Атаку начинали танкисты

* * *

Жарким, сухим летом 1942 года гитлеровские войска повели наступление с огромным натиском. На нашем фронте враг рвался к Воронежу. 2-й танковый корпус вместе с 7-м танковым корпусом, которым командовал тогда полковник П. А. Ротмистров, и 1-м танковым корпусом генерал-майора танковых войск М. Е. Катукова вели ожесточенные бои в районах Большой Верейки и Землянска, имея задачу нанести контрудар по левому флангу наступавшей на Воронеж группировки противника, разгромить и уничтожить ее. Рассматривая те события с позиций нынешнего дня, можно констатировать: безусловно, мы отвлекали на себя, сковывали действия вражеских войск, 378-ю пехотную дивизию разгромили полностью, нанесли урон другим фашистским соединениям, но значительного оперативного успеха нам в этих боях достигнуть все же не удалось.

Корпус начал боевые действия 7 июля 1942 года и в течение месяца сдерживал натиск вражеских соединений, рвавшихся к Воронежу. Обстановка складывалась тяжелая, а порой обострялась крайне. Гитлеровское командование, опасаясь за свой левый фланг, перегруппировало на это направление дополнительные силы — до трех дивизий; на это же направление была брошена и большая часть авиации. Фашисты, ведя непрерывные атаки, искали наиболее уязвимые места в наших боевых порядках. Ожесточенные бои продолжались непрерывно несколько суток с большими потерями с обеих сторон.

Вечером 9 июля командир корпуса собрал командиров и начальников штабов частей.

— Корпусу ставится задача: овладеть населенным пунктом Большая Верейка, — сказал генерал вроде бы деловым, будничным тоном, а сам незаметно обвел взглядом лица присутствующих, следя за реакцией на его слова.

В небольшом, тесном кругу собравшихся возникло движение, послышался гомон. Проступили улыбки на почерневших лицах.

— Наступательных действий с нашей стороны противник сейчас меньше всего ожидает, ведь мы в обороне, — продолжал генерал. — Отсюда ставка на внезапность.

Замысел наступления на Большую Верейку комкор выработал вместе с комбригами. Отдавая приказ, он всегда прислушивался к мнению подчиненных. Итак, ставка на внезапность, расчет на храбрость и мастерство танкистов.

Эти наступательные действия в период обороны и отхода характерны в тактическом и оперативном решении тем, что очень сложен процесс организации контрудара.

Тщательно изучив вместе с офицерами штаба обстановку, проанализировав данные разведки, командир корпуса решил с наступлением темноты стремительной атакой подразделений 2-й мотострелковой бригады овладеть Большой Верейкой, в ночном бою захватить переправы и обеспечить проход по ним через реку танкам 148-й и 27-й танковых бригад, далее, к исходу следующего дня, овладеть районом Гремячье. 148-й танковой бригаде надлежало обеспечить форсирование реки, 27-й танковой бригаде — захватить переправы в нижнем течении реки и, сковывая силы противника, развивать успех наступления из-за левого фланга боевых порядков частей корпуса.

Сумерки окутывали Большую Верейку, и вроде бы все предвещало ночное затишье. Лишь изредка постреливали пулеметы да взрывались отдельные мины. Но такое впечатление было только внешним. С наступлением темноты 148-я и 27-я танковые бригады заняли исходное положение, а 2-я мотострелковая бригада перешла в атаку. Быстрым броском вперед ее подразделения ворвались в село, захватив немцев врасплох. Ночной бой для них оказался очень невыгодным, вели они его в большой неразберихе. Наши же мотострелки действовали решительно и целенаправленно. К рассвету они выбили противника из большей части села и захватили мост через реку в центре населенного пункта. Гитлеровцы зацепились только за юго-восточную окраину села и удерживали ее довольно крепко.

С рассветом в бой вступили тяжелые танки 148-й бригады. Они ворвались в боевые порядки противника, давили гусеницами его огневые точки и пехоту. Другие части корпуса, преодолевая сопротивление врага, достигли населенных пунктов Чириков и Скляево. Гитлеровцы предприняли попытку отбросить наступающих сильной контратакой моторизованного полка, поддержанного 30 танками и группой пикирующих бомбардировщиков. В ожесточенном бою, продолжавшемся весь день, они потеряли 13 танков и большое количество живой силы.

Наши части закрепились на так называемых «верейскях высотах», оставив прикрытие на переправах через реку Большая Верейка.

Комкор поставил частям задачу на 11 июля: к исходу дня овладеть рубежом Сомово, Большая Терещевка.

Утром бой разгорелся с новой силой. Танки КВ 148-й бригады начали преодолевать реку вброд. Фашисты открыли шквальный огонь, пытаясь воспрепятствовать форсированию. Прямым попаданием тяжелого снаряда был выведен из строя головной танк. Форсирование временно задержалось. Артиллерия и минометы противника мощным огнем обрушились на боевые порядки наступавших. Наша артиллерия, поддерживая бой мотострелковойи танковых бригад, тоже подавляла батареи противника. Танки били прямой наводкой. Бой длился часа полтора-два. Постепенно огонь противника стал ослабевать. К полудню танкисты и мотострелки наших частей переправились через реку. Гитлеровцы были полностью выбиты из Большой Верейки.

Некоторое время спустя, оправившись, враг попытался вернуть утраченные позиций, двинув на Большую Верейку моторизованные части с танками. С воздуха контратаку поддерживали полтора десятка пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87».

Наши танкисты выдержали этот и последующие удары, хотя еще и не успели прочно закрепиться на занятых рубежах.

Бой длился более четырех часов и завершился нашей победой. Было уничтожено свыше десятка вражеских танков и бронемашин, много живой силы противника.

Командир и комиссар поздравили воинов с боевым крещением, с успехом.

А после такого боя — никакой передышки. Гитлеровцы, видимо, считали наш успех случайным и прилагали все усилия, чтобы восстановить положение — вернуть Большую Верейку и другие населенные пункты. На наши оборонительные позиции волна за волной накатывались вражеские атаки с участием большого количества танков.

Нас непрерывно бомбили с воздуха. Эскадрильи «юнкерсов» приходили и уходили, сменяя друг друга. Отразить эти налеты, к сожалению, было нечем.

Дни проходили в сплошном грохоте и огне. Полыхало кровавое зарево и ночью. На подступах к селу и в нем самом все было искромсано и перемешано с землей. Но стойкость, мужество, самоотверженность наших воинов проявлялись на каждом шагу. У Большой Верейки, недалеко от славного русского города Воронежа, приняли боевое крещение части 2-го танкового корпуса. Здесь были совершены многие ратные подвиги, стали известны имена первых наших героев.

Бой — это не только тяжелое испытание на грани жизни и смерти, бой — это яркая вспышка, высвечивающая в человеке такие черты и качества, которые, может быть, не были видны в нем раньше. Скромница, постоянно державшийся в тени, в страшные минуты боя вдруг проявлял себя героем, а удалец в житейских делах, острослов и, что называется, рубаха-парень перед лицом смертельной опасности порой оказывался трусом. Иные привычки и даже слабости человеческие в бою обретали свое значение, выкристаллизовывались в черты характера.

Перед активными боевыми действиями в районе сосредоточения, неподалеку от штаба корпуса, располагался артдивизион мотострелковой бригады. Захаживал к нам перемолвиться словом да табачком поделиться его командир капитан В. Коськин. Во всем его облике проглядывала этакая щеголеватость артиллериста, относящего себя к «армейской интеллигенции»: гимнастерка ладно отутюжена, брюки-бриджи с напуском, сапоги наглянцованы, сам чисто выбрит и наодеколонен. И была у него привычка ходить без головного убора. Вышагивает, бывало, играя своей отменной выправкой, а пилотка в руке или за поясом — издали светит пшеничным чубом. Старшие делали ему замечания. Он наденет пилотку, а через минуту по привычке опять смахнет ее с головы. Пшеничная шевелюра Коськина, густая и непокорная, то там, то здесь проглядывала среди пилоток и касок.

В одном из боев под Большой Верейкой капитан В. Коськин и воины его дивизиона проявили себя настоящими героями, напомнив, что не зря именуется их оружие богом войны. Вот-вот должны были пойти в атаку фашистские танки и пехота, находившиеся в предбоевых порядках. С непродолжительными интервалами налетали группы «юнкерсов», бомбили позиции наших войск.

НП корпуса врылся в землю на склоне высоты. Мы, командиры штаба, наблюдали в бинокли за ходом боевых действий. Наша пехота удерживает рубеж, артиллерия прикрывает ее огнем, но фашистские танки с автоматчиками наседают, прощупывают наиболее уязвимые места. Нашли-таки, рванулись вперед, набирая скорость...

На НП народ с крепкими нервами.

— Прорвалось до тридцати танков противника. Идут на нас, — несколько повышенным, но выдержанным тоном доложил один из командиров.

Я их тоже вижу, но, раз уже доложено, чего ж повторять. Три десятка фашистских танков, дистанция метров семьсот, не больше, надвигаются. Уже видны черно-белые кресты на броне, наведенные (кажется, именно на тебя) жерла пушек.

Комкор приказал:

— Выдвинуть к нам все, что есть под рукой. И всем, кто на НП, изготовиться к бою.

Силы наблюдательного пункта были примерно такими: саперный взвод с двумя противотанковыми ружьями, командиры штаба, вооруженные пистолетами и автоматами и имевшие несколько связок противотанковых гранат. Силы, прямо скажем, малоощутимые для вражеской танковой лавины.

Опасность нависала смертельная.

И тут мы видим картину, развивающуюся у нас на глазах с быстротой и яркостью кино. Вблизи от нашего НП развертываются орудия артиллерийского дивизиона — далеко не полного состава, семь-восемь стволов всего. На «виллисе» с отброшенным на капот ветровым стеклом подлетел капитан В. Коськин. На ветру развевается его пшеничный чуб, и командир под огнем противника управляет своими орудийными расчетами.

Видно было, как он рассек ладонью воздух: «Огонь!»

Пушки ударили метко. Два вражеских танка сразу загорелись.

Гитлеровцы, усмотрев немалую для себя опасность, частью сил пошли на огневые позиции артиллеристов, открыв огонь из танковых пушек. Капитан Коськин под огнем появлялся то там, то здесь, руководил действиями расчетов. Когда фашистские танки приблизились метров на двести к нашему НП, отважный командир хитроумно сманеврировал своим неполным артдивизионом, и орудия стали бить танкам в борта.

Капитан Коськин весь этот неравный поединок провел на открытой местности, под огнем противника. Рвались вражеские мины, взметывали землю снаряды, стегали степь пулеметные очереди, падали раненые и убитые батарейцы, а Коськина ничего не брало. Ему, как и другим, много не надо было, хватило бы, как говорят фронтовики, девяти граммов. Но не думал об этом храбрый артиллерийский капитан. Все его мысли и душевные порывы были сосредоточены на одном — бить врага.

Вместе с артиллеристами приготовились и мы, все кто был на НП, драться до последнего патрона и гранаты.

И вдруг фашистские танки сбавили ход, остановились и начали пятиться назад. Орудия артдивизиона под командованием капитана Коськина продолжали вести по ним огонь. К месту боя выдвигалась из нашего второго эшелона рота танков КВ. Перед этой грозной силой гитлеровцы не устояли, откатились.

Прибывший комиссар корпуса не стал собирать, строить людей, чтобы объявить благодарность капитану Коськину — не та обстановка после только что утихшего орудийного грома, — полковой комиссар обнял и расцеловал храброго противотанкиста. Обступили его и наши танкисты, пожимали ему руку, тискали его в объятиях. Всё смотрели, как на признанного героя, на капитана с пшеничным чубом. Волнующие минуты! И как они много значат, как дороги фронтовику! Пожалуй, не меньше награды, которая после соответствующего представления лишь со временем придет к нему.

Капитан Коськин со своим артиллерийским дивизионом впоследствии еще не раз сражался бок о бок с нашими танкистами, прошел вместе с нами через огонь Сталинградской битвы. В одном из последующих боев он погиб. К таким, как он, больше всего относятся слова, которыми говорят обо всех погибших воинах: «Пал смертью храбрых».