Аристократ

Глава 15

Лео

Трек 15: «Never Say Goodbye» by Bon Jovi.

После целого дня, проведенного с пони, Фелисити отправилась к себе домой в понедельник вечером. Когда Зигмунд вернулся из поездки, он был не очень-то рад обнаружить в доме нашего нового соседа.

— Какого черта в нашей гостиной делает пони?

Я закрыл журнал, который просматривал.

— О, ты вернулся.

— Да. Видимо, мне следовало остаться в Бостоне. Что, бл*дь, происходит?

— Это Абсурд.

— Это ты мне говоришь?

— Нет. Это его имя. Абсурд. Я купил его для Фелисити.

— Я бы спросил почему, но, очевидно, что разумного ответа данный вопрос не предполагает.

Мы установили ограждение, чтобы отделить часть гостиной.

— Она сказала мне, что всегда хотела шетлендского пони, и я решил купить его и оставить здесь до конца лета.

— Да. В этом есть гребаный смысл, Лео. Я знал, что ты теряешь рассудок, когда дело касается ее, но сейчас это вышло на новый уровень.

— Не волнуйся. Он будет проводить много времени на заднем дворе. Я завел его в дом только сегодня, потому что идет дождь.

— Ты хотя бы успел с ней перепихнуться, прежде чем она заставила тебя превратить это место в веселую ферму?

— Тебя это не касается.

Он рассмеялся.

— Я просто проверю коробку с презервативами, которую тебе оставил, и посмотрю, открыта ли она.

— Вообще-то, это тебе ни о чем не скажет. — Я тут же пожалел о своих словах.

— Почему? Пожалуйста, скажи, что ты предохранялся.

Отсутствие ответа и, возможно, выражение моего лица заставили его сделать правильный вывод. Его глаза расширились.

— Ты ничего не использовал? Ты что, с ума сошел?

— Она принимает таблетки.

Он повысил тон.

— Мне плевать, что она говорит. Ты не можешь ей доверять.

— Я могу ей доверять. И доверяю.

— Ну, значит, ты еще глупее, чем я думал.

— Ты же знаешь, я не отношусь к подобным вещам легкомысленно. Я всегда был осторожен, каждый раз.

— Ты понимаешь, как легко она может заманить тебя в ловушку?

— Она этого не сделает.

— Почему ты так решил?

— Потому что я знаю ее, и я доверяю ей больше, чем кому-либо. Я доверяю ей больше, чем тебе, ради всего святого.

— По-моему, ты официально бредишь.

— Тебя это не касается, Зигмунд. Кроме того, чем мой незащищенный секс с девушкой, которой я доверяю и которая принимает таблетки, хуже того, что ты спишь с несколькими женщинами одновременно и полагаешься только на презервативы? Они могут порваться. Нет ничего абсолютно надежного. Ты рискуешь каждый раз, когда вставляешь в кого-то свой член.

— С презервативами у меня хотя бы есть контроль. У тебя нет ничего, кроме ее слова, что она приняла таблетку. А если она забеременеет? Как, черт возьми, ты объяснишь это своим родителям? Ты застрянешь с ней.

Застряну с ней.

Неужели он думал, что мысль о том, что я навсегда буду связан с Фелисити, испугает меня? У меня возникла обратная реакция — мимолетная мысль о том, что, возможно, если она забеременеет, я окажусь в ситуации, когда у меня не будет другого выбора, кроме как быть с ней. В этом случае следовать зову сердца и поступать правильно было бы одним и тем же.

— Нам не нужно продолжать эту дискуссию, — сказал я.

— Да, потому что с тобой явно не о чем разговаривать.

Я с удовольствием сменил тему.

— Как прошли выходные?

Зигмунд посмотрел на свои туфли и пробормотал:

— Могло быть и лучше.

— Почему?

— Похоже, небольшой гарем хорош только до тех пор, пока никто не начинает привязываться. — Он закатил глаза. — Они… начали ссориться.

— Из-за чего?

— Из-за того, что им не хватает времени со мной наедине. Они начали соперничать. Это было странно, и я с нетерпением ждал, когда выходные закончатся.

— Значит, больше никаких Марий, я так понимаю.

— Нет.

Мне нравились его последние «отношения», если их можно было так назвать, потому что они, казалось, отвлекали его внимание. Но, вероятно, пройдет не так много времени, прежде чем он найдет кого-то еще, чтобы занять себя.

На следующее утро я проснулся от сообщения кузена.

Зигмунд: Эй, придурок. Твой чертов пони только что насрал на пол. Спустись и убери, пока меня не стошнило.

Ох. Не совсем то, с чего я хотел начать свой день, но, полагаю, я заслужил это за свое опрометчивое решение купить пони.

Убрав за ним, я вывел его на улицу и покормил. День выдался прекрасный, так что он сможет погулять на заднем дворе, и я не буду чувствовать себя виноватым. Мне нужно было начать подыскивать для него постоянный дом. И чем раньше я это сделаю, тем лучше. Но, конечно, найти Абсурду хороший дом было наименьшей из моих проблем. Сегодня я чувствовал себя еще более подавленным, чем раньше, из-за неизбежности расставания с Фелисити. Трудно было поверить, что мы знакомы всего несколько недель, потому что я не мог вспомнить времени, когда ее не было в моей жизни.

Мои планы на сегодня были неопределенными. Во вторник я обычно отправлялся к миссис Барбозе, но электрику и водопроводчику требовался еще один день, чтобы закончить. Так что мы сможем вернуться к работе там не раньше завтрашнего дня. Я не был уверен, стоит ли звонить Фелисити или дать ей немного прийти в себя после бурных выходных, которые мы провели вместе. Теперь я чувствовал себя еще более зависимым от нее, но в то же время понимал, что если буду продолжать в том же духе, то, когда уеду, ей будет еще больнее. Какая-то часть меня начала задаваться вопросом, есть ли какой-нибудь способ, чтобы мы могли сохранить наши отношения. Было безумием даже думать об этом, но я не понимал, как смогу забыть ее. Это, несомненно, будет самым болезненным, что мне когда-либо приходилось делать. Разве можно просто так уйти от человека, который тебе по-настоящему дорог?

Мне нужно было с кем-то поговорить. Зигмунд точно не подходил для этого. Он бы просто сказал, чтобы я сорвал пластырь и заказал билет домой уже сегодня.

В этой ситуации я мог довериться только одному человеку. Я взял телефон и набрал ее номер.

— Привет, Лео, — ответила она. — Все в порядке? Обычно это я тебе звоню.

— Я в порядке, бабушка. Но мне нужно с тобой поговорить.

— О чем?

— Это насчет… Фелисити.

— Что случилось? О, Боже, она ведь не беременна?

— Нет, нет. Ничего подобного.

— О, слава богу. Ты чуть не довел меня до сердечного приступа.

— Мне нужно задать тебе вопрос.

— Хорошо, мой дорогой.

— Ты действительно думаешь, что они отрекутся от меня, если я найду способ сохранить с ней отношения?

Бабушка сделала паузу, а затем испустила долгий вздох мне в ухо.

— Твои родители… — Она вздохнула. — Мое честное мнение, что они от тебя не откажутся. Но это не значит, что они не сделают твою жизнь несчастной, особенно твоя мать. Однако думаю ли я, что они отнимут у тебя то, что принадлежит тебе по праву? Не думаю.

— Для меня дело не в материальных ценностях — деньгах, наследстве. Меня беспокоит не это. Я боюсь расстроить папу, особенно в его состоянии. Я хочу оправдать его ожидания. Но какой ценой? Я не чувствую, что могу просто… бросить ее. Что, если она та самая, бабушка? Прошло всего чуть больше месяца, но иногда ты просто чувствуешь это нутром. Что, если она та самая, а я всю оставшуюся жизнь буду сожалеть о том, что ушел?

Моя бабушка вздохнула.

— Ты действительно попал в затруднительное положение? — После некоторого молчания она продолжила: — Ты попросил меня высказать свое честное мнение, любовь моя. И я собираюсь сделать это, хотя тебе оно, возможно, не понравится.

Я сглотнул.

— Хорошо.

— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, и не сомневаюсь, что твои чувства к этой девушке настоящие, даже если все произошло слишком быстро. Честно говоря, судя по тому, что ты рассказал, она кажется прекрасной — умной, красивой, самокритичной и искренней. Действительно, достойная девушка для моего внука. Но это также первый раз в твоей жизни, когда ты испытываешь к кому-то такие чувства. Первая любовь способна не только сбить нас с ног, но и затуманить наши суждения. Как бы сильно ты ни заботился о ней, думаю, в глубине души ты понимаешь, почему у вас ничего не выйдет. Однако эти причины никак не влияют на твои чувства к ней. И я это понимаю. Но ты должен взглянуть на картину в целом. Жизнь, к которой ей придется привыкать здесь, сильно отличается от той, которой она живет сейчас, и это в конце концов утомит ее. Пристальное внимание со стороны общественности, пристальное внимание со стороны твоей матери — неужели ты считаешь правильным втягивать ее во все эти сложности в тот момент, когда она собирается сделать следующий шаг в своем образовании? Ты описал ее как свободолюбивую женщину, которая привыкла ни от кого не зависеть. Не ограничивай ее. Именно это ты сделаешь, если попросишь ее переехать в Англию. И ты, конечно, знаешь, что жизнь в Америке — не вариант для вас. Единственное, чего твой отец действительно не сможет простить, — это то, что ты бросишь свое наследие здесь, на родине. Поэтому я чувствую, что у тебя нет выбора, как бы трудно тебе ни было с этим смириться. — Я молчал, давая себе возможность обдумать все сказанное. Она была права, но мне было неприятно признаваться в этом даже самому себе. — Иногда… — добавила она. — Отпустить кого-то может быть таким же важным жестом любви, как и пытаться удержать.

Я кивнул. У меня внутри все сжалось. То, что она сказала, было правдой. В глубине души я понимал, что должен отпустить Фелисити — для ее же блага в первую очередь. Я просто не знал, как это сделать.

Остаток дня я провел в подавленном состоянии и в итоге впервые за долгое время вернулся к урокам рисования Боба Росса. Зигмунд уже познакомился с новой девушкой, поэтому ушел из дома, чтобы встретиться с ней. Скатертью дорожка. Это дало мне возможность устроиться на кухне.

Я хотел позвонить Фелисити, но сказал себе, что сегодня мне лучше придерживаться плана и не беспокоить ее, особенно после разговора с бабушкой, который выбил меня из колеи. Он только укрепил меня в мысли, что у нас нет шансов сохранить отношения, но суровую правду, словно горькую пилюлю, было трудно проглотить. Независимо от моих собственных чувств по этому поводу, если я хотел лучшего для Фелисити, мне нужно было отпустить ее.

Картина, над которой я работал сегодня, очень напоминала мне пейзаж Наррагансетта. Там был водоем и окружающие его деревья. И, конечно, маленькие счастливые облака. Мой взгляд переместился с холста на окно. Глаза поймали вспышку рыжих волос, развевающихся на ветру.

Фелисити была на заднем дворе и кормила Абсурда длинной морковкой. Выражение радости на ее лице на мгновение заставило меня забыть о том, что меня печалило. Когда он расправился с морковкой, она обхватила его за шею и прижалась к нему. Она закрыла глаза, выглядя такой счастливой, что меня захлестнуло чувство вины. Этот прекрасный дух будет сломлен чуть больше, чем через месяц. Отложив кисть, я подошел к задней двери и вышел во двор.

— Никогда не думал, что буду ревновать к лошади, но что есть, то есть.

Она резко подняла голову.

— Ты меня напугал.

— Ты надеялась, что я не узнаю о твоем присутствии? Почему ты не позвонила мне?

— Я не слышала о тебе все утро. Думала, что ты занят. Но мне очень хотелось увидеть Абсурда, и я решила пробраться сюда и посмотреть, не гуляет ли он во дворе, раз уж сегодня такой хороший день.

— Я никогда не бываю слишком занят для тебя.

— Чем ты занимался? — спросила она.

— Вообще-то, я… рисовал. Я давно этого не делал, поэтому решил воспользоваться тем, что Зигмунда нет дома, чтобы не терпеть его насмешки. В любом случае я рад, что ты здесь. Я хотел тебя увидеть, но решил дать тебе немного пространства, поскольку выходные были довольно бурными. Я подумал, что тебе нужна передышка.

Она продолжила гладить пони.

— Может быть, я должна это чувствовать, но не чувствую. А хотелось бы. Так было бы легче.

— Да. Я знаю. — Я сунул руки в карманы.

Было нелегко придерживаться принятых решений. Когда Фелисити физически находилась рядом со мной, мысль о том, что я могу потерять ее навсегда, казалась просто невыносимой.

— Как ты себя чувствуешь… после всего? — спросил я.

На мгновение отвлекшись от Абсурда, она ответила:

— Чувствую себя хорошо. Я не жалею ни о чем, что мы сделали, если ты об этом спрашиваешь.

— Наверное, мне было интересно, что у тебя на уме в этом отношении, да. Мы так увлеклись друг другом. С тех пор как ты вчера уехала, я думал о тебе постоянно. Поскольку дни пролетают так быстро, я все больше волнуюсь. Я не знаю, как мне с тобой попрощаться.

Фелисити не смотрела на меня.

— Может, нам не стоит прощаться?

— Что ты имеешь в виду? — На мгновение мое сердце наполнилось надеждой.

Все еще глядя на Абсурда, она сказала:

— Я много думала об этом. Может быть, мы просто выберем момент, чтобы больше не видеться, — ближе ко дню твоего отъезда, — и пропустим прощание вообще. Я не могу представить, как буду прощаться с тобой, Лео. Я знаю, то, что я только что предложила, звучит очень жестоко, но думаю, что в каком-то смысле мне будет легче…

— Но мы должны попрощаться. Если мы знаем, что это наш последний раз вместе, как мы можем избежать этого? Я не могу просто уйти от тебя.

— Может, мы и не сможем избежать этого. Я просто не хочу долгого прощания.

Я больше не мог откладывать этот разговор.

— Я не хотел заводить этот разговор сегодня, но, возможно, все к лучшему. — У меня в груди зародилось тревожное предчувствие. — Мы никогда не обсуждали, что будет дальше. Я имею в виду после того, как мы расстанемся? Будем ли мы вообще поддерживать контакт?

Фелисити закрыла глаза и крепче обняла пони, проводя руками по его гриве. Затем она наконец подняла на меня глаза.

— Я не знаю, смогу ли я справиться с этим.

Я сглотнул.

— Не сможешь… поддерживать со мной связь?

Она кивнула.

— Ты предлагаешь нам больше никогда не разговаривать друг с другом? — Я был шокирован. — Не знаю, смогу ли я это сделать, Фелисити. По крайней мере, мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Я не могу просто стереть тебя из памяти.

— Мне тоже больно. Я не знаю, какой ответ будет правильным. Но не думаю, что смогу вынести то, что ты будешь жить дальше, женишься, когда-нибудь заведешь детей.

За все время, что мы были знакомы, у меня ни разу не возникло подозрения, что она захочет оборвать все связи. Возможно, это было наивно с моей стороны. Я знал, что мы не можем быть вместе. Но никогда больше не видеть и не слышать о ней? Это казалось немыслимым. Меня охватила паника.

— Мы можем это обсудить?

На ее лице появилось растерянное выражение.

— Лео…

Моим приоритетом должно было быть то, что лучше для нее. Возможно, моя потребность поддерживать связь была эгоистичной. А может, это была попытка удержать последние крупицы надежды на то, что это не будет нашим концом. Если я действительно хотел уменьшить ее боль от моего отъезда, то, возможно, она была права, как бы невыносимо ни было представлять, что я больше никогда не увижу и не услышу ее.

— Я сделаю все, что ты хочешь, Фелисити. Это больно, но я не буду винить тебя за то, что ты не хочешь поддерживать связь. Это никак не изменит те удивительные воспоминания, которые у меня останутся о тебе. Я буду уважать твое решение, даже если сейчас его трудно принять.

— Ты думаешь, это то, чего я хочу? — Она медленно покачала головой, ее голос дрожал. — Это просто то, с чем я могу справиться, понимаешь?

— Иди сюда. — Когда она расплакалась, я притянул ее в свои объятия.

Глубоко вдохнув ее запах, я почувствовал, как сжимается моя грудь. Я решил быть с ней откровенным, чего не собирался делать до этого момента.

— Сегодня утром я ломал голову, пытаясь придумать, как сделать так, чтобы все получилось.

Она отстранилась и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Очевидно, что мне будет трудно оставить свою семью. Обещания, которые я дал отцу, будут невыполнимы, если я не буду постоянно находиться в Англии. Но последние несколько дней меня не покидает мысль о том, чтобы умолять тебя поехать со мной в Великобританию.

Фелисити выглядела потрясенной, ее глаза расширились.

— Я удивлена, что ты это говоришь.

— Значит, ты недооцениваешь мои чувства к тебе.

— Я просто не предполагала, что ты можешь даже подумать об этом.

Несмотря на все бабушкины советы, мне нужно было знать.

— Ты бы согласилась, если бы я попросил тебя рискнуть и поехать со мной?

Она выглядела терзаемой сомнениями.

— Честно говоря, я не знаю.

Ее нерешительность говорила о многом. Если сейчас она и сомневалась, то после приезда в Англию стресс, который нас ожидал, только укрепит ее в мысли, что она приняла неверное решение. Ей нужно быть уверенной на сто процентов, а она была далека от этого.

— Сегодня утром я поговорил об этом с бабушкой. Я доверяю ей больше, чем кому бы то ни было, и хотел услышать ее честное мнение. Она помогла мне понять, что, хотя я и хочу попросить тебя поехать со мной, это было бы несправедливо по отношению к тебе. Просить тебя бросить все и изменить свою жизнь на прямо противоположную — не в твоих интересах. Не говоря уже о том, что стервятники будут кружить над нами, стараясь сделать нашу жизнь несчастной — может быть, не навсегда, но на первых порах точно. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя, если таким образом вмешаюсь в твою судьбу.

Но, черт возьми, если бы ты сказала мне «да», я бы рискнул всем.

Фелисити кивнула.

— Если бы ты спросил меня… знай, что я бы хотела сказать «да». Но я думаю, что твоя бабушка не ошибается. Я понятия не имею, что меня там ждет. Я бы тоже не хотела подвергать тебя стрессу — чтобы ты беспокоился о том, как люди воспримут меня. И еще есть юридическая школа, которую я должна окончить. Переезд в Англию на некоторое время отодвинет мою учебу. Я просто не знаю, как мы сможем это сделать, даже если захотим.

Я снова притянул ее к себе и прошептал ей на ухо.

— Так как же нам распорядиться оставшимися неделями? Скажи мне, чего ты хочешь.

Прижавшись к моему плечу, она ответила:

— Я все еще хочу видеть тебя каждый день. Мы просто будем проживать мгновение за мгновением… пока больше не останется ни одного.

Я вздохнул. Другого способа справиться с этим не было.

— На улице становится жарко, да? — Я потянул ее за руку. — Пойдем в дом.

Фелисити последовала за мной и остановилась, увидев мой мольберт на кухне.

— Боже мой. Это ты сделал?

— Да. Я рисую, когда испытываю сильный стресс. — Я потянулся к миске, стоящей на столе. — Ириску?

Она покачала головой.

— Нет. — Она подошла к мольберту, чтобы рассмотреть рисунок поближе. — Когда ты описывал свои навыки рисования, я решила, что ты совсем ничего не умеешь. Но это очень красиво, Лео.

— Ну, через некоторое время у тебя начинает получаться. Я все лучше копирую его движения. Но это не настоящий талант, если тебе приходится все время следовать чьим-то указаниям.

— Позволь мне не согласиться. Я бы никогда так не смогла.

Ее мнение на самом деле порадовало меня. Я всегда подозревал, что я не такой уж плохой художник, как говорил Зигмунд. Но трудно оценивать собственные работы.

— Пожалуй, это моя лучшая работа. Так что спасибо за комплимент.

— Могу я забрать ее, когда ты закончишь?

Я улыбнулся.

— Конечно.

— Я повешу ее в своей комнате.

— Она не будет напоминать тебе обо мне?

Фелисити прижала ладонь к моей щеке.

— Я никогда не смогу стереть тебя из памяти, Лео. Я всегда буду помнить время, проведенное вместе. Я просто не хочу видеть тебя с кем-то еще.

Почувствовав боль в груди, я взял ее руку и поцеловал.

— Ты проведешь здесь остаток дня?

— У меня смена сегодня вечером, но есть пара часов, прежде чем мне нужно будет идти собираться. Могу я посмотреть, как ты рисуешь? Тебе, очевидно, еще есть над чем поработать.

— Если хочешь. Конечно.

В течение следующего часа моя рыжеволосая красавица сидела на полу, скрестив ноги, и смотрела, как я рисую, а Боб Росс инструктирует меня с ноутбука.

Это было умиротворяюще. И сейчас она была здесь, со мной. Чего еще я мог желать? Если бы я мог остановить время, то, возможно, именно этот момент я выбрал для вечности.

Позже тем же вечером, после того как Фелисити ушла и унесла картину с собой, мой кузен нашел меня сидящим в гостиной и обхватившим голову руками.

— Ты сделал это? — спросил он.

— Что сделал? — ответил я, чувствуя себя так, словно из меня вырвали душу.

— Влюбился в нее.

Я повернулся, чтобы посмотреть на него.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

Он глубоко вздохнул.

— Мне на самом деле жаль тебя, кузен. Мне бы хотелось, чтобы мы никогда не останавливались в этом проклятом месте.

Я знал, что никогда не отказался бы от времени, проведенного с ней, никогда не отказался от возможности испытать настоящие чувства к кому-то. Зигмунд никогда не был влюблен, поэтому я не мог ожидать от него понимания. Вы просто не понимаете, пока это не случится с вами.

— Ты сказал ей об этом? — спросил он.

— О чем?

— Что ты ее любишь?

— Нет. В этом нет смысла. Если я скажу ей, это только еще больше все усложнит. Мы договорились продержаться до конца моего пребывания здесь.

— Под «продержаться», я полагаю, ты подразумеваешь трахаться все оставшееся время.

Я не удостоил его ответом.

— Ладно, и какой план после того, как ты уедешь? — Тон Зигмунда стал серьезным.

— Все закончится. Она считает, что мы не должны поддерживать контакт, если мы не вместе.

— Правда? Совсем?

— Да. Она считает, что это будет слишком больно.

Он почесал подбородок.

— На самом деле, это мудро. По крайней мере, один из вас понимает, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Он вздохнул. — Между прочим, я не получаю никакого удовольствия от того, что вижу тебя в таком состоянии.

— Возможно, это самое приятное, что ты сказал мне за все лето.

— Ну да, думаю, я отравился остаточными любовными парами, витающими в воздухе.

— Ты идиот, ты знаешь об этом? — Я закатил глаза и усмехнулся.