Арвиальская канва

Вместо пролога. Полгода назад

Он был идеален. Совершенен.

Он был настолько хорош, что в первое мгновение пальцы сами сжали карандаш, а рука схватила чистый листок бумаги вместо помеченного томика стихов с общей полки. Высокий лоб, чуть нахмуренные темные брови, линия носа, будто выверенная по линейке, чуть впалые щеки, плотно сжатые губы, — эти черты стоили того, чтобы изловить своего обладателя и обманом и шантажом вынудить его просидеть пару часов в студии, позируя хотя бы для графики. Его не портила ни дурацкая водолазка, ни стрижка «под единичку», не позволявшая рассмотреть цвет волос — у корней они были неопределенно-русыми, и у кого другого наверняка обрисовали бы все несовершенства черепа.

Но незнакомцу все было нипочем. А мгновением позже он еще и прекратил щуриться, привыкнув к интимному полумраку, нарушенному лишь настольной лампой на администраторской стойке, и улыбнулся. Уголки губ дрогнули, поползли вверх; едва наметившаяся морщинка между бровей пропала, зато на левой щеке появилась ямочка, — и я застыла, потому что вот это уже нужно было рисовать гуашью, ловя краски и полутона в тени. Мягкий карандаш, только что просившийся в руки, показался неуместным.

— Могу я увидеть хозяина? — спросил незнакомец, закрыв за собой дверь. Голос оказался под стать внешности — завораживающий с первых же нот, глубокий, царапающий; но я перестала бессознательно улыбаться в ответ и подобралась.

Обычные посетители приходят в «Веточку омелы» парами, смущенно потупившись или, напротив, с вызовом глядя на администратора, и их куда больше волнует наличие свободных комнат на ближайшую пару часов, нежели хозяин гостиницы. Если уж на то пошло, то его вообще не хотят видеть, — как, зачастую, и собственно администратора. Не та специфика заведения.

И если уж кто-то пришел в неверный предрассветный час в одиночестве и спрашивает главного, то его явно волнует не аренда любовного гнездышка.

— С какой целью? — чуть резче, чем следовало бы, уточнила я, отложив карандаш.

Но незнакомца не смутил ни мой тон, ни изменившееся выражение лица. Он по-прежнему улыбался, открыто, обаятельно и искренне, как мальчишка, получивший долгожданный подарок; от него не ускользнул мой интерес — и демонстрировать ответный он ничуть не стеснялся. На мгновение меня кольнуло сожалением, что надолго его не хватит, но я все же взяла себя в руки и вышла из-за книжной полки, оставив за спиной администраторскую стойку. Незнакомец тут же окинул меня взглядом, предсказуемо остановившимся на широком святилищном поясе, в три слоя обмотанном вокруг моей талии.

— Лави Ар-Фалль?

Вот теперь я улыбнулась. Удовлетворенно и устало. Пояс сработал, как обычно: мгновенно отключил мужской интерес и перевел разговор в сугубо деловую плоскость — а в ней я чувствовала себя куда увереннее, чем когда непроизвольно тянулась к карандашу.

Да и не рисовала я уже давно. Что сейчас толку? Все одно руку нужно набивать заново, а можно подумать, у меня будет на это время…

— Да.

Незнакомец, наконец, поднял взгляд — и внезапно улыбнулся еще шире.

— О вас ходят такие слухи, что я ожидал увидеть кого-то… — уголок его губ дрогнул в усмешке — не то надо мной, не то над самим собой.

Разумеется, он ожидал увидеть не пигалицу в жертвенном поясе, а очередного проныру вроде того, с которым плотно побеседовал Витор еще на первом году моей «работы». Кто бы сомневался.

— Зачем вы хотели меня видеть? — повторила я.

Мужчина машинально мазнул раскрытой ладонью ото лба к затылку, словно пытался убрать с глаз несуществующую челку, и дернул плечом. Огляделся — не то выигрывая время на раздумья, не то в надежде обнаружить в полутемном холле почасовой гостиницы искомого проныру посолиднее; и я нахмурилась, потому что в профиль он выглядел странно знакомым.

Но задуматься об этом незнакомец мне не дал, без лишних слов вручив мне сложенный вдвое лист бумаги.

— Что это? — разворачивать его я не спешила, подняв испытующий взгляд.

— Жест доброй воли, — усмехнулся незнакомец. — Вы ведь искали подходы к личной модистке герцогини Тар-Рендилль? Это эскиз ее нового платья к сезону. Полагаю, теперь вы сможете связаться с портнихой баронессы Форкуад и сохранить репутацию лучшей в своем деле.

Платье и впрямь было интересным, но я нахмурилась только сильнее. Герцогиня Тар-Рендилль слыла законодательницей мод, и среди светских львиц за фасонами ее новых нарядов велась такая охота, что львицы настоящие казались невинными ягнятками. Эскиз, который незнакомец так небрежно сунул мне в руки, стоил месячной прибыли гостиницы — если, конечно, был подлинным.

— Кто вы такой? Откуда мне знать, что это…

— Не подделка, — нетерпеливо перебил он. — Вам ведь знаком почерк герцогини, не так ли? В углу, видите?

Я послушно опустила глаза и насторожилась еще больше. Резолюция в углу гласила, что платье должно быть готово не позднее середины мая, и сдержанные, идеально выверенные буквы с правильным наклоном действительно выглядели знакомо. Навскидку, конечно, но, тем не менее…

— Давайте договоримся так, — улыбнулся незнакомец. — Вы отдадите эскиз портнихе баронессы и сами увидите, что будет. У вас ведь так или иначе не осталось времени на поиски, вряд ли вы придумаете что-нибудь другое. Как только убедитесь, что платье будет именно таким, пошлите мальчишку в соседний квартал, пусть найдет Ланса. Я приду, и мы обсудим трудоустройство одной замечательной девочки. Элиза вам понравится, вот увидите.

— И все? — недоверчиво уточнила я, но напоминать о настоящей стоимости эскиза благоразумно не стала. — Только обсудим?

Его улыбка стала только шире, а в глазах появилась поистине лисья хитринка — словно он точно знал, что я не смогу ему отказать.

— Только обсудим, — сказал Ланс. — Верьте мне, Лави.

И мне вдруг отчаянно, нелогично и совершенно невовремя захотелось ему поверить. И карандаши, карандаши заточить — мало ли что…