и я; наша испорченная, прекрасная, маленькая семья. Лиам сел и посадил Итана к себе на колени.

— Лиам…

— Четыре минуты, Мелоди. Четыре минуты, это то, сколько времени им понадобится, чтобы подогнать машину, а я просто хочу четыре минуты побыть с самым важным человеком в моей жизни, и не иметь дела с тем, во что, черт возьми, ты собираешься меня втянуть, — выплюнул он в меня, заставив Итана нахмуриться и снова похлопать по чеку, пока он не улыбнулся ему.

Во что я его втягивала?

Я почувствовала, как холодный пот покрыл мое тело от его слов. Это было не из-за того, что он сказал, я слышала вещи и похуже, направленные в мой адрес. Но дело было в том, как он это сказал. Презрение было преобладающей эмоцией, которую я могу слышать. Хотя я не ожидала, что меня встретят с распростертыми объятиями, только услышав его голос и находясь рядом с ним, я пожалела, что меня не встретили так. Сев, я больше ничего не сказала. Он пытался отвлечься на Итана, но мой малыш не мог держать свои зеленые глаза открытыми больше минуты. Его голова начала кивать взад-вперед, и я потянулась к нему, но Лиам покачал головой и крепко прижал Итана к груди.

— Зачем сейчас притворяться, будто тебе не все равно? — пробормотал он.

Я думаю, наши четыре минуты истекли.

— Это та игра, в которую мы будем играть? — Прошептала я, стараясь не смотреть на него.

— Никто не играет ни в какие игры, кроме тебя. Ты нашла себя там, где, блять, ты была? Было ли это удивительно? Пожалуйста, скажи мне, стоило ли оно моего заключения в тюрьме, вдали от моего сына? Стоило ли бросать его?! — рявкнул он, и Итан на мгновение пошевелился, прежде чем успокоился. — Я думал обо всем, что скажу тебе, когда ты вернешься. И все, что я могу придумать, чтобы сказать, это то, что с меня хватит. Я больше не волнуюсь и не забочусь о тебе. Ты такая же бессердечная манипулятор, как твоя гребаная мать.

Закрыв глаза, я прикусила внутреннюю сторону щеки, пытаясь успокоиться. Он хотел причинить мне боль. Он был зол, и он пытался причинить мне боль. Это сработало.

— В любом случае, с меня хватит. Если бы я знал, что женитьба на тебе… — он замолчал.

— Чтобы ты сделал? — Серьезно спросила я его. — Женился бы на Наташе? Во мне закипает ревность.

— Неужели? Когда волшебник страны Оз вернул тебе твое сердце? Когда у тебя появились эмоции или элементарная забота о ком-то, кроме самой себя, блядь? Даже твой собственный гребаный ребенок…

— Хватит! — Прошипела я, поднимаясь со стула.

Я пыталась побороть резь в глазах. Мне пришлось отвернуться. Я отказываюсь быть слабой. Слабость убивает, она стала концом Авиелы. Это превратило ее в хнычущую, жалкую маньячку, и я отказываюсь, чтобы меня сравнивали с ней. Особенно со стороны единственного человека, которого я люблю больше всего на свете, за исключением маленького человечка, которого он держал.

Было так много вещей, которые мне нужно было ему сказать. Я даже не знала, будет ли ему не все равно. Это были не оправдания, это были причины. Я должна была заставить его понять, что то, что я сделала, было ради него и Итана. Он должен понять, что только они имели значение, и я отказалась подвергать их опасности, не имея способа устранить ее самостоятельно. Я не была физически или умственно способна делать такие вещи после того, как освободилась от Авиелы, и я сомневалась, что смог бы тогда вообще что-либо сделать. Не с теми препятствиями, с которыми я сталкивалась на каждом шагу.

Я старалась не думать об этом… о том, что произошло. Я не хотела с ним ссориться. Я хотела поговорить, все ему объяснить. Как каждый раз, когда я пыталась стать к нему ближе, все становилось только хуже. Но больше всего мне нужно было, чтобы он был на моей стороне, а не против меня. Я могу сразиться со всеми в мире, но мне нужна была причина для этого. Он и Итан были этой причиной. Но если он сдастся…

— Мэм.

Я обернулась и увидел Монте.

— С возвращением.

— Спасибо, Монте, я надеюсь, вам всем понравился ваш отпуск. С этого момента все будут работать сверхурочно.

— По-другому и быть не могло, — сказал он.

— Хорошо. Установлено ли автокресло? — Я снова взглянула на Итана. Его большой палец был у него во рту. Раньше я тоже так делала… пока мой отец не порезал мне большой палец и не наложил на него повязку, чтобы я избавилась от этой привычки.

— Да, мэм, ваша свекровь все сделала.

Лиам встал, не сказав ни слова. Он был сосредоточен на своем сыне на руках. Я не была уверена, чего он хотел от меня. Я не могу жалеть о своем выборе. Мне так много нужно было ему сказать, и я не хотела делать это с криком. В глубине моего сознания он всегда был там. Каждый день я думала о нем и Итане. Но Птицелов не только заставил меня страдать. Если бы я была из тех, кто умеет прощать, я могла бы не обращать на это внимания. Но он заставил Лиама страдать… Он оставил нашего сына без родителей, и за это я собиралась отомстить, даже если это убьет меня.